1 ЧАСТЬ
Его разбудил долгий, протяжный рев арли. Коэк заворочался, пытаясь сбросить мутную пелену сна. За зиму он разучился вставать так рано. Поворочавшись с бока на бок, юноша проснулся окончательно, поднялся на ноги и накинув на обнаженные плечи мягкий войлок, проворной тенью выскользнул из шатра.
Атере— младшее солнце, только просыпалось, все еще до— половины скрываясь в тучах— шелках брачного ложа, и свет его едва разгонял ночной сумрак. Старшее солнце, Ваор, как и положено старшему, еще предавалось покою. Оно раскинет свои зеленоватые лучи позже, когда Атере будет уже высоко в небе. Вот только Коэку никак нельзя дожидаться этого, ибо он тоже младший, к тому же еще и сирота, а значит, должен работать дольше и упорнее других. И может быть тогда кто— нибудь из взрослых охотников обратит на него внимание и возьмет в свой шатер.
Предаваясь счастливым мечтам, юноша спустился к реке, и быстро, без раздумий, шагнул в воду, оставив войлок на берегу. Вода в эту пору была ледяной, но он давно привык. Главное, окунуться быстро, и выбраться на берег до того, как руки начнут неметь. А потом растереть задубевшую кожу тканью, и бегом обратно— под защиту толстых стен шатра.
Вновь скользнув тенью в теплый сумрак убежища, еще стуча зубами, Коэк бросил влажный войлок поближе к кострищу, сложенному из камней, и принялся одеваться, поборов желание оказаться поближе к еще не прогоревшему огню. Времени нет. Быстро натянув теплые штаны и полотняную тунику до середины бедра, юноша занялся волосами, переплетая растрепавшиеся косицы, любовно скользя зубцами деревянного гребня по светлым, сияющим как лучи Атере, прядям. Волосы у него красивые— и гораздо длиннее чем у братьев. Коэк улыбнулся, вспоминая, с каким восхищением смотрели на него женщины во время Осеннего Благословения, когда он танцевал в одном лишь тонком войлоке вокруг бедер, с распущенными косицами и вплетенными в них колосками. Танцевали все незамужние, и братья тоже, но многие смотрели на него, хотя никто и не выбрал. Да и не выберет— кому нужен младший без приданного, живущий в чужом шатре. Женщинам нужны деньги для обеспечения рода, и они выбирают себе мужей с богатым приданным. Остается лишь надеяться на удачу и на то, что он понравится кому— нибудь из охотников.
Тяжело вздохнув, юноша отбросил за спину длинные, опускающиеся ниже пояса косы, обул удобные, но порядком изношенные сапожки, набросил меховую куртку, и подпоясавшись тяжелым кожаным хлыстом, отправился к деревянным загонам, где зимовали огромные длинношерстные арли.
Каждую весну, как только сходил снег, пастухи отправлялись на склоны горы со стадами отощавших за зиму арли. Животные не боялись холода, их могучие копыта легко разбивали оставшийся лед, в поисках морозостойкой травы мурму. Огромны и страшны арли, со своими маленькими глазками, кручеными рогами, что способны убить лютого северного волка, с мощными, как стволы деревьев ногами и горбатыми спинами. Да только не боятся их даже маленькие дети, ибо знают, что это единственное, что позволяет людям жить здесь. Мохнатые теплые шкуры, вкусное мясо и молоко, спасительный жир. Не выжить иначе лютой зимой. А в благодарность— беззаботная жизнь летом, на щедрых горных пастбищах.
Коэк любил пастбища, любил оставаться один со стадом, когда нет рядом никого, и можно забыть кто он и что он. Можно представить, что нет больше во вселенной никого— ни тетки, ни братьев двоюродных, ни селения с шатрами. Только он и арли, медленно жующие траву плоскими коричневыми зубами. Но не повезло в этот раз— на северном склоне горы снегом замело даже камни в рост человека, и все пастухи перебрались на южный. Теперь то там, то тут слышался веселый смех и звуки свирели. И не удивительно, что вскоре Коэк встречал первого гостя в своем крошечном шатре, что едва скрывал от пронзительного ветра. Гораздо удивительней было то, кем оказался этот гость.
Охотник. Великолепный Миеко. Мужчина, который смог— бы попасть в мужья даже к самой красивой или богатой женщине. Если бы захотел. Ибо нет в селении охотника удачливее и смелее него. Но он который год предпочитал путешествия и сражения домашнему уюту. Что же могло привести ловкого воина на его пастбище? Коэк краснел и пытался усмирить пустившееся в пляс сердце, ибо он знал лишь один обычай, позволяющий чужаку приходить без приглашения— обычай Выбора. Каждый охотник мог рассматривать поближе понравившегося ему юношу, прежде чем позвать к себе в шатер. Брак между мужчинами— это совсем не то, что супружество с женщиной, поэтому не обязательно ждать Осеннего Благословения. И многие выбирают младших в раннюю пору, чтобы отыграть богатую свадьбу, пока многочисленное зверье не успело спрятаться для выведения потомства.
Но Миеко? Разве мог он заметить его? Коэк на гулянья ходил редко, не имея приличествующей праздникам одежды. Да у него даже серьги простые, из рога арли, в отличии от остальных. И видел он охотника всего несколько раз.
Но какие бы мысли не носились у него в голове, лицо юноши осталось невозмутимым, когда он склонился в глубоком поклоне.
Охотник лишь махнул рукой, подходя ближе. Он остановился совсем рядом, так, что Коэк вынужден был стыдливо опустить взгляд, чтобы не смотреть в лицо. Он и так знал, что Миеко красив. Смуглая обветренная кожа, глаза как листочки травы мурму— узкие и темные, изогнутые брови, и воинская коса, едва ли короче чем у него самого, но цветом напоминающая уголь.
Сам же Коэк отличался от охотника, как день отличается от ночи— серые глаза, серебристые волосы перевитые пестрыми шнурами, светлая кожа.
Стоять на ветру было холодно, но Миеко ничего не говорил. Смотрел и молчал. И Коэк, конечно, молчал. А затем не выдержал— поежился. Пусть сочтет невежливым, но сам— то хорош! Сколько можно греть своим телом северный ветер? Поежился еще раз, уже нарочно. Пусть видит. А охотник... шагнул ближе, развел в стороны руки и сомкнул их у Коэка за спиной.
Юноша на секунду разучился дышать. Ибо, разве может чужой человек прикасаться к незамужнему? Он за все свои семнадцать лет и не видел такого, и не слышал о таком.
Миеко же, словно и не было ничего, отпустил его, нырнув в хижину.
Коэк, едва придя в себя, отправился следом, ибо не дело это— оставлять гостя одного, пусть тот и ведет себя странно.
Дальше все было на удивление хорошо— охотник даже не отказался от травяного отвара, который юноша решился предложить. Они вместе пообедали, и хотя это тоже происходило в тишине, Коэк уже чувствовал себя гораздо спокойнее. Он понял, что охотник просто не любит разговаривать, да оно и понятно. Попробуй привыкнуть после недель одинокого скитания среди вершин.
Ушел мужчина лишь тогда, когда Ваор уже скрылось за горизонтом, и пришла пора доить арли.
Этот вечер Коэк провел, как во сне. Вроде бы и понимает, что нужно разводить костер, готовить ужин, а перед глазами лишь неулыбчивое смуглое лицо, да тепло объятий греет грудь. Как бы хорошо было, если бы Миеко взял его в младшие супруги. Он бы наверняка прикасался...как сегодня. И не орал. Только бы сам Коэк ничего не испортил.
Но, наверно охотнику понравилась его компания. Он начал приходить едва ли не каждый день, приносил дичь. Любил смотреть, как ловко юноша управляется с арли. Прикасался. Коэк привык, только удивлялся его причудам, не пугался уже. Охотник мог снять с колышка деревянный гребень, и расплести косицы Коэка, расчесывать их бесконечно медленными, плавными движениями. Мог положить голову ему на колени и смотреть оттуда, как из другого мира. Мог выловить из горшка лакомый кусочек и протянуть Коэку, давая откусывать прямо из своих пальцев. И тогда сердце юноши замирало, щеки обжигало невыносимым жаром.
Невозможно было не смотреть на охотника. Отведешь взгляд, а глаза сами ищут его, не могут обойтись. Так он и смотрел на Миеко, не отводя взгляда. И Миеко так же смотрел на него. Коэк часто рассказывал о своей семье, о тетке, о братьях двоюродных, об отце, погибшем несколько зим назад. Мужчина слушал все, но о себе говорил редко, и Коэк не спрашивал.
Быстро летело время, таял слой снега в долине, распускались цветы. Наступал канун праздника Возрождения. Время свадеб и весенних гуляний.

2
Коэк осторожно выглянул наружу, слегка приподняв шкуру, служащую дверью в шатре. Наступил вечер, но на улице было светло, как днем— перед домами горели высокие костры— у кого выше, к тому щедрее будет земля и ласковее солнце. Праздник уже начался— все вокруг казалось непривычно ярким из за сотен цветов, украшающих стены жилищ, стайки детей носились повсюду с веселым смехом, молодые девушки и парни радостно улыбались, похваляясь обновками.. То там, то тут слышались звуки дудок и свистелок, звон бубенцов, щедро украшавших одежду и волосы. Лишь таинственно сверкающие звезды в вышине напоминали о времени суток.
Коэк тоже получил подарок от семьи, хотя очень этому удивился— не в обычае тетушки радовать его просто так.. Особенно такими дорогими вещами. Юноша еще раз осмотрел себя, поправляя длинную шелковую тунику и полупрозрачные шаровары, с разрезами по бокам. Одежда была необычайно легкой, украшениями служили прозрачные голубоватые камешки, напоминавшие лед. Они усыпали лиловую ткань, как капельки росы. На запястьях и лодыжках поблескивали браслеты, а волосы удерживал изумительной роботы гребень, сделанный в виде какого— то невероятного цветка.
Наверное так выглядит цветущий папоротник, — подумал он, стараясь отвлечься от волнения. Коэк никогда не любил шумные места, чувствовал себя неуютно при большом скоплении людей, но сегодня придется постараться— тетушка заявила прямо, что если его не выберет ни один из женихов, то она просто выгонит его прочь.
-Если бы только Миеко не передумал— собственный голос показался юноше чересчур хриплым и дрожащим, это немного привело его в себя. Нельзя же весь вечер просидеть, прячась за шкурой. А вдруг кто из братьев зайдет? Вот смеху то будет!
Решительно встряхнув головой, он выскользнул наружу, заставляя браслеты и бубенцы на поясе мелодично звякнуть.
Все оказалось не так уж плохо— на него обращали внимание, но не с насмешкой, а с восхищением. Это было странно...но приятно. Внешне Коэк казался вполне счастливым, в то время как внутри тревога все сильнее сжимала сердце. Он видел охотников, гуляющих между костров, видел как Алай, красивый мужчина, получивший множество почетных шрамов, поклонился Тайену, младшему из чужого рода, и протянул ему сверток, по брачному обычаю перевязанный лентами. В толпе одобрительно зашептались, когда Тайен розвернул подарок,оказавшийся великолепной лисьей шкурой, чья шерсть казалась пламенем в отблесках костра. Дальше все тоже было по обычаю— младший принял подарок, и вплел себе в волосы ленту, соглашаясь на переход в другой род.
Коэк едва слышно вздохнул, и отправился в обход костров, стараясь не замечать, как все больше юношей в праздничных одеждах и с бубенцами, прижимают к себе шкуры разных зверей, показывая, что обрели супруга. Миеко не появлялся. Коэк представил ленту своего охотника у кого— то другого, и едва сдержал слезы. Зачем тогда было это все? Лучше бы он и дальше был одиноким, чем так...
Единственное, что Коэк умел в совершенстве— это прятать свои чувства. Именно поэтому окружающие видели лишь восхищенного младшего, который смотрел на Вьяра, самого желанного незамужнего парня в селении, впрочем, многие смотрели туда же. Ибо тот получил такой подарок, от которого даже женщина не смогла бы отказаться— сияющая,словно серебро, огромная змеиная кожа. Вьяр лишь гордо улыбался, поглаживая по— истине королевский подарок. Такие змеи водились лишь глубоко в пещерах, рядом с горячими источниками, и добыть их прочную чешую считалось совсем нелегким делом.
Коэк даже на мгновение отвлекся мыслью о том, как должно быть, приятно, когда тебя так любят, что рискуют жизнью, ради брачного подарка...
Вот только костры уже догорают, и ждать больше нечего. С тяжелой душой Коэк отвернулся от празднующих— странно было видеть чью— то радость, и знать, что его самого сегодня выгонят из дому. В чем— чем, а в исполнении тетушкиных обещаний он был уверен.
Коэк дошел до шатра, и уже собирался нырнуть в уютную темноту,когда его перехватили, обняв сзади за талию.
-Куда спешить? Праздник еще не кончился...— хриплый голос заставил вздрогнуть всем телом. Коэк зажмурился и счастливо улыбнулся, чувствуя, как отступает паника. Миеко...
-Господин?..— голос тих, глаза прилично опущены. Кто бы знал, как сложно не выдать себя... Просто стоять и ждать...
Смуглая ладонь лягла на талию, привлекая к себе непозволительно близко, Коэк испугано вздохнул, представляя, что скажут старшие на такую вольность, и попытался отстраниться. Охотник отпустил на удивление легко, лишь перехватил за запястье, сплетая пальцы.
-Пошли к кострам, у меня для тебя подарок— лишь сейчас юноша заметил сверток в другой руке мужчины.
Коэку показалось, что он на некоторое время просто исчез из этого мира, ибо очнулся только тогда, когда догорающее пламя золотыми блестками засияло на серьезном лице замершего в поклоне охотника. На вытянутых руках он держал тот самый сверток, перевитый родовой лентой. Дрожащими руками юноша принял подарок, осторожно разворачивая, и замер, не в силах поверить собственным глазам. Зажмурившись, он встряхнул подаренную шкуру разворачивая , и замер, не решаясь взглянуть на нее еще раз. Ведь этого не может быть... Наверняка ему показалось... Открыть глаза Коэк решился только через несколько длинных мгновений, услышав восхищенный и завистливый шепот в толпе. Еще бы! В его руках светилась дивным серебряным светом шкура снежного барса— опаснейшего хищника, давно ставшего легендой. Где его охотник нашел подобную диковинку? Юноше даже подумать было страшно о том, что Миеко поймал его самостоятельно.
-Конечно поймал, глупый, кто же покупает брачный дар?— мужчина смотрел весело, чуть снисходительно, и Коэк готов был провалиться сквозь землю, неужели он вслух это сказал?
-Она так подходит к твоим волосам— охотник шагнул ближе, прижимая шкуру к груди юноши— так ты принимаешь мое предложение?— темные глаза смотрели с ожиданием и и тщательно скрываемой нежностью.
-Д-да— Коэка едва хватило на это короткое слово,он чувствовал себя так странно, под смущающим взглядом мужа.
Миеко лишь улыбнулся, видимо, он понимал, что юноше сейчас совсем не просто, поэтому сам потянулся к резному гребню в волосах младшего, позволяя длинным прядям свободно рассыпаться по спине и плечах, путаясь в длинной шерсти барсовой шкуры. Так красиво... цвета совпадали почти идеально. Вместо заколки на волосы легла его собственная лента, с вышитыми родовыми знаками, демонстрируя, что ритуал свершился.
Этой ночью Коэк впервые ночевал в чужом доме, вдалеке от нелюбимых, но все— же родных братьев. Ему было страшно и стыдно. Хотелось убежать отсюда, чтобы не видеть странный, напряженный взгляд мужа. Юноша зажмурился, прежде чем Миеко приблизился, и его горячие руки опустились на плечи. По телу младшего пробежала судорога; медленным, исполненным власти движеньем охотник провел по вышитым рукавам туники— и руки юноши безвольно упали вдоль тела.
-Ничего не бойся— жесткие пальцы взялись за кисточку шелкового пояска— тебе будет хорошо, пойдем...
Охотник увлек его на шкуры у костра. Коэк готов был провалиться сквозь землю от смущения, лишь бы не чувствовать чужих рук, путешествующих по его горячей шее, по груди, забиравшихся под легкую ткань. А затем рука двинулась ниже, ощупывая талию, оглаживая живот, и юноша замер в надежде, что самого страшного и стыдного места рука не достигнет— и в ту же секунду жесткие пальцы накрыли пах... Будто тысячи горячих игл пронизали юношу насквозь— он едва сдержал крик.
-Не бойся,— прошептал мужчина отрешенно. -Потерпи.
Горячие ладони легли на бедра; провели раз, скользнули ему за спину, погладили там... Снова и снова повторялись неторопливые, мягкие прикосновения, пока у Коэка не зазвенело в ушах и незнакомое, горячее, почти мучительное чувство не поднялось из самого его нутра— и немного ослабило дрожь. Он даже не заметил, как остался без туники, в одних ничего не скрывающих шароварах. Но бережные ладони ласкали так нежно, так ласково, что страх отступил куда— то, и юноша лишь длинно, прерывисто вздохнул.
-Хорошо— шептал охотник в самое его ухо, и шепот этот тихонько щекотал— хорошо...
Дрогнули завязки на штанах, подчиняясь умелым пальцам, и шелковая ткань поползла вниз... Он вцепился в нее мертвой хваткой, но запястья снова были пленены, и тихий, твердый голос велел:
-Нет.
И столько власти было в этом голосе, что Коэк не решился сопротивляться, как ни мучительно стыдно было лежать совершенно нагим. Горячие ладони коснулись обнаженного тела. Коэк вскрикнул и сжался, ожидая неминуемого и ужасного; но ужасного не случилось. Горел огонь, согревая беззащитное тело, сильные и нежные мужские руки успокаивали, осторожно подбадривали, путешествуя по коже.
-Ты красавец... Пугливый звереныш... Не бойся меня... Ты видишь, я сам дрожу перед тобой..
И охотник осторожно привлек его к себе, позволяя почувствовать, как сильно бьется его сердце.
-Не бойся же...
Пальцы мужчины бегали по телу юноши, как пальцы музыканта бегают по дырочкам флейты. Коэк метался, пытаясь прикрыться руками, затем обхватил вдруг охотника за шею, пытаясь не то оттолкнуть, не то притянуть ближе...
-Хорошо..— шептал успокаивающе мужчина— разве тебе плохо? Разве тебе страшно?
И рука его оказалась там, где Коэк опасался больше всего...
Потом было больно и горячо. Он снова дрожал и всхлипывал.
-Все, все... Не бойся. Не надо бояться. Уже все.
Потом он лежал в кромешной темноте, чувствуя горячее родное тело рядом, их руки и ноги остались переплетенными, как и души. Нельзя уже различить— где чье. Они уже не существовали отдельно друг от друга.