2.
Кандалы и ошейник отщелкиваются, падают на постель.  Кровать жалобно скрипнула, я почувствовал теплое дыхание у самого уха и услышал жаркий шепот:
- Ты уверен? Я буду очень нежным… Тебе понравится…
Он прикоснулся губами к мочке уха, я задрожал, попытался спихнуть его.  Мой супруг резко отстранился, открыв глаза, я увидел его сидящим в кресле:
- Что ж. По законам нашей расы до первой брачной ночи – ты мне никто.  Ирои , сегодня ты мой гость, а вот утром иди на все четыре стороны и сам о себе заботься.  Надоест – вернешься.  Но только на моих условиях, - он улыбнулся, язвительно, словно предвкушая момент моего возвращения,  повернулся к стене, и там  тут же появилась дверь. – Там стоит ванна с теплой водой, через час в комнате появится ужин. Отдыхай.
И мой несостоявшийся супруг исчез, оставив меня в блаженном одиночестве.  Я отправился в ванну, все еще опасаясь, что ночной житель не сдержит слово и появится вновь ночью.  Лежа в теплой, пахнущей травами воде, я боялся закрыть глаза.  Мне казалось, что стоит лишь на мгновение расслабиться, и он вновь окажется рядом.  Но ночной житель  остается верен своему слову. В полной тишине я ем свой ужин. С удивлением понимаю, что даже во время праздников моя семья питалась гораздо скромнее. 
Зарывшись в ворох теплых и легких одеял, я все никак не могу заснуть,  свечи горят, отбрасывая причудливые, живые тени на стены комнаты.  И эти тени словно живут своей жизнью, ласково касаясь светлых стен,   они плавно скользят по огромной комнате,  как истинные хозяева помещения.  И в этой темноте мне чудится чужое присутствие,  я жду, когда тьма начнет сгущаться, и появится он.   Но время течет, а ночной житель не появляется, и глаза закрываются сами собой.

- Вставай и убирайся из моего дома.
Это первое, что я слышу утром.  Он стоит возле моей постели,  и неотрывно смотрит на меня.
- Если ты, конечно, не передумал, - эта фраза звучит уже ласково.
- Нет, отвернись, дай мне одеться.
- Как будто я что-то не видел еще, - но он отворачивается.
С отвращением натягиваю на себя вчерашний мой «свадебный наряд». Зябко ежась, стою босыми ногами на полу. 
- Ты не мог бы дать мне другую одежду? В этой я замерзну раньше, чем долечу домой.
Он начинает смеяться,  с трудом успокоившись, смотрит на меня:
- Ты не сможешь преодолеть границу самостоятельно.  Ирои, ты никогда не вернешься в то место, которое называешь домом.  Да и зачем? Ты там не нужен никому.  Я не обязан тебя одевать, но за такую великолепную шутку – так и быть держи!
На моей кровати  тут же появляются теплые сапоги и подбитый мехом плащ.  Мне хочется наорать на него, ударить, но я молча проглатываю оскорбление. Если ночной сорвется в ответ…  Натягиваю сапоги, набрасываю плащ, и он берет меня за руку.  Мы оказываемся на заснеженной улице, он отстраняется от меня и исчезает.
- Постой! – я кричу в пустоту.
Он вновь оказывается рядом.
- Как мне тебя найти если что?
- Запомни его, - он кивает на белоснежный огромный дом.
- А тебя как зовут? – ночной удивленно смотрит на меня, и я принимаюсь оправдываться. - По законам моей расы ты все же мой супруг, и я должен знать хотя бы твое имя.
Он улыбается, и, наклонившись к моему лицу,  говорит:
- А ты забавный. Если бы ты вел себя как мой супруг, то узнал бы мое имя. А так… Ты мне – никто, и представляться я не намерен.  Удачи тебе, Ирои.
Я остаюсь один в незнакомом холодном городе.  Улицы пусты, бесконечные дома, и снег.  Я оборачиваюсь и взлетаю,  стремясь как можно быстрее покинуть этот негостеприимный город.

Я влетаю в густой черный туман границы, и она пропускает меня,  сердце рвется в радостном предвкушении.  Я вылетаю и оказываюсь вновь на территории ночного народа.  Приземляюсь на снег, и подхожу вплотную к границе, засовываю лапу в черный туман, и он ласково обволакивает её,  неспешно вхожу весь, тьма окутывает,  я иду вперед, и выхожу там же, где вошел.  Значит, он не врал, границу мне не пересечь.  Я даже не чувствую её магии, для меня это просто стена тумана.   
Я взлетаю, и лечу вглубь страны,  бесконечные покрытые снегом просторы проносятся внизу.   Не хочется возвращаться назад,  и я облетаю страну в поисках нового пристанища.  На берегу покрытого льдом озера,  возле леса,   раскинулся огромный и светлый город.  Чем ближе я подлетаю, тем  более странным он мне кажется.  Не видно дыма от жарко натапливаемых в такой холодный день  каминов и мельтешащих фигурок,  не слышно нескончаемого гула голосов. Город будто бы спит.  Я приземляюсь на заснеженную площадь.
Если бы не холод, пронизывающий до костей, я бы подумал, что мне снится сон. Странный и пугающий. В этом сновидении я  брожу по улицам абсолютно пустого города,  нетронутые временем дома, гладкие стены которых смотрят на меня безжизненными глазами окон. Переулки, на которых хозяйничает только ветер, и девственно чистый снег под моими ногами.   Ощущение того, что город покинули всего лишь пару дней назад, и он еще не привык к своему сиротству, не покидало меня.  Даже глубокой ночью в наших городах по улицам бродили гуляки, стража небольшими группами совершала свой обход. Здесь же царила тишина.
Я перепрыгнул через невысокий забор и пошел напрямую к дому.  Пусть рассерженные и разбуженные ночные будут рядом, все лучше, чем это давящее одиночество.  Я дважды обошел дом,  прежде чем осознал – строение не имеет дверей.   Направился к следующему дому,  но и там не было дверей.  Я стучал в окна, обходя дома, один за другим.  Только у шестого была дверь, и я с утроенной силой забарабанил по ней. Но ответом была лишь тишина. 
До позднего вечера я бродил по городу, стучал в окна, орал.  Но никто не откликнулся.  Становилось все темнее, я жутко мерз, даже меховой плащ не спасал.  Отчаявшись, я пытался разбить стекла,  выломать двери,  но моих сил не хватало. 
Уже готовясь провести ночь на улице, я набрел на постоялый двор, и дверь легко распахнулась.   Чуть помедлив, я вошел.  Там было так же темно и холодно, как на улице.   Я взял первый же попавшийся стул, и, сломав его,  кинул обломки в камин.  Огонь разгорался неохотно,  но стало светлее, и я осмотрел огромный трапезный зал, в котором оказался.  Стулья аккуратно придвинуты к столам,  меховая шкура на полу,  свечи в серебряном подсвечнике.  Нигде не было пыли или мусора, но отчего-то казалось, что уже сотни лет сюда никто не заходил.  Согреть это помещение при помощи камина было бы сложно, я зажег свечи,  и, держа подсвечник в руке, отправился исследовать постоялый двор.

Я выбрал небольшую уютную комнату,  развел там огонь в камине, и, взяв с кухни котелок, вышел на улицу.  Набрав чистого снега, вернулся в комнату.   Вскипятил воду. Чуть подождал и  выпил её, чтобы хоть так согреться.  Лежа в постели, размышлял, что завтра нужно будет с утра отправиться в лес.  Если мне повезет на охоте, то на пару дней я обеспечу себя едой.   Уже засыпая, я почувствовал на себе чей-то взгляд, но открыв глаза, никого не обнаружил в комнате.  И решил, что мне померещилось.

Я охотился раз в три дня, за прошедший месяц  мясо, без приправ и соли, уже порядком приелось мне. Почти все время мне было холодно, я боялся оставлять на ночь камин горящим, и к утру комната промерзала так, что даже в кувшине, куда я набирал воду для умывания, образовывалась корка льда.  Процесс принятия ванны превратился в пытку.  Бесконечное ношение снега, бесконечное кипячение воды и мытье даже без мыла не доставляли удовольствия.  Но выбираться из теплой воды и оказываться на холодном воздухе - было пыткой.  Страшнее всего оказались одиночество и скука. Я начал говорить сам с собой, но это не приносило облегчения. 

Я знал, что сломался еще за две недели до того, как  полетел в другой город, к своему супругу.  В какой-то момент я был готов отдать все, чтобы просто услышать хоть чей-то голос.  Пусть пренебрежительно-насмешливый,  чтобы хоть кто-то был рядом. Пусть это будет пугающий и высокомерный ночной,  даже боль и унижение казались более привлекательными, чем пустота и одиночество.  Свобода уже не казалось такой уж большой платой.  Я гнал эти мысли, сколько мог.  А потом в последний раз нагрел себе воду для ванной,  и долго тер кожу жесткой мочалкой. Выстирал, как смог, свою убогую одежду.  Завернувшись в одеяло, сидя у камина, я зло расчесывал свои длинные спутанные волосы,  вырывая их клоками. Мне казалось, что если я покажусь своему супругу недостаточно привлекательным, и он прогонит меня, то будет незачем жить. 

Я стоял у знакомого огромного белоснежного дома, не решаясь постучать в двери.  Ледяной ветер уже успел спутать волосы,  мой «свадебный наряд», местами не отстиравшийся и порванный вряд ли бы понравился хоть кому-то.   Холодный и надменный ночной скорее всего захлопнет дверь перед мои носом.  Но я все же стучу, и долгую минуту стою, опустив голову.  Дверь распахивается, меня обдает теплом, я не решаюсь поднять на него лицо, только шепчу:
- Я согласен.

Лест и Форест
Спасибо. Нет. Это еще не конец)

Watcher_Imp Спасибо. Это пишется как подарок на ДР, и именниник хотел именно ХЭ)

Он идет рядом со мной. За те два месяца,  которые прошли с  того момента, как он сбежал из моего дома,  с его  лица исчезло затравленное выражение.  Изменилась даже манера смотреть.  Ирои больше не прячет и не отводит глаз.  Он уже  не сутулился, не пытался казаться меньше, чем есть.  Мне становится любопытно, и я пытаюсь незаметно прощупать его сознание,  и тут же сгибаюсь от жгучей боли.
- Что-то не так? – в его взгляде пляшут озорные огоньки. -  Не получается вновь копаться в моих мыслях? Так попробуй еще раз. Вдруг – получится.
С трудом выравнивая дыхание, я с удивлением понимаю, что Ирои поставил очень умелый блок:
- Я, пожалуй, воздержусь.
- Я не понимаю тебя. По идее, раз ты остался тут в гордом одиночестве, ты  должен был носиться со мной как с хрустальной вазой.  Хотя, вполне возможно, ты давно уже спятил от одиночества.
Ирои нервно поежился, и с опаской покосился на меня,  словно ожидая, что я выкину нечто уж совсем странное.
- А кто сказал, что мы тут только вдвоем?
Ирои с сомнением обвел взглядом пустые улицы.
- А ты еще кого-то тут видишь?
- Нет, именно тут кроме нас никого нет. А вообще в стране живут сто семь представителей ночного народа,  два истинных дракона и человек.  А еще ты.
- Познакомишь?
- С кем?
- Не с истинными же! А ночных я и так на одного больше, чем нужно, знаю. С человеком. Летая над вашей страной, я насчитал с два десятка городов и сел.  Значит, вас было гораздо больше. Что произошло?  А у вас и сейчас хватит сил поставить истинных на место?
- Если человек будет не против, то познакомлю.  Наша раса вымирает.  Уже почти две тысячи лет прошло с того момента, как был рожден последний ребенок.   Посмотри кругом, видишь, дома в основном не имеют дверей?   Нам они не нужны, мы можем перемещаться из одной тени в другую, как бы далеко друг от друга они не находились. Но во многих домах бывали гости из других рас, и специально для них создавались двери.  Уже много тысяч лет назад наша раса начала вымирать, и тогда наш правитель решил поставить границу.   Тогда, когда её возводили,  наша раса была самой сильной, но теперь наших усилий едва хватает на то, чтобы не дать границе исчезнуть.  Если мы ввяжемся в открытый конфликт с истинными драконами,  то погибнем все. Не сразу, но все же  проиграем.  Только граница и страх прочих рас позволяют нам пока еще жить относительно спокойно, - я открываю двери давно заброшенного дворца. -  Нам сюда.
Он входит следом за мной и ошарашено осматривается внутри.   Всюду на белоснежных стенах серебром переплетаются причудливые ветки, они  сделаны настолько искусно, что  сразу  и не поймешь, что это дело чьих-то рук, а не природы.  Я улыбаюсь, и продолжаю свою импровизированную лекцию:
- У нас всегда рождалось очень мало девочек.   И в отличие от мальчиков, они не обладали магическими способностями с рождения.  Банальная человеческая Чума унесла слишком много детей женского пола.
- Почему тебе разрешили навязать истинным перемирие на год в обмен на меня? Это же слишком опасно для вас.
- Решение об ультиматуме было принято еще до того, как я решил забрать тебя из семьи.   Просто мы подумали, что любая сильная раса вмешалась бы в эту войну, и слишком подозрительно будет и дальше держаться в стороне.
- То есть ты  забрал меня по своему капризу? Для чего?
Я оказываюсь возле него, и чуть наклонившись, целую в плотно сжатые губы. Ирои  спустя мгновение начинает отчаянно вырываться, и я отступаю.
- Вот для этого. 
- Янг, ты точно с головой не дружишь. Зачем тогда прогонял меня? И когда я в отчаянье пришел к тебе,  зачем ты продолжил меня унижать? Ты что думаешь, я теперь к тебе на шею брошусь?
- Было бы проще, конечно, взять тебя силой, и ты бы со временем смирился, был бы крайне послушным и несчастным. Или можно было бы долго приручать тебя лаской. И сейчас ты бы уже привязался ко мне.  Только тогда, Ирои, ты бы по-прежнему зависел, только уже от меня.  Все так же боялся выражать свое мнение,  просто плыл бы по течению.  Возможно, ты никогда не простишь меня.   Но теперь ты хоть сможешь противостоять даже своему отцу,  сможешь настоять на своем.
- Какая разница? Я заперт тут!
Мы незаметно вышли во внутренний сад.  Залитый магическим светом цветущий сад ошеломлял яркой зеленью.
- Предлагаю сделку.  Мы встречаемся ровно сорок дней, а потом, если захочешь, я проведу тебя сквозь границу.   Только ты потом не будешь помнить ничего из произошедшего здесь.
Мы идем по мягкой траве, и Ирои задумчиво смотрит себе под ноги, и не сразу замечает брошенную на землю огромную шкуру.  Рядом с ней на невысоком столике стоит бутылка вина,  и накрытый на двоих обед.
- Ладно, - и подойдя к корзине с фруктами, он берет её за ручку, и сев на шкуру, ставит её за свою спину, как самое ценное. – Ты хоть представляешь себе, как мне надоело мясо?

Я был уверен, что он уйдет, и просил эти дни только как отсрочку приговора. Но еще придя в гости, в дом его отца, я видел Ирои именно таким.  Он должен был стать уверенным в себе, сильным, упрямым. Но смерть его матери перечеркнула все, и, видя внутренним зрением несгибаемого юношу,  я видел перед собой сломленного ребенка.  Я пытался понять, как такое возможно, изучал его. Следом меня затопила жалость, и я забрал его себе.  Но словно в насмешку, мне отдали его в супруги, он так испугался, оказавшись в своей спальне. Я хотел было утешить и объяснить ему все,  но почувствовал, как вместе со страхом и унижением, в Ирои  просыпается что-то еще…  Казалось, что надавив на него еще чуть больше, можно будет сломать барьер внутри,  и вытащить наружу того юношу, которого я видел в нем.  Вот только причинить физическую боль  я не мог, как и не мог переступить через себя, и начать измываться морально…   Когда Ирои, не выдержав одиночества, вернулся, я видел сотни трещинок в его барьере,  но он все также покорно и безропотно проглатывал оскорбления.   Я понимал, что проиграл, когда сидел на кровати, утешая.  Я злился на себя за то, что отступил, и этим только еще больше сломал Ирои. Но он ушел, впервые решившись посмотреть своему страху в глаза.  Я наблюдал за ним, все два месяца,  хотя уже спустя пару недель, он изменился.  И я должен был отпустить его, но не мог.
- Ты что, заснул? – Ирои внимательно смотрел на мое лицо.
Я насмешливо фыркнул, и ответил:
- Даже во сне я смогу тебя победить.
Очередной медленный и неумелый выпад драконца, и я легко выбиваю меч из его руки.  Ругаясь сквозь зубы, Ирои идет за ним.  Подняв клинок, он тут же пытается напасть, и я поддаюсь, желая сделать ему приятно,  острие меча царапает кожу. 
- О боги, ты сильно ранен? – он оказывается рядом, чуть приобнимая меня за плечи.  И я наклоняюсь, прикасаясь губами к его плотно сжатым губам, но вместо того, чтобы оттолкнуть меня, Ирои замирает. Громко выдохнув, он словно решается, и чуть приоткрывает рот, чем я спешу воспользоваться.  Ирои тут же перехватывает инициативу, и запускает руки мне под рубашку,  я сам не замечаю, как переношу нас в свою спальню. Вместо того чтобы испугаться, он принимается стягивать с меня рубашку, одновременно толкая в сторону кровати.  Пятиться спиной, одновременно выпутываясь из рукавов жутко неудобно, единственное радует, что драконец не начал раздевать меня со штанов.  Будто читая мысли, Ирои оставляет рубашку в покое, и принимается стаскивать с меня штаны, продолжая при этом пихать меня в сторону постели.  Зря я выбрал для себя настолько большую комнату.   Моими усилиями рубашка падает на пол, и я пытаюсь помочь ему расстегнуть штаны. Раздается предупреждающее хищное шипение, и  отдергиваю руки.   Наконец, кровать оказывается прямо за моей спиной, и меня тут же на нее толкают.  Это малолетнее недоразумение справляется  со штанами,  и, выпрямившись, замирает, размышляя, куда их повесить.  Мне с трудом, но удается подавить смех, и я развратно развожу ноги,  предоставляя Ирои полную свободу действий.  Он позволяет моим штанам упасть на пол, и почти падает на меня сверху, его руки бесцельно и быстро исследуют мое тело. Я пытаюсь снять с него хотя бы рубашку, но  над самым ухом вновь шипят. Он ловит мои руки, и какое-то время пытается раздеваться одной рукой,  другой удерживая оба моих запястья у меня же над головой.  Вскоре Ирои понимает, что я не делаю никаких попыток освободиться,  перехватить инициативу,  а просто расслабленно лежу под ним.  Двумя руками он быстро справляется с рубашкой, но вот со штанами у него проблема: сложно их стянуть, и при этом все еще остаться сидящим на мне.  Он извивается, стараясь одновременно стянуть их с себя и не пропустить момент, когда я решу перейти в наступление. Наивный. Сжалившись, я говорю:
- Встань и сними их по нормальному, я тебя тут подожду.  Только быстрее, а то я и заснуть могу.
Ирои густо покраснев, встает и спустя мгновение вновь ложится на меня всем телом.  Его руки уже спокойнее гладят меня по бокам, но все, что я могу, это сильнее вжиматься в пальцы кожей.  Мне этого мало, но малейшая попытка  пустить в ход руки обрывается шипением.  Я наслаждаюсь прикосновениями,  тянусь за поцелуем, и тут же сдаюсь в плен нежным губам.  Он просовывает руку мне под спину, и нежно прикусывая мои губы, скользит рукой ниже, и когда его пальцы несильно сжимаются на моей ягодице,  Ирои замирает, ожидая протеста. Но я только выгибаюсь, сильнее прижимаясь к его телу. Прервав поцелуй, Ирои начинает растерянно оглядываться по сторонам.
- Не это ищешь? – в моих пальцах материализуется флакончик с маслом. Он тут же его забирает.  Усевшись между моих широко разведенных ног, он с сосредоточенным видом начинает смазывать свой член, и это зрелище безумно меня возбуждает.
- Ну,  давай уже… - я почти умоляю.
Он нежно целует мое бедро, и  немыслимо медленно начинает водить скользкими от смазки пальцами у самого колечка мышц, не проникая внутрь.
- Мне не будет больно, ночные вообще боли не чувствуют. Ну, пожалуйста.
Я сам удивляюсь хныкающим ноткам в своем голосе. Ирои входит в меня одним толчком, и я выгибаюсь, а он принимается целовать мне шею, и не двигается. Почему же он не двигается? Я обнимаю его ногами,  и только после этого он начинает. Медленно и осторожно,  но постепенно, видя, как я извиваюсь под ним, он отпускает контроль.  Резкие сильные толчки внутри моего тела сводят с ума, и я, забывшись, обнимаю его за плечи, но шипения уже не следует.  Он что-то прерывисто шепчет мне в ухо.  Но все, что сейчас имеет для меня значение, это его неровное дыхание, и то, как двигается его член внутри меня.  Он кончает неожиданно,  и падает на меня. Я тянусь к своему члену рукой, но он перехватывает мою руку, и его ладонь ложится на мою плоть, всего пару движений, и я кончаю. Нужно бы сходить в ванну, но я слишком устал, и только лениво перебираю влажные волосы лежащего на мне Ирои.
И отчего-то мне кажется, что он уже не захочет возвращаться к своему народу. Ирои лениво подтягивается, и говорит:
- Знал бы, что ты  и в постели острить будешь, прихватил бы с собой кляп…

zekasa Янгу не принципиально) А Ирои захотелось) Спасибо)

Mysh_ka
Ничем не могу помочь - он закончен)