***
       
       Глупая тоска никак не хотела отпускать - день, два, три, десять. Катце не знал, что делать со своим бунтовавшим сердцем. Доходило до того, что он бросал все дела и ехал к Раулю с намерением открыто рассказать все, что между ними было, но в последний момент монгрел передумывал, останавливался у дверей Эос, а потом возвращался к себе. Он много размышлял, вспоминая слова Ясона о том, что Эм сам хотел нейрокоррекции.
       В конце сезона дождей, Катце получил странную посылку от неизвестного адресата, и первым делом подумал, что она от Рауля. Влюбленные обычно видят то, что хотят, а потому, когда в руках монгрела оказался амойский сертификат на дорогостоящую операцию по восстановлению недостающих частей тела, дилер, не раздумывая, поехал в Танагуру.
       Хорошо знакомое монгрелу здание клиники в Танагуре возвышалось над городом и, казалось, вбирало в себя весь солнечный свет, ярко выделяясь среди серых зданий белым.
       Узнав причину визита бывшего фурнитура, в регистратуре его попросили немного подождать, а спустя несколько минут проводили в кабинет врача. За большим белым столом сидел представительный изумруд, приветствовавший монгрела кивком и указавший на кресло напротив него.
       - Здравствуйте, чем мы можем вам помочь?
       - Сегодня утром я получил по почте вот это, - Катце отдал зеленоволосому мужчине сертификат. - Я хотел бы узнать, кто будет финансировать данную операцию?
       Изумруд взял сертификат и, внимательно его изучив, вбил регистрационный номер в базу данных.
       - Этот сертификат был приобретён и полностью оплачен больше двух месяцев назад Вторым Консулом Амои, - врач внимательно и немного удивлённо посмотрел на клиента, но быстро продолжил: - Оплачена не только операция, препараты и имплантаты, но и последующая реабилитация с выплатами сумм на каждый месяц. Использовать данный сертификат можно в течение года.
       Медик поднял глаза на монгрела и вежливо осведомился:
       - Когда вам будет угодно начать подготовку к операции?
       Катце не знал, что ответить - впервые за последние месяцы у него появилось желание врезать Раулю по лицу и крикнуть, что так нельзя. Нельзя дарить жизнь, забрав при этом душу. Катце всю юность мечтал стать фурнитуром, а потом хотел быть - как все. Он научился получать удовольствие от касаний Второго Консула - он полюбил его, но теперь, когда Рауля не было рядом с ним, эта мечта обрела очертания уродца - да такого, каких не видали в Раная-Уго.
       Вздохнув, Катце поднялся с кресла.
       - Я подумаю пару месяцев.
       
       
       ***
       
       Рауль отдал фурнитуру Ясона свой верхний сьют и, не дожидаясь его, сам прошёл в кабинет Перового Консула Амои.
       За последние две недели чувство deja vu буквально сводило с ума, заставляя сомневаться в собственном здравом рассудке и отношению к жизни. Дошло до того, что вчера Второй Консул попросил своего заместителя проверить его на норму рассудка и памяти - всё было в норме, но чувство тревоги и беспокойства никуда не делось. Блонди не имели права сомневаться в себе или своих решениях, а потому Эм решил обратиться к тому единственному, кто смог бы помочь без какой-либо огласки.
       Не удосужившись предварительно постучаться, Эм вошёл в кабинет и остановился в дверях.
       - Прости за столь поздний визит, но мне нужно поговорить.
       - Нужно - поговорим, - подозрительно по-монгрельски ответил Ясон, откладывая в сторону пальто. Он собирался ехать в Апатиа, к Рики, но ради Рауля можно было задержаться еще на пару минут. - Минк присел в кресло: - О чем ты хотел поговорить, Рауль?
       Блонди внимательно осмотрел одежду Ясона, и только потом прошёл в кабинет, садясь в одно из кресел.
       - О своём психологическом состоянии, - непонятно скривился он, но тут же посерьёзнел: - Если у тебя срочные дела, то я заеду завтра, или когда тебе будет удобно.
       - Да нет, - соврал Минк, пожав плечами. - Никаких срочных дел нет.
       Эм скрыл своё подозрение от друга и перешёл к личным проблемам:
       - Боюсь, я вынужден отстранить себя от занимаемой мной в данный момент должности. Моё сознание в последнее время оставляет желать лучшего - я становлюсь забывчив и мнителен, а это недопустимо. Особенно в моём положении.
       - А что с тобой не так? - поинтересовался Минк. - Уходить сейчас? Это нерациональная трата сил, времени. Мы только начали разработку новой линии пэтов, а ты хочешь все бросить? Прости, это на тебя не похоже, друг мой.
       - Я не помню событий, дат, - Рауль нахмурился и пристально посмотрел на Ясона. - Я не помню, что делал три месяца назад, год. Мне постоянно кажется, что я что-то упускаю, не понимаю или не получаю нужный объём информации об окружающей меня материи. Мои эмоции в связи с этим, не достойны Матери.
       Минк пристально вгляделся в глаза Рауля, испытывая странное чувство - тревогу. Рассказать о Катце? Это было бы не честно, ведь Рауль сам хотел забыть его - это стало последним желанием Эма перед нейрокоррекцией.
       - Тебе не следует предавать этому такое большое значение, Рауль. Уверяю: ты в полном порядке и в прекрасной форме. Возможно, если ты мне расскажешь, что за эмоции тревожат тебя, я смогу объяснить и устранить их причину?
       Рауль Эм никогда и никому не доверял настолько, чтобы откровенно говорить о собственных слабостях или проблемах, но именно сейчас почему-то возникло желание: рассказать всё как есть в слепой надежде. А вдруг поможет?
       - На моём домашнем компьютере были восстановлены странные файлы исследований, - начал он осторожно и тихо, будто боясь, что их подслушают. - Исходя из этих документов, я больше года занимался исследованиями реакций монгрелов-кастратов на сексуальное возбуждение и способы его преодоления. Я не мог заниматься этим, - голос блонди едва заметно дрогнул. - Понимаешь, просто не мог.
       Дела обстояли гораздо хуже, чем предполагал Ясон. Но на то он и был Первым Консулом, чтобы решать такие проблемы моментально.
       - Это не твои файлы, Рауль. Да, такой эксперимент имел место, но им занимался Кайл, а не ты. Эти файлы он пересылал тебе для изучения после экспериментов. Ты лишь помогал ему с выводами. Только и всего.
       - Нет, - усмехнулся Эм, - работу выполнял один. Она не закончена - окончательных выводов нет, да и само её написание, - блонди прервался и явно подбирал слова, - само проведение опытов говорит о самом настоящем сумасшествии, лечится которое только при нейрокоррекции.
       - Ты хочешь докопаться до причин? - Ясон серьезно смотрел на друга, и в его взгляде плескался лед. - Ты сам хотел избавиться от своих воспоминаний об этом... эксперименте. О твоей нейрокоррекции знаю только я, Рауль, и, исходя из этого, в твоих же интересах не распространяться и забыть все, что тебя беспокоит.
       Интуиция, как и всегда, не обманула. Эм практически гипнотизировал Минка, словно пытаясь прочитать его мысли и наконец, узнать правду. Не преуспев в своём занятии, он выжидательно молчал, не зная, какое решение озвучить.
       - То есть это всё было, - утвердительно произнёс он. - Теперь понятно откуда все эти мысли и знания. Подопытным был некий Катце?
       - Подопытным? - повторил Минк - словно примеряя это определение к человеку, из-за которого Рауль Эм слишком часто выходил из себя и принимал сумасбродные решения. И это он еще когда-то говорил Ясону про то, что связь с Рики порочна? - Да, тебе лучше будет называть его так. Не волнуйся, Катце свое место знает, и молчать будет. Что-то еще тебя беспокоит по этому поводу?
       Эма беспокоило слишком многое, но он не видел причин раскрывать это перед Ясоном сейчас. Нет, не потому что не доверял - просто потому, что сомневался в том, что сможет точно и корректно высказать это. Вокруг него образовалась своеобразная коалиция: Ясон и Катце. Минк тайно от Матери сделал ему нейрокоррекцию по его же просьбе, а Катце пообещал молчать. Из-за влияния блонди и боязни расправы или же по личным причинам - этот вопрос пока оставался открытым. И исходя из слишком эмоциональных взглядов монгрела, Рауль склонялся к последнему варианту.
       - Только то, что ты совершаешь ту же ошибку, что и я, - Советник странно посмотрел на Первого Консула, но не стал продолжать и, поднявшись из кресла, коротко пожелал: - Будь осторожнее. Со своим монгрелом в том числе.
       - Узнаю бывшего Рауля, - без тени раздражения ответил Ясон и тоже поднялся с кресла, надевая пальто и явно намекая, что ему пора. - Только знаешь, я не смогу отказаться от Рики и не хочу делать этого, даже если он мне будет стоить репутации и должности. Ты сделал свой выбор, я - свой, и значит, все правильно. Спокойной ночи, Рауль. Пусть твои сны будут расчетливыми, серно-белыми, и не эмоциональными.
       Минк вышел за дверь, оставив Эма в гордом одиночестве.
       
       
       ***
       
       Федералы одержали верх. Сидя в своём кабинете в Эос, Рауль Эм смотрел в одну, одному только ему известную точку на своём рабочем столе. С момента взрыва в Дана-Бан прошло два дня, и срочно собранный конгресс около часа назад вынес почти единогласное решение об ограничении власти Юпитер, а значит и всех блонди. Бывший Советник не знал, что ждёт в его скором будущем, да это было сейчас и не так важно. Само осознание, что Первый Консул пожертвовал ради этого мальчишки всем, выводила из себя, и хотя внешне Рауль бы идеально спокоен, внутри него кипела злоба. Ясон Минк пожертвовал не только собой, о нет. Он пожертвовал всеми ими - Эмом, Юпитер, всей системой. И этого его бывший друг не мог простить.
       - Простите, к вам посетитель, - молодой фурнитур склонился в поклоне и замер у порога. - Господин Катце просил узнать: сможете ли вы принять его сейчас?
       Появление фурнитура вывело блонди из задумчивого состояния. Сначала он хотел отказать, но вспомнив последний разговор с Ясоном, почему-то передумал и просто кивнул.
       Катце выглядел неважно: осунулся, под глазами залегли тени, вид у монгрела был измотанный. Поклонившись, он прошел в комнату и остановился в трех шагах от Рауля - именно в этом кабинете Эм когда-то сломал ему руку, отсюда же ссылал его в Раная-Уго. Теперь эти воспоминания казались далеким забытым сном.
       - Простите, если я не вовремя, господин Эм. Я осмелился придти, чтобы поговорить с вами о делах господина Минка, - в глазах монгрела блеснула слеза, но не сорвалась с ресниц. - Я слышал о решении Конгресса... Мне очень жаль...
       - Ближе к делу, Катце.
       Рауль спокойно смотрел на монгрела, но внутри его по-прежнему жёг огонь. "Подумать только, - мысленно блонди сильно поморщился, - из-за него я мог поступить аналогично Ясону. Какой бред!"
       - Что за дела были у Ясона Минка с тобой?
       Не такой ледяной встречи ждал монгрел. А на что надеялся? Ни на что - просто никак не мог смириться с потерей любимого, а теперь еще и с потерей хозяина... Нет, почти друга. Человека, который был всем в его жизни и ей самой.
       - На черном рынке волнения, но если вы захотите продолжить дело Ясона Минка я скажу людям, что у них нет повода волноваться. Рынок - это хорошее вложение денег. Даже если Танагура лишилась патента на торговлю пэтами, это еще не значит, что часть основного дохода перейдет в руки федералов. Если вы согласитесь возглавить рынок, господин Эм, мы сможем по-прежнему контролировать оборот продаж и основную часть кредитов. Для вас - это безбедное существование. Федералы не остановятся на ограничении Юпитер - они ее попытаются уничтожить. Нам обоим это известно. Ну, что скажете?
       - Щедрое предложение.
       Взгляд блонди скользил от лица монгрела до коленей и обратно, словно рассматривая интересную вещь и пытаясь определить: сколько же та на самом деле стоит.
       - Почему вы пришли с ним именно ко мне?
       Катце резко шагнул вперед - так, чтобы совсем близко, и заглянуть в эти зеленые холодные глаза, нечаянно коснуться кончиками пальцев сьюта, вдохнуть Его запах.
       - Разве ты не знаешь ответа на этот вопрос, Рауль? Я понимаю, что это был твой выбор, но сейчас, - монгрел тяжело дышал и нервничал, но к Эму не притронулся, лишь сумасшедшая нежность в его глазах пылала откровениями, - я не могу позволить, кому бы там ни было, погубить то немногое, что у меня еще осталось. Более покорного и преданного слуги в эти смутные времена вам не найти. - Катце отошел на шаг, надеясь, что Рауль не станет акцентировать внимания на его первых словах. - Я сделаю все, что прикажете, и даже больше, только позвольте мне остаться с вами, господин Эм.
       Зрачки блонди расширились, закрывая собой изумрудную радужку, но он тут же отвернулся и встал с кресла, отходя от Катце к окну. Почти прикосновение - это было слишком болезненно и как-то горько.
       - Я был прав, - почти иронично произнёс он, кривя губы в подобие усмешки, - молчать тебя заставляет далеко не страх. Но тогда что? Личные эмоции? Чувства? Что, Катце?
       Эм снова посмотрел на рыжеволосого монгрела и презрительно скривился:
       - Неужели после тех экспериментов вы ещё хотите находиться рядом? Или тогда вы притворялись, а на самом деле вам понравилось быть рабом и выполнять работу пэта?
       Несколько секунд монгрел не мог ничего сказать, а просто с ужасом смотрел на Рауля.
       - Я могу быть даже ковриком для ванной, - сквозь слезы усмехнулся он, и голос дрогнул. - Кем будет необходимо.
       Катце отошел к окну и прикрыл глаза - видеть такого Рауля было невыносимо.
       - И как там у вас называется это чувство? - Эм внимательно смотрел на монгрела, чувствуя, что начинает терять над собой контроль. - Кажется, любовь?
       Блонди откровенно усмехнулся и сам приблизился к Катце почти вплотную, неотрывно смотря в его лицо.
       - Чем больше я думаю над этим, тем больше мне кажется, что это вирус. Вирус, который проникает в кровь незаметно и за малое время отравляет её своим ядом, заставляя жертвовать ради себя всем. Даже тем, что тебе не принадлежит. Быть слабым, смешным. Ты хочешь быть таким, Катце? - вкрадчиво поинтересовался Эм, и в глубине его глаз светилась ненависть.
       Катце тонул в этом ледяном изумрудном блеске - шел на дно даже не пытаясь выплыть. Он проглотил вставший в горле ком и вопреки всякой логике и осторожности, протянул руку к щеке блонди, но в последний момент остановился, так и не прикоснувшись.
       - Когда-то ты очень хотел, чтобы я был именно таким, Рауль, - тихо ответил он, кусая сухие губы. - Чтобы я был таким только для тебя, и я был... Я помню нашу последнюю ночь в Сазане... Ты превратился в саму нежность и не казался мне ни слабым, ни тем более смешным. Я не стану докучать тебе рассказами о нас - о том от чего ты бежал, я просто хочу быть рядом... Хотя бы до тех пор, пока буду полезен тебе. Неужели я так много прошу, Рауль?
       Блонди протянул руку в перчатке и, преодолевая отвращение, сжал пальцы на шее монгрела, притягивая его почти вплотную к себе. Злые зелёные глаза сощурились, практически гипнотизируя взглядом и не давая шевельнуться.
       - У тебя был шанс освободиться от блонди раз и навсегда. От тех, кто унижал тебя много раз. От тех, кому всегда было наплевать на тебя, твою жизнь и чувства. От тех, для кого ты был лишь предметом, который можно использовать по своему усмотрению, а затем просто выкинуть. Но ты остался.
       Пальцы Рауля чувствовали тепло Катце даже сквозь перчатки, и это чувство живого причиняло сильную боль.
       - Что в этом такого? - почти прорычал Эм, глядя на красные пряди волос, рваный шрам на щеке, бледные тонкие губы и немного испуганные рыжие глаза. - Что? Я не понимаю!
       В следующую секунду губы блонди впились в губы монгрела, целуя глубоко и яростно, причиняя боль себе и ему, но чувствуя в этом прикосновении куда большее, чтобы можно было это прекратить.
       Монгрел не выдержал - по его щекам заструились скупые слезы, но он не сопротивлялся, ни пальцам на своей шее, ни поцелую, который нес в себе только ненависть и презрение. Сил хватило только на то, чтобы слабо вцепиться в плечи Рауля руками, пытаться вдохнуть, не закричать. Блонди душил его, унижая таким странным, примитивным, и самым ужасным для Катце способом.
       "Он убьет меня... И пусть. Пусть. Пусть". Превозмогая боль и страх, Катце приоткрыл губы, впуская Рауля глубже. Перед глазами темнело, монгрел хрипел, но отвечал на поцелуй нежно - словно говоря это самое "пусть", что настойчиво билось в висках. Пальцы на плечах сжались сильнее и ноги дилера начали подкашиваться - тело самопроизвольно пыталось прервать контакт, чтобы выжить.
       Блонди не понимал, откуда ему известно, что и как нужно делать, но чувствуя, как тело в его руках неожиданно потяжелело, он разжал пальцы и интуитивно успел подхватить Катце за талию. Сердце в груди билось часто и глухо, ударяясь о грудную клетку со всей силы и сбивая дыхание. Рауль стоил у окна и неосознанно прижимал к себе тело Катце, не находя в себе сил просто взять и отпустить. Нейрокоррекция стёрла воспоминания, но не чувства, и сейчас Эм был готов одновременно проклясть и возблагодарить её за это.
       Катце лишь на миг оторвался, чтобы глотнуть воздуха, и уже сам припал к губам Рауля. Руки с плеч переместились на ключицы, пальцы осторожными поглаживаниями ласкали шею. Остатком помутившегося сознания, дилер понимал, что ни за что не отпуститься от любимого сам, пусть монгрела хоть четвертуют. С губ сорвался тихий стон наслаждения и потонул на губах блонди - робкий поцелуй медленно, но верно превращался в поцелуй страстного любовника, что слишком долго скучал.
       Память не возвращалась, да и вряд ли когда-нибудь могла вернуться, но тело блонди вспоминало всё и следовало своим желаниям до конца. Не отпуская Катце, Рауль сделал несколько шагов к столу, пока бёдра монгрела не коснулись столешницы, а затем немного приподнял своего любовника, усаживая прямо на документы об ограничении силы Юпитер. Рука слепо нащупала кнопку блокировки двери, и Рауль тут же вернулся к тактильному изучению тела Катце.
       Монгрелу только что стало все равно, бросят его потом или нет - Катце просто обнял Рауля за шею и, продолжая целовать, закинул ноги на бедра блонди, тесно прижимаясь к его паху. Разговаривать, и дальше выяснять отношения пока было нельзя, уж слишком эфемерным был тот Эм, которого Катце держал в своих объятиях - словно мухоловка - долгожданную жертву. Дилера пробирала дрожь пополам с нежностью - он дышал Раулем, жил им, поддавался навстречу как самому любимому и единственному, и так оно и было.
       Руки блонди путались в одежде монгрела, с треском стаскивая её с тела любовника и отшвыривая на пол. Немного приподняв Катце над столом, Рауль стащил с него брюки и наконец остановился, умерив свой пыл и ненависть, которая, казалось, просто вытекала из него с каждым прикосновением к дилеру. Разорвав поцелуй, Эм немного отстранился и, помедлив, снял с себя перчатки, кидая их в ту же сторону, куда несколькими минутами раньше одежду монгрела. Смотря Катце в глаза, он осторожно, будто боясь обжечься, положил руку на грудь любовника и прикрыл глаза, скрывая собственные чувства.
       Катце дышал тяжело, но ровно - он даже не шелохнулся под рукой блонди, предоставив тому полную свободу действий. Влюблено разглядывая каждую черточку раулева лица, дилер слепо следовал за своей любовью, еще не представляя исхода. Он склонил голову и, не сводя глаз с Рауля, осторожно дотянулся губами до самых кончиков его пальцев.
       Эм вздрогнул и открыл глаза, следя за любовником, но руки не убрал.
       - В тот последний раз, в Сазане, я признался тебе в любви? - тихо спросил он.
       Катце выпрямился и приблизился к губам блонди, обжигая их горячим дыханием.
       - Да, - это было одно единственное слово, слетевшее с зацелованных губ, но оно несло в себе такой огромный смысл, что его можно было сравнить разве что с целой жизнью. Ожидая ответа, Катце смотрел в глаза Рауля
       - Значит, всё самое страшное ты уже знаешь, - горько ухмыльнулся Эм и, сжав в ладонях лицо монгрела, легко коснулся губ губами.
       Удивительно, непонятно и странно как порой жизни тасует карты и колоды, поворачивая обстоятельства всеми их гранями и заставляя пройти через каждую, чтобы достигнуть желаемого. Рауль бежал, скрывался, но его всё равно нашли, вытащили на свет и заставили сделать свой выбор. И он сделал. Окончательный. Безоговорочный.
       Горячее тело монгрела таяло под руками, губами, прикосновениями блонди, выгибаясь навстречу и отдавая всего себя до последнего вздоха и крика. Отдавая сердце любимому, получать взамен его - Эм никогда бы не подумал, что эти слова станут для него такими важными. Ласкать губами, нежно подготовить и медленно войти, заполняя собой без остатка и услышать сдавленный стон, в котором боли и желания поровну. Начать двигаться - неспешно, осторожно, растворяя боль и извлекая наслаждение, и сорваться на бешеный, глубокий ритм, беря без остатка. А потом тихо и нежно прижимать к своей груди голову с растрёпанными рыжими волосами и что-то шептать на ушко. То, что понятно лишь двоим.