Глава 1. Сделка.

Тик-так, тик-так, тик-так. Размеренно и бесстрастно старые кабинетные часы дробят время на отрезки, загоняя его в рамки и заставляя людей внутри подчиняться своей воле. Тик-так, тик-так. Время, им отпущенное, неумолимо утекает, с каждым новым ударом его становится непоправимо меньше, и ничего нельзя с этим поделать. Две тысячи шестнадцать. Тик-так, тик так. Две тысячи четырнадцать. Тик-так. Две тысячи тринадцать. Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так. Две тысячи девять. Часы безжалостно отсекают от отпущенного им часа маленькие кусочки, нацелившись полностью съесть его, но люди не спешат отвоевывать у безжалостного механизма свое время. В комнате стоит абсолютная тишина, два человека в ней, кажется, настолько погрузились в себя, что забыли переместиться из одной секунды в другую, да так и увязли в ней, как древние насекомые в смоле. И чем дольше они в ней пребывают, тем гуще становится пространство вокруг них, постепенно затвердевая и делая бесполезными все попытки выбраться. Превращаясь в безупречную ловушку. Роберту О’Лири кажется, что он чувствует, как смола затекает ему в нос и уши, заливает глаза, и он громко прокашливается, чтобы заставить ее отступить. Тут же становится легче дышать, но молодой человек знает, что это мнимая победа, и скоро клейкая масса снова вернется, став еще гуще. Ее можно победить только одним способом. И его распухший язык ворочается в пересохшем от волнения горле, выталкивая наружу заготовленные слова.

- К Вам подключены датчики, которые будут анализировать Ваши ответы. Любая ложь будет тот час же зафиксирована и послужит доказательством Вашей вины, а также автоматически удвоит наказание. Вам все ясно? – его голос хриплый и каркающий, и О’Лири торопится сделать глоток воды из стоящего на стальном столе стакана.
Стеклянная кромка бьет по зубам, и несколько капель проливаются на экран рабочего лэптопа, но инспектор этого не замечает, не отрывая взгляда от человека, сидящего напротив. А тот продолжает все так же молча сидеть, разглядывая инспектора со странным почти научным интересом, будто энтомолог попавшуюся в его сачок бабочку.

- Кхм…ладно, начнем… Имя, фамилия, год рождения, - по возможности твердо и четко, как учили в академии, задал Роберт отрепетированные тысячи раз перед зеркалом вопросы. Но странное дело, в реальности они звучали совсем не так, как должны были. Как лист бумаги с острыми краями, способными порезать до крови, вмиг утрачивает свою форму и разбухает, пока не превратится в рыхлый бесформенный комок, стоит ему только соприкоснуться с водой, так и его заготовленные фразы расползались в разные стороны, теряли свою четкость и строгость, как только срывались с его языка.

- Льюис Тамберг, год сто пятьдесят второй от Великого Возрождения, - губы человека растянулись в кривой улыбке, и он напомнил О’Лири увиденную им когда-то голограмму акулы, которую младшеклассники школы искусств пытались заставить улыбаться. У той рыбы пасть также исказилась несусветным образом, на мгновение вызвав у всех невольных зрителей ощущение почти потустороннего ужаса.

Усилием воли заставив себя отвлечься от лезущих в голову ненужных ассоциаций, инспектор вбил в лэптоп данные допрашиваемого. Секунду спустя перед ним высветилось досье на этого человека. Осушив до дна стакан и снова прокашлявшись, инспектор принялся зачитывать.

- Льюис Тамберг, двадцать лет. Родились шестого числа месяца Адреана. Мать – Аннет Тамберг. Отец – Жорж Тамберг. В году сто пятьдесят восьмом от Великого Возрождения обвинены в распространении ложных слухов, порочащих достоинство Высокого Сената, а также в антигосударственной деятельности. Приговорены к смертной казни. Приговор приведен в исполнение второго числа месяца Юдиуса сто пятьдесят восьмого года от Великого Возрождения.

О’Лири оторвал взгляд от текста и посмотрел на Льюиса. Тот сидел на стуле слегка расслабившись, но не настолько, чтобы это можно было посчитать неуважением к сотруднику службы Надзора. Его лицо было полностью бесстрастно, будто и не о его родителях сейчас шла речь. Он смотрел вперед, руки держал на коленях. Все точно, как предписано вести себя на допросе. Под твердым взглядом этого парня инспектор почувствовал себя школьником на экзамене. И как будто и не он старше почти на четыре года, и не допрашивает Льюиса по подозрению в одном из самых страшных преступлений Города – непотребных связях с лицами своего пола. У молодого человека неприятно засосало под ложечкой, возникло стойкое ощущение неправильности происходящего, но чем оно вызвано, он понять не мог. Но что-то было не так с этим допросом, какой-то неуловимый дух непоправимой ошибки разлился вокруг, щекоча Роберту нервы, дразня его, но не давая себя ухватить.

– Все верно?

- Да, – впервые заговорил обвиняемый. Его голос был совсем не таким, каким ожидал его услышать О’Лири. Инспектору он представлялся чем-то холодным, механическим. Возможно, полностью бесстрастным или наполненным внутренним презрением. Но этот голос был совсем другим. Приятный баритон с чуть заметной хрипотцой сразу как-то заставлял почувствовать расположение к своему хозяину. Было ли дело именно в этом баритоне или в баритонах вообще, или в этой легкой хрипотце, а может еще в чем, что уши Роберта уловили, а мозг не смог осознать, но восприятие молодым человеком собеседника как-то неощутимо, но оттого не менее бесповоротно изменилось, будто кто-то щелкнул выключателем в его голове или, точнее, дернул рычаг, заставив посмотреть по другому. Перед ним сидел парень двадцати лет. В этом возрасте Роберт успешно окончил подготовительный колледж и по результатам блестящей учебы поступил сразу на второй курс Академии Безопасности. Прилежно учился, занимался спортом и жил мечтой когда-нибудь стать сотрудником Службы Надзора, чтобы защищать покой граждан родного Города. Нет, нельзя сравнивать себя с преступником, это опасно и противоречит всем существующим правилам. Инспектор мысленно прикрикнул на себя. Тем более что этот парень был совсем на него не похож. Роберт был коротко стриженным брюнетом, ростом немного выше среднего, не сказать, что очень мускулистым, но человека, не чуждого спорта в нем было видно сразу. Льюис же вообще не походил на когда-либо в жизни чему-либо учившегося. Когда его заводили, инспектор приметил, что парень спокойно прошел под свисающим над дверным косяком стеблем винограда, который сам О’Лири вечно задевал головой и каждый раз про себя костерил какого-то ненормального цветовода-любителя, додумавшегося посадить растение в таком месте. Несколько раз он даже порывался отрезать проклятый стебель. Останавливал его только закон о сохранении зеленых насаждений, запрещающий причинять какой-либо вред любым растениям без соответствующей на то санкции.

Но из-за своей худобы и диспропорционально длинных рук и ног сидя Тамберг казался много выше, чем был в действительности. Мешковатая куртка не позволяла оценить развитость мускулатуры парня, но открытые взору ненормально тонкие шея и запястья наталкивали на мысль об её полном отсутствии. Хотя, конечно, на самом деле особой связи между запястьями и мускулатурой нет, и если бы он был противником Роберта в драке, следовало бы предполагать прямо противоположное. Но они были в его кабинете, в здании Службы Надзора, и реши вдруг Льюис напасть на инспектора, как его мигом вырубит существенный удар током от надетых на него приборов. О’Лири даже не придется ничего делать. Он победил еще до начала драки, так что вполне может позволить себе предполагать, что ему вздумается. Не увлекаясь, конечно. Светло-русые волосы обвиняемого были, на взгляд Роберта, слишком длинными для приличной прически и просто ужасно неровно подрезанными. Самые длинные пряди почти касались плеч, в то время как самые короткие бешеным ежиком топорщились во все стороны. От виска вниз по правой щеке змейкой вилась модная в среде так называемой неблагонадежной молодежи неоновая татуировка, цвет радужки был явно искусственно изменен на ядовито-фиолетовый. В общем, при взгляде на такого сразу ясно – подозрительный тип, ничего хорошего от которого ждать не приходится. Тем не менее, напомнил себе инспектор, как бы этот парень не выглядел, пока его вина не доказана, он - законопослушный гражданин Города, и никак иначе.

- В том же году в возрасте шести лет Вы были отправлены на воспитание в Южный сиротский приют Шестого сектора, где пробыли три года. За это время совершили пять попыток побега, из-за чего в сто шестидесятом году Вам был присвоен желтый код. В сто шестьдесят первом году переправлены в Центр Перевоспитания, где пробыли до сто шестьдесят восьмого года. Там же Вы проявили талант к виртуал-серфингу* и в сто шестьдесят седьмом году были наняты компанией «Парадис» сначала как внештатный сотрудник, а затем, в сто шестьдесят восьмом, уже как полноправный член компании. В том же году Вам было выделено служебное жилье, а также вынесено решение о Вашей эмансипации. С тех пор и до настоящего времени проживаете по адресу: Пятый сектор, Улица Сподвижников, третий ярус, квартира 1К-25. Все верно?

- Да, - все такой же спокойный ответ. А Роберту подумалось, что парень совсем не прост. В пятнадцать лет стать виртуал-серфером, да еще таким, чтобы твой талант заметила такая компания, как «Парадис»? Это просто не укладывается в голове. Да и жильем его обеспечили очень неплохим. Конечно, третий ярус, это вам не шестой и не седьмой, подниматься на которые имеют право только аэрокары владельцев тамошних квартир, одна комната в которых стоит целое состояние, и даже не пятый, облюбованный обеспеченными представителями среднего класса. Но зато первое внутреннее кольцо – это невероятно круто. Шум от трассы почти не слышим, а входная дверь наверняка выходит прямо в зону отдыха дома. Сам Роберт жил в квартире на четвертом, внешнем, кольце, и сейчас почувствовал невольную зависть к Льюису. Старая звукоизоляция на трассе сбоила, и первое время инспектор то и дело просыпался среди ночи от жуткого гула. Потом, конечно, немного привык, но до сих пор с тоской вспоминал времена, когда жил с родителями на втором кольце.

- На данный момент являетесь одним из самых высокооплачиваемых виртуал-серферов компании, с момента последнего побега из приюта нарушений закона за Вами не числится, и в сто шестьдесят восьмом с новой ID картой полностью дееспособного гражданина Вам вновь был присвоен зеленый код. Все верно?

На это подозреваемый лишь слегка кивнул головой, так что Роберту пришлось сделать ему замечание:

- Прошу отвечать вслух, чтобы датчики смогли проанализировать Ваш ответ.

- Да, все верно. – С легкой усталостью в голосе сказал парень, будто все происходящее в кабинете казалось ему нудной рутиной. В какой-то мере, возможно, так все и было. Могло бы быть. Для опытного инспектора, проведшего десятки подобных допросов и привыкшего решать чужие судьбы. Или для старого вора, уже давно считающего тюрьму чуть ли не своим домом. Но не для талантливого виртуал-серфера, вся жизнь которого могла пойти под откос после этого допроса. Потому что преступников для такой работы не нанимают, слишком много тайн они могут на ней узнать. В людях, занимающихся поиском важной информации, компания должна быть уверена, и красный код имеющего судимость навсегда закроет перед парнем все двери. Не был этот допрос рутиной и для молодого инспектора, еще не покрывшегося так необходимой для своей работы толстой кожей. В какой-то момент Роберту захотелось подойти к этому Льюису и, хорошенько встряхнув того за грудки, заорать: «Почему ты такой спокойный?! Как ты можешь быть таким безучастным, нарушив законы Высокого Сената?! Как ты можешь быть настолько равнодушным, черт тебя дери?!» Возможно, уделяй инспектор в свое время чуть больше внимания лекциям по психологии, он бы не раздражался так сильно. Он бы вспомнил про такие вещи как астенические эмоции, апатия или эмоциональное напряжение и успокоился. И, возможно, стал бы еще дальше от разгадки личности допрашиваемого, чем был сейчас.

- Хорошо. Вы сказали правду, - больше для того, чтобы привести свои мысли в порядок, чем чтобы уведомить Льюиса, озвучил О’Лири показания приборов. – Значит, в сто шестьдесят восьмом году Вы получили зеленый код и далее…

- Да, но какую правду? – Прервал вдруг его Тамберг.

Роберт не сразу сообразил, что произошло, так неожиданно задал виртуал-серфер свой вопрос. Несколько секунд ему потребовалось, чтобы устранить возникший вдруг в его сознании когнитивный диссонанс. Возможность того, что допрашиваемый прервет своего дознавателя, была столь же невероятной, как допущение, что Город может существовать без Сената. Однако это случилось. О’Лири вдруг испугался своих мыслей настолько, что даже не стал обвинять Тамберга в нарушении сорок седьмого пункта Справедливых Законов, где говорилось о наказании за неподобающее обращение к сотруднику государственной службы при исполнении и сорок девятого пункта «о неподобающем поведении во время следственных действий», что могло бы увеличить приговор парня на целых три года, а лишь спросил Льюиса, что тот имеет в виду.

- Какую правду, господин инспектор? Я сказал, что все верно. Но что «все» я имел в виду? – Вместо ответа задал обвиняемый новые вопросы. И, прежде чем обескураженный и сбитый с толку Роберт смог что-то ответить, продолжил. – Давайте оставим никому не нужный экскурс в мою биографию и перейдем к главному. Ваш вопрос и мой ответ. Пара фраз, и покончим с этим раз и навсегда.

От пронзительного взгляда фиолетовых глаз брюнет внутренне поежился и сказал вовсе не то, что собирался.

- Это не по уставу, - Пробормотал его рот, и ему самому этот ответ показался настолько жалким, что захотелось повеситься от собственной ничтожности.

- К черту устав, инспектор. Один вопрос и один ответ, что может быть проще? – Увещевал его Льюис, будто коварный змий искуситель какой-то запрещенной ныне религии, на книжку о которой со смешным названием «Книги» Роберт случайно наткнулся в квартире отца своего школьного товарища еще в те времена, когда был малышом Бобби. Помнится, она и запомнилась ему этим странным названием. Ну и еще тем, что была сделана из самой настоящей бумаги. Для мальчишки, привыкшего, что любая информация хранится в электронном виде, этот потрепанный временем томик казался настоящим чудом. И тот мужчина, отец одноклассника О’Лири, был словно пришелец из ушедшей эпохи. Такой добрый и немного чудаковатый, относящийся с отвращением к современной технике и любовно хранящий оставшиеся от предков старинные вещи.

Всплывшие вдруг из глубин сознания воспоминания заставили молодого человека слегка улыбнуться, но улыбка мигом сошла с его лица, когда разбуженная память поделилась и другими воспоминаниями, а взрослый мозг обработал неясные для ребенка моменты. В один день тот одноклассник перестал ходить в школу, а когда Роберт решил наведаться к нему домой, то обнаружил, что там уже поселились новые жильцы. И все вокруг, что родители, что учителя на вопросы мальчика о том, куда это подевался его друг, только отводили глаза да говорили, что перевелся он в новую школу и переехал с отцом в другой район. И ни слова, в какой именно район и какую школу. А потом и сам Роберт перестал спрашивать. Все-таки слишком мал он тогда был. Сейчас же, будучи уже взрослым, О’Лири ясно почувствовал, как от этого воспоминания веет чем-то темным, нехорошим. Что-то было неправильно. И эта неправильность винтом врезалась в его мозг, накручивая на себя мысли и прорезая его сознание. Изменяя его. Роберт пока еще не понял, в чем же заключалась эта неправильность. Он еще не осознал, что что-то в нем изменилось. А потому он просто расхотел улыбаться. И просто задал один короткий вопрос, чтобы получить на него еще более краткий ответ.

- Нарушали ли Вы пункт седьмой Справедливых Законов?

- Да.

Льюис не стал увиливать. Не попросил инспектора разъяснить этот пункт. Он просто ответил. Как и обещал.

- Хотите ли Вы что-то сказать в свое оправдание? – Выдал О’Лири заученную фразу. И на этот раз отрепетированное заранее прозвучало точь-в-точь, как было нужно. Даже еще лучше: хоть сейчас иди записывай для обучающей программы. Четко, сухо, абсолютно без эмоционально.

И если бы Льюис был обычным, нормальным парнем двадцати лет, если бы он был даже просто талантливым парнем двадцати лет, то он бы, бесспорно, ответил «нет». Потому что на такие вопросы, звучащие хуже приговора, ответ может быть только один.
Но Льюис не был обычным. Его взгляд не потух, чего ожидал увидеть Роберт. Наоборот, он словно зажегся изнутри. Будто этой фразы, этого вопроса Тамберг и ждал все это время.

- Я должен оправдываться? Что это за законы, заставляющие оправдываться за любовь, а, господин инспектор? – Кривая усмешка, будто уродливый шрам, перекосила лицо парня.

– Я не буду оправдываться, господин инспектор. Но я предлагаю Вам сделку.

- Сделку? – Изумился Роберт, вновь невольно сравнивая парня со злосчастным змеем. – Надеюсь, Вы понимаете, что если сейчас не объясните свои слова, то к Вашим преступлениям добавится попытка дать взятку должностному лицу?

На это Льюис лишь тихо рассмеялся каким-то нездоровым волнующим смехом.

- О нет, о чем Вы? – выдавил он сквозь накатывающие приступы. – Конечно, нет. Я предлагаю Вам простую сделку. Я буду говорить имена, и за каждое имя мы с Вами будем посещать по одному месту.

Конечно, Роберта инструктировали о недопустимости каких либо договоров с преступниками. Нельзя давать даже малейшую возможность себя обмануть, всегда нужно действовать четко в соответствии с уставом и Справедливыми Законами. И, тем не менее, что-то заставило О’Лири откинуться на стуле, невольно копируя позу собеседника, и отключить устройство записи, до того исправно запечатлевающее допрос для дальнейшего прикрепления к делу.

- Поясните, - Приказал он, не спуская взгляда с Льюиса.

- Ну…мои… кхм, преступления подразумевают под собой… - Тамберг усмехнулся и сделал неопределенный жест рукой, видимо, подбирая слова, - …скажем так, наличие соучастников.

- Мы задержали второго подозреваемого, - слишком резко прервал его Роберт. Молодой человек чувствовал себя очень неловко, когда речь заходила о сути обвинения, и очень надеялся, что внешне его смущение не слишком заметно.

- Одного. Инспектор, Вы и вправду думаете, что со мной …ммм… нарушал закон всего один человек? – А этого татуированного парня, казалось, ничего смутить не могло. В его устах вроде бы официальные формулировки звучали невероятно пошло, а сарказм в голосе вновь заставил О’Лири почувствовать себя малолетним идиотом, - Вы никогда не найдете этих людей и они останутся безнаказанными. Печально, правда? Преступники будут ходить на свободе, и Вы, инспектор, будете об этом знать. И понимать, что в Ваших силах было этого не допустить…

- Чего ты хочешь?! – Наконец вышел из себя инспектор, резко подавшись вперед и с трудом заставив себя не вскочить из-за стола. Все правила и инструкции были на какое-то мгновение позабыты, вытеснены желанием сдавить в руках эту тонкую шею и… Роберт шумно выдохнул и вновь откинулся на стуле, стараясь прийти в себя. Что это с ним такое? Впервые в жизни брюнет почувствовал в себе желание причинить вред другому человеку.
А Льюис будто и не заметил ничего, или действительно не понял, какая буря только что бушевала внутри другого человека, лишь чудом не вырвавшись наружу?

- Как я уже сказал, все просто. Насколько я знаю, у Вас, инспектор, есть право на собственное дознание и возможность отсрочить мою отправку…кхм…дальше на сорок восемь часов. – Начал пояснять парень ровным голосом, лишенным даже намека на те саркастические интонации, что звучали в нем ранее.

- Только если нет признания обвиняемого, - на автомате вставил Роберт, но виртуал-серфер лишь отмахнулся от этого, как от чего-то незначительного.

- Считайте, что его нет. Так вот, о чем это я, - Тамберг на секунду задумался, ловя ускользнувшую нить разговора, - Ах да, точно. Я Вас покупаю на эти сорок восемь часов, господин инспектор.

- Покупаете? – Переспросил О’Лири, но как-то устало, по инерции. Будто недавняя вспышка эмоций выжгла его изнутри, лишив способности удивляться.

- Да. Я хочу напоследок навестить кое-какие места, а Вы будете моим сопровождающим. За одно место я буду называть Вам одного из своих бывших …кхм…соучастников, - тут парень не выдержал и хохотнул, - Простите…в общем, за небольшую прогулку Вы получаете имена врагов Города и реальную перспективу скорого повышения в звании. Весьма неплохо, не так ли?

Он говорил насмешливо, даже с легкой издевкой. Но что-то было в его лице, его взгляде, что-то такое…Надежда? Или что-то еще? Роберта не очень интересовало продвижение по службе. То есть интересовало, конечно, но не настолько, чтобы нарушать устав, практически вступая в сговор с обвиняемым, да еще и скрывая факт признания того в преступлении. Да за такое недалеко самому оказаться в камере какой-нибудь из тюрем Города! Несомненно, с какой стороны ни посмотри, от этого соглашения нужно отказываться не раздумывая. Даже перспектива избавить Город от таящихся в нем преступников не сильно повлияла на стойкое нежелание О’Лири со все этим связываться. И, тем не менее, что-то слова Льюиса задевали в нем, не давая просто отмахнуться от себя и закончить этот странный разговор.

- Если Вы боитесь, что я Вас обману, то хочу напомнить, что эти штуки не позволят мне это сделать, - меж тем продолжал уговаривать инспектора Тамберг, продемонстрировав ему свои руки с браслетами-датчиками и охватывающий шею электронный ошейник, - Сбежать с ними я тоже не смогу.

«Все верно»,- подумал Роберт,- «Только почему-то не вызываешь ты у меня ощущения человека, готового так просто сдать своих друзей». Хотя, что он мог знать об этом странном парне? Он прочитал всю его биографию, но Льюис Тамберг так и остался для него «темной лошадкой». Эта сделка кажется полной бессмыслицей, но, возможно, для Льюиса в ней в сто раз больше смысла, чем во всем их разговоре? По крайней мере, ведет себя он именно так.

- Хорошо. Я согласен, - решился, наконец, Роберт. И если бы кто-нибудь спросил у него о причине такого ответа, он бы не нашелся, что сказать.

Тамберг в ответ широко улыбнулся.

- Я предложил бы пожать руки, да, боюсь, эти «украшения» меня неправильно поймут, - он покрутил запястьями, продемонстрировав инспектору браслеты, - Не хотелось бы получать током.

Сожаление в его голосе звучало настолько искренне, что Роберт чуть не отдал команду браслетам отключить защиту. Опомнившись, молодой человек мысленно отвесил себе хорошую затрещину.

- Я всё равно не стал бы обмениваться рукопожатием с преступником, так что не переживайте, - холодно сказал он, вернув на свое лицо безучастное выражение.

В ответ на это Льюис расхохотался, будто услышал хорошую шутку.

Тик-так, тик-так… старые кабинетные часы начали новый отсчет. Во вновь наступившей тишине Роберт отчетливо мог слышать их ход. Но что-то изменилось в их шаге. Прежде размеренно и непреклонно резавшие время подобно гильотине, тяжело и ровно ступающие, словно каменный великан, теперь они будто спотыкались, то ускоряясь, то практически останавливаясь, словно им было одновременно страшно и любопытно, что же произойдет в следующий отмеряемый ими отрезок. Да нет, понял О’Лири, ему это просто померещилось. Выкинув странные мысли о старых часах из головы, он поспешил вернуться к насущным проблемам.

Тик-так, тик-так…часы дробили время все так же ровно и безучастно. Тик-так, тик-так… Вдруг послышался тихий щелчок, что-то оборвалось в глубине их внутренностей, а до того мерно бегущая стрелка внезапно дернулась и замерла. Потом встрепенулась, отсчитала еще пару секунд и застыла уже навсегда. Но два человека, слишком занятые своими мыслями, этого не заметили.

____________________________________________________________________
* виртуал-серфер – человек, занимающийся поиском информации во всемирной сети. Современные эквиваленты – хакер, программист. Но из-за несравнимо большей компьютеризации Города и трех мерности его виртуальной реальности имеет гораздо более широкий профиль. (Например, профессиональный виртуал-серфер легко может угнать аэрокар со стандартной системой защиты)