На Дориана будто плеснули кипящей водой - казалось, что не знавшее жара тело покрылось волдырями от ожогов - и терпеть это не было сил. Майера далеко не первый раз называли шлюхой - и все эти длинные языки сейчас, в виде пепла, носил по миру ветер. Делать исключение для главы клана Майер не собирался и уже через мгновенье стоял у кресла Лангре с обнажённым клинком, извлечённым из своих волос. Острое лезвие опасно приблизилось горлу обидчика. Глаза Дориана, прежде подобные цвету серебра, сейчас казались иссиня-чёрными на бледном лице в обрамлении длинных светлых волос. Губы кривились в подобии усмешки, обнажая длинные клыки.
       - Позвольте уточнить у Вас, по какому праву Вы дали мне это определение? - ледяным от спокойствия голосом, произнёс он. - Я не припомню, чтобы упоминал о подобных своих увлечениях.
       Лангре даже не дёрнулся, но в его чёрных, как ночь глазах проскользнул белый огонь. Вампир поддался горлом на лезвие ножа таким образом, что Майер был вынужден немного ослабить напор. Лезвие, оцарапав кожу, выпустило на свет несколько капель крови - скользнув по белой шее, они исчезли за воротом рубахи.
       - Ты хочешь знать?
       Ринар резко отстранился, перехватил руку посла на запястье. Тяжёлый удар в живот, последовавший за этим, заставил согнуться пополам, а ещё через мгновение Дориан Майер оказался на полу с заведенными за спину руками и приставленным к горлу собственным ножом.
       - Я уточню, - Лангре склонился к уху вампира, обжигая кожу горячим тяжёлым дыханием, - но это будет последняя беседа в твоей жизни.
       Молодость только тем и славится, что горячностью, да ошибками - и сейчас Дориан признавал это в полной мере. Придавленному к холодному каменному полу со своим же кинжалом у горла вампиру стало как раз до размышлений о собственной судьбе жизни и характере. И почему бы ему не промолчать? Дело чести? Отнюдь, просто не очень нравится, когда порой говорят правду, особенно если та скрыта за семью замками. Ведь кем, по сути, был Дориан Майер для своего принца... Другом? Да. Любовником? Возможно. Подстилкой? Чёртовски неприятно признавать, но иногда тоже да. Дорогой, но всё же ей - и по-другому не назвать. А сейчас Майер почему-то почувствовал облегчение - за покушение на жизнь главы клана его казнят. Что ж, видимо, от судьбы уже не убежать, поэтому амирец, не скрывая ехидства, произнёс:
       - Я внимательно слушаю.
       Брюнет зло зашипел, и отточенное лезвие дрогнуло на шее вампира в намерении отправить посла в небытие. Однако что-то остановило Ринара в последний момент - теперь ему хотелось не просто убить этого глупца, а сломать, подчинить. Никто не имеет права быть похожим на того, кого Лангре когда-то потерял! Никто не имеет права на жалость или уважение! Даже на снисходительность главы клана Киленс никто не имеет права!
       Сдерживая гнев, Лангре заставил свой голос звучать гипнотически мягко:
       - Славно. Мне как раз хочется посмотреть: насколько тебя хватит.
       Лангре отшвырнул нож в сторону. Перехватив запястья Майера на пояснице правой рукой и продолжая с силой удерживать его, придавив дополнительно к полу коленом, разозленный Ринар дотянулся до стола и, стащив на пол свиток, развернул таким образом, чтобы посол мог чётко и близко видеть текст.
       - Смотри сюда, блондинчик, чтобы потом не говорил, что это письмо подделка, - захват за спиной Дориана стал жёстче - Лангре постепенно, но уверенно смещал руки Майера к лопаткам, причиняя боль и давая понять, кто здесь хозяин положения. Но глава клана Киленс знал, что есть вещи, которые способны сделать даже невыносимую физическую боль гораздо острее. Ему будет приятно посмотреть на реакцию посла на то, как подло Аллисон его подставил.
       - Если трудно читать, я тебе помогу. Предпоследняя строка с середины, видишь? - Лангре усмехаясь, процитировал: - "Вспомни о нашей старой дружбе, Ринар, и прими от меня этого красавца. На язык он не сдержан, но в постели шлюха ещё та. Если ты пришлёшь войска и заключишь союз с Амир, я буду тебе благодарен до скончания времён. Считай, что Дориан Майер - это мой подарок. Делай с ним всё, что хочешь, и если он выживет после этого, я с удовольствием пришлю тебе дарственную на него". - Брюнет выдержал многозначительную паузу, незримо наслаждаясь эмоциями Майера, потом угрожающе тихо сказал: - Пять минут назад я просто хотел отослать Главу клана Амир ко всем чертям вместе с тобой, но, пожалуй, на этот раз я приму его подарочек. Я дам ему то, что он просит, а ты... Ты можешь утешаться тем, что твой клан не будет уничтожен. С этой минуты ты мой раб... И сейчас я объясню тебе, как должно вести себя слуге в присутствии Господина.
       Внутри Дориана всё будто мгновенно похолодело, ехидную спокойность как водой смыло, и тело начинала бить дрожь. Попытавшись вырваться из стального захвата Лангре, Майер лишь сильнее оказался придавленным к полу. Заведённые за спину руки начинала сводить судорога, и молодой вампир понял, что сейчас ему точно не освободиться. Однако он не прекратил дёргаться, поскольку прекрасно осознавал, что потом ему просто ни на что не хватит сил - действие зелья подходило к концу, а крови он так и не получил. Сознание отчаянно работало, пытаясь трезво проанализировать ситуацию и найти из неё оптимальный выход, упорно не получалось. Да, его владыка не испытывал к нему особой любви ни из-за его характера, ни из-за "дружбы" с принцем, но отдать члена своего Клана в рабство другому Клану?.. Немыслимо! На его памяти это случалось считанные разы, да и то только тогда, когда вампиры нарушали вето на жизнь собрата. И тут посол внезапно осознал ЧТО сделал - он покусился на жизнь Лангре, и теперь даже исходя из этого он - раб.
       Сквозь стиснутые зубы Майера вырвался судорожный стон - так стонут лишь звери, попавшие в капкан и готовящиеся к смерти. Смерти Дориан не боялся - он верил, что смерть - не самое плохое, что может с ним случиться. Оказаться в вечном рабстве - вот что было для него самой ужасной участью.
       "Тебя предали, предали, предали, - судорожно сжималось сознание, по-прежнему отказываясь верить в реальность. Предал тот, кому ты служил всю свою жизнь. Неужели и Идрис знал об этом соглашении?! Нет, не верю, - быстро пошёл на попятную Дориан. - Не смотря ни на что, я ему дорог". Вдруг возникла шальная мысль о том, что принц не забудет свою "игрушку" и уж точно воспротивится решению отца. Это вселяло надежду. Слабую, почти призрачную, но надежду. Теперь Майер мог вынести многое, в том числе и рабство у Лангре. Дориан любил жизнь, не смотря ни на что, и он сделает всё, чтобы выжить и отомстить. Зубы непроизвольно оскалились, представив месть во всех её подробностях. Раньше он отговаривал Идриса от убийства отца, понимая, что тот не готов возглавить Клан, но теперь Майер будет только "за" и Сандерс расплатится за всё.
       - Это ненадолго, - наконец успокоившись, глухо произнёс Дориан, - в моём клане будут те, кто оспорит данное решение, и Вам, - полный ненависти взгляд через плечо обжёг Лангре дерзостью, - меня не сломать. Никогда.
       - Всемогущий Люцифер! - иронично проговорил Лангре, с каким-то диким удовольствием встретив гневный взгляд "подарка" Аллисона. - Твоя наивность даже не смешна. Это глупо. Ты либо действительно дурак, либо хорошо прикидываешься.
       Ринар не мог понять, откуда в молодом после столько чувства собственного достоинства, что он готов издохнуть за это - такой вариант хозяина замка не устраивал совершенно. Любой не знающий Лангре Ринара вампир, сказал бы, что Майеру повезло, что он до сих пор ещё жив, а вот знающий - очень бы посочувствовал.
       - Тебя продали Мне, и уже независимо от того, кто и что скажет в твоем клане, я буду делать с тобой то, что считаю нужным. Не знаю, кто там за тебя рискнет поспорить... Мне плевать, и вполне возможно, что дня через два "предмета спора" уже не будет в живых.
       Не сводя злого жгучего взгляда с Дориана, Лангре позвал стражу.
       Едва увидев нож на полу и кровь на шее господина, Сарон побелел, словно вата. Стражнику несказанно повезло, что Ринар в данный момент был занят другой жертвой - по крайней мере, наказание за оплошность во время обыска посла будет не слишком жестоким.
       Майера скрутили и по приказу главы Клана поволокли вниз - во двор.
       "Я выживу, - с упрямой злостью думал Дориан, пока его тащили по замковым коридорам, пересчитывая его телом все имеющиеся углы. - Ради себя самого... выживу".
       С неба всё так же неизменно сыпался мокрый снег с дождём, только стало ветреней и холоднее.
       - Соберите всех слуг, - сухо приказал Ринар, садясь в принесенное специально для него кресло. - А этого раздеть до пояса и привязать к столбу лицом. Пусть Гилнор принесёт плеть.
       Лангре с интересом взглянул в серые глаза посла, с которого сейчас двое охранников срывали одежды, и приветливо улыбнулся, мол, вот так я обычно поступаю с теми, кто мне перечит.
       - Ты расстроил меня, Дориан. Нет желания раскаяться в собственной дурости?
       Майер практически не сопротивлялся стражникам - он слишком дорожил теми силами, что у него ещё остались - неизвестно когда его покормят и покормят ли вообще. Собственная судьба впервые за три с лишним столетия вызывала непонятное чувство страха, комком сжимающееся в груди и временами подступающее холодом к горлу.
       "Сейчас будет просто боль, - пытался он успокоить себя, глядя, как его готовятся привязать к столбу, - просто физически неприятно чувство, это не так страшно. Ты выдержишь".
       Холода Дориан практически не чувствовал - разгорячённое борьбой и адреналином тело отказывалось замерзать. Что будет дальше? Слишком неопределённое будущее, чтобы пытаться хоть как-то его предсказать.
       "Это имя - Гилнор... Тот мальчишка?" - Майер внутренне поморщился, поняв, что юноша тоже будет смотреть на экзекуцию. "Ты решил привлечь молодое поколение к своим забавам, Ринар? - вампира почти трясло от злости. - Я же вижу: кровь у этого столба гость не случайный и не редкий... Кого ты истязаешь здесь, когда нет рабов из другого клана?"
       Всё тот же тяжёлый тёмный взгляд впился в лицо владыки Кеальстона, сидящего на возвышении прямо напротив освещённой факелами площадки со столбом.
       "Он что, постоянно здесь показательные казни устраивает? - зло усмехнулся Майер, смотря на собирающихся жителей замка. - Они явно привыкли к подобным зрелищам. Вон и лица скучающие... А то, что здесь будут истязать их родича, а не какого-то человека, им уже всё равно".
       - Никак нет, - вежливый оскал скривил губы Майера. - Я не изменяю своему мнению относительно тех, кто этого не достоин, - Дориан понимал, что лишний раз показывая свой норов, он лишь усложняет жизнь самому себе, но ничего не мог поделать с взбунтовавшейся против такого обращения гордостью. - Тебе не сломить меня, помни об этом.
       Почти спокойно Майер прикрыл глаза, готовясь к первой обжигающей боли. Скоро сознание закроется - и он сможет выдержать что угодно.
       - Ах ты.. Да как ты смеешь! - начальник стражи сорвался с места, бросаясь к пленнику и уже было замахнулся, чтобы ударить того по лицу, когда Лангре остановил его:
       - Нет, не тронь, - он произнёс это спокойно, в полголоса, но в этой короткой фразе чувствовалась такая могущественная воля, что Жак буквально замер, а в следующий миг покорно сделал шаг назад от Майера.
       Удивленный шёпот разнесся над толпой, а Ринар по-прежнему был невозмутим. Его злость всё росла и крепла, только усугубляя положение посла - Лангре знал, к чему это приведёт. Редко кто доводил его до подобного состояния, и кончалось всегда одним - смертью жертвы. Что ж, коллекции оружия в галерее предстояло пополниться.
       Во дворе собралась почти вся прислуга замка, кроме стражников, которые были на постах. В общей сложности сто с лишним вампиров.
       Сквозь толпу с тяжёлой, отделанной кожей плетью в руках, протиснулся темноволосый юноша - и сразу поспешил доставить свою ношу господину. Однако стоило Гилнору повернуть голову и посмотреть на "провинившегося", его взгляд исполнился ужаса и удивления, губы задрожали - стоя по левую руку от Ринара, и смотря на готовящуюся экзекуцию, мальчик едва не плакал.
       - Гордец? Что ж, тем интереснее, - Лангре вздохнул и поднялся с места.
       - Какая честь для меня, Владыка... - с должным ехидством усмехнулся Майер, так и не открыв глаз - зачем ему видеть несчастный взгляд мальчишки, который промелькнул в толпе несколько секунд назад? Он и так знает что в нём.
       Лангре как назло растягивал момент начала пытки, явно дав пленнику возможность осознать своё безвыходное положение.
       Дориан ненавидел ждать - он обладал должным терпением, но здесь, когда все твои нервы и выдержка летят к Дьяволу, сложно сохранить самообладание. Майер из всех сил старался не вжиматься грудью в деревянный столб, к которому был привязан, и хотя бы внешне оставаться спокойным. Внутренне весь самоконтроль уже был безвозвратно утерян, но седьмой грех гордыни не давал прорваться этому наружу. Слыша шаги Лангре, Дориан знал, что несколькими ударами тот точно не ограничится, позволив пленнику вкусить абсолютно все плоды своего неповиновения. "Чёрт, не томи..." - слова, которые он никогда не произнесёт вслух.
       Лангре медленно дважды обошел пленника, разглядывая с любопытством спокойное, но бледное лицо, перетянутые до посинения веревкой запястья, сильные руки, светлые - необычного цвета для вампира волосы.
       "Красив", - зло признавал он, но сожалеть о том, что будет, не собирался. Остановившись за спиной Майера, Ринар провёл кончиками пальцев по плечу и, склоняясь к уху пленника, нежно собрал волосы в охапку, отводя их, чтобы не мешали порке - открывая белую спину каплям дождя и собственному взгляду.
       - Запомни то, что ты сейчас сказал, Дориан, - легко касаясь обнаженной шеи губами, прошептал Лангре, - потому что скоро мы снова поговорим об этом... Именно об этом, Дориан.
       Почувствовав вместо обжигающего удара плети почти нежное прикосновение к волосам и коже, Майер, не удержавшись, вздрогнул, будто от удара, уже через мгновение проклиная себя за слабость. Тело было слишком напряжено в ожидании боли, и сведенные напряжением мышцы блондин почти не контролировал - безвольно отзываясь на скупые прикосновения Лангре. Прикосновения губ к шее стали своего рода гранью - Дориан, наконец, взял себя в руки, неожиданно осознав, что порка - не единственное наказание для него. "Он не посмеет! - Майер со свистом втянул в себя воздух, едва не закашлявшись. - Я ему не позволю! - подумал он уже с каким-то остервенением, до скрипа сжимая зубы, чтобы ни один стон, вскрик или всхлип не вырвался, дабы насладить слух владыки Кеальстона.
       Ринар отстранился и, сделав три шага назад, удобнее перехватил плеть в своей ладони.
       Пронзительный свист кнута разрезал воздух, прошёл остротой по нервам. Кто-то в толпе вскрикнул. Но Дориан молчал.
       Лангре с упоением смотрел, как белая полоса на рёбрах и спине вампира медленно наливается багряной краской - почти до отвратительной синевы, и местами через лопнувшую кожу наружу сочится кровь - она скользит по спине, смешиваясь с прозрачными каплями дождя, и растворяясь в них. Но скоро её станет слишком много - так много, что никакой водой не разбавишь.
       Лангре снова ударил Майера, а потом ещё, и ещё раз - брюнет не щадил свою жертву, словно собирался избивать до тех пор, пока на спине не останется ни одного живого места, пока Дориан не завоет и не потеряет сознание. Но и тогда Ринар будет продолжать - до тех пор, пока не доберется до самых костей, пока вместо красивой и сильной спины не останется кровавое месиво.
       Первый удар, первый подавленный полувсхлип-полукрик - и снова гнетущая тишина в ожидании. Второй... Третий... Спину Дориана украшали уже несколько кроваво-красных полос, постепенно начинавших сочиться кровью. На тринадцатом ударе Дориан сбился со счёта, направив всю свою выдержку на то, чтобы сдержать в груди крики и стоны.
       "Он ничего от меня не услышит, ничего не дождётся", - лишь одна мысль билась в голове вместе с глухими ударами сердца - Майер скорее позволит сознанию уйти, чем издаст хотя бы один звук. Зубы непроизвольно разжались, и Дориан с остервенением кусал губы, разукрашивая их красными полосами не хуже, чем Лангре - его спину. Вампир уже не чувствовал ни холода, ни ветра. Было чертовски горячо, каким-то остатком сознания посол отчётливо видел собственную кровь, стекающую по серому камню дворовой кладки, пропитывающую мокрый снег.
       Ноги уже плохо держали Дориана у столба, если бы он не был связан - давно бы распластался на холодном камне, так и не издав ни звука.
       "Терпеливый и сильный", - отметил про себя Лангре, без какого-либо намека на комплимент. В этот раз Аллисон прислал странную "игрушку", очень странную. Пожалуй, Ринар был впервые по-настоящему заинтригован. Двум предыдущим послам Лангре попросту отрезал головы и вместе с посланием в зубах отправил назад - причем посланники, в отличие от Майера, были сразу готовы на ВСЁ. Однако, не смотря ни на что, Ринар испытывал сейчас страшное раздражение и ничего не мог с этим поделать. Ему хотелось любым способом вырвать стон с этих красивых губ, увидеть в серых глазах страх. Плеть снова и снова со свистом отпускалась на спину Дориана, словно стала продолжением злобы черноволосого вампира, заставляя его собственное сердце биться чаще, а дышать глубже и сдержаннее.
       Звуки до слуха Майера доносились как будто издалека, да и вообще появилось ощущение нереальности происходящего и того, что всё это происходит не с ним. Боль внезапно стала чем-то второстепенным, уступив место странному чувству смертельной усталости, захотелось просто лечь и уснуть, отправляя сознание в неведомые дали. Столб перед глазами расплывался, внизу было всё залито кровью, но Дориану не было до этого особого дела. Можно уже не сжимать пальцы в кулаки, не кусать в бессилии губы, поскольку кричать и стонать было не из-за чего - боли уже не стало - лишь жжение на периферии сознания оставляло физическую память о ней.
       "Интересно, после этого я умру? - лениво текли мысли. - И в самом деле, интересно... Смогу ли восстановиться?"
       От обычной порки никто из вампиров ещё не умирал, но от потери такого количества крови в совокупности с полным истощением от столь долгого путешествия это вполне могло случиться. "Люди всегда выдумывали про нас байки, - внутренне улыбнулся он, не понимая, что улыбка точно совпала ещё одним ударом. - Убить вампира ведь не так сложно".
       Сознание наконец-то отпустило измученное тело, державшееся теперь в вертикальном положении лишь за счёт привязанных к столбу рук. С едва заметным вздохом - как будто от сильной усталости, тело посла полностью повисло на верёвках - один звук Дориан своему мучителю всё же подарил.
       Увидев, что вампир потерял сознание, Ринар утратил всякий интерес, но это было весьма обманчивым ощущением, и для несчастного посланника клана Амир с окончанием порки ничего не закончилось.
       - Отвяжите его и отнесите в подвал, - коротко приказал Лангре стражникам, отдавая окровавленную плеть бледному Гилнору, который не мог оторвать потрясённого взгляда от тела у столба. Это не укрылось от взгляда господина, но Ринар, ничего не сказав, просто на миг обернулся и, убедившись, что пленник действительно без сознания, направился в замок.
       Выместив свою злость, Лангре не успокоился, но то, что он задумал, требовало массы сил и времени. Поднявшись в свой кабинет, он написал указ, отправить клану Амир лучших воинов и сразу после этого спустился в подвал.
       Майер всё ещё был без сознания. По распоряжению Ринара вампира полностью раздели и уложили спиной на широкий невысокий стол с колоннами по углам и цепями на них. Руки посла закрепили в колодках над головой, широко разведенные ноги согнули в коленях и неподвижно стянули ремнями. Убедившись, что пленник надежно зафиксирован на станке, стражники поклонились и ушли.
       Подвал, в котором сейчас находились два вампира, был ничем иным, как камерой пыток - чего тут только не было: и испанский сапог, и дыба, и жаровня с раскалёнными углями, и масса других малоприятных на вид приспособлений.
       Лангре осмотрел неподвижное тело - Майер слабо дышал, спутанные волосы слиплись от крови и снега, губы были бледными.
       Ринар забрал свои волосы в хвост и склонился к лицу мужчины, разглядывая всё, до мельчайших подробностей: длинные чёрные ресницы, иронично изогнутые брови, миловидные черты лица. Лангре мягко коснулся губами щеки посла и глубоко вдохнул - от Дориана пахло кровью и зимним воздухом.
       - Тебя ждёт большая неожиданность, мой сладкий, - прошептал вампир, словно Майер мог его слышать.
       Лангре отстранился и, обойдя стол, остановился между разведенных ног вампира. Беззащитный и открытый - этот смельчак вызывал в главе клана Киленс странные чувства - желание брать его столько раз, сколько будет необходимо, чтобы сломать его гордость.
       Тёплая ладонь легла на плоский живот пленника и, изучая рельеф мышц, медленно спустилась на пах.
       Не рассуждая более, Лангре расстегнул штаны и стал медленно входить в расслабленное тело Майера, неотрывно глядя в его лицо и ожидая, когда тот придёт в себя от боли.
       Тесные горячие мышцы плотно обхватили член брюнета, и Лангре против воли подумал, что блондинчик, пожалуй, не такая уж опытная шлюха, как писал Сан-Аллисон.
       Милостиво спасённое от боли обмороком тело, казалось, ничего не весило, находясь где-то за пределами бытия, пока что-то неизвестное буквально не швырнуло Майера в реальность вместе с новой порцией боли, но уже не в спине.
       Глаза блондина быстро распахнулись и тут же стали темнеть от гнева, как только не совсем прояснившееся сознание соблаговолило проанализировать происходящее. Спина болела нещадно, боль немного приглушал холодный стол, на который Дориана уложили, но кровь продолжала бежать из разодранной спины и когда она засохнет, его можно будет отдирать от дерева вместе с остатками кожи. Но это в данный момент волновало Дориана меньше всего - его вообще сейчас ничего не волновало кроме того аспекта, что член Лангре практически разрывал сведённые болью и напряжением мышцы ануса, прорываясь дальше внутрь только за счёт крови, бежавшей по бёдрам. Несколько мгновений потребовалось Майеру для того чтобы полностью осознать ситуацию и принять единственно верное решение.
       - Какого Дьявола ты делаешь?! - казалось, от рыка вампира задрожали стены, адреналин бросил в кровь дополнительные силы, которых, надо признать, хватило-то только на это. - Ты, чёртов ублюдок! - тщетно извивался Дориан в ремнях и креплениях, только больше раня свою спину о поверхность стола, заставляя кровь бежать сильнее. - Своих шлюх мало?!
       Изо рта амирца против воли извергались ругательства и проклятия на Лангре, весь его клан и всех родственников до неизвестного летописям колена, но это вряд ли могло хоть как-то облегчить его участь. Холодность и ехидство как рукой сняло - Ринар добился своего. Майера ещё никогда не брали так - грубо, чтобы унизить или подавить. Принц Идрис не отличался излишней жестокостью, а уж со своим любимчиком вообще был преступно нежен, да и другие любовники Дориана на ласку не скупились, возможно, именно поэтому действия Лангре нашли именно такой отклик - живую, ничем не сдерживаемую ярость и желание впиться зубами прямо в шею, вырывая горло обидчика.
       Зарычав от собственного бессилия, Майер откинул голову назад, тщетно напрягая мышцы, чтобы вытолкнуть плоть вампира из своего истерзанного тела.
       Лангре с дьявольской улыбкой слушал ругательства, которые сыпались в его адрес, а то, что Майер сопротивлялся, только ещё больше возбуждало его. Словно издеваясь, брюнет положил свои сильные ладони на бедра Дориана и стал дергать его на себя, стараясь сделать контакт теснее и пресекая попытки бунта.
       - А разве для тебя это не честь? - выдохнул он, двигаясь так медленно, как только мог.
       Лангре поддался вперёд, наваливаясь на Дориана и схватив его пальцами за подбородок, вернул голову в прежнее положение. Нависая над своей жертвой, Ринар походил на темного демона - его глаза светились садистским удовольствием и лишь румянец на бледных щеках совершенно не вязался с происходящим. - Тебе не нравится, красавчик, когда я так делаю? - Ринар немного сильнее обычного качнул бёдрами и замер, оставаясь внутри блондина. - Привыкай... Теперь я буду делать это с тобой так часто, как захочу.
       При таких медленных движениях совокупление могло длиться бесконечно - Дориан хорошо понимал это, но ничем не мог воспрепятствовать или хотя бы ускорить развязку. Лангре двигался именно так, как хотел - медленно, почти чувственно, давая пленнику осознать всё своё положение целиком, так сказать: "прочувствовать детали происходящего ярче".
       От навалившегося сверху тела боль в спине стала невыносимой, насыщеннее, но кровь так сильно уже не бежала. Хотя о знаменитой быстрой регенерации вампиров сейчас можно было и не мечтать - тело было слишком изнурено и ослаблено, ему была необходима свежая кровь, жизненно необходима. Но в данный момент молодой вампир и не желал, чтобы ему её давали - слова о "привыкании к такому образу жизни" без внимания не остались.
       - Чтоб ты подох, - почти бессильно прошептал Дориан. - Я никогда не буду делать это по собственной воле, понял? Никогда. Никогда. Никогда, - Он твердил это слово как мантру, пытаясь избавиться от ощущения твёрдого члена внутри себя. Вырвать свой подбородок из стальных пальцев вампира не представлялось возможным, потому амирец просто закрыл глаза, чтобы не видеть этого дьявольски усмехающегося гада.
       - Тогда я буду принуждать тебя, Дориан, - мягко сказал Лангре. Ладонь скользнула вверх по рёбрам, пробралась под спину, надавливая на истерзанную, скользкую от крови плоть и вызывая боль. Брюнету безумно захотелось взглянуть в глаза пленника, но заставить его сделать это сейчас можно было только подвергая Майера новым пыткам. - Ты подчинишься мне либо по собственной воле, либо по принуждению. Но ты подчинишься.
       Прикосновение к израненной спине отозвалось болью во всём теле, заставляя Дориана выгнуться на всю возможную силу, существенно ограниченную ремнями, креплениями и плотью вампира внутри него.
       - Никогда, - снова выдохнула всё ещё кипевшая внутри Майера ярость. - Я скорее подохну сам, чем ты получишь власть надо мной! Тем более, - гнев порой толкает на крайне необдуманные слова, - я уйду отсюда очень скоро, да так что ты и не заметишь!
       - Вот как? - Лангре возобновил движения, дыхание его становилось тяжёлым, а медленный тягучий темп давался с трудом. Он склонился к груди пленника и провел по ней губами невесомую дорожку. - Я тебя разочарую, сладкий мой... Если тебе и удастся сбежать, то возвращаться будет некуда. Ты моя собственность... Знаешь, что делают с беглыми рабами?
       - Понятия не имею, - прошипел Дориан просто для того, чтобы что-то сказать, поскольку боль с недавнего времени стала ослепительно яркой, она накатывала с каждым движением вампира внутри него и оставляла после себя тягучее чувство безысходности. "Заканчивай уже!" - хотелось прошептать обескровленными губами, но Майер не издал: ни стона, ни даже всхлипа, просто кривя губы при особо сильных приступах.
       - Для начала им отрезают ноги, - губы Лангре медленно двинулись к шее Дориана, изредка касаясь кожи поцелуями. С садистским удовольствием он шептал страшные вещи: - Потом убивают всех родственников по крови, заставляя смотреть на это... Потом выкалывают глаза и... - губы коснулись уха откровенным поцелуем, - бросают умирать на солнце.
       - У меня нет кровных родственников, которых можно было бы убить, - не скрывая своего злорадства прошептал Дориан, - а остальное меня не пугает, можешь не стараться.
       В этой пыточной мягкое прикосновение губ казалось самым изощрённым насилием, которое только возможно себе вообразить. Майера практически насквозь пробила дрожь и он, как будто очнувшись ото сна, начал со всей оставшейся у него силы вырываться из-под Лангре, изворачиваясь, чтобы избежать касаний губ к собственной коже.
       Удерживая одной рукой лицо Дориана, Лангре вскользь коснулся его губ своими - это было мимолетное прикосновение, чтобы не дать пленнику возможности кусаться. Выбивать зубы Ринар своему "подарку" не собирался - во всяком случае, в ближайшее время.
       Клыки Дориана лязгнули, поймав лишь воздух. Он был готов взорваться не столько от бешенства, сколько от невозможности выразить его в полной мере.
       - Тогда я придумаю что-нибудь другое, - улыбнулся Лангре, и с тихим рычанием принялся целовать шею своей жертвы, опасно проводя клыками по сонной артерии. Он увеличил темп и амплитуду движений, жадно врываясь в сопротивляющееся тело, подчиняя его своей воле.
       Дориан крайне редко давал кому-либо целовать себя в губы, и Лангре точно был последним вампиром на этом свете, кого удостаивают подобной чести. Но главе клана разрешение Майера явно не требовалось - он брал, что хотел и пока молодой вампир ничем не мог ему помешать. Вот и сейчас, в сумасшедшем ритме вбиваясь в сопротивляющиеся мышцы, Ринар вновь показывал свою власть над Дорианом, скользя клыками по артерии, будто в самом деле готовясь её прокусить.
       "Он не посмеет! - билась в голове единственная мысль. - Не посмеет!"
       От сильных толчков спина Дориана вновь начала кровоточить, вампир уже и не надеялся сберечь на ней хотя бы часть кожи. Майеру, уже в который раз за сегодняшний день приходилось до скрипа стискивать зубы, только чтобы ни один стон не вырвался на радость мучителю.
       Рука переместилась с подбородка амирца на затылок и пальцы сжали волосы в кулак - удерживая, отводя голову в сторону, чтобы был более открытый доступ к шее. Желание добиться стона было ослепительным до сумасшествия - Ринар привык брать то, что хотел любыми путями, и сейчас, когда Майер продолжал сопротивляться, его гордость требовала идти на крайние меры. Растягивать половой акт уже не имело смысла, а потому Лангре стал двигаться так быстро, как хотел. Языком касаясь солоноватой кожи блондина, он чувствовал как пульсирует кровь, как бешено заходится сердце пленника, отсчитывая рваные удары.
       Почувствовав пальцы Лангре в своих волосах, Дориан зашипел. Ещё один барьер оказался сломан - Ринар на самом деле мог безнаказанно дотронуться до любой части его тела и амирец ничем не мог ему помешать. Практически бесконтрольные рывки в тело Дориана причиняли уже меньше боли - видимо мышцы начали терять чувствительность или потеря крови стала уже слишком большой. Медленно, но верно наступало состояние шока - и болевого в том числе.
       Ринар задышал часто, резко и сильно врываясь в блондина, превращаясь в необузданное дикое животное. С рычанием изливаясь в Майера, сотрясаясь в оргазме, Лангре повернул голову и неожиданно впился острыми зубами в шею своей игрушки.

***
       
       Дориан много спал, будто никак не мог выспаться, а если не спал, то просто смотрел в потолок или на стены, поскольку окон в помещении не было. Поначалу он не мог съесть ни кусочка из того, что ему принесли - свежее мясо всегда вызывало у него отвращение, не то, что кровь. У неё был потрясающе божественный аромат и запах - она была густой, пряной, наполняла силой не только тело, но и в некотором роде душу. А мясо было жёстким, с непонятным запахом, постным. Но Майер хотел жить, а поэтому медленно, с накатывающим периодически отвращением глотал маленькие куски, питая свой организм для восстановления. Более или менее придя в себя, амирец попытался встать и на первом же шаге встретился лбом с холодным каменным полом. После этого он вставал лишь при Гилноре, который навещал его раз в сутки. Юноша приносил еду, промывал раны амирца и, не смотря ни на что, они затягивались - медленно, почти как у человека, но заживали. Поначалу Майера безумно раздражало состояние беспомощности, пришедшее вместе с апатией и постоянным плохим настроением, но уже через двое суток он привык к этому, радуясь, что хотя бы идёт на поправку. За своё выздоровление, в первую очередь, нужно было поблагодарить Гилнора - он промывал и перевязывал раны, каждую ночь, смазывая их каким-то целебным бальзамом, снимающим боль и восстанавливающим силы, без устали болтал о чём-то своём, отвлекая от мрачных мыслей. Уже через двое суток Дориан практически не вспоминал ни о своём заточении, ни о каком-то призрачном теперь Лангре.
       Сейчас вампир сидел на своей постели, прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза. Одежду ему так и не дали, но с парой одеял, принесённых маленьким вампиром ещё в самом начале заточения, было тепло даже в холодной башне. Улыбнувшись собственным воспоминаниям о забавном мальчике, Майер вытянулся на кровати, положив руки под голову и уткнувшись носом в подушку, готовясь отойти в царство Морфея.
       Но Дориану не суждено было сегодня выспаться, как следует, потому, что как оказалось, господин Лангре Ринар не собирался о нём забывать. Глава клана Киленс появился на пороге его тюрьмы с небольшой корзиной в руке. Что в ней, определить было практически невозможно из-за накинутой сверху шёлковой кремовой салфетки.
       - Не спится? - Лангре поставил корзину на табурет у стены, тон его голоса был насмешливым и наглым.
       Дверь за спиной Владыки Кеальстона тут же надёжно заперли.
       Дориан почти задремал, когда его разбудил голос, неизменно преследующий в собственных неспокойных снах. Мгновенно распахнув глаза и увидев, что это не сон, Майер сел на кровати и, судорожным движением обняв себя за плечи, зло уставился на вошедшего. За два дня чувство страха не удалось в себе подавить полностью, поэтому прямо за ненавистью в его глазах плескался он - вполне контролируемый, но всё же страх.
       "Что ему понадобилось?" - лихорадочно соображал амирец, пытаясь успокоиться.
       Прочитав в глазах пленника что-то такое, что было понятно лишь ему одному, Лангре мягко усмехнулся и медленно двинулся к Майеру, на ходу снимая бархатные дорогие перчатки с рук. Одет брюнет был по-дорожному, но аккуратно, и не сложно было догадаться, что он покидал замок.
       - Синяк на щеке тебя совершенно не портит, - Ринар остановился в нескольких шагах от постели, рассматривая пленника скользким внимательным взглядом. За те два дня, пока они не виделись, Лангре разбирался с делами клана, пытаясь занять себя чем-то продуктивным, но невольно его терзал один вопрос: выжил ли Майер после пыток и изнасилования? Два дня он отмахивался от собственного любопытства укорами: "Чёрт с ним. Мне-то какое дело?", но открыто расспрашивать начальника охраны было бы глупо - терять репутацию тирана Ринар не собирался и не хотел, а вот развлечься ещё разок с этим красавцем-блондинчиком... Хотя сейчас тяжело было не признать, что физиономию Лангре своему "подарку" подпортил.
       - Ничего, заживёт, - словно в продолжение собственных мыслей сказал он.
       - С каких это пор Вас интересует моё состояние? - с изрядной долей ехидства произнёс Дориан и, наконец, взял себя в руки, назло Ринару уняв дрожь.
       Убедить себя самого не получалось - он боялся Лангре, боялся потому, что не мог даже отдалённо предположить - что тот сделает в следующий момент, а неопределённость - худшее, что когда-либо мучило Майера. Ждать он умел, но ненавидел это делать, а уж ждать расправы над собой и подавно.
       Вампир заставил себя отнять руки от груди, принимая почти расслабленную позу, с вызовом глядя на приблизившегося хозяина замка. Одеяло прикрывало амирца ровно до пояса, а подтянуть его - значит признать свой страх и слабость, поэтому пленник не пошевелился, хотя искушение было безумно велико.
       - Что тебе нужно? - почти нахально огрызнулся он. - Я жив, как видишь... Или ты пришёл это исправить?
       - И не думал, - спокойно ответил Лангре, делая ещё один мучительно осторожный шаг вперёд. - Я пришёл не за тем, чтобы убивать тебя. Но что я сделаю сегодня, будет зависеть только от тебя, Дориан, - его имя Ринар произнёс быстро, на выдохе, с такой гипнотической страстью в тихом голосе, что и самому не верилось. Лангре смотрел прямо в серые глаза пленника и не мог отвернуться.
       Такое поведение настораживало намного больше, чем привычное грубое или ехидное. Дориан внезапно пожалел, что позади него стена и нельзя никуда отступить, дверь тоже заперта - значит остаётся встречать свой страх лицом к лицу - и никак иначе.
       - У меня есть выбор? - усмешка. - Ты не огласишь весь список вариантов развития этого разговора? А то мне придётся придумать свои...
       - Я хочу предложить тебе сделку, - тем же голосом сказал Ринар. - Если ты добровольно согласишься быть моим, я освобожу тебя из заточения. Мне кажется, это могло бы устроить нас обоих. Как видишь, выбор за тобой. Последствия отказа я не стану объяснять - ты их знаешь.
       От тона Лангре и только что произнёсённых слов Дориану захотелось передёрнуть плечами - настолько были напряжены нервы. Прозвучало то, чего он одновременно опасался и ждал. Вампир прекрасно понимал: его судьба в руках Лангре, но собственная гордость и опыт от первого знакомства никак не позволяли видеть в этом предложении то, что было сказано - какая-нибудь оговорка или подвох просто обязаны были присутствовать.
       - Неужели? - вместо улыбки непроизвольно получился оскал. - Я не склонен доверять твоему слову, так что потрудись объяснить, что означают на деле твои: "быть моим" и "освобожу из заточения"?
       "Умён", - с ехидством про себя отметил Лангре, снова начиная злиться. Он привык к холодности, сдержанности, жестокости, а этот молодой вампир умудрялся задевать в его душе то, что никто из живых никогда не видел, то, что не позволено никому - чувства. Это так бесило. Глупый Майер не понимал, что согласись он на всё - Лангре наигрался бы за пару раз и потерял интерес. Возможно, и отпустил насовсем.
       - Всё просто. Я хочу, чтобы ты разделил со мной ложе и доставлял мне удовольствие, когда я того пожелаю. В обмен на это я дам тебе свободно бродить на территории замка, с тобой будут хорошо обращаться. Я даже могу предложить тебе работу учителя фехтования. Обучать принца клана Киленс и моего наследника - это ответственная работа и хорошо оплачиваемая. То, что произошло, Дориан, всего лишь расплата за твою неразумную выходку. Как глава клана и правитель Кеальстона я не мог поступить иначе, оставив твой поступок безнаказанным.
       Выслушав объяснение Лангре до конца, Дориан непроизвольно скривился. "Значит, у него есть наследник? Любопытно. А где же тогда супруга? Не выдержала пристрастия своего мужа к мальчикам и сбежала?" - невидимо ехидничал про себя Майер, понимая, что предложение Лангре не просто разозлило его, но ещё больше - как бы смешно это не звучало - обидело. Он не привык к такому обращению, а к подобным предложениям тем более. Его внимания добивались, а не предлагали просто раздвинуть ноги. Пусть это был, по сути, каприз, желание уступить гордости, но Дориан отчётливо понял, что ни под каким предлогом не будет добровольно отдавать своё тело в пользование кому бы там ни было. И дело было уже даже не в принце Идрисе или надежде на спасение - это был осознанный выбор - увы, не самый безопасный для жизни, которой посол так дорожил.
       - Ты решил меня пожалеть? - издевательская усмешка скривила губы Майера. - Или это высочайшая милость Лорда к неразумному пленнику? Не волнуйтесь, я прекрасно осознаю свой поступок и уже несу наказание за него, так что лучше бы Вам не раскидываться словами, а приступить к тому, зачем Вы сюда и пришли...
       Глаза Майера смотрели как никогда серьёзно, приняв решение, он не собирался отступать из-за вновь накатившего на него страха.
       - Не смотря на то, что ты обо мне думаешь, я - не шлюха, а значит, не буду поступать соответствующе. Я отказываюсь от твоего предложения.
       Это было странно, но Лангре невольно испытал облегчение от отказа. Теперь ему совершенно точно было жаль убивать Майера - приоритеты менялись с пугающей скоростью.
       - Хм, ладно, - как-то слишком легко согласился Ринар.
       Брюнет вернулся к корзине и, достав из неё внушительный моток верёвки, вернулся к постели пленника.
       - Быстрей начнем - быстрей закончим, верно? Запястья вместе и - к спинке кровати, Майер. У меня нет желания снова избивать тебя.
       Когда Ринар достал из принесённой с собой корзины верёвку, Дориан непроизвольно задумался о том, что ещё там может находиться, но уже через пару мгновений его стали волновать более насущные проблемы.
       - Ты опять принимаешь меня за шлюху, - удивительно спокойно следя за Лангре и смотря на него снизу вверх, сказал он, - а я ясно выразился, что не буду добровольно раздвигать для тебя ноги... Так же, как и помогать тебе в этом, - произнеся это, Майер опустил голову, готовясь к первому удару и подсознательно сжимаясь в ожидании.
       Рука Лангре дрогнула, но он не пошевелился, хотя это ему стоило большого труда.
       - Мы снова вернулись к тому, с чего начали. Так жаль...
       "Жаль, - поморщился Дориан. - Не то слово, как жаль... но против себя я не пойду".
       Всё же нервы сдали, и плечи судорожно дёрнулись, словно из мышц выходил холод, но в одеяле было тепло.
       Ринар усмехнулся страху пленника, почувствовав, как штаны стали тесными в паху - он возбуждался от одних словесных дуэлей с Майером. На памяти Лангре такое с ним мог вытворять лишь один... человек, но того уже давно не было в живых. На владыку Кеальстона вдруг нахлынула безотчетная противная тоска, перед глазами потемнело, какой-то дурной морок возник перед ним - будто светлые волосы Дориана Майера стали черны, как смоль.
       Лангре протянул руку и ласково и осторожно погладил вампира по волосам.
       - Бедный мой мальчик...
       Глубоко и ровно дыша, Майер был готов к любому удару - по разбитый скуле, по изодранной кнутом спине и многим другим местам, поэтому ласковое прикосновение прошло по нервам гораздо более сильной болью, нежели реальный удар. Вздрогнув, Дориан задержал дыхание, не смея пошевелиться или тем более поднять взгляд, чтобы своими глазами увидеть это - увидеть, что он не сошёл с ума и это на самом деле происходит. Слова Ринара - они явно были адресованы не Майеру - он понял это сразу. Кого же видит Лангре вместо него? Кому дарит эту ласку на самом деле?
       Вампир так и остался неподвижно сидеть, удерживая себя: то ли от того, чтобы не прогнуться под прикосновениями, то ли от того, чтобы не выгибаться, безмолвно прося большего.
       Лангре медленно склонился к лицу Майера и заглянул в серые глаза.
       - Дай мне шанс... - вампир потянулся к искусанным сухим губам пленника, умоляя о поцелуе. Пальцы ласково скользили по затылку. Лангре сморгнул - и видение растаяло, как сон.
       - Дориан, - брови Ринара сошлись у переносицы. То, что только что произошло, ему не столько не понравилось, сколько напугало.
       Майер чувствовал, что окончательно и бесповоротно запутался: прикосновения Лангре пробудили в нём что-то такое, о чём, по-хорошему, давно следовало бы забыть, но не смотря на это, он чувствовал, что если бы Ринар пошёл до конца, не очнувшись вовремя, то не встретил никакого сопротивления. Эти мысли ему совершенно не нравились и сейчас, смотря в удивлённые глаза своего мучителя, пленник испытывал что-то похожее на привязанность, по крайней мере, ненависти больше не было. Почему? Кто знает... Возможно, Дориан - идиот, что позволил одному небольшому намёку на ласку перекрыть все прошлые издевательства...
       Он ничего не ответил Лангре, но его глаза почему-то смотрели не в глаза собеседнику, как обычно, а на его губы. Он не ошибся - Ринар бы точно не встретил сопротивления...
       Пользуясь коротким замешательством амирца, Лангре поддался вперёд и стал осторожно целовать Дориана, внимательно наблюдая за его реакцией из-под полу опущенных ресниц. Сердце в груди заходилось от злобы на самого себя за потерю контроля, но сейчас Лангре не позволил ей вырваться наружу и всё испортить. Ему хотелось любой ценой получить власть над Майером. Любой.
       Губы пленника были сухими и израненными, и Лангре вспомнил, как амирец жадно тянулся в забытьи за кровью на его губах.
       Почему-то Дориану казалось, что Ринар не продолжит начатое в таком странном порыве, но когда тёплые губы накрыли его израненные, вампир понял, что ошибся.
       Как пленник и опасался: никакого сопротивления Ринар не встретил, но и ответа пока не было. Майер будто прислушивался к своим ощущениям, оценивал их, решая: оттолкнуть или притянуть ближе, ответить или укусить, пользуясь такой возможностью. Он не закрывал глаз, не менял своего положения, просто застыв как кукла, но лишь с одним отличием - он всё же мог ответить...
       Поцелуи стали настойчивее - язык Ринара заскользил по губам Майера с властностью хозяина. Рука вопреки действиям губ плавно переместилась на шею, ключицу, плечо и успокаивающе заскользила то вверх, то вниз, словно уговаривая, прося о милости. Лангре играл, и сейчас во второй раз убеждался, что лаской и уговорами от посла можно добиться гораздо большего, чем кнутом и унижениями, оставалось выяснить: насколько далеко позволит зайти Майер.
       Будто дразня Ринара, губы пленника чуть приоткрылись, давая разрешение на более близкий контакт, как будто того, что вампир уже делал, было недостаточно для решения их разногласий. "Интересно, как долго выдержит он, и как долго выдержу я? - подумал Дориан совершенно отстранёно. - Что бы там дальше ни случилось, приятно, почти..."
       Лангре никак не мог остановиться, даже не смотря на то, что нужно было быть начеку. Дориан поддался, но он мог с таким же успехом притворяться - так уж вышло, что Ринар всех судил по себе и никому не доверял. Но если тактика ласки будет иметь успех, то, пожалуй, стоит её попрактиковать.
       Брюнет приобнял Майера за плечи и медленно уложил в горизонтальное положение. Нависая над ним сверху, Лангре старался не наваливаться на пленника всем весом своего тела, чтобы не сделать больно раньше времени. Им двигало вовсе не милосердие, скорее наоборот - жестокость. То, что он надумал сделать с Майером за те два дня, пока они не виделись, было гораздо хуже пыток и грубого изнасилования. Лангре собирался сделать из блондина не просто шлюху, а такую шлюху, которая будет добровольно ублажать его, терпя любые издевательства над своей плотью и душой - задача непосильная, но чертовски интересная. Если получится, то Ринар удовлетворит свою гордость, а потом вышвырнет Майера вон или отдаст на забаву стражникам.
       Поцелуй на мгновение стал опасным и глубоким, пьянящим - и вдруг сменился на нежное и невесомое касание, лёгкое соприкосновение губ к губам.
       Телу Дориана было приятно. Очень. Особенно после стольких издевательств. Но ощущение опасности не давало молодому вампиру покоя, и дело было далеко не в гордости. Он уже почти смирился с тем, что может остаться в этом замке до конца своей жизни, который, несомненно, уже скоро наступит, поскольку шлюхой Лангре он точно не будет. "А кем тогда я являюсь сейчас?" - вдруг ехидно хмыкнуло сознание. На его голос Майер никак не отреагировал внешне, но внутренне уже был готов зарыдать от истерического смеха: всё-таки действенен метод кнута и пряника, как ни посмотри, а незнающие вполне поддаются обучению благодаря ему...
       Дав уложить себя на кровать, пленник ещё немного насладился, позволив своему телу понежиться в объятиях, а затем достаточно резко сомкнул челюсти, не давая возможности вновь проникнуть в свой рот.
       - Благодарю за дечудовищецию, Господин, - казалось, такой ехидности он себе ещё ни с кем не позволял, - но мне не понравилось быть шлюхой, так что давайте как-нибудь по-старинке...
       Вызывающе облизнув губы, Майер спокойно смотрел на Лангре, оценивая силу сказанного только что. Теперь он не боялся ничего: ни боли, ни насилия.
       Ринар несколько мгновений просто смотрел на Майера, пытаясь осознать, чего тот добивается, а потом холодно сказал:
       - Я не повторяюсь в пытках, Дориан.
       Больше не проронив ни слова, глава клана Киленс оседлал бёдра блондина, быстро и надёжно привязал руки пленника верёвкой к спинке кровати, после чего выпрямился. Сидя сверху на своей жертве, Лангре принялся разглядывать мужчину оценивающим и неприятным взглядом - затянувшуюся рану на правой руке, следы порки на ребрах, многочисленные багряные синяки, почти не тронутую побоями грудь. Лицо Ринара было серьёзным, губы не кривились в ухмылке.
       Верёвки плотно обвили запястья над головой, и пока не причиняли особой боли или неудобств, но что-то подсказывало Дориану, что щадить его точно никто не будет. Ринар не потерпит подобного отношения к себе - вобьёт Майеру его слова ему же в глотку, но терпеть не будет. Молодой вампир не знал, что предстоит испытать ему через некоторое время и выживет ли он после импровизаций Ринара, но, тем не менее, сопротивляться не стал никак. Да, ноги его были относительно свободны, и он даже мог попытаться скинуть вампира с себя, только вряд ли это хоть как-то облегчит его участь, особенно если вспомнить, как Лангре рассвирепел в прошлый раз. С жизнью Дориан пока не желал расставаться, поэтому, не противясь, напряжённо замер под Ринаром, ожидая его действий и почти с презрением, но внимательно, изучая этот новый для себя взгляд брюнета. "Что этот мерзавец придумает на этот раз?" - почему-то от этого вопроса внутри всё мгновенно похолодело.
       Лангре провел ладонью от шеи Майера до низа живота, потом склонился вперёд и стал покрывать горячими поцелуями его грудь, плечи, ключицы. Волосы брюнета были забраны в тугой хвост на затылке и перевязаны чёрной атласной лентой, но всё равно, длинные волнистые пряди со спины соскальзывали каскадом по плечам, касались обнажённой кожи Дориана. В полной тишине комнаты было слышно тяжёлое дыхание Лангре.
       Едва почувствовав эти прикосновения к своей коже, Майер тут же начал целенаправленно и сильно вырываться, мешая брюнету, извиваясь, пытаясь высвободить прижатые к постели ноги. Верёвка очень быстро натёрла запястья и теперь по напряжённым рукам Дориана стекали тонкие красные ручейки, теряясь на чистой простыне. Молодой вампир сопротивлялся беззвучно, безуспешно, но как-то уж слишком отчаянно.
       "Так вот как ты задумал разнообразить пытки? - зло думал пленник, не прекращая извиваться ни на секунду. - Ты ещё заплатишь за это, мразь!"
       Дориан достаточно спокойно мог выносить физическую боль, не теряя при этом себя, но приученное к подобным ласкам тело могло предать в любую секунду - и пусть это будет лишь реакция организма на раздражение, полученного при этом унижения она не искупит.
       Чувствуя отчаяние Майера, Ринар продолжал некоторое время целовать его, несмотря на то, что пленник брыкался как молодой жеребец. Лангре наслаждался этой борьбой, своей властью и беспомощностью посла. Однако вскоре сопротивления Майера стало раздражать - продолжая в том же духе, Ринар рисковал сорваться и жестоко избить наглеца. Взяв себя в руки, он слез с Дориана, после чего насмешливо улыбнулся:
       - Слабоват ты ещё, даже не интересно, - с этими словами Лангре сходил за корзинкой и перенес её к постели. - Сопротивляться глупо, Дориан, бесполезно.
       - Это целиком твоя вина, так что не жалуйся, - тут же оскалился амирец, невольно радуясь тому, что телу можно было дать небольшую передышку, а голове отвлечься на разговор. "Знаю, что бесполезно", - сознание позволило себе немного расслабиться, но вампир тут же прервал подобные размышления.
       Ненавидящий взгляд Майера автоматически переместился с лица Лангре на непонятную корзинку в его руках. "Плеть?!" - первая догадка сплошной судорогой прошлась по нервам, замершим почти в шоке. "Нет, - тихо шепнуло сознание, - он же сказал, что не повторяется..." Но спокойнее от этой мысли почему-то не стало.
       - С чего ты взял, что я жалуюсь? Я объясняю, что собираюсь с тобой делать, - Лангре шумно усмехнулся и, запустив руку в корзину, улыбнулся Майеру ослепительной и совершенно очаровательной улыбкой, но она была фальшивой, и брюнет не скрывал этого. Достав из корзины ещё один моток верёвки, он привязал к спинке кровати и ноги Майера - теперь Дориан мог свободно сгибать их в коленях, но брыкаться в полную силу - нет.
       - Ничего, через год другой, ты научишься понимать меня даже не с полуслова, а с полу взгляда, мой сладкий.
       Ринар стал раздеваться - нарочно медленно, чтобы пощекотать и без того отчаявшемуся Майеру нервишки. Жгучий взгляд был устремлён на бледное лицо вампира, обрамленное спутанными светлыми волосами.
       Подёргавшись для приличия в путах, Дориан зло усмехнулся, решив и дальше провоцировать Лангре на жестокость, которая была не так страшна, как очередная попытка соблазнения.
       - Неужели ты боишься меня и в таком состоянии, Лангре? - ехидно протянул он, не скрывая своего злого тона. - Признаться честно, я разочарован.
       Невольно сглотнув, Дориан с замиранием сердца следил за обнажающейся рядом с ним фигурой. В прошлый раз ему по известным причинам не удалось должным образом увидеть и осознать то зачем это делается, но сейчас он почти против воли следил за действом, не имея сил оторвать взгляд или просто закрыть глаза.
       Эти слова вызвали у Лангре ехидный смешок.
       - Я мало чего боюсь в этой жизни, и ты в любом состоянии в этот список не попадаешь, так же, как и твоё разочарование.
       - А зря, - обнажая клыки, усмехнулся Дориан, не желавший оставлять последнее слово в этой маленькой битве за Ринаром.
       Владыка Кеальстона сел на край постели и достав из корзины небольшую серебряную фляжку, неторопливо открыл её.
       - Я привёз это специально для тебя, - Лангре резко перевёл взгляд на Майера, внимательно следя за его реакцией на то, что собирался сказать и сделать. - Это кровь ребёнка. Здорового красивого ребёнка. Достать было сложно и проблематично, но для тебя, моя радость... - брюнет не договорил. Левой рукой, удерживающей открытую флягу, Лангре погладил щеку Майера, но кормить его не спешил - дразнил, тонким запахом жидкого железа - самым прекрасным ароматом для любого вампира. - Ты голоден?
       Слова Лангре будто потонули в волнах восхитительного сладкого и невообразимо богатого оттенками запаха свежей человеческой крови. Судорожно втянув в себя этот притягательный аромат, Майер уже дал себе ответ на последний издевательский вопрос Ринара. "Да, голоден. Голоден так сильно, что готов до голых костей разодрать запястья, вырываясь из сковывающих пут или свернуть себе шею в попытке достать божественный нектар богов..."
       Запах крови сводит с ума всех вампиров, но перестают контролировать себя при нём только самые слабые, или раненные, к коим Дориан сейчас и относился.
       Один глоток, один маленький глоток - и рана на скуле полностью сгладится, обнажая белую юную кожу. Ещё один - и исчезнет уродливый шрам, пересекающий грудь. Ещё два и...
       Игнорируя верёвки, Майер просто тянулся к заветному сосуду, не удостаивая более своим вниманием никого и ничто.
       - Терпение, мой хороший, - прошептал Лангре. - Сегодня твои пытки будут сладкими.
       Ринар убрал руку от лица Майера и, припав губами к горлышку фляги, набрал немного крови в рот. Он медленно склонился к губам Дориана, слегка коснувшись их, стал по каплям отдавать эту драгоценную жидкость.
       "Забудь свою ненависть на сегодня, блондинчик. Пей, пока мой демон дремлет и не жаждет твоих стонов - такое короткое время, но когда оно пройдет, я снова возьму тебя".
       Дориан давно не слышал голоса Ринара, не видел ни его самого, ни всего остального в мире, кроме Него - нектара, который обещает блаженство. Тёмные Боги явно благоволили своему жаждущему ребёнку, потому что чудесный запах ударил прямо в ноздри, а губ коснулось то, что дарило блаженство. Тёплый терпкий эликсир заструился в рот Майера, и он закрыл глаза, полностью отдаваясь волнующему ощущению и не смея требовать большего. Амирец пил кровь с губ своего ненавистного врага, в ушах шумело, губы горели, впиваясь в губы Ринара с немой и настойчивой мольбой: "Ещё, прошу, ещё!" Когда божественный поток иссяк, язык вампира сам потянулся вверх, к источнику живительной влаги, к чужим влажным и мягким губам, слизывая с них пряный, сладко-солёный вкус и требуя большего.
       И ему никто не воспротивился, наоборот - мягкие губы брюнета накрыли теплом, вкусом свежей крови вперемешку со своим. Ринару нравилось видеть слабость Майера - в такие моменты его оскорбленное самолюбие капитулировало, оставляя лишь неприкрытую похоть к чужому телу. Лангре умел целоваться, как никто, просто шанса до этого момента у него толком не было. Но сейчас, когда Майер оказался беспомощен и открыт, брюнет нагло пользовался ситуацией. Лаская языком губы блондина, он иногда позволял себе легкие укусы, пощипывания, прижимаясь до упора целовать глубоко и страстно, касаясь нёба, вдыхая самого себя.
       Рука Ринара мягко легла на живот и, спустившись к паху, ласково сжала мужское достоинство вампира.
       Дориан с неизведанным прежде упоением отдавался во власть ласкающих его прикосновений губ, языка, горячей ладони. Вкус и запах крови туманили сознание, заставляя добровольно принять что угодно и от кого угодно, лишь бы волшебные минуты обладания нектаром не кончились никогда. Разум давно оставил тело, извивающееся на простынях и жарко берущее то, что ему давал хитрый расчётливый ум владыки Кеальстона, и вампир бесстыдно выгибался навстречу прикосновениям, сходя с ума от осуществившейся мечты. Мысли метались в голове как в клетке, а он хотел лишь найти ту единственную, что смогла бы выразить все мольбы и просьбы одним лишь словом, вздохом. Ведь с ним уже раньше было это...тогда было достаточно лишь Его имени, чтобы продолжить эти прекрасные мгновения, растягивая их на вечность...
       - Идрис, - выдохнул он имя своего принца, едва Ринар оторвался от его губ, - ещё...
       Лангре замер и отстранился. Майер произнёс имя принца Амир? Он - королевский любовник. Так вот оно что! Зная Сандерса Аллисона и его отношения с сыном, не удивительно, что первый решил избавиться от блондинчика. Это сулило Ринару массу неприятностей - больших неприятностей, и всё же сейчас - взвесив все за и против, он решил идти до конца.
       - Конечно, милый, - уж чего-чего, а ласки в голосе Ринара не было, так же как и мягкости - злоба, раздражение, ехидство и яд. Набрав ещё немного крови из фляги себе в рот, он снова припал к губам пленника, только в этот раз ласки ладони, что сжимала напряженный член Майера, стали более требовательными. Обхватив пальцами ствол, Ринар начал медленные и ритмичные движения - вверх, пауза, и постепенно назад - к основанию. И снова вверх. И снова назад. Раз. Два. Три.
       Дориан не понял, почему восхитительные прикосновения прекратились, и приоткрыл затуманенные вожделением глаза. Неужели он сказал что-то не то? Или принц решил с ним поиграть? Но вскоре скрытая туманом фигура вновь прояснилась, принося на своих губах новую порцию восхитительно-ароматной жидкости, и молодой вампир первым потянулся к кроваво-красным губам, слизывая с них терпкую влагу и счастливо прикрывая глаза - для истинного наслаждения зрения не нужно. Но вдруг, сквозь плескавшееся в голове наслаждение стали медленно просачиваться ненужные почти преступные в такой момент мысли. Он не может поднять руки и вплести пальцы в мягкие волосы любовника, массируя и слегка царапая нежную кожу головы, не может обхватить его бёдра своими, чтобы не затягивать томительное ожидание, почти не может сам потянуться ему навстречу, получая ласки и даря взамен свои. Зачем наследник Амир ограничивает его? Почему не даёт прикасаться в ответ? Но эти слабо сформированные вопросы быстро потонули в сильных, ярких как вспышка Солнца и почти таких же обжигающих движениях на его плоти. Отбросив все сомнения, Майер выгибался всё сильнее, почти скидывая с себя того, кто дарит ему ласку и до стёртой в кровь кожи натягивая проклятые верёвки.
       Лангре прервал поцелуй и снова оседлал пленника - только в этот раз он сел на его колени, плотно зажимая их ногами, чтобы Майер не смог дёргаться. Продолжая движения руки на возбуждённом органе, Лангре холодно и внимательно смотрел на блондина, ожидая, когда сознание того прояснится, и он наконец придёт в себя. Продолжать этот спектакль имело смысл только в одном случае, когда Майер чётко и ясно будет представлять себе, кто перед ним.
       Ласки резко сосредоточились на области паха, с каждым движением тесно сжатых пальцев вознося всё выше, но той эйфории, когда тёплая кровь лилась в Майера вместе с поцелуем, уже не было. Немного недоумённо приоткрывая глаза, Дориан попытался сосредоточить взгляд на расплывчатой фигуре у себя в ногах, а когда это получилось, шоку и гневу вампира не было предела. Несмотря на возбуждение, тело тут же сильно, яростно, но безуспешно дёрнулось в верёвках, раздирая и так кровоточащие раны сильнее. "Как он посмел?!"
       - У тебя от хронического недотраха совсем крышу снесло?! Или на тебя, кроме как под воздействием стимуляторов, ни у кого уже не встаёт?! - практически взвыл Майер, не на секунду не переставая вырываться. Казалось, сейчас он реально мог вырвать зубами горло этого ублюдка, чтобы только стереть с его лица эту глумливую улыбку.
       В ответ на это Лангре оскорбительно похабно ухмыльнулся. Смотря в глаза Майера, он изящно склонился вниз и показательно провел языком по всей длине члена, чтобы Дориан, наконец, понял, что его положение безнадёжно, и что бы он ни делал, избежать близости с Лангре не выйдет. Разумеется, Ринар прекрасно слышал и проанализировал смысл последней фразы, и запомнил её очень хорошо. Он почти пожалел, что не убил Майера три дня назад.
       Дориан не сдержал злого полу стона - полу рыка, прижавшись лицом к собственному плечу и закрывая от бессилия глаза. Не смотря ни на что, он проиграл. Да, Ринар играл не по правилам, но это не отменяло его превосходства в сегодняшней ситуации - гордость Майера оказалась почти сломленной, но с её остатками он не был намерен расставаться.
       - Доволен? - зло оскалился он, вновь поднимая глаза на Ринара и стараясь не обращать внимания на собственное возбуждение. - Так приступай к делу, или тебе ещё дополнительная стимуляция нужна?
       - Заткнись, сделай одолжение, - спокойно ответил Ринар. Не прерывая зрительного контакта, он вобрал плоть Майера в себя и дважды прошелся губами от головки до основания. Потом прервался.
       - Значит, Идрис твой любовник? Занятно...
       И снова два томительных скользящих движения.
       - У него хороший вкус.
       Лангре снова усмехнулся, возвращаясь к прежнему занятию.
       В широко раскрытых глазах Дориана по-прежнему плескалось вожделение - тело не желало подчиняться голосу разума и не отвечать на эти странные ласкающие и унизительные движения Лангре на своём члене. Похоже, молодой вампир всё же серьёзно недооценил своего противника, полагая, что настолько далеко в своём желании подчинить строптивого пленника он не пойдёт. Действия Ринара почти вырвали с прикушенных губ стон, но в самый последний момент амирец всё-таки сдержался, вырвавшись совершенно неожиданно только при упоминании их особенных отношений с наследником Амир. Вопрос: откуда Лангре это известно, так и замер на губах, и только ошарашенное выражение лица пленника выдавало его волнение.
       - И что с того? - почти с вызовом, уже плохо контролируя своё поведение, бросил он. - Тебя гложет зависть к нему или ко мне? Если что, обращайся, всегда помогу обратить его внимание на тебя.
       А вот это было уже откровенное хамство.
       - Не обольщайся. Ты сам себе уже ни в чём не способен помочь, - Лангре ненадолго прервался, чтобы жёстко ответить на реплику блондина. Продолжая в этот раз, он увеличил количество, скорость движений, и стал помогать себе рукой. Он чувствовал, что Майер вот-вот сломается, и если уж не попросит взять его сам, то, по крайней мере, заткнётся.
       Дориан не смог больше противиться чувству горячих губ на своей плоти - прикрыв глаза с расширенными зрачками, пряча лицо в сгиб руки, всеми силами пытаясь сдержать своё неразумное тело от подающихся движений навстречу этому умелому и удивительно сладкому рту. Лангре уже брал его - языком, губами, ритмично сжимающимися пальцами - и амирцу казалось, пространство мира сузилось до размеров постели в этой высокой башне. Майер никак не желал признаваться себе в том, что хочет Ринара сейчас, даже после всего, что тот с ним сделал. Но хотело ли тело молодого вампира непосредственно хозяина Кеальстона или просто физической разрядки - понять было сложно, да и незачем пока. Оно уже предавало Дориана, теперь дело оставалось за малым - всего лишь за истощённым неизвестностью и страхом сознанием.
       Лангре был доволен: всё происходило быстро и продуктивно - Майер сдастся не скоро, но сдастся - и речь не о сексе или том, что творилось в этой маленькой тюрьме. Он прятал глаза, когда из них пропадала ненависть и появлялась слабость. Осталось сначала приучить его к мысли о неволе, потом дням, проведённым в одной постели, потом к себе. Ах да, ещё решить конфликт с принцем Амир, если таковой будет. Ринар хорошо знал Сандерса, а потому готовился ко всему.
       Брюнет ускорил движения до предела, полностью отдаваясь ощущению бархатной горячей кожи под своими губами. Свободная рука протиснулась под ягодицы пленника и довольно грубо сжала правую.
       Дориан изо всех сил кусал губы, стараясь оставаться в сознании и не дать Ринару окончательно свести себя с ума, заставляя извиваться на постели, подаваться навстречу. Боль приносила своеобразное облегчение - почти искупление собственной вины перед своей же гордостью. Сейчас Майер почти мечтал о том, чтобы Ринар взял его так же грубо, как и в первый раз, по крайней мере, тогда бы боль, терзавшая молодого вампира, была только физической. Тело понемногу уходило от сдерживающих его остатков сознания, вот-вот грозя выгнуться, просить Лангре о большем, в то время как сам пленник ненавидел и презирал Ринара и его действия. Собственное тело бесстыдно предавало посла, упиваясь лаской прикосновений, требовало ещё и ещё. Удовольствие расплавленным золотом растеклось по венам, нестерпимо жгло низ живота. Поток желания прокатился по телу, и бёдра будто сами раскрылись, приглашая мучителя продолжить ласки.
       Дориан сильнее натянул верёвки, режа кожу и плоть до костей, моля боль о спасении и та неожиданно ответила своему пленнику. Майер стиснул зубы и взялся за путы всерьёз. Он радовался боли - она отвлекала от бесстыдного удовольствия, доставляемого ненасытным ртом Лангре. Амирец напряг мышцы рук, поднял голову, потянул с таким усилием, что на шее проступили вены, рвалась кожа, обнажая плоть и сухожилия. Путы пока выдерживали, но трещали, слёзы навернулись на глаза, но Майер стряхнул их. Верёвки всё же выдержали, но скользкое от крови запястье выскользнуло из петли. Кровь сочилась из порезов, но Дориану было наплевать на боль. Освобождённая рука метнулась к голове Ринара, пока не зная зачем: оттолкнуть или прижать ближе.
       Заметив, что пленник освободился, Лангре замер, но как только пальцы коснулись его головы - только плотнее сжал губы на твёрдой плоти. ОН был на грани того, чтобы сорваться - сопротивление Дориана возбуждало его, но одновременно раздражало. Вампир напряженно взглянул на лицо Майера - в чёрных глазах пробежал недобрый огонь.
       Дориан не смог вонзить когти в горло своего врага - просто не смог, и не собирался сейчас задумываться о причинах. Он схватил Лангре за тёмные густые волосы и притянул его голову к своему лицу, чтобы встретиться с ним взглядом.
       - Я здесь не для того, чтобы ублажать тебя! - глухо зарычал он, подсознательно удивившись собственному хриплому голосу. - И добровольно никогда, слышишь, никогда, не раздвину для тебя ноги!
       Майер потянул Ринара на себя - теперь владыка Киленс буквально лежал на нём.
       - Я пил твою кровь, Дориан, - выдохнул брюнет, - а ты - мою. Помнишь? Мы связаны с тобой, и ты знаешь это...
       Лангре припал к шее Майера в жадном поцелуе, слегка покусывая кожу, но не причиняя вреда. Ладони активно ласкали бёдра блондина, а восставшая плоть Ринара соприкасалась с плотью пленника. Лангре инстинктивно и медленно стал двигать бёдрами. Майер был горячим, твёрдым, и одновременно нежным. С рукой на своем затылке Лангре решил повременить.
       - Никогда не говори: "никогда", - владыка Кеальстона усмехнулся сквозь поцелуй и провёл языком по сонной артерии своей жертвы.
       - Ты укусил меня не по обоюдному согласию, - скалился пленник, невольно вспоминая это поистине самое ужасное чувство, которое ему пришлось испытать - даже воспоминания об этом до сих пор отдавались понятной тревогой и ноющей болью в месте укуса, - так что это не имеет никакого значения!
       Лангре почти никак не отреагировал на частичное освобождение Дориана, будто рука с выпущенными когтями в его волосах была делом совершенно обыденным и не требующим ровно никакого внимания, а Майер никак не мог заставить себя указать на эту роковую ошибку. Тяжёлые пряди между его пальцами невольно расслабляли, практически принуждая отпустить их владельца, а то и начать ласкать нежную кожу головы, на время забыв обо всём ради этих ощущений. Однако прикосновение губ к своей шее будто выбросило из этого затягивающего омута, давая достаточно причин чтобы начать мыслить трезво. Рука мгновенно потянулась к шее Ринара, практически перекрывая дыхание и сдавливая нежную кожу, на которой, скорее всего, после этого останутся следы. Дориан больше не позволит укусить его! Ни за что! Только не это!
       - Ты этого больше не сделаешь, не посмеешь! - голос амирца по-прежнему напоминал рык.
       - Тогда убей меня, - Лангре стал серьёзен. Он не отстранился и не изменил позы, лишь замер, сосредоточившись только на том, чтобы дышать и говорить. - Давай - выпусти когти... Это просто. Раз - и всё... Убьешь меня, твой Идрис погибнет. Мой клан сотрёт Амир с лица земли, - эта угроза была вовсе не блефом. Клан Амир был сильно ослаблен войной с лиорцами, а Киленс процветал - многие менее сильные и малочисленные кланы желали союза с ним. Гибель Ринара станет стопроцентным смертным приговором для амирцев... всех до единого.
       Когти уже значительно удлинились, протыкая белую кожу шеи, когда Дориан осознал угрозу Лангре. Вся ярость тут же испарилась, давая простор апатии и безысходности. Майер наивно полагал, что ему кроме как за самого себя, не за кого больше бояться. Увы, он ошибся. Он не испытывал никаких сильных чувств ни к Идрису, ни к своему клану, но не мог отправить их на смерть ради чувства горячей крови Ринара, стекающей по его рукам. Теперь у Лангре было то, чем можно управлять своим пленником почти целиком и полностью. И неизвестно что в следующий раз потребует "хозяин" для того, чтобы клан не был уничтожен. Раздвинуть ноги по одному щелчку пальцев? Встать на колени? Целовать его ступни, моля о благосклонности?
       Рука, будто против воли разжалась, не препятствуя более проникновению уже крайне необходимого воздуха, тело вампира расслабилось, погружаясь в небытие. Амирец в очередной раз дал слабину и проиграл. Ну что ж, наверное, это его судьба и расплата за то, что он столько веков безнаказанно был гордецом.
       Пролежав несколько секунд недвижимо, Дориан как во сне поднял ещё кровоточащую руку, помещая её обратно в петлю и закрыв глаза, отвернулся от Ринара. На месте прежнего, граничившего с безумием гнева остались лишь покорное спокойствие и тайное упорство вынести все испытания, не потеряв при этом себя.
       Лангре не сказал ни слова - только зло усмехнулся. "Ласково и нежно", - напомнил он себе, хотя Майера хотелось просто порвать на куски от злости. Лангре поклялся, что любыми способами добьется зависимости этого наглого вампира от себя, а потом уничтожит. Его месть достигнет цели не скоро, но когда это случится, он обретет покой. Гордый, строптивый белокурый красавец не подозревал, что стал жертвой не злобы Ринара, а его боли, его прошлого, его ошибки. Он слишком сильно напоминал Лангре о ней именно своим характером, гордостью, умением держать свой страх под контролем и выступать против того, кто сильнее. Он слишком сильно был похож на Алана, его возлюбленного Алана. НО АЛАН МЁРТВ!
       Из груди вырвался странный тихий рык, и зубы свело так, что всё потемнело в глазах. Тяжело дыша, Ринар содрогнулся, но быстро взяв себя в руки, снова стал целовать пленника в шею. Прикосновения к Майеру и его покорность постепенно успокоили и вернули прежнее самообладание. Кожу на горле неприятно саднило и щипало на ранах.
       Дориан всеми силами старался отвлечь свои мысли от ненавязчивых и, в общём-то, достаточно приятных поцелуев в шею (если не вспоминать о том, кто его целует). Всё-таки как предсказуемы все пленники - сначала яростное сопротивление любому жесту, слову или действию врага, а когда не остаётся сил сопротивляться - полная апатия и скорое подчинение. Майер не хотел стать настолько предсказуемым, хотя два пункта из трёх уже имели место быть. Сейчас самым главным было закрыть своё сознание, не позволяя тем самым его уничтожить. Амирец будет послушен, но только внешне, только потому, что ему сейчас это выгодно. И самое превосходное в этой ситуации то, что Лангре это тоже должен понимать, и не питать иллюзий относительно внезапной покорности своего пленника.
       Вампир лежал недвижно, бесшумно, лишь иногда тихо вздыхая, будто сожалея о чём-то таком, что его мучителю было неведомо.
       Лангре приподнялся, осторожно консувшись кончиками пальцев волос блондина и, не дожидаясь его реакции на это странное проявление человеческих эмоций, стал медленно покрывать поцелуями тело Майера, спускаясь к животу. Ринар уже не помнил, когда в последний раз целовал кого-нибудь так откровенно и страстно, что было само по себе странно. Внешне Дориан был не в его вкусе, но приятный голос, характер, бесшабашность - они возбуждали главу клана Киленс одним фактом своего существования, так же, как и отравляли его покой.
       "А почему бы мне его просто не убить?" - подумалось Лангре со смесью злобы и желания, и после минутной борьбы, злоба отчего-то неожиданно проиграла битву. Но Ринар пока и сам не догадывался, что это станет его роковой ошибкой - гораздо большей, чем предыдущая.
       Обманчиво ласковые прикосновения были приятны телу, но душу они ранили гораздо сильнее жестокости. Дориан не понимал, почему Лангре тратит на него столько времени. Да, брюнету нужна его реакция... Но она уже есть! О том какая именно реакция, вампир старался не думать, а иначе он впервые за последнюю сотню лет по-настоящему смутится. "Ещё краснеющую девственницу я из себя не строил!" - возмутился разум амирца, списывая реакцию на простую физиологию тела. Не смотря ни на что, Лангре привлекал своего пленника: властным голосом с проскальзывающей в нём ехидцей, тёмными спокойными глазами, в которых иногда проскальзывало совершенно непонятные чувства, мягкими, плавными движениями, чего бы или кого бы они не касались. Владыка Кеальстона, с непредвзятой точки зрения, был гораздо интереснее и притягательнее принца Амир, но непредвзято Дориан мыслить уже не мог, поэтому лишь плотнее закрывал себя от всего, что касалось Ринара, чтобы ни в коем случае не допустить никакого привыкания, не то что зависимости.
       Тело немного дрожало, но не от холода или боли - оно по-прежнему боролось с разумом, и второй постепенно проигрывал, уступая нерв за нервом, мышцу за мышцей.
       В этот раз Лангре не бил и не подвергал Майера пыткам - впрочем, то, что он делал с ним, было даже страшнее физической боли. Добиться от тела пленника нужной реакции оказалось не так уж сложно - надавить куда надо, погладить, поцеловать - и Майер всё-таки излился на губы Лангре с тихим стоном. Большего тому пока и не нужно было.
       Проглотив семя Майера до последней капли, Ринар просто развязал его, а затем оделся и ушёл. С этого дня жизнь пленника несколько улучшилась - его кормили кровью и принесли одежду, Гилнору разрешали побыть с ним подольше и мальчик с превеликим удовольствием помогал вампиру вымыть волосы или лечить заживающие раны. Плохо было только одно - Лангре регулярно проводил дни в башне Обречённых.
       Майер по-прежнему был скупым в своих реакциях, но связывать его больше не приходилось - конечно, лишь тогда, когда Лангре не делал этого ради удовольствия. Дориан почти свыкся с тем, что Ринар брал его многократно и часто, но вот ненависть никуда не делась.
       Время потянулось обыденно - закончился октябрь, ноябрь перевалил за середину, но никаких вестей от принца Амир не было.

Глава 4. Договор.
       
       Под дверь стал просачиваться плотный сизый туман - бесшумно, подобно крадущемуся во тьме хищнику - он опутывал ножки мебели, пожирал белой волной мягкий ковёр, всё ближе подбираясь к постели, на которой спал Дориан Майер. Туман заполнял собой комнату до тех пор, пока не коснулся края покрывала.
       - Дориан, - этот голос был злобным и тихим - он доносился из "ниоткуда", пробуждал страх, и кровь леденела в жилах.
       Казалось, так можно просыпаться только в детстве, когда тебе кажется, что все твои призрачные страхи и плохие сновидения стали явью, и ты никак не можешь загнать их обратно - в свой внутренний мир. Молодой вампир просто открыл глаза и замер, прислушиваясь к собственным ощущениям и убеждая себя в том, что это ему показалось. Или же с ним просто хотели в очередной раз поиграть?
       Из тумана раздался тихий смех - больше похожий на шелест листвы в лесу, а через мгновение всё исчезло - рядом с постелью Майера возник Ринар. Он склонился над лежащим вампиром, касаясь волосами его обнажённого плеча.
       - Мне захотелось пожелать тебе приятных снов, - прошептал он почти нежно. Его усмешку в темноте было разглядеть невозможно.
       Надежды Дориана не оправдались - наивным было бы предполагать, что Лангре забудет о своём ежедневном развлечении ради какого-то там известного одному Майеру приличия.
       - Чем я заслужил такую милость? - иронично, но не более дозволенного, отозвался Дориан, даже не пытаясь подняться - иначе бы их лица оказались слишком близко. - Или теперь, благодаря своему новому положению я каждый день буду удостаиваться твоего внимания?
       - Неужели я тебе настолько противен? - тихо рассмеялся Лангре, почти касаясь губами щеки и опираясь руками о постель по обе стороны от Майера. - Я не могу не думать о тебе, особенно когда вспоминаю твои вздохи, стоны, как ты извиваешься подо мной, - горячее дыхание скользило по коже амирца. - Ты даже не догадываешься, насколько сильно мне нравится обладать тобой. Так сильно, что я многим готов поступиться. Когда я касаюсь твоей кожи - я обжигаюсь, как от Солнца. Когда я смотрю в твои глаза - я понимаю, что безумно хочу тебя. Когда я представляю себе, как беру тебя... неистово, жарко, с поцелуями и укусами - мне становится трудно дышать.
       Лангре стал покрывать лицо Майера осторожными поцелуями. От всех этих слов даже у него закружилась голова. Странно, но притворяться влюблённым отчего-то было невероятно легко и приятно.
       Ринар опять играл в соблазнение - это выводило Дориана из себя. "Нравится насиловать - насилуй! - зло думал он, стараясь никак не шевелиться под ласковыми, почти влюблёнными прикосновениями, - но не жди от жертвы восторга..."
       Было странно слышать эти тихие признания, такой нежности с ним не позволял себе даже Идрис, который вообще крайне редко говорил о своих чувствах вслух. Майер не мог лгать себе - ему нравились эти осторожные прикосновения (уже не его телу, а ему самому), но мысли о собственной гордости не желали отпускать почти сдавшееся сознание, заставляя судорожно искать выход из сложившейся ситуации. Дориан неожиданно улыбнулся в темноту - он знал, как отомстить Лангре, хотя бы за ласку.
       Руки как во сне вплелись в густые прохладные волосы владыки Киленс, зарылись глубже, пропуская пряди между пальцами, прохладные губы коснулись нежной кожи рядом с ухом, скользнув дальше к волосам, а тело немного выгнулось, будто стремясь сократить расстояние между ними.
       Честно признаться, Ринар был удивлён, но вида не показал. Он подозревал неладное, но отступать - означало признаться открыто в своей лжи. Лангре был мастером игр, потому что умел рисковать и шёл до конца. Враньё - враньём, но попробовать стоило.
       Брюнет поддался навстречу Дориану и, целуя его в шею, стал шептать его имя, будто обезумевший. Руки, повинуясь инстинкту, стали нежно ласкать плечи вампира, рёбра, бока.
       Майер как будто ждал более решительных действий, вновь и вновь подаваясь навстречу, выпутываясь из ставшего жарким и душным покрывала, стремясь быть ближе, так, чтобы тела разделяла только кожа. С трудом выпутавшиеся из волос пальцы скользнули Лангре на шею, начиная развязывать шейный платок, расстёгивать мелкие пуговицы, обнажая скрытую под ненавистной рубашкой грудь. Губы коснулись шеи, проводя влажную дорожку вниз - к ключицам и уже через несколько мгновений целуя эти хрупкие кости под тонкой плёнкой кожи. Руки легли на грудь, лаская твёрдые мышцы ладонями, иногда немного выпуская когти, чтобы подразнить партнёра.
       Лангре и не подозревал, что ответная реакция Майера вызовет в нём такое сильное чувство и это была далеко не злоба. От жаркого пыла своего врага у брюнета закипала кровь. Месяц между ними не было ничего, кроме ненависти и грубого секса. Дориан никогда не отвечал Ринару, даже если тот старался быть ласковым и, в конце концов, у владыки Кеальстона неизменно сдавали нервы - он привязывал пленника, бил, мучил. Ему удалось подчинить себе Майера, а вот сломать - нет. Сейчас происходило что-то странное - и это что-то было новым и ярким. Лангре начинал понимать разницу между Дорианом - холодным, и между Дорианом - страстным.
       Отдаваясь восхитительным ласкам, Ринар продержался недолго и, заключив блондина в свои объятия, повалился на постель. В следующую минуту он уже напористо целовал горячие губы Майера, вот-вот готовый сорваться на стон.
       Яростно целуя Ринара в ответ, прижимаясь ещё теснее, Дориан уже был готов отказаться от своей мести, клана, от всего на свете и во Тьме! Только ради этих волшебных мгновений единства, полного и безграничного взаимопонимания, нежности напополам со страстью. Но обиды и боль так легко не забываются - только не у него.
       Майер обхватил бёдра Лангре ногами, почти беспрерывно ёрзая под ним, будто вознамериваясь не упустить ни одного прикосновения, ни одного судорожного толчка, вжимающего его в постель. Нежная кожа внутренней стороны бедра тёрлась о грубую по сравнению с ней ткань брюк, едва не заставив вампира снова отказаться от мести, руки рвали рубашку, не в состоянии расстегнуть её пуговицы до конца дрожащими пальцами, губы вжимались в губы, до злости, до вкуса крови в поцелуе. Справившись с рубашкой, ладони скользнули ниже, с трудом протиснувшись между телами, прижатыми друг к другу, и ласково накрыли пах, осторожно сжимая пальцы в рваном темпе.
       - Нравится? - хриплый выдох в ухо Лангре и следующий за ним поцелуй. - А мне всего лишь стоило представить вместо тебя Идриса... И такой эффект... Может, стоит делать так почаще?
       Майер знал: сейчас Ринар его убьёт, или покалечит так, что тот уже просто не сможет восстановиться, или прикажет швырнуть на солнце, но было уже всё равно - всё, всё ради мести, ради этого неповторимо острого вкуса на языке и стужи в сердце.
       Ринар замер - у него было такое ощущение, будто его сердце обледенело в одно мгновение, трескаясь, покрылось толстой коркой льда, промёрзло изнутри. Его даже заполнила не злость, а животная ярость. Он медленно отстранился от Майера, убрал его руки от себя, и ударил по лицу так, что у того лязгнули зубы. Лангре даже ни стал ничего говорить - у него дрожали руки, а голос казалось, пропал начисто. Нет, им правила далеко не ревность к Идрису, а всего лишь презрение к Майеру. Хотелось плюнуть на всё и отказаться от этой безумной идеи приручить его, но Лангре подумал, что этот вопрос он решит завтра, а сейчас...
       Схватив Майера за волосы, он вынудил его подняться, а затем снова ударил, чувствуя кожей, что разбил ему в кровь лицо.
       Яркая вспышка боли ослепила, вырвав на миг из цепких нитей сознания и отправляя во Тьму, вторая вспышка вернула к Свету. Не смотря на заливающую кровь лицо, губы Дориана кривились в почти несдерживаемом безумном смехе, а глаза пылали яростью.
       - Правда тебе не по нраву? - оскалился он, наконец, немного успокоившись и сплёвывая постоянно бегущую кровь на белые простыни. - А я решил, что уже не стоит настолько тебе лгать...
       Вампир не сопротивлялся, как будто выживет он или нет - совершенно его не заботило.
       - Да что ты? - угрожающе прошипел Ринар, склоняясь над блондином. - Просто я делаю то, что ты хочешь, чтобы я делал. Тебе нравится боль, поэтому ты провоцируешь меня. Что ж, терпи, раз напросился. А если попробуешь ослушаться в чём-нибудь, мы вернемся к самому началу нашего знакомства, только вместо порки, я отдам тебя солдатам, - с этими словами Лангре снова ударил блондина, но на этот раз открытой ладонью по щеке.
       - Твои выводы основаны на личном опыте? - с каждым ударом Майер распалялся всё больше, уже плохо осознавая, что и как он говорит. - Если бы мне нравилась боль, я бы спал с Сандерсом, а не с его сыном, уж тебе ли не знать...
       Заявление о солдатах не только не испугало, но ещё больше разозлило Дориана, заставляя, наконец, бороться за свою жизнь. Когти впились в занесённую для очередного удара руку Ринара, раздирая её до крови и грозя вот-вот повторить успешный опыт на горле владыки Кеальстона.
       Лангре зашипел и со всей силы стал выкручивать руки Майера - конечный результат он себе пока не представлял: либо ему удастся завести блондинчику его когтистые конечности за голову, либо заломить за спину.
       - А ты не спал с Сандерсом? - прозвучало - не веря и зло. - Он писал, что в постели ты - шлюха! С чего бы это ему утверждать, а?
       - Да, так же, как и тебе не давал, вот он и нёс от обиды, что под язык подвернётся, - зло усмехался молодой вампир, изо всех сил выворачиваясь из стального захвата и метя ногами в пах. - Вы с ним так похожи - оба мните о себе, чёрт знает что, на деле ничего интересного не представляя!
       - Ты обо мне ни черта не знаешь! - тяжело дыша, выпалил Лангре, рывком переворачивая Майера на живот и заламывая ему руки. Ногой по бедру ему блондинчик разок-другой всё-таки двинул. - И как выяснилось, о Сандерсе ты тоже не знаешь ни черта! Тебя сюда вообще на смерть отправили и то, что ты до сих пор жив - чудо!
       Майер сильно бился на кровати, почти не контролируя свою ярость.
       - Конечно, - практически рычал он, пытаясь перевернуться обратно, - и быть благодарным за это чудо я должен тебе! Всю свою жизнь мечтал, чтобы меня назвали шлюхой, затем пороли, а после ещё и имели, сколько захочется!
       Лангре вдруг испытал сильный приступ жалости к светловолосому вампиру - такой неконтролируемый, что едва не взвыл. Навалившись всей тяжестью тела на блондина, и продолжая удерживать его руки за спиной, он прошептал:
       - Нет, не мне, Дориан... Себе и только себе. Если бы я тогда знал, как обстоят дела, я бы никогда не сделал тебе больно. Сандерс подставил меня так же, как и тебя - он знает о моей слабости, а я не могу от неё избавиться. Мы оба попали в один капкан. Я хочу отомстить Сандерсу, но для этого ты должен быть жив. Не доводи меня, Майер. Моя болезнь сильнее меня, а когда я зол - я невменяем.
       Тихий шёпот неожиданно подействовал подобно окунанию в прорубь и Дориан расслабился, безропотно позволяя Лангре лежать на нём. Он сильно дрожал, постепенно выравнивая своё дыхание, пользуясь предоставленной передышкой, чтобы принять и осознать все слова Ринара. Несмотря на кипящую ярость, он понимал, что вампир прав: его послали сюда отнюдь не за мирным договором - это уже не было новостью, но зачем он Лангре? Для мести Сандерсу? Майер этого категорически не понимал, как, впрочем, и многих других вещей: что за эта загадочная слабость Ринара, зачем Сандерсу подставлять своего союзника? Голова уже начинала понемногу болеть - удары владыки Кеальстона без последствий явно не прошли.
       - Зачем тебе я для твоей мести? - чуть сорванным, но уже спокойным голосом, спросил Дориан. - В Амир много твоих воинов, один приказ - и они убьют Аллисона. В чём твой подвох на этот раз?
       Дориан не поворачивал головы, поэтому о выражении глаз можно было только догадываться.
       - Нет никакого подвоха, - пользуясь временной передышкой, Лангре пытался выровнять дыхание. Однако отпускать он пока не собирался. - Я просто боюсь, что я буду мёртв гораздо раньше, чем сумею добраться до него. А ты... - Ринар сглотнул, и устало уткнулся лбом в плечо блондина. Во рту пересохло, и говорить было сложно. - Оставив тебя в живых, я уже отомстил ему. Если не смогу я, то нож в сердце Сандерса всадишь ты. Только не надо его недооценивать. Скорее всего, никого из моих воинов он и близко не подпустит к себе - они все сейчас воюют с лиорцами. Сандерс поступил дальновидно, стравив два самых сильных клана: Киленс и Лиор. Когда мы перегрызём друг другу глотки, он станет править всеми. Вот почему я хочу, чтобы ты обучал моего наследника. Я спас твой клан, спаси и ты мой, если я сам не успею.
       Лангре медленно отпустил Майера и сел на измятой постели, зализывая рану на своей руке.
       - Я всажу ему нож в сердце, спину, горло...и много других мест, - сказал амирец через некоторое время, неспеша садясь на постели и поворачиваясь лицом к Ринару, - но не из-за моего или твоего клана...
       Майер спокойно смотрел на такого непривычного ему Лангре, ничуть не стесняясь собственной наготы или крови на лице и теле.
       - Я буду обучать твоего наследника, но преданности от меня не жди, - серьёзно говорил он, не сводя с него свой странно тяжёлый взгляд. - Тебе я тоже готов всадить нож в сердце, но не буду пока этого делать.
       Лангре невидимо усмехнулся в темноте. "Ты, Дориан, сам по себе стал моим смертным приговором. Жаль, что ты никогда об этом не узнаешь. Глава Лиор будет здесь со дня на день, и ничего хорошего из этого не выйдет. Всё правильно - за все свои слабости рано или поздно приходится платить жизнью. Чужой, своей, чьей-нибудь. Я заплачу своей".
       Ринар протянул раненую руку Майеру.
       - Пей - поможет восстановиться... Я не предлагаю мир, но временное перемирие... Когда Сандерса не станет, я дам тебе возможность убить меня в честном бою.
       Майер недоверчиво смотрел на Лангре, пытаясь определить, почувствовать, узнать, наконец, говорит он правду или всё же лжёт? Интуиция, обычно никогда не подводившая своего владельца, теперь глухо молчала. И ещё это обещание: дать возможность убить себя в честном бою - сильное решение, если оно, конечно, искренно. Взгляд постепенно перешёл на расцарапанную им же руку, из которой ему предлагали получить исцеление. Подвоха не было - кровь за кровь.
       - Предлагаешь союз, поддерживаемый только чувством ненависти? - вдруг просто, без всяких подтекстов, улыбнулся блондин, приникая губами к свежей ране, но не вонзая зубов. - Рискованное мероприятие.
       - Я готов рискнуть, - Ринар с каким-то гипнотическим упоением наблюдал, как Майер пьёт его кровь. Всё происходящее было абсурдом и их взаимная ненависть тоже, но... Дьявол, Лангре даже сейчас хотел этого блондина! С каких пор он стал таким легко возбудимым, владыка Кеальстона понятия не имел - упустил этот момент, а потом уже не мог остановиться. Убрав руку от губ Майера, он медленно коснулся его губ своими и повалил на шёлковые простыни. Лангре наверняка сегодня ещё не раз встретит отчаянное сопротивление, но он уйдёт только добившись своего. Про угрозу - отдать Майера солдатам он уже и не вспомнил.
       Вновь почувствовав под своей спиной прохладу простыней, Дориан тут же напрягся и упёрся в грудь Лангре ладонями, не давая возможности полностью лечь на него. Кровь сделала своё дело - раны заживали буквально на глазах, а в мышцах постепенно восстанавливались силы.
       - Иметь своего пусть и вынужденного союзника в правилах твоего клана? - к амирцу вновь возвращалось ехидство и нездоровая ирония. - Или это моя плата за твою кровь? Дёшево ты её в этом случае продаёшь, - невесело усмехнулся он некоторое время спустя.
       Вся злость куда-то делась, не оставляя никакого желания к сопротивлению. После всего пережитого хотелось просто упасть и уснуть, но у Ринара, видимо, были другие планы.
       - Ты сейчас не в том состоянии, чтобы я объяснял тебе мотивы моих поступков, - выдохнул Ринар. - Наш союз тут не причём. Всё это мы с тобой обговаривали, когда сражались в башне. - Брюнет откинул руки Майера со своей груди, и стал страстно целовать его в шею. - Будь благоразумным, Дориан... Не противься.
       Противиться и впрямь было делом неблагоразумным - они могли убить друг друга в этот раз, что будет в следующий - лучше не думать. Да и не хотел Майер сопротивляться: сильное возбуждение прошло, но организм явно не собирался оставлять это просто так, поскольку горячие влажные поцелуи Лангре уже находили ответ в его теле. "Пусть ещё один раз,- тихо вздохнул амирец, добровольно расслабляясь под вампиром, - это уже не так важно..."
       - Умница. - Лангре провел языком по ложбинке между ключицами, по груди. Захватив ртом упругий сосок, брюнет стал играть с ним - слегка покусывать, зажимать губами, выводить вокруг языком влажные узоры. Ладони нежно гладили ягодицы и бёдра Майера.
       Странная, по контрасту с недавними событиями, нежность почему-то не могла оставить Дориана равнодушным. Сначала он просто пытался расслабиться, затем непроизвольно напрягаться, будто стараясь избавиться от того, как реагировало его тело на прикосновения, но ничего не помогало - дыхание немного громче обычного и нервно закушенные губы выдавали его, и он ничего не мог с этим сделать.
       От запаха Дориана вперемешку с запахом крови Лангре пьянел, но он заставил себя оторваться от стройного гибкого тела для того, чтобы раздеться до конца, и дойти до сундука. Покопавшись в нём, он извлёк одну свечу и тёмную повязку. Лангре молча зажёг фитиль и оставил восковой столбик в подсвечнике на столе - мрак комнаты словно разбавили золотом и тени причудливо затрепетали на стенах. С повязкой в руках, Ринар вернулся в постель.
       - Сегодня я тебе немного облегчу процесс. Не хочешь меня? Тогда просто не смотри, - сказав это, брюнет повязал на глаза Майера плотную ткань.
       Абсолютная темнота скрыла всё и вся, оставив Дориана в замешательстве. Воздух будто сопротивлялся, не желая питать лёгкие и кровь, грудь часто и неровно вздымалась, кончики пальцев едва заметно подрагивали, предчувствуя что-то такое, чего никогда не было. Ему ещё ни разу не завязывали глаза и то, что это сделал Ринар, привносило свои, дополнительные впечатления. Да, он больше мог не смотреть на его лицо, но с недавнего времени этого вампиру по-настоящему хотелось - раньше он всегда отворачивался, а теперь он желал видеть Лангре в эти странные мгновения единения таких разных, как они, существ. Вдобавок темнота придавала чувствам пикантной остроты и не знать, до какого места в следующий момент дотронется его (любовник? мучитель? партнёр?) было воистину мучительным.
       Дориан едва сдерживался от того, чтобы позвать Ринара, чтобы не быть больше одному хотя бы здесь, в темноте.
       Лангре сидел сбоку от блондина и теперь, когда Майер не сопротивлялся, с довольной ухмылкой разглядывал его тело. Белая кожа, тонкие вены, стройные бёдра - всё это вызывало в Ринаре странные эмоции, в сути которых он мог, но очень не хотел разбираться. "Я просто сплю с ним", - в который раз повторял он сам себе, кривясь от смысла скрытого намного глубже, но признать, что он впервые, после смерти Алана кем-то заинтересовался, не мог.
       Постель сейчас напоминала арену после боя быков - где было покрывало, где подушки, разобраться сложно, да и не нужно.
       Склонившись к колену Майера, Лангре стал осыпать свою "покорную неожиданность" лёгкими поцелуями, постепенно скользя вверх по бедру.
       Ожидание давно стало болезненным, но Дориан упрямо терпел, понимая, что не сможет больше смотреть Лангре в глаза, если попросит его сейчас хоть о чём-нибудь. Через - как показалось молодому вампиру - вечность, его одиночество было нарушено, но по прошествии нескольких секунд Майер уже не знал: рад ли он этому. Невесомые, дразнящие поцелуи томительно медленно поднимались вверх по ноге, не пропуская ни одного чувствительного местечка, не давая передышки и возможности восстановить дыхание. И без того полу возбуждённая плоть отреагировала на прикосновения должным, но слишком неприятным для гордости Дориана, образом. Прикусив губы, вампир изо всех сил пытался не застонать, не издать ни звука.
       Заметив эрекцию Майера, Лангре немного расслабился - возможно, что принуждать силой сегодня блондина больше не придётся. Не то, чтобы Ринар не хотел этого делать, просто усталость последнего месяца от их бесконечных войн сказывалась и на его собственной психике. Не говоря уже о том, что пятнадцать минут тому назад они были похожи на двух диких сцепившихся котов.
       Лангре стал целовать живот и пах блондина, нарочно пока не касаясь его возбужденной плоти губами. Однако пряди чёрных волос нет-нет, да задевали особенно чувствительные участки. Одна ладонь легла на грудь Майера, другая осторожно ласкала внутреннюю часть бёдер.
       Дориан потихоньку начал жалеть, что Лангре не связал его, как всегда делал раньше потому, что удерживать свои руки в одном положении с недавнего времени стало ой как непросто. Очевидно, одного унижения пленника было недостаточно и теперь, Ринар хотел большего - утончённо изысканно доставлять тягучую боль напополам с наслаждением.
       Изо всех сил цепляясь за выскальзывающую из пальцев шёлковую ткань постельного белья, Майер делал со своим телом всё возможное и невозможное для того, чтобы не сорваться, не вплести пальцы в эти тяжёлые волосы, притягивая к самому нежному месту, не подаваться навстречу этому горячему рту, не направлять движения ласк самому. Сосредоточившись на контроле тела, в один прекрасный миг вампир не сдержал тихого, отчаянного стона как раз в тот момент, когда прохладные пряди волос накрыли его бёдра.
       Лангре отстранился, дав передышку, но только для того, чтобы пощекотать пленнику нервы ожиданием. То, что он услышал, было прекрасно! Стон - тихий, но настоящий. Даже не верилось, что только что они чуть не убили друг друга.
       Едва не издав протестующий стон, когда Ринар отстранился, Майер тут же взял себя в руки, выравнивая сбившееся дыхание. Он не мог понять, что на него нашло - с каких пор прикосновения Лангре находят в нём ответ? И это уже была не физическая реакция тела, в эту странную игру с недавнего времени включились чувства и эмоции, но какие именно - пока оставалось тайной. Факт был в том, что молодого вампира тянуло к своему мучителю - сильно, почти бесконтрольно, заставляя забыть про всякий разум, стыд или гордость.
       Снова склонившись к животу Дориана, Лангре сократил расстояние до его восставшей плоти так, чтобы иногда касаться её щекой. Рука с бёдер переместилась на икры - поглаживая мягкими движениями и иногда проводя пальцами под коленками.
       Действия Ринара заставили неожиданно вздрогнуть в попытке удержать своё тело от лишних движений. Но самоконтроль вдруг стал пустым звуком - слегка щёкочущее прикосновение к тонкой коже под коленями - и бёдра Дориана вздрагивают, совсем немного отрываясь от влажной простыни, а ноги непроизвольно сгибаются, практически сжимая тело Лангре между ними. Чувствуя дыхание вампира своей возбуждённой плотью, сердце Майера похолодело - он слишком хорошо представил себе, как именно будет реагировать на прикосновение губ, и втайне от собственного разума уже молил своего мучителя об этом.
       А Ринар по-прежнему никуда не торопился. Нет, он вовсе не был холоден - он желал Майера до дрожи, но такая неожиданная реакция блондина заставила анализировать ситуацию медленно и осторожно. Это первый и возможно единственный шанс что-то изменить между ними.
       Лангре неторопливо коснулся языком основания члена и провел кончиком по всей длине.
       - Дориан, - тихо позвал он, но фразы не продолжил.
       Коснувшись головки приоткрытыми губами, Ринар замер - он ждал, когда Дориан попросит его. Это могло быть что угодно: стон, просьба, движение бёдер навстречу, прикосновение руки.
       Единственным звуком, помимо тяжёлого дыхания Майера, был треск рвущейся ткани - она постоянно выскальзывала из пальцев, и вампир выпустил когти, тем самым ещё больше обнаружив степень своего нетерпения.
       - Вижу, ты решил серьёзно надо мной поиздеваться, - будто не своим голосом выдохнул Дориан, слыша все звуки - как бы со стороны. - Не на того напал...
       Оторвавшись от многострадальной ткани, руки метнулись к голове Ринара, резко хватая за волосы и буквально отдирая от своего члена. Быстро сев на постели, Майер притянул Лангре ближе к своему лицу, касаясь щеки вампира неровным дыханием.
       - Думаешь, только ты здесь способен заставить метаться на постели, умоляя взять быстрее? - улыбка пленника оскалом не выглядела, но была слишком хищной. Разум окончательно оставил тело Дориана, предоставляя власть чувствам и эмоциям.
       Лангре сквозь боль рассмеялся:
       - Разумеется, я так думаю, - Ринар извращённо лизнул мочку уха Майера, обнял его и провел острыми когтями по спине, оставляя царапины. - Хочешь меня в этом переубедить, мой сладенький? - Издевательская усмешка сорвалась с губ. - Попробуй.
       Из-за плотной повязки на глазах Дориан чувствовал окружающий мир как-то обострённо - лишённый зрения, он полностью сосредоточился на осязании и слухе, поэтому неожиданная боль от когтей на спине заставила выгнуться, слегка подаваясь навстречу Лангре, но его волос молодой вампир так и не выпустил.
       - Почему бы и нет? - почти философски иронично отозвался он, тут же награждая Ринара бескровным поцелуем-укусом в шею - совсем рядом с сонной артерией. Влажные губы не задержались там долго, опускаясь ниже и проводя языком по ключицам, впервые по-настоящему пробуя Лангре на вкус. Отомстить хотя бы так - большего Дориану пока нечего было желать. Майер плотно обхватил вампира ногами за бёдра, не давая слишком сильно дёргаться или избегать своих прикосновений. Игра началась.
       Лангре решил для себя, что пока не станет никак пресекать действий Майера, хотя чувства у него сейчас были неоднозначные. Не то, чтобы он был против такой внезапной инициативы со стороны Дориана, но выпускать из-под контроля ситуацию было не в его правилах. Применять силу, и снова связывать блондина было нельзя, к тому же стало любопытно: как далеко Майер зайдёт и зачем ему это надо.
       Стиснув зубы, Лангре прижался теснее к Дориану и начал ласково поглаживать его спину.
       Чувствуя напряжение Ринара, Майер быстро опрокинул его на спину и сел сверху, сжимая коленями бёдра брюнета, чтобы максимально пресечь возможное недовольство такой сменой ролей. Дориан скользил ладонями по тёплой коже, на ощупь исследуя сильное тело. Амирец кончиками пальцев провёл по груди и животу, будто намечая пространство для своих дальнейших действий, а затем медленно склонился к прохладной коже вампира, снова и снова пробуя её на вкус, запах, прикосновения. Немного сжал зубы на одном соске, одновременно лаская второй пальцами, пробежался ладонями по бокам, почти вызывая щекотку, и тут же сгладил всё поцелуем в солнечное сплетение, скользнул языком в углубление пупка, раз за разом проникая всё глубже и несильно кусая кожу чуть ниже него. Казалось, молодой вампир дорвался до желаемого с незапамятных времён и теперь дал себе волю.
       Ринар был вынужден признаться себе самому, что прикосновения Дориана ему приятны, а его внезапное помешательство - тем паче.
       Губы Лангре скривила дьявольская улыбка:
       - Неплохое начало, сладенький, - рука брюнета легла на затылок вампира, и пальцы ласково прошлись по волосам. - Если это выражение твоей мести, я согласен на то, чтобы ты мстил мне всю мою оставшуюся жизнь.
       Дориан не видел выражение лица Ринара, но его настроение было хорошо ощутимо. Скривив собственные губы в подобии усмешки, Майер осторожно высвободил свои волосы из рук вампира и, проведя влажную дорожку от пупка к паху, опустился ниже, обнимая его бёдра руками.
       - Которая будет очень недолгой, потому что в один прекрасный момент я не выдержу и покусаю тебя... - тихо прошептал Дориан, целуя выступающую кость бёдра. Ему не хотелось говорить, ему хотелось заставить Лангре извиваться и просить, просить о чём угодно и, не смотря ни на что, дать это.
       Амирец провёл пальцами по твёрдому члену, обхватил его ладонью, прислушиваясь к вздохам Ринара, не в силах увидеть выражение его лица, изучая. Заинтригованный ощущениями, Майер поднял свободную ладонь к руке мужчины, пальцами нашёл его пальцы, сжал, переплетая со своими - захотелось сжать, сжаться. Касаясь возбуждённой плоти Ринара, блондин начал быстрее двигать рукой, провёл пальцем по головке, касаясь одновременно губами нежной кожи паха.
       - Покусаешь? - Лангре облизал пересохшие губы и прикрыл глаза от удовольствия. Его плоть уже давненько требовала внимания, и действия Майера нашли вполне логичный отклик - брюнет осторожно начал поддаваться бёдрами навстречу восхитительным ласкам. - Может быть... ты сначала губами поработаешь? - Владыка Киленс дразнил блондина, но ему хотелось сейчас совсем другого - грубых и необузданных приказов, чтобы снова стать хозяином положения.
       Лангре сцепил свои пальцы с пальцами амирца так крепко, что казалось, будто он на грани и хватается за соломинку.
       Майер ненавидел эти слова, которыми обычно награждали не в меру усердных шлюх. Возникло желание просто отодвинуться и никогда больше не касаться, но это было бы слишком просто и для него и для Лангре.
       - Может быть, - хитро усмехнулся Дориан, сжимая твёрдую плоть сильнее - почти до боли, - если хорошо меня попросишь.
       Он легко коснулся губами члена, поцеловал нежно, интересуясь, затем лизнул головку, осторожно обхватывая её ртом, но не двигаясь дальше. На приоткрытых губах играла хитрая улыбка.
       Лангре издал сдавленный стон. Он пытался выровнять дыхание, но губы Майера были горячими и влажными, а касания слишком откровенными. Хорошо попросить? Ринар понятия не имел, как это делается. К тому же, Майер, похоже, начинал играть в его игры, но по своим правилам.
       - Сделай это, - через минуту молчания прошептал брюнет, и чуть тише добавил: - Пожалуйста.
       Дориан ожидал этих слов, но, услышав их сейчас, никак не мог поверить. Лангре его попросил - не добровольно, но всё же попросил, отважившись так просто на то, чего никак не мог позволить себе сам Майер. Впору было завидовать простому отношению к жизни или же искать подвох, но ни тем, ни другим вампир сейчас не собирался заниматься. Он прижимался к любовнику, касаясь языком нежной кожи, скользил по всей длине горячей плоти, сам возбуждаясь от нескромного и такого прекрасного ощущения.
       - Не шевелись, - сказал амирец, лишь на доли секунды отрываясь от своего занятия и снова возвращаясь к такой притягательной плоти.
       Дориан дразнил Ринара - играл как кошка с мышкой, то подводя к самой грани, то отступая, с наслаждением чувствуя, как увеличивается и пульсирует на языке горячий ствол.
       Легче было сказать, чем сделать. Лангре стало колотить - он отпустил руку Майера и вцепился в простыни. Он не понимал сейчас, почему позволяет Дориану делать всё это, но факт оставался фактом. Видимо, нельзя получить что-то, не жертвуя ничем. У соблазнения как процесса, были свои минусы.
       Прикусив губу, Ринар нахмурился, но останавливать Майера снова не стал.
       Дориану безумно нравились волны дрожи, то и дело проходящие сквозь тело Лангре и питающие его самолюбие, но ему этого было мало. Амирец застонал, специально, создавая вибрацию, вобрал в себя член Ринара, как можно глубже, медленно, плавно двигаясь и стараясь не прикусить... Блондин снова застонал, но уже не специально, и сжал в тонкое кольцо губы, лаская языком.
       Было желание сорвать повязку, взглянуть в затуманенные глаза Ринара и почувствовать триумф, но тогда он увидит и его возбуждение, а это в планы молодого вампира точно не входило, так что приходилось сдерживать свои порывы. Дориан выровнял ритм, с лёгким удивлением заметив, что надо явно "кое-что" зажать у себя внизу. Опустив голову ниже, так, чтобы волосы полностью закрыли лицо, Майер выпрямился, отрываясь от влажной плоти и вновь садясь Лангре на бёдра. Одно движение - и плоть Ринара уже внутри него, растягивает неподатливые мышцы и приносит первую боль. Едва сдерживая собственное тело от дрожи, Дориан замер, признаваясь себе в том, что явно поторопился.
       Лангре начинало казаться, что он больше не сможет брать Майера силой - нежным и страстным Дориан ему нравился куда больше. "На что же он способен в истинных чувствах?" - скользнула в сознании мысль и отчего-то вызывала неприятные ощущения. Но Лангре сейчас было явно всё равно. Обеими руками он буквально вцепился в бёдра блондина, то ли пытаясь удержать, то ли до упора насадить на себя.
       Через некоторое время Майер всё-таки смог немного выровнять сбившееся дыхание, покоряясь вцепившимся стальной хваткой пальцам Лангре и опускаясь на член вампира полностью, вынуждая собственный мышцы раскрыться и не сопротивляться этим болезненно сладким вторжениям. Начиная медленные томительные движения, Майер уже знал, что нужно двигаться быстрее, так, чтобы болезненная теснота рассеялась, уничтожая последние судороги сопротивляющихся мышц, а место громкого сбивчивого дыхания заняли стоны. Постепенно увеличивая ритм, вампир вцепился когтями в грудь Лангре, пытаясь в сознании удержать себя от глубоких и точных ударов, от напряжения запрокидывая голову назад, чтобы душные жаркие волосы стелились по спине, прилипая к влажной коже тонкими белыми прядями.
       Ринар не замечал боли, и уже плохо понимая, что происходит, сильно и резко вскидывал бёдра, двигаясь навстречу любовнику. Почти рыча и скалясь, он брал от ситуации всё! В затуманенном взоре отражалось пламя. Пристально глядя на Дориана, Ринар ускорял темп. В какой-то момент рука соскользнула с бедра, пальцы чувственно обхватили твёрдый, горячий член блондина и стали ласкать в такт движениям - нескольких хватило Майеру для того чтобы кончить, стискивая зубы до скрипа, чтобы не закричать, изо всех сил сжимая плоть Лангре глубоко внутри него, по инерции продолжая неистово насаживаться. Тело непроизвольно расслаблялось, но Майер до последнего упирался в грудь Ринара руками так, чтобы сохранить вертикальное положение.
       Увидев, как амирец изливается ему на живот, Лангре не стал больше сдерживать себя. В последний раз врываясь в податливое тело, он содрогнулся и замер. Пытаясь унять внутреннюю дрожь, вампир совершенно бездумно приподнялся, и одной рукой прижал Майера к себе. В тишине комнаты он только различал стук сердца и тяжёлое дыхание блондина. Тело наконец-то получило разрядку и сейчас нежилось в волнах странной и глубокой удовлетворенности.
       Лангре нежно припал губами к плечу Дориана - выпускать этого сумасшедшего вампира из своих объятий совершенно не хотелось.
       Почти нежное объятие и ласковый поцелуй явились неожиданностью для собиравшегося с силами Дориана и единственное, что ему оставалось - молча принять эту странную прихоть Ринара, позволяя какое-то время держать себя в этом плену. Разговаривать не хотелось, ругаться тем более - они непременно сделают и то, и другое, как только разомкнут объятия, поэтому этот своеобразный нейтралитет был сохранён на более длительное время, пока окончательно не затекли слабые после обрушившегося удовлетворения мышцы. Майер осторожно высвободился из объятий Лангре, буквально скатываясь на постель рядом. Грудь по-прежнему бурно вздымалась, стараясь захватить больше воздуха, кончики пальцев слабо дрожали, на втянувшихся когтях постепенно засыхала кровь. Усталым движением Майер поднял руку и сдёрнул с себя тёмную повязку, по глазам тут же резанул неяркий свет свечи, и вампир быстро зажмурился, смахивая внезапно выступившие слёзы.
       Лангре было жаль, что всё хорошее кончается так скоро. Ему понравилось? О да! Так понравилось, что он не смог придумать ни одной язвительной усмешки, вроде - "ты был неплох" или "неужели это всё на что ты способен"?
       Ни слова не говоря, Ринар лёг на спину и, закинув руку под голову, стал задумчиво смотреть в потолок.
       - Завтра ночью в замок прибывает владыка клана Лиор, - зачем-то сказал он. - Постарайся не попадаться ему на глаза, Дориан.
       Амирец не хотел думать о том, что сделал только что - Лангре всё же удалось сделать из него шлюху. Свою личную, правда, но от этого легче не становилось. Амирец сейчас мог бы открещиваться перед самим собой физиологией, помутнением рассудка и ещё несколькими десятками причин, побудившими его добровольно раздвинуть ноги, но не стал - лгать самому себе самое неблагодарное дело на свете, и делать из себя глупца Майер не желал. Да, ему было хорошо. Пожалуй, даже так, как ни с кем ранее. Но это не отменяло, ни одного месяца заточения, ни всего прошлого насилия или попыток убийства. Этот день ничего не менял в их отношениях с Лангре - с этим было необходимо смириться.
       - Он прибудет для заключения союзнических отношений? - Короткое заявление Лангре вызвало чувство сродни шоку. "Неужели всё, что ему пришлось перенести зря?!"
       Дориан не поворачивал головы и никак не менял своего положения, лишь напряжённость позы выдавала его удивление.
       - Он попытается.
       А вот если у него не получится - в чём Лангре не сомневался - то война начнется и на территории Кеальстона. При мысли о том, что в этом случае самому Ринару придётся покинуть замок на неопределенное время, не радовала. Невозможность в течение длительного периода времени прикасаться к Майеру его не устраивала.
       - Тебе не о чем волноваться, Дориан, я не меняю "лошадей на переправе", - Лангре повернул голову и посмотрел на Майера - он показался ему ужасно родным и драгоценным. Одернув себя от таких мыслей, Ринар прикрыл глаза. - Меня больше всего сейчас волнует Аллисон. Как бы он не нанёс удар в спину под шумок. Этот старый вампир только с виду прост, а на деле... он гораздо хуже меня.
       "Хуже, это точно... - хмыкнул про себя Дориан, - хотя в целом вы мало чем друг от друга отличаетесь..."
       В таких случаях некоторые говорят: "отлегло от сердца", именно это и случилось сейчас с Дорианом. Лангре не собирается менять своего решения - это одновременно вызывало странное чувство сродни симпатии и настороженность в связи с собственными подозрениями. Если Киленс нарушит предполагаемое соглашение, здесь тоже начнётся война, выстоит Лиор против Амир и Киленс одновременно, конечно, вопрос, но отныне безопасные земли будут лишь далеко на юге.
       - Я сомневаюсь, что Аллисон нанесёт удар, - осторожно начал Майер сам, не веря тому, что так просто обсуждает с Ринаром войну, - у него есть сильная оппозиция в виде его сына, - Майер почему-то не желал произносить имя Идриса сейчас, - и все оставшиеся от войны силы задействованы именно в ней...
       - Вот именно эту силу он и может использовать против меня с другой стороны. Какие у тебя отношения с принцем? Любовь? Дружба? Или вы просто спите? - тон Лангре был похож на оскорбительный, хотя ни в позе, ни в лице он не изменился.
       Вот и кончилось временное перемирие. Тон Ринара вкупе с не самыми приятными словами моментально пробудил крепко заснувшую злость напополам с раздражением, и Дориан медленно перевёл свой быстро темнеющий взгляд на лежащего рядом вампира, пытаясь оценить чувства, побудившие его спросить об этом. "Ненависть? Страх за свой клан или?.."
       - Тебя это не должно касаться, - почти огрызнулся он, держа себя в рамках разумного. - Идрис не станет из-за меня уничтожать весь твой клан - характер не тот. Не беспокойся - он ограничится лишь тобой, да и то вряд ли... - по тону было непонятно, осуждает ли Майер это или же наоборот, гордится данным аспектом.
       - Хм, - Лангре открыл глаза и пристально посмотрел на амирца. - Такие как ты, Дориан, - спокойно сказал он, - всего лишь "разменная монета" в политике кланов. Моё любопытство тебя задело? Знаешь, что будет, если твой разлюбезный Идрис меня убьёт? Рассказать? - Ринар резко приподнялся на локте и склонился над Майером. - Мой клан начнёт на него охоту и наверняка Идрис погибнет. Война с лиорцами сильно ослабит Киленс, и основная правящая сила на этих землях исчезнет. Начнется перераздел власти, но Аллисону уже некому будет противостоять. Лиор ослаблен, Киленс тоже, принц Амир мёртв. Угадай, кто станет королём всех вампиров? А теперь спроси себя, зачем мне всё это надо было, - Лангре горько усмехнулся, неожиданно резко поднялся с постели и стал одеваться. - А ты всё за свою оскорбленную честь переживаешь.
       - Если бы ты ещё в самом начале просто отправил меня обратно, ничего бы не было и у Аллисона не возникло причин стравливать тебя и Идриса, - нахмурился Дориан, признавая частичную правоту Ринара. - Ты и правда невменяем в гневе и это тебя погубит... - неожиданно прозвучавший заботливый тон заставил Майера быстро одёрнуть себя, гадая, почему его вдруг разволновала судьба Лангре и то, что его погубит.
       Вампир медленно поднялся вслед за Ринаром, но тут же сел обратно - голова сильно кружилась, да и внутри было гадко. Спокойно следя за брюнетом, амирец всеми силами пытался понять, почему его гложет чувство тревоги. Пока разумных объяснений не было.
       - Ты прав, - слишком легко согласился Лангре, застегивая пуговицы рубашки на груди, - отпусти я тебя тогда, ничего бы не случилось. Только вот тогда я не знал, что задумал Сандерс, а он прекрасно предвидел мою реакцию. Он расставил ловушки на всех и вся. Я совершил роковую ошибку, заточив тебя в башне, но... - Лангре запнулся, чётко и ясно осознав, что даже сейчас он не хочет и не может отпустить Майера. Что ему мешает? Выставить за дверь - и все дела. Это понимание вдруг резануло душу ненормальной дикой злобой. Ринар сжал кулаки и отвернулся от блондина, пряча свои чувства. - Ты виноват не меньше, Дориан, - жёстко сказал он. - Начинай уже немного умнеть и смотри иногда, что у тебя за спиной творится.
       Теперь Лангре ещё и учить его вздумал, что вызвало очередной всплеск гнева. "Сам, конечно, лучше, - ехидничало сознание, - повестись на предложение мира с прилагающимся подарком в виде шлюхи... Очень хитрый ход, да..."
       - Не указывай, что и как мне делать, - всё же не смог промолчать амирец, - ты мне не отец и не заботливый сюзерен, так что оставь свои советы для членов своего клана - там больше пригодятся.
       Скрестив руки на груди, Майер ревностно наблюдал за сборами, едва сдерживаясь от того, чтобы просто не выставить Ринара из комнаты. Что было бы в этом случае, даже думать не хотелось. Тем не менее, Дориана не покидало чувство, что их последняя ссора скорее напоминает склоку, нежели серьёзный спор.
       - Я и не собирался, - Ринар обернулся и смерил Майера странным взглядом, мол, глупыш. - Это просто дружеский совет. Мне плевать, сколько жертв будет во всей этой заварушке, и даже то, что одной их них буду я, но мне не хочется, чтобы гибли те, кто этого не заслуживает. Ни ты, ни тем более Гилнор. Мои отношения с Сандерсом давно вели к вражде, мы оба натворили дел, причиняя зло своим же собратьям. Уж чёрт с ними, с людь... - губы Лангре дрогнули, остановившись на полуслове. Ринар с лица сменился. Воспоминания острой невыносимой болью прошли через всю его сущность - тихий крестьянский дом, запах свежего сена, мягкие податливые губы, светлые жёлтые глаза и ухмылка - совсем как у Майера.
       - Довольно этих разговоров, Дориан. Они бессмысленны, - прошептал владыка Кеальстона, направляясь к двери и не чувствуя собственных ног. Он на миг обернулся: - Ложись спать - у тебя завтра тяжёлая ночь. Кровавых снов, - и вышел за дверь.
       Уже не скрывая собственного удивлённого взгляда, Дориан проводил Ринара глазами до дверей, и только когда тихо щёлкнул замок, позволил себе устало упасть на постель и прикрыть глаза. Прозвучавшие заботливые нотки уже не удивляли его, его мучила причина их появления, которую он себе, как ни старался, не мог придумать. Утро странно началось и странно закончилось, точнее... был уже день, и до занятий с Гилнором оставалось совсем немного времени. Не придумав ничего лучше, кроме как махнуть на всё рукой, Майер удобнее устроился на разворошенной испачканной кровью кровати и, вдыхая странный, но приятный запах, мгновенно уснул.

Глава 6. Раб и господин.
       
       Майер не спеша шёл по коридору, смотря исключительно себе под ноги и не обращая ни малейшего внимания на обитателей замка. К нему, на удивление, быстро привыкли, или просто делали вид, что их ничуть не заботит спокойно прогуливающийся на свободе преступник, хотя взглядами провожали интересующимися. Дориан невольно усмехнулся, представляя, о чём они сейчас думают: "Подстилка Лангре учит чему-то бывшего мальчика на побегушках... Что за блажь пришла на ум главе Клана?" Помедлив на одном из поворотов, вампир вспомнил нужное направление и быстро пошёл дальше - Дориан всё ещё путался в витиеватых коридорных системах, поэтому ориентировался исключительно по направлению сторон света.
       Ринар не давал о себе знать третьи сутки подряд, и Майер поневоле задумывался о причине такой необычной холодности. Был ли причиной этой странной "передышке" их последний разговор или визит этого загадочного главы Клана Лиор Дориан не знал, но почему-то, раз за разом возвращался к этому вопросу, с упорством уверяя себя в том, что ему интересна лишь техническая сторона вопроса.
       Наконец, найдя дверь тренировочного зала, Майер уже собирался туда войти, когда услышал нехарактерные для этого места звуки - почти крики, перемешанные со злым шипением, а то и откровенной руганью. Так, кроме самого хозяина замка, здесь никто бы себя вести не осмелился. Поддаваясь внезапному любопытству, Дориан сделал несколько шагов по коридору, замирая у одной из его стен. Здесь было слышно несколько лучше.
       - Какого Дьявола, Лангре?! Я думал, у нас договоренности! - голос был грубоватым и злым. - Ты сказал, что не станешь вмешиваться в войну с Амир! И что я узнаю?!
       - Не надо передергивать, Люциус! Я сказал, что подумаю над твоим предложением - поделить пополам их земли, после того, как клан будет уничтожен! Я решил иначе! И не надо мне угрожать! - Лангре наоборот, старался быть сдержанным.
       - Я понадеялся на тебя!
       - Твои проблемы, Эствуд!
       - Неужели все эти сплетни - правда?! Неужели ты рискнул безопасностью клана, своей репутацией ради какой-то шлюхи, которую тебе прислал Сандерс?! Что в нём такого?!
       - Заткнись, Эствуд! Тебе этого не понять, - голос Лангре прозвучал на удивление спокойно и устало.
       - Я тебе мог прислать сколько угодно таких! Ты рискуешь жизнью ради мимолетного увлечения! ЖИЗНЬЮ!
       - Это ультиматум?
       - Остерегись, Ринар! Я тебя предупреждаю! Помнишь, чем кончилось твоё прошлое увлечение?! Этот твой Алан тебе едва трона не стоил! Проходит десять лет, и ты наступаешь на те же грабли!
       - Хватит! - голос Лангре сорвался. - Я не намерен объяснять тебе причины своих поступков!
       - Я не хотел ссориться с тобой, но ты вынуждаешь меня!
       В комнате за стеной упало что-то тяжёлое, и сразу вслед за этим снова зазвучал грубоватый голос владыки клана Лиор:
       - Я открыто объявляю о начале войны против твоего клана! Ты труп, Лангре!
       Хозяин замка ничего не ответил. Где-то сильно и громко хлопнула дверь.
       Майер непроизвольно вздрогнул от резкого звука, и устало прислонился к холодной стене головой, старясь мыслить трезво и без эмоций. Информации было слишком много, она давила на череп изнутри, не давая расслабиться и пустить всё на самотёк. Мысли глухо бились в сознании, пробиваясь наружу какими-то обрывками, больше похожими на вспышки. Лангре всё же рискнул старым союзом ради сомнительного соглашения с Сандерсом - первое. В Кеальстон приходит война, самая настоящая - второе. По словам Эствуда, Лангре рискнул всем ради... амирской шлюхи, присланной Сандерсом в уплату союза - то есть его, Дориана - третье, последнее и самое мучительное заключение.
       Майер быстро развернулся и пошёл прочь из этого коридора, подальше ото всех этих тайн и прошлого, от которого почему-то тянуло промозглой сыростью болот. Но вдруг что-то заставило амирца резко остановиться. Это имя - Алан... Лангре рисковал троном ради него... давно. И брата Гилнора тоже звали Алан. В голове как будто складывалась головоломка. Оба погибли около десяти лет назад. Это не простое совпадение, - решил Дориан через несколько мгновений и, развернувшись, быстро пошёл к кабинету Лангре. Ему было плевать на последствия или встречу с Люциусом - у него было много вопросов, но, к счастью, по прибытию на место, молодой вампир несколько откорректировал их, пользуясь уже полученными знаниями.
       Намереваясь буквально десять секунд назад просто открыть двери пинком, Майер лишь тихо постучал, не особо надеясь на то, что ему ответят, и поэтому почти сразу вошёл, остановившись прямо у двери.
       Лангре сидел за столом и читал какое-то письмо - вид у него был хмурый и сосредоточенный. Дориан явился не в самый подходящий момент - хозяин замка был попросту зол, как тысяча чертей.
       - Гилнора тут нет, - сухо бросил он, мимолётно взглянув на Майера. Предположение, что блондин пришёл к нему и в мыслях не возникло.
       Посчитав, что этой скудной информации вполне хватит для того, чтобы Майер убрался, Ринар вернулся к изучению бумаг. Владыке клана Киленс сейчас отчего-то меньше всего хотелось видеть именно Дориана Майера. Эствуд был прав в сути - Лангре рискнул всем ради... А чего ради? Ради мести Сандерсу или всё-таки ради своих эгоистических желаний? Их с Дорианом не связывало ровным счётом ничего, а Ринар знал, к каким последствиям приведёт союз Киленс и Амир. Сейчас он злился больше оттого, что совершенно не находил объяснения собственному поступку. Можно было, прикрыв глаза, назвать это чувствами к Майеру, но наихудшей глупости невозможно придумать. Он давно разучился любить, да и не хотел больше. Слишком это больно.
       - Вижу, - на удивление спокойно ответил амирец, закрывая за собой дверь и прислоняясь к ней плечом, - я к тебе...
       На большее слов не хватило, и Дориан замолчал, по-прежнему оставшись стоять у двери, хмуро глядя куда-то в пол прямо перед столом Лангре. Что его привело сюда? Конкретно сейчас в кабинет Ринара, да и вообще в этот забытый для простых вампиров край. Да, ему приказали, но он вполне мог отказаться потому, что доставление писем в его обязанности не входило, да и Идрис был против этого "приключения". Представив, что в данный момент он мог бы спокойно сидеть в покоях наследника и практически не думать о войне, молодой вампир неожиданно не почувствовал сожаленья. Он сильно изменился за эти два месяца, сам не узнавал себя порой в своих же поступках или мыслях. Сейчас Дориан практически не испытывал недовольства своей судьбой, понимая что сам шёл к ней долгие годы как собственным поведением, так и видением вещей. И теперь, стоя здесь, перед Лангре, амирец не испытывал к нему никаких прошлых отрицательных чувств. Он ничего не забыл и ничего не простил, но был на полпути к этому.
       За этими мыслями Дориан совершенно забыл об истинной причине своего столь неожиданного визита, а когда вспомнил - уже не захотел поднимать этот вопрос, по крайней мере, сейчас для этого не было времени.
       - Теперь и здесь будет война? - скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс он только потому, что нельзя было просто развернуться и уйти.
       Лангре на мгновение замер, потом покосился на Майера недобрым взглядом. Сопоставив время ухода Эствуда и появление Дориана, Ринар начал подозревать блондина, как минимум, в шпионаже. Однако попридержал внезапно охватившее его негодование. Если уж убить, то, по крайней мере, стоит найти вескую причину.
       - Откуда столь интересные новости, а? - брюнет медленно отложил бумагу на стол и положил руки на подлокотники деревянного кресла.
       - Надо было громче орать, а то ещё не весь замок слышал, - немного наигранно поморщился Дориан, но тут же посерьёзнел. - Зачем тебе эта война, Ринар?
       Не дожидаясь приглашения, которого, возможно и не было бы, Майер прошёл в кабинет и сел на стул напротив Лангре. Сам себе внутренне удивляясь, он устроился в нём удобнее и приготовился к длинному разговору.
       Лангре проигнорировал вопрос - сейчас ему интереснее было знать другое.
       - Что ещё ты слышал? - понижая голос, спросил он, глядя на Майера с толикой презрения.
       Наглость амирца бесила, усугубляя и без того скверное настроение. Вот уж о причине этой войны Ринар говорить не желал даже под страхом смерти.
       Майер, тихо хмыкнул - дал понять, что о своём вопросе не забудет, но не стал акцентировать на этом внимание.
       - Немногое, - уже уклончиво ответил он, - но достаточно, чтобы понять суть общих дел.
       Уточнять не было смысла - если Лангре заинтересован, он поймёт, что Дориан имел в виду не только эту войну, но и ту, что была несколько лет назад.
       - Хм, - хмыкнул Ринар. - Ну и как же, по-твоему, обстоят дела? Честное слово, Дориан, мне весьма любопытно, что ты думаешь по этому поводу. Бьюсь об заклад, что в доброй половине причин и следствий ты не разобрался ни на дюйм, - Лангре издевался. - Разбираться - не твой стиль.
       Майер странно посмотрел на Ринара, пытаясь определить степень его раздражения. По всем параметрам выходило, что тот зол как сам Дьявол, с одним только отличием для Дориана - Дьявол не жил с ним в одном замке, хотя...
       - Неужели? - вампир остался абсолютно спокоен и невозмутим. - И какой же мой? Просветите меня, пожалуйста, - начал ехидничать он.
       - Бросаться в омут с головой, не думая о последствиях, - жёстко заключил Лангре. Сейчас владыке Кеальстона очень хотелось выставить Майера вон, потому что он знал: оставаться кому-либо наедине с главой клана Киленс, когда он в таком состоянии, просто опасно. Ринар подсознательно сдерживал свой гнев, не желая причинять физическую боль - и только это заставило его сказать следующую фразу: - Убирайся. У меня масса дел и нет настроения с тобой пререкаться.
       После такого Майер мог лишь молчаливо признать абсолютную правоту Лангре, но последняя фраза отбила всё желание молчать или как-либо нормально говорить. У Дориана была одна вредная привычка, от которой было невозможно избавиться по некоторому ряду причин (в частности нежелание самого вампира) - играть с огнём, и неважно в какой ипостаси он сейчас находится. А Ринар явно пылал, пока сдерживая своё пламя, но по опыту Майер знал - это ненадолго. Каким-то странным образом позабылись все прошлые "игры", оставляя после себя лишь азарт - "а вдруг не обожжёт".
       - У меня когда-то было такое же состояние, - почти философски разглядывая собственные ладони, ответил амирец, - но ты тогда не удостоил мою... просьбу вниманием, поэтому я настаиваю на ответе.
       "Ну вот почему бы ему просто не уйти?" - ответ на этот вопрос очень интересовал Ринара. Он медленно поднялся с места, поправил ворот камзола и, обойдя стол, остановился перед Майером.
       - Хочешь ответ? - взгляд чёрных глаз стал хищным, пальцы с какой-то извращенной осторожностью прошлись по виску блондина и, скользя, зарылись в светлые волосы. Демон покинул врата ада и жаждал крови. - Я тебе расскажу. После.
       Пальцы почти ласкали густые светлые волосы, но Дориан не питал иллюзий на счёт их назначения - он знал: одно резко движение и они превратятся в капкан, заканчивая игру и показывая кто именно здесь хозяин положения. Смотря на брюнета снизу вверх, Майер откинул рукой выбившуюся на лицо прядь и как можно более презрительно спросил:
       - Ты уверен, что я стою того? - усмешка поддернула губы. - Может быть тебе, пока не поздно, принять предложение Люциуса и получить от него несколько более... сговорчивых.
       Глаза Лангре зло сверкнули. Пальцы сжались в кулак, выворачивая Майеру голову и причиняя боль. Дориан слышал и ту часть разговора, которую Лангре даже сам не хотел знать - этого не должно было случиться. Ринару его слабость стоила и без того дорого, чтобы выслушивать ехидные комментарии Майера. Тот всего лишь нашёл повод для маленькой мести, а Лангре не желал быть объектом насмешек. Он слишком многим рискнул но, пожалуй, никто не понимал всего масштаба его жертвоприношения, кроме Люциуса - тот оценил ошибку Лангре в несколько тысяч невинных жизней, и одну его - виновную во всём.
       - А причем тут ты? - зашипел Ринар, склоняясь к лицу блондина, обжигая губы горячим потоком ненависти и слов. - Дай-ка я тебя разочарую, мой сладкий, ты тут ни при чём... Это маленький обмен, если хочешь, я тебя поимею, а ты получишь ответы на свои вопросы. - Лангре усмехнулся: - Впрочем, ты же не согласишься, да?
       - Так я это и имел в виду, - Майер скалился от боли, но сохранял прежний презрительно ехидный тон. - Неужели моё тело стоит ответа на этот вопрос?
       Неожиданно молодому вампиру вспомнился вцепившийся в него Гилнор и их достаточно откровенный разговор. "Зачем Ринару моё тело? - сам себе усмехнулся он. - А всё просто - он его хочет и, соответственно, получает. Смысл сопротивляться есть? Безусловно. Но не слишком долго..."
       Одна рука Дориана сжала запястье Лангре, пытаясь освободить волосы, а вторая - рубашку на груди, вынуждая пригнуться к себе.
       - Ты считаешь, я потерял себе цену за всё это время? Зря, - почти беззлобно хмыкнул он.
       - Я рад, что всё обстоит именно так, Дориан. Но ты не понял, я в любом случае возьму тебя сейчас. Ты либо можешь получить с этого выгоду, либо нет...
       Ладонь Лангре легла на пах блондина и сжала его мужское достоинство.
       - От остроты твоего языка ничего не изменится. Ты принадлежишь мне - и точка.
       Вопросы принадлежности кому-нибудь всегда вызывали у Дориана не самые светлые чувства, и этот случай исключением не стал.
       - Ты считаешь, что если кого-то имеешь, он принадлежит тебе полностью? - рука Майера оторвалась от рубашки Лангре и когтями впилась в запястье сжимающей его плоть. - Как ты ошибаешься, - практически прорычал он, стараясь вырваться. Чего-чего, а повторения насилия амирец не желал, как и продавать своё тело за ответы на вопросы.
       Эти слова обожгли сердце и замутили разум. Брюнет хотел остановиться, но не смог. Лангре вырвал руку из захвата блондина, даже не смотря на дикую боль от его когтей, и схватив за грудки, вырвал из кресла. Через мгновение Майер оказался спиной на столе, а Ринар, словно обезумевший срывал с него одежду.
       - Мне плевать на то, что ты чувствуешь и думаешь... Мне плевать на твоего принца... Мне плевать на всех, - глаза Лангре светились безумием и огнём, а в хищном оскале показались клыки. - Ты мой! - прорычал он. - Мой! Мой! МОЙ!
       Дориан просто не мог поверить в то, что слышал. Он почти не сопротивлялся, только иногда вцепляясь в ускользающие предметы одежды. Глаза были широко распахнуты - и в них был страх - да, он боялся за собственную шкуру, которой всегда так дорожил, за собственный относительно здравый рассудок, который всё же иногда давал дельные советы потому, что прекрасно понимал: Лангре не шутит. Неизвестно что подвигло его на эти действия, неизвестно чём они и закончатся, но сейчас, со странной смесью оцепененья и ужаса в глазах, Майер просто ждал итога всего этого. Теперь он точно знал, что существует тот, кто может его сломать, да так, что он просто не поднимется, никогда не восстановится. Крайние ситуации требуют крайних решений. Вампир не думал, что будет после, как он пойдёт в собственную комнату без одежды и пойдёт ли вообще - против сумасшествия может выстоять только безумие - это он понял только что.
       Уцепившись за остатки собственной рубашки с неожиданно стальной хваткой, Дориан, благодаря рывку Лангре за многострадальную ткань, сел на столе и, обняв Ринара за грудь, сдерживая его всем телом, быстро проговорил:
       - Твой... тише. Твой.
       Закрыв глаза, Майер сжался больше от мысли что натворил, чем от возможных её последствий или физической расправы.
       Лангре трясло - сильно, до полного ощущения нереальности происходящего. "Что со мной? Почему меня так выводит из себя его упрямство? И почему мои чувства к нему меня злят ещё больше? Почему?"
       Мягкость Майера не отрезвила, но от его слов мышцы налились тяжестью и оцепенели. Лангре даже не хватило на то, чтобы обнять Дориана в ответ. А хотелось - схватить, прижать к себе, вцепится так, чтобы ему стало трудно дышать - и не отпускать.
       Собственные вздохи были короткими и поверхностными, а каждый выдох давался с трудом - судорожно и неровно.
       - Я... сейчас сделаю шаг назад, - прохрипел вампир, прикрыв глаза и не глядя на блондина. - Это твоя последняя возможность сбежать. Уходи быстро и молча, Дориан...
       Майер медленно и глубоко дышал, будто боясь захлебнуться, вдохнув полной грудью. Вот он шанс - уйти и притвориться, что ничего не было. Он хочет этого? Да. Тогда почему никак не может разжать намертво сцепившиеся на спине Лангре пальцы? Голова блондина лежала на плече Ринара, и он не решался поднять её, чтобы посмотреть брюнету в глаза. С каких пор амирец стал бояться смотреть в глаза? Он не знал ответа на этот вопрос. Смирение пришло слишком неожиданно, не мыслями: "а почему бы и нет" или "хуже уже не будет", а просто - "хочу, нужно, необходимо..."
       - Если ты это сделаешь, я упаду со стола, - серьёзно и тихо произнёс он, так и не поменяв положения, - и тебе придётся меня поднимать, потому что после такого я точно не встану... А ещё я не хочу разгуливать по твоему замку нагишом. Я, конечно, понимаю, что меня здесь в подобном виде и так каждая собака видела, но сейчас не лето и в коридорах сквозняки...
       Тихая размеренная речь успокаивала, голос почти не дрожал, а сердце билось реже. Слушая удары сердца Лангре, Дориан тяжело вздохнул, не зная, что будет, если ему снова предложат выбор.
       Нагишом? Ринар посмотрел на свои ладони за спиной Майера и ужаснулся от мысли, что могло бы случиться, выпусти он когти - одежда Дориана была разорвана в клочья. Левое запястье кровило. Зачем блондин устраивает дискуссии, когда ему выпала возможность остаться целым, было не ясно и даже дико.
       - Ты хочешь, чтобы я взял тебя или нет? - Лангре чувствовал себя странно: голова кружилась, зубы ломило от переизбытка эмоций, боль пронзала сердце тысячами острых игл. Перед глазами незримо стояло видение темноволосого юноши - лукавая улыбка, стройное тело, облаченное в синий шёлк простыней, соблазнительные губы шепчут что-то, но он не помнит слов и от этого озноб только усиливается.
       Грубоватая фраза привела в чувство, и Майер отстранился, расцепляя, как оказалось, сведённые судорогой, пальцы и, отодвигаясь от Лангре на сколько позволял стол. Собственная нагота уже не казалась достаточной причиной для того, чтобы остаться вместе с Ринаром, хотя состояние его одежд оставляло желать лучшего.
       - Ты и вправду не в себе, Лангре, - тихо, почти сожалеюще, произнёс он, потирая пальцами переносицу. - Я сам не отличаюсь стабильностью рассудка, но до тебя мне слишком далеко...
       Со странным чувством дискомфорта, Дориан встал на пол, игнорируя падающие обрывки одежды, и медленно направился к двери.
       Тихий противный смех пронзил воздух кабинета.
       - Нет, Дориан, никуда ты не пойдешь, - Лангре сорвался с места и перегородил блондину путь к двери. - Я давал тебе шанс - ты им не воспользовался... Теперь поздно.
       Ринар правда был безумен, потому что после этих слов он сгрёб Дориана в объятия, и стал страстно целовать.
       Когти Майера незамедлительно впились в локти Лангре, пытаясь оторвать от себя, в то же время острые клыки вонзились в губы вампира, кусая до крови и слизывая горячую кровь. Одновременно в сознании билось два противоречивых слова: "да" и "нет" - и ни одно не хотело уступать другому. Злые, почти бешеные глаза Дориана смотрели в такие же сумасшедшие глаза Ринара, и вампиры стояли, не разрывая поцелуя-укуса, не вырывая когтей из живой плоти, не дыша.
       От такого отчаянного сопротивления Ринар окончательно озверел - он оттолкнул Майера от себя и наотмашь ударил по лицу с такой силой, что тот отлетел и ударился о стоящее у стола массивное кресло. Дико ухмыляясь, Лангре утёр тыльной стороной ладони стекающую по подбородку кровь и запер дверь на ключ.
       - Ты хотел драки? Что ж... давай, мой сладкий, подерёмся, - Ринар выпустив когти и клыки, опасной поступью подходил к Майеру.
       По правому боку амирца медленно расползалась боль, не сильная, но вполне способная на то, чтобы разозлить ещё сильнее.
       - По-моему это ты здесь всего хочешь, - обнажая клыки, усмехнулся он, - а я просто отказываюсь тебе это давать...
       Глаза загорелись красным, будто на замёрзшую серую землю плеснули свежей крови, улыбка уже не напоминала оскал - она им и была, а черты лица окончательно утратили человечность. Дориан не собирался сдаваться, хотя понимал, что по сравнению с почти тысячелетним вампиром, шансов на победу в этом поединке у него нет.
       - Что тебе мешает? Твой принц? Или твоя гордость? - ощерился Лангре, склоняясь над блондином. - Чёрт побери, Майер, у тебя был шанс уйти сейчас... Но ты остался... ТЫ ОС-ТАЛ-СЯ... - Лангре нахмурился: - Почему, Дориан? Почему?
       - С каких это пор тебя интересуют мотивы моих действий или бездействий, - моментально оскалился Майер, ясно дав понять, что Ринар зря подошёл так близко, - я же твоя вещь, как ты утверждаешь, или уже нет? - откровенная усмешка и Дориан схватил в ладонь прядь тёмных густых волос, крепко фиксируя, но не причиняя боли. - Ты всегда видел во мне шлюху и игрушку на пару ночей, и сейчас крайне глупо менять своё мнение, так что, с твоего позволения, я оставлю вопросы без ответов.
       Ринар зло прищурился и положил ладонь на горло Майера, угрожающе впиваясь когтями в кожу. Его слова причиняли боль - сердечную боль.
       - Возможно, вначале так оно и было. Я в тебе вижу гораздо больше, чем просто шлюху... Ты МОЙ. Постарайся проанализировать смысл этого слова глубже, Дориан. Потому что так было, есть и будет. Пока я жив ты будешь моим. Всегда, слышишь? Всегда.
       Ладони Майера тут же обхватили запястья Лангре в попытке если не оторвать их от своего горла, то хотя бы помешать придушить окончательно.
       - Надо же, ты уже забыл о своём обещании отпустить меня после обучения Гилнора и убийства Сандерса, - криво усмехнулся он, стараясь выровнять дыхание. - Хотя тут ты проявил себя с гораздо лучшей стороны - я думал, забудешь несколько раньше...
       - Я сказал, что отпущу тебя, когда ты его обучишь. И на твоем месте, Дориан, я бы проявил в этом деле больше рвения, потому что такими темпами ты и вправду навсегда останешься в этом замке. Сандерс прислал мне сегодня дарственную на тебя, - Лангре брезгливо поморщился. - После этого я обязан тебя заклеймить, как мою собственность, но я не сделаю этого.
       Ринар тяжело дышал, понимая, что отпускать Майера он не желает ни под какими предлогами и, не смотря ни на какие обещания. А ещё он знал, что жить ему осталось не так много. Конечно, Ринар поборется за свое жалкое существование и с Эствудом и с Алиссоном, может даже и с его сыном, но так глупо надеяться, что никто из них не прикончит его, в конце концов. Ещё полтора месяца назад Лангре было плевать на собственную жизнь, а сейчас он стал бояться смерти. Он не станет клеймить Майера только по одной причине - после его гибели Дориан станет по-настоящему свободен и отомстит Сандерсу. Но Ринар прятался от собственных чувств и мыслей за ширмой злобы и деспотизма. Они с Майером волей судьбы стали врагами и исправить это было уже невозможно... Жаль.
       Зрачки светловолосого вампира изумлённо расширились, искривлённые оскалом губы едва заметно дрожали - это был конец. Рабом Дориан себя никогда не считал, особенно в своём клане, но в данный момент его просто подарили, как вещь, как скот. Сандерс всё предусмотрел: свободного члена клана нельзя продать или подарить - лишь передать в личное пользование после серьёзного преступления против главы Клана, пусть даже и не своего, но только по решению лорда. Аллисон старший предугадал как то, что рано или поздно характеры Ринара и Майера схлестнутся, так и то, кто выйдет победителем из этой схватки. И теперь, после покушения бывшего посла на владыку Кеальстона, "дар" был в полных рамках закона, и даже принц Клана не мог его оспорить. Если, конечно, сам не станет главой Клана и лично не отзовёт дарственную.
       - Надеюсь, ты ещё помнишь о своём обещании поединка со мной, - едва слышно проговорил Дориан, так и не опустив глаза, а смотря как будто сквозь Лангре, - потому, что я планирую им воспользоваться.
       Надежды на то, что в ближайшее время Идрис поднимет достаточно сильное сопротивление и займёт место своего отца, практически не было, а, следовательно, путь к свободе у Майера один - убийство Ринара. И пусть после этого он проживёт недолго, это не имело никакого значения. Дориан точно знал, что будет сожалеть лишь об одном - Гилноре, который, скорее всего, так и не займёт после этого полагающийся ему пост.
       - Ты им воспользуешься, - Лангре натянуто усмехнулся тому факту, что за его жизнью уже выстроилась очередь. Хотелось смеяться, и если уж на то пошло, дожить остаток дней красиво и ярко. Ринар опустился на колени и коснулся губами скулы Майера: - Если Эствуд, и оба Аллисона меня не прикончат раньше, - прошептал он, - я дам тебе возможность убить меня, но... не сегодня, Дориан.
       Не убирая пальцев с шеи блондина, Лангре стал целовать его. Запах Майера вызывал головокружение и дрожь, его вкус - оставался на языке Ринара невесомым оттенком, словно редчайшее дорогое вино.
       - А хочется сейчас... - невесело усмехнулся Дориан за мгновенье до первого поцелуя. Ему на самом деле этого хотелось - вонзить клинок в спину, грудь, сердце, посмотреть как медленно, или наоборот, быстро из него будет утекать жизнь, отомстить за всё и вся одним точным ударом. Прежние преступные мысли о прощении отмелись с негодованием. "Он не достоин! - в бессильной злобе рычало сознание. - Чем он лучше Сандерса? Ничем! Прикрываясь чужими грехами и своим горем действует в угоду только своим интересам..." Сейчас вампир понимал точно: он не даст кому бы там ни было убить Лангре, он сделает это сам и только сам, и убьёт любого, кто встанет между ним и Ринаром. Только ненависть уже не имела такой силы - слишком много её было за последнее время, и на смену сильному чувству пришла слабая апатия.
       Этот проклятый дуализм - мерзость внутри и нежные прикосновения снаружи, делали поцелуи слишком горькими, когти на горле не волновали ни капли - пожалуй, амирец был бы рад, если бы в приступе гнева или страсти они вырвали его горло, отправляя в небытие раз и навсегда. Майер просто позволял целовать себя, как тогда - в башне Обречённых, ничем и никак не выражая собственных чувств, лишь зажатая прядь тёмных волос в ладони давала хоть какое-то ощущение отличия.
       - Хочешь, чтобы я был твоей вещью? - отрешённо прошептал он между поцелуями. - Хорошо... Я попробую.
       Вампир медленно ответил на поцелуй, как будто пробуя на вкус, затем начал убыстрять темп, целовать сильнее, страстнее, только вот никаких чувств и эмоций не было - как поцелуй с куклой, которая лишь знает нужные движения.
       Лангре испытывал отвращение, но не к Майеру, а к самой ситуации. Он понимал, что между ним и белокурым амирцем никогда ничего не изменится и не будет ничего, кроме ненависти. Можно ли спать с кем-то из-за ненависти? Да, если эта ненависть к самому себе. Унижая Дориана, Ринар тянул из него ненависть - и это не позволяло выбраться наружу таким опасным чувствам, как привязанность, понимание, уважение, сочувствие. Когда-то все это у него было - из-за юноши с рыжими необычными глазами и заносчивым характером. Алан. Июльской ночью пятнадцать лет назад Лангре даже не подозревал, чем обернётся для него обычная охота в деревеньке Лесной, как он - мёртворожденный вампир с ледяным сердцем обожжётся о смелость и отчаянность темноволосого мальчишки, и как эта первая встреча изменит их обоих, и с той же легкостью погубит.
       Ждать от Майера чувств было глупо, но хотелось, только причиной тому сейчас было не желание сломать его, а что-то другое, что настораживало и заставляло каждый раз пускаться во все тяжкие. И Ринар скрепя сердце, брал только ту малость, что ему отдавали... И всё же прошлая ночь уже отравила ему кровь лаской и откровенностью, но владыка Кеальстона ещё не подозревал об этом, и служил своей злобе и отчаянию.
       Отпустив шею Майера и не прекращая поцелуев, Лангре стал стягивать с Дориана остатки одежды.
       Майер как-то клятвенно пообещал, что перед Лангре никогда не раздвинет ноги добровольно, но пока Ринар будет жить, Дориан - кукла, подаренная в знак союзнических отношений, а, следовательно...
       Вампир безропотно позволял снимать жалкие лохмотья, бывшие совсем недавно его одеждой, и практически отточенными движениями отвечал на поцелуи. Руки выпустили волосы Лангре и медленно, осторожно сжали плечи, а затем заскользили по ним ни на что не претендующими движениями, призванными, скорее, показать, что он всё ещё жив и хоть как-то осознаёт ситуацию, чем страсть обладания или нежность. Дориан Майер внутри куклы морщился и закрывал глаза, сотни раз сгорая от стыда и унижения. Стискивая зубы, амирец приказал себе: помнить о мести и ничём кроме неё, а пока придётся выжидать.
       Раздев Майера окончательно, Лангре отстранился, но лишь только затем, чтобы перевернуть его на живот и, обхватив рукой за талию, рывком поставить на четвереньки.
       - Ты умеешь быть покорным, Дориан, когда хочешь, - сказал он, удовлетворённо наблюдая, как собственная ладонь властно скользит от поясницы к лопаткам - по белой мраморной коже, по горячему дрожащему телу. - Исходя из того, что ты принадлежишь мне, как раб, ты должен быть послушным. Ты меня понял, Дориан? Отвечай.
       - Да, Господин, - без запинок, ровным и спокойным голосом ответил амирец. Самоконтроль Дориана, наконец-то, действовал, во имя не самого благородного дела, но действовал. Месть должна быть холодна, для неё не подходит такое чувство как ненависть. Коварство гораздо лучше.
       Тело выгнулось под ладонью своего нового хозяина, тут же прогибаясь в талии и разводя ноги так, чтобы Господину было удобнее, голова опустилась вниз, касаясь сидения кресла, скрывая лицо волосами. Покорнее позы невозможно было представить, но внутри шёл невидимый бой - последняя гордость тщетно боролась за своё существование с холодной яростью, которая, казалось, затопила всё сознание, но пока дремала, копя силы и строя планы уничтожения.
       Лангре не стал анализировать поведение Майера, опасаясь, что признаётся себе: ему эта покорность претит - брюнет просто продолжил то, что начал. Ринар потрепал Дориана по волосам, внутренне радуясь, что тот сейчас не может видеть на его серьёзном лице сожаление.
       - Хорошо. Стой и не двигайся. Понял? Если понял, то отвечай, - Лангре издевался над Майером, но отчего-то не испытывал удовольствия, скорее - ему было интересно разобраться в причинах этой внезапной покорности, которая настораживала. Беда была только в том, что он хотел Майера не зависимо от настроения и согласия последнего.
       - Да, Господин, - не особо предаваясь изыскам в выражениях, ответил блондин. В конце концов, если Ринару понадобится от него красноречие - сам потрудится сказать. Ехидство никуда не делось, только теперь ему было суждено обитать только внутри амирца.
       Тело было неподвижно и полностью расслаблено, напрягая мышцы лишь для того, чтобы держаться в том положении, в которое поставил его хозяин. Пожалуй, на гладкой поверхности кожи, на которой не осталось ни следа после всех побоев и пыток, невозможно было различить и дыхание - теперь всё по желанию и во имя Лангре Ринара.
       "Неужели так просто? Сломал. Подчинил. Добился своего". Ринар засомневался - уж слишком строптивым был Майер. Владыке Кеальстона нужна была искренняя покорность, а не показная, но с этим придётся разбираться не так, а возможно, что и вообще не придётся.
       - Славно, - усмехнулся брюнет. - Теперь ты всегда должен вести себя так в моем присутствии. - Лангре поднялся на ноги и прошёл к столу. Нижний ящик поддался не сразу - видимо его содержимым пользовались не часто. Извлекая из него кожаный ошейник с прикреплённой к металлическому кольцу изящной нетолстой серебристой цепью, Ринар то и дело поглядывал на блондина.
       - А теперь давай проверим, как ты понял мои слова. Сейчас ты подползёшь ко мне и встанешь на колени. Понял?
       - Да, Господин.
       Дориан Майер в очередной раз засунул себе же в глотку свою гордыню вместе с самомнением и тело медленно, но покорно двинулось к своему хозяину. Когда до Лангре осталось около шага, оно плавно поднялось на колени и выжидательно замерло, готовое подчиниться новым приказам - любым приказам. Думать о том, что хозяин будет делать со своим новым рабом, не хотелось - жизнь была "сладка" и без этого знания. Если бы даже Ринар заглянул в глаза светловолосого вампира, то не обнаружил бы там ничего - просто лишённый всякого смысла взгляд. Самоконтроля хватило и на это, чему гордость втайне не могла не радоваться - заставить поверить в раба, а затем вновь вернуть свою волю. Ради этого стоило стерпеть всё.
       Лангре смотрел на Майера странным жадным взором, оценивая каждое движение. Брюнет протянул руки и надел на шею раба ошейник, а конец цепи намотал на свою кисть.
       - Что ты чувствуешь? - Ринар отодвинул кресло от стола и поставил его в пол-оборота к Майеру, после чего сел. - Смотри мне в глаза и говори.
       - То, что пожелает мой Господин, - серые, почти бесцветные глаза спокойно смотрели "сквозь" сидящего в кресле вампира. Дориан Майер внутри усмехался попыткам обнаружить ложь.
       Ошейник не доставлял никаких неудобств, пока. Но давящая полоска на шее слишком явно напоминала дворового пса, но это было не самое обидно сравнение, Майер вполне мог его пережить.
       Эти глаза - пустой безвольный взгляд существа без души - это раздражало даже больше, чем сопротивление. Строптивость сменилась покорностью, но это всё равно было не то. Никакого удовлетворения Лангре не получил, только больше разочаровался. "Зачем мне так нужна его душа? - спрашивал он себя, а ответ, который напрашивался сам собой, снова затуманивал разум яростью. - Я хочу его. Полностью. Без остатка. Я хочу знать, какой ты на самом деле, Дориан Майер".
       Ринар некоторое время спокойно смотрел в глаза мужчины, и вдруг залепил блондину увесистую пощёчину, после чего дёрнул за цепь на себя.
       - Я не вижу искренности. Я спросил, что ТЫ чувствуешь?
       Голова безвольно мотнулась в сторону, взметнув за собой в воздух светлые волосы, а затем под влиянием цепи тело дёрнулось ближе к Лангре, но тут же вновь вернулось в прежнее положение, выпрямляясь. Единственное, что изменилось в облике вампира - пятно от удара, расплывающееся на скуле, выражение глаз и поза остались теми же.
       - Ничего, пока Господин мне не прикажет, - словно кукла повторил вампир заданную речь, изменив только слова. С безвольной марионеткой можно сколько угодно играть в упрямство - это Дориан понял давно и теперь с успехом пользовался.
       Лангре уже начинал терять терпение, не понимая, что же его снова не устраивает в Майере. Выход был один: выместить свою злость на её причине.
       - Молодец, - Ринар провёл ладонью по лицу Дориана и, обхватив пальцами за подбородок, склонился к губам.
       Неожиданно в дверь постучали и за ручку кто-то дернул.
       - Ни звука, - шёпотом приказал Лангре, покосившись на дверь - теперь с той стороны раздавались голоса:
       - Ты чего тут делаешь, Гилнор? - строго спросил Сарон, тяжёлой быстрой поступью шагая по коридору.
       - Я искал Господина Майера, - неуверенно ответил мальчишка. Вероятно, именно он дергал за ручку двери, потому что после этих слов она дрогнула и окончательно замерла. - Лиза сказала, что он пошёл в тренировочный зал, но его нет нигде.
       - В кабинете Господина его точно нет, - отрезал Жак и прокашлялся. - Пошли - поищем в комнатах.
       - Хорошо. Просто мне показалось, что я слышал его голос.
       - Пошли. Пошли.
       Шаги и голоса постепенно стихали, пропадая где-то в витиеватых коридорах.
       Появление Гилнора заставило измениться застывшее, словно маска, лицо светловолосого вампира - в глазах появилась едва различимая тоска и тень страха, вызванная вероятностью того, что мальчик увидит всё своими глазами, ведь знать дело одно, а вот видеть - совершенно другое. Шаги в коридоре стихли окончательно, и кукла отвела взгляд от двери, снова обращая свой безэмоциональный взор на господина.
       Лангре встретил этот взгляд со странным любопытством - сейчас он впервые смог разглядеть красивые глаза Дориана - этот серый стальной цвет с тёмной каймой вокруг радужки - проливной дождь в обрамлении длинных тёмных ресниц.
       - Ты красивый. Очень, - тихо признал Ринар. Пальцы скользнули по шее, груди и остановились внизу живота. - Ты не возбуждён, Дориан... Это надо исправить. Верно?
       Неожиданное признание едва не вытащило из куклы настоящего Дориана - настолько неожиданной и какой-то правдивой была эта фраза. Майер знал, что его тело вызывает определённые эмоции, да и Ринар не один раз доказывал светловолосому вампиру верность его догадок, но заявление вслух - это было уже слишком. Пленник понимал, что сейчас происходит что-то неправильное, непривычное и эти перемены пугали его.
       Рука на его коже вернула здравый рассудок, а вместе с ним и самоконтроль. Внутренне поморщившись от мерзкого чувства продажности, тело всё с той же покорностью ответило:
       - Как пожелает Господин.
       - А я пожелаю очень многого, Дориан, - Лангре склонился к шее Майера, лишь дыханием касаясь кожи, на самом деле, он просто не хотел становиться мягким и ласковым, а взглянув в глаза блондина, он едва не сорвался. Откуда взялось это сумасшедшее желание - обнять его, прижать к себе, и сделать что угодно, лишь бы снова услышать это - "твой"? Ринар умел быть жестоким и хладнокровным, но в последнее время он чувствовал, что слабеет. Последние две недели или меньше. Всё чаще на него накатывала глупая тоска и воспоминания об Алане - сердце, привыкшее к пустоте, вдруг отчаянно захотело кем-то заполниться - это становилось особенно невыносимым, когда рядом был Дориан. Лангре понимал, что так нельзя. Он не привык терять контроль, и ему было страшно - страшно от того, с какой легкостью Майеру удалось успокоить его полчаса назад, и с какой простотой - вывести из себя. Этот несчастный пленник даже не понимал всей полноты своей власти над хозяином замка, и Лангре готов был на многое пойти, чтобы Дориан никогда не узнал об этом и даже случайно не оказался за той чертой, за которой "раба" Ринар назовёт "любимым".
       - Я хочу, что бы ты сам ласкал себя до тех пор, пока твоё желание не станет настоящим.
       Брюнет отстранился и, отпустив цепь, сел в кресло, внимательно наблюдая за Майером.
       Этого вполне можно было ожидать, даже странно, если бы Лангре насытился одним лишь осознанием того, что Майер ему подчинился. Но в этом и было самое унизительное для Дориана, который, не смотря ни на что, всё же сохранял себя истинного глубоко внутри. Так мерзко вампиру не было, пожалуй, никогда. Даже в самый первый день пребывания в этом замке, потому что тогда он был собой и мог хоть как-то сопротивляться, а теперь был вынужден подчиниться желанию своего... хозяина. Да, сознание не подчинилось ни решению Сандерса о передаче его в рабство, ни желанию самого Ринара, но тело обязано было подчиниться и идти на попятную сейчас было бы слишком глупо. Однако проблема была и другого характера - возбудить тело без участия в этом сознания невозможно, по крайней мере, для светловолосого вампира, а значит, придётся усмирять и его. "Это всего лишь тело, - уговаривал себя Дориан, - с ним можно сделать что угодно только для того, чтобы сохранить душу".
       Оставшись стоять на коленях - поскольку господин не дал никаких указаний на изменение положения - вампир коснулся своего члена кончиками пальцев, чуть помедлил, будто свыкаясь с приказом, и тут же сжал его в ладони целиком, начиная быстрые и сильные движения от основания к головке и обратно. Эти действия нельзя было назвать лаской, для них существовало более грубое слово, но Майер хотел заставить Лангре сорваться, чтобы тот снова ударил его, связал - что угодно, но только не желать его, даже телесно. Не смотря на достаточно большой опыт в подобных действиях, одних движений было мало, и перед глазами Дориана вынужденно всплыли покрасневшие от смущения скулы, тёмная чёлка, падающая на тёплые жёлтые глаза и неуверенная улыбка на припухших от его поцелуев губах. Под быстрыми движениями руки плоть затвердела и напряглась, но глаза так и не поменяли своего выражения, только слегка затуманились под действием поступающего в кровь тока желания удовлетворения. В конце концов, Дориан девственником не был уже достаточно давно и умел контролировать своё тело, особенно собственными же движениями, хотя сохранять невозмутимость было уже достаточно тяжело. Немного оттягивая крайнюю плоть, ладонь замедлила свои движения, и Майер замер в ожидании следующих приказов хозяина, поскольку предыдущий был выполнен... почти.
       Ринар молча наблюдал за действиями амирца. Сдерживаться было трудно, но необходимо - возбуждение текло по мышцам подобно согревающей дрожи, и всё равно - в этом не было удовольствия. Лангре отказывался признавать, что строптивый Дориан его интересовал больше, и дело было не в том, что их словесные дуэли предавали процессу остроты - просто Ринар в глубине души надеялся на то, что блондин окажется сильнее и не сдастся. Это была пытка для них обоих, и Лангре больше не желал продлять её, так же, как и поступаться собственным положением в их взаимоотношениях.
       Осторожно вздохнув, брюнет просто поднялся с кресла, зашёл Майеру за спину и, опустившись на колени, крепко обнял его сзади. Правая ладонь легла на пах, поверх пальцев Майера и стала двигаться в едином темпе с ним. Но желание вернуть прежнего Дориана стало уже невыносимым.
       - Я пошутил на счет твоей дарственной, - прошептал Лангре, предвкушая ярость Дориана. Ринар соврал - дарственная лежала на столе, рядом с письмом, в котором Сандерс извинялся перед владыкой Кеальстона за то, что не может встретиться с ним лично в виду крайней занятости. Старый хитрый изворотливый лис не собирался давать Лангре возможности убить его при встрече.
       Ринар прижался бёдрами к ягодицам блондина, дав тому возможность ощутить его эрекцию. Левая рука надежно обхватывала плечи и грудь. Следуя жанру вранья, Лангре шумно и издевательски усмехнулся - в этой странной игре никто бы не заподозрил лжи, столь искусной и великолепной была инсценировка.
       Так над Дорианом ещё никто и никогда не издевался. Сейчас он не думал над тем, когда солгал Лангре: сейчас, или когда подписывал бумаги. У амирца просто снова исчезал самоконтроль. Вампир брал свои слова назад - Ринар хуже Сандерса хотя бы тем, что обладает гораздо большей фантазией и потенциалом в уничтожении неугодных ему. За всё время общения с Аллисоном старшим, тому ни разу не удалось вывести из себя светловолосого вампира, Лангре же за два месяца это удаётся уже далеко не в первый раз, и в данный момент Майер гораздо в большей степени желал смерти ему, нежели своему бывшему лорду. Неизвестно каких сил стоило Дориану сдержаться, чтобы не кинуться на обидчика с когтями и зубами, чтобы либо нарваться на смертельный удар самому, либо раз и навсегда прикончить Лангре, смывая свой позор кровью. Помогло осознание того, что, скорее всего, Ринару это и нужно, а следовательно, необходимо поступать так, как от тебя точно не ожидают.
       - Значит мы в расчёте, - сухо и брезгливо, но всё же с ноткой возбуждённой хрипотцы в голосе, бросил блондин. - Я тоже пошутил... Может быть вместе посмеёмся?
       Дориан откинул руку Ринара со своего члена, одновременно изо всех сил рванувшись из своеобразных объятий и пытаясь встать на ноги.
       Лангре удержал амирца - ему это стоило большого труда, но подняться на ноги у Дориана не получилось. Довольной улыбки на лице Ринара блондин тоже не мог видеть.
       - Ничего не имею против, - повалив Майера на пол всем весом своего тела, Лангре продолжал крепко держать его - они завалились на бок, но брюнет, словно докучная пиявка, намертво вцепился в свою жертву. - Мне понравилось твоё чувство юмора, Дориан.
       Понравилось? Чёрта с два! Лангре испытывал какой-то дикий восторг оттого, что не услышал: "Да, Господин", и сходил с ума от близости со строптивым ехидным блондином.
       Ринар быстро и сильно вернул свою руку на возбужденную плоть вампира, и почти угрожающе обхватил её, сжал, ослабил, и снова сжал.
       - Не дёргайся. Ты же знаешь, я всё равно возьму тебя.
       - Только не думай, что тебе это дастся легко, - рычал Майер, не смотря на довольно вескую угрозу в виде пальцев Лангре на своей плоти из всех сил пытаясь освободиться от захвата.
       Как же он ненавидел Ринара - каждым вздохом, каждой клеткой тела и частицей сознания. Настолько сильные эмоции не вызывал ещё никто и никогда. Хладнокровный Майер при одном только появлении Лангре начинал чувствовать себя неадекватно, и с этим уже ничего нельзя было поделать.
       - Чем тебе не понравился раб, которого ты так жаждешь видеть во мне?! - продолжал извиваться он на холодном полу в попытках скинуть с себя тяжёлое тело. - Специально же для тебя старался! - съязвил он и, выбившись из сил, затих, тяжело дыша и восстанавливая силы для следующих рывков.
       - Разве я говорил, что мне не понравилось? - выдохнул Лангре в плечо блондина. Правая рука на члене стала настойчиво двигаться взад и вперёд, губы осторожно касались кожи, в левую ладонь попалась холодная тонкая цепь. Резко схватившись за неё, Лангре выдернул руку из-под Майера и потянул за цепь к себе таким образом, чтобы ошейник позволял дышать, но не дергаться. Эта своеобразная удавка могла стать причиной смерти блондина, если бы Ринар пожелал, но он не желал.
       - Ты такой горячий и строптивый, Дориан, как дикая лошадь... Мне нравится усмирять тебя, - пальцы Лангре заскользили по головке члена, обводя все его изгибы и впадинки, наслаждаясь ощущением сухой горячей кожи. - Что ты будешь делать, если Сандерс пришлёт дарственную? Неужели станешь моим послушным рабом, готовым унижаться ради удовольствия врага? Попроси я тебя минуту назад подставить мне задницу - ты бы это сделал... А стоило задеть тебя посильнее и ты вырываешься, как девственница. Но ведь дарственная может придти завтра, или послезавтра... или даже прямо сейчас. Что ты будешь делать тогда, Дориан?
       - Перережу горло, - прохрипел Майер не то от цепи, не то от прикосновений к члену. - Кому? Себе или тебе - вопрос пока открытый!
       Дориан опять сделал то и только то, чего хотел от него Ринар. Это повторялось бесчисленное количество раз, но Майер всё равно каждый раз зверел, осознавая это и никак не желая принимать. Несмотря на бешенство, а возможно, и благодаря нему, плоть светловолосого вампира плотно прижималась к животу, ясно выдавая желания тела. Почему гнев в присутствии Лангре выливался именно в вожделение, Дориан не знал и не хотел думать над этим, но сейчас - рыча и по-прежнему пытаясь вырваться, он отчётливо понял, что хочет своего мучителя как угодно. От осознания этого мог бы вспыхнуть румянец, расставивший всё на свои места, но длительная борьба с успехом скрыла этот позор Майера, позволяя ему ещё немного потешить свою гордость.
       Лангре ласкал Майера всё откровеннее, почти желая, чтобы тот излился в его ладонь раньше времени.
       - Ты способен перерезать себе горло? - шутливо отозвался Ринар, покрывая поцелуями шею и спину блондина, но сердце в груди неприятно ёкнуло. Лангре убрал руку с паха амирца, но лишь только затем, чтобы высвободить из тесной ткани брюк собственную, требующую ласки плоть, которая едва оказавшись на свободе, коснулась ягодиц Майера. После этого, Лангре снова вернул руку на член своей жертвы и уже нетерпеливо погладил.
       - Хочешь проверить? - зло прошипел Майер, выгнувшись от слишком яркого ощущения члена Лангре между своих ягодиц. - Конечно, я бы предпочёл перерезать его тебе, но на безрыбье... - Рука Дориана до хруста сжала запястье Ринара, затрудняя его движения на своём члене, но пока не выпуская когтей. - Ты думаешь, я всю оставшуюся жизнь буду терпеть это? - оскалился он. - Если так, то ты очень ошибаешься.
       Блондин устал бороться не столько физически, сколько морально и мысли о смерти, прежде отметаемые с негодованием, теперь казались весьма заманчивой перспективой.
       Такой настрой Майера Лангре не устраивал по многим причинам: терять такую забаву не хотелось, надо было отомстить Сандерсу, Дориана он собирался приручить, а уж точно теперь - не убивать, и ещё что-то, с чем Ринару предстояло разобраться наедине с самим собой. Но не сейчас. Позже. Сейчас надо было искать варианты дальнейших действий - о том, чтобы просто отпустить Майера и речи быть не могло, значит - снова ласка. Впрочем, это вряд ли принесло бы Ринару плоды - слишком сильно чувствовалась ненависть между ними, слишком унизительным были действия Лангре.
       - Не хочу, Дориан... Я этого не хочу, но... я так сильно жажду близости с тобой, что не могу совладать с собственным разумом. Ты будешь моим, но не долго. Скоро ты станешь свободным, Дориан, - Лангре усмехнулся и, превозмогая боль в запястье, стал медленно двигать рукой, словно провоцируя блондина поддаться назад. - Ты так красив и горд - это кого хочешь сведёт с ума. Я начинаю понимать твоего Идриса, и Сандерса тоже, если то, что ты рассказывал мне о том, будто он тебя домогался, правда. Разве я виноват, что мне подарили такой соблазн, как ты? Просто прими это, Дориан, и твоя жизнь станет значительно проще.
       "Подарили?! Да что он мнит о себе?! - внутренне взъярился Майер, понимая, что как ни крути - проигрывает Ринару в силе и в выдержке. - Или... дарственная всё же пришла?" Эта догадка заставила похолодеть и ещё больше укрепиться в мысли о свободе любой ценой, пусть даже ценой смерти.
       - Хочешь, чтобы я тебе поверил? - усмехнулся амирец, вынужденно подаваясь назад и вплотную прижимаясь к паху Лангре ягодицами, невольно обжигаясь о слишком горячую для вампира кожу. - После того, что я слышал от тебя сегодня, уволь, я лучше снова письмо от Сандерса кому-нибудь повезу! И приму я тебя только с перерезанным горлом! - пальцы руки блондина втиснулись между собственным горлом и давящим на него ошейником, чтобы хоть как-то помешать контролировать себя. - Вот тогда и делай со мной что хочешь - не помешаю!
       Слова Ринара вскружили бы голову самолюбию Майера, если бы не все предыдущие отношения, теперь же вампир вряд ли когда-то поверит Лангре, даже в самой малости.
       И как объяснить этому упрямцу, что ты сам не знаешь, чего хочешь, и причин своего смятения невозможно понять?
       - Тогда уже будет неинтересно... Дориан, - достаточно жёстко произнеся имя пленника, Лангре сместился чуть ниже и одним плавным движением вошёл в Майера, продолжая удерживать за ошейник и стоящий колом член.
       - Ну, давай же... расслабься, - шумно выдохнул он.
       С искусанных губ невольно сорвался не то слабый стон, не то просто всхлип, и тело Майера выгнулось, напрягая все мышцы, пытаясь вытолкнуть член Лангре из себя, одновременно сжимая его сильнее. Кровь пульсировала в сведённых болевой судорогой внутренних мышцах, обостряя ощущения, делая боль сладкой и желанной, почти необходимой. Выгнутая до предела спина неожиданно облегчила прикосновения члена к простате, и в следующий момент с губ сорвался уже не столько звук боли, сколько приближающегося наслаждения. Рука Майера так и осталась на запястье Ринара, сковывая его движения, но само тело быстро сдалось - приученное к наслаждению данным процессом, оно всякий раз предавало Дориана, сдаваясь на милость темноволосого вампира.
       - Тихо... тихо, мой хороший, - шептал Лангре, уткнувшись лицом в шею блондина. От волос Дориана пахло мятой и им самим, это побуждало снова и снова толкаться в податливое горячее тело. Лангре слишком долго терпел и уже сейчас был на грани. Временами, стиснув зубы, он едва сдерживался, чтобы не кончить. Так прекрасно и сладко получать то, чего так долго хотел. Ринара уже мало заботило состояние Майера, он ощущал себя котом, который добрался до сметаны после месяца безжалостного голода. Воли разума едва хватало на то, чтобы шептать безрассудные и странные слова:
       - Отпусти мою руку, слышишь?.. Позволь мне сделать это... Тебе будет хорошо... Ну же... Ну...
       Дориану уже было хорошо - тело больше не вздрагивало от каждого движения плоти внутри него, а разум медленно тонул в накатывающем, словно волны, удовольствии. Горячий шёпот в шею едва распознавался постепенно оставляющим Майера сознанием, но уже одна его интонация создавала иллюзию близости двух любовников, а не утверждения власти хозяина над своим рабом. Если бы не яркое чувство давящего на горло ошейника, блондин и вовсе решил бы, что Лангре вдруг начал чувствовать к нему что-то кроме желания обладать.
       Дориан изо всех оставшихся у него сил старался сдерживать слабо подающееся навстречу движениям Ринара тело. Чтобы удержаться в одном положении, вампир был вынужден отпустить руку Лангре, тут же вцепляясь когтями в ковёр и бессильно сжимая зубы, сдерживаясь от стонов наслаждения. Глаза блондина давно закрылись, ещё немного - и вторая рука выскользнула из-под ошейника, так же вцепляясь пальцами в ворс, но тело уже не поддавалось контролю, выгибаясь под толчками брюнета и стараясь прижаться ближе. Требовательные пальцы Ринара завершили безумие несколькими быстрыми движениями, доведя Майера до грани, где он выгнулся в последний раз, судорожно изливаясь в руку Лангре, вжимаясь всем телом в уже тёплый пол и утыкаясь лицом в кисти рук.
       Ринар отстал от Дориана не на много - со сдавленным стоном он в последний раз качнул бёдрами и замер.
       - Ал, - этот тихий шёпот можно было принять за выдох, не несущий никакого смысла. Лангре сам не осознавал, почему сейчас произнёс имя любимого, а Майер... он не мог знать ничего об Алане, а потому Ринар уже в следующую секунду забыл об этом инциденте. Ослабив натяжение цепи, он устало поцеловал Дориана в плечо и прикрыл глаза.
       Майер без движения лежал на полу, всем телом чувствуя холод сквозняка и непонятную боль в груди. Он снова мог полноценно дышать и, скорее всего, двигаться, но двигаться не хотелось. Не смотря на помутнённое состояние рассудка, блондин ясно расслышал последний выдох Лангре, а сознание непонятным образом сразу сопоставило факты. Дориана не особо волновало то, как его называли те, с кем он спал, хотя инцидентов с неверными именами ещё не было, но имя погибшего несколько лет назад любовника Ринара невольно резануло по нервам. Теперь амирец понял, кому на самом деле адресованы все тёплые чувства, испытываемые брюнетом по отношению к пленнику - и это ему совершенно не понравилось, как впрочем, и своя реакция. "Какая разница как он называет меня? - убеждал Дориан себя, медленно восстанавливая дыхание. - Дети своих кукол ещё и не так называют". Убедить себя самого в безразличии получалось плохо - точнее вообще не получалось, и это заставляло злиться в первую очередь на себя.
       - Надеюсь, у тебя есть что-то, в чём мне можно добраться до моей комнаты? - произнёс глухо амирец, даже не думая подниматься или как-то менять своё положение. - У меня уже около получаса должно идти занятие с Гилнором.
       Лангре отчего-то не хотелось отпускать блондина и даже отстраняться от него, но просить остаться - глупо. А даже если не глупо, то бесполезно.
       - Не волнуйся, Сарон принесёт из твоей комнаты всё, что нужно.
       И всё-таки Ринар не смог удержаться и обнял Дориана, прижавшись щекой к его уху и с грустью глядя, как тот закрывает лицо руками.
       - Дориан... - имя прозвучало почти как извинение, что было совершенно не свойственно Лангре. Владыке Кеальстона было жаль, что между ними нет даже банального взаимопонимания. "Ему, наверное, совсем мерзко сейчас", - подумалось с каким-то отвращением к самому себе.
       Ринар сегодня явно превзошёл сам себя в попытках свести Майера с ума - кнут, пряник, ещё раз кнут и снова пряник, но вот только брюнет не учёл одного - после всего случившегося, даже пряник становится горьким. Слегка передёрнув плечами от очередного ласкового прикосновения, Дориан быстро высвободился из объятий и поднялся на ноги.
       - Что? - холодной спросил он и, не особо рассчитывая на ответ, тут же добавил: - Надеюсь, он не заставит себя ждать - мне бы не хотелось посвящать Гилнора в истинную причину моего опоздания.
       Блондин медленно подошёл к креслу, около которого были разбросаны остатки одежды, но не прикоснулся к ним, а просто сел на мягкую обивку демонстрируя явное нежелание разговаривать.
       - Да, ты прав, - сухо ответил Лангре, смотря на Майера с плохо скрываемым интересом. Брюнет поднялся, привёл в порядок свою одежду и после минуты размышлений направился к двери. Он вышел из кабинета и отсутствовал минут пять, после чего вернулся с совершенно новым бархатным тёмно-синим камзолом и штанами.
       - На, - Ринар бросил одежду на стол - и рукавом задело пару писем - одно из них упало на пол, а другое, словно по наитию к ногам Майера. По роковому стечению обстоятельств - это была дарственная от Сандерса.
       Целиком и полностью проигнорировав принесённую одежду, Дориан как будто во сне протянул руку и поднял белую бумагу, испещрённую хорошо знакомым мелким витиеватым почерком. А вот и истина. Раз за разом вчитываясь в уже, казалось, протёртые взглядом строчки он раз за разом упорно не верил в написанное. Снова. Убедившись в том, что это реальность и письмо ему не снится, блондин поднялся с кресла, и медленно пройдя мимо Лангре, аккуратно положил "свою свободу" на стол. Дориан принялся неспешно одеваться, ни сколько не заботясь о взглядах своего теперь уже лорда и повелителя - все сомнения в этом ушли навсегда.
       - Я не буду сходить с ума, и становиться безмозглой куклой, - тихо проговорил он, надев камзол, - но и служить тебе добровольно по-прежнему не намерен. Возможно, это глупо и не по правилам, но это - мой выбор.
       Застегнув последнюю пуговицу, вампир спокойно вытянулся и посмотрел в глаза Ринара с плохо скрываемой злостью.
       - Разрешите идти? - по-прежнему спокойный и ровный тон.
       - Ступай, - Лангре больше ничего не сказал. Провожая блондина задумчивым взглядом до дверей, он чувствовал приятную усталость в теле и полную скверну на душе, как бы это смешно сейчас не звучало. Он ненавидел Аллисона, себя, Эствуда, и обстоятельства, которые свели его с Дорианом, а вот чувства к своей новой игрушке Лангре испытывал неоднозначные - сорвав свою злобу на Дориане, Ринар не обрёл покоя.
       - Я ненавижу его, - произнёс Лангре вслух, зная, что Дориан идет сейчас где-то по коридору и думает о нём, то же самое. - Я ненавижу его, - повторил глава клана Киленс, словно убеждая себя в том, что это - правда. - Я ненавижу его, - в третий раз прошептал он, и отчётливо понял, что это не так.
       В камине потрескивали дрова, в воздухе ощущался запах Майера, на столе лежал расстегнутый ошейник с цепью - рядом с дарственной. В этой атмосфере горького одиночества Лангре был подобен тёмной скульптуре, созданной из собственных сомнений и противоречий.

Глава 8. Нарушая правила.
       
       Сарон свернул на лестницу и, перепрыгивая через ступеньку, быстро поднялся на второй этаж замка. Оказавшись у спальни Майера, он несколько минут постоял в задумчивости. За Дорианом его послал Лангре, причём поручал он в последнее время ходить за Майером только начальнику стражи. Жак давненько подозревал, что с его господином творится что-то неладное - с момента появления Майера в замке Лангре стал более замкнутым и не особо занимался делами Кеальстона, он вообще вёл себя необычно, предпочитая всё чаще и чаще проводить время с бывшим послом Амир. Жак вздохнул:
       - В этот раз плохо кончится, сердцем чувствую, - и постучал в дверь.
       Слыша шаги ещё в коридоре, Дориан неторопливо поднялся с постели, расправляя свою одежду, надел камзол и поправил сбившийся пояс. С некоторых пор звук шагов начальника стражи он узнавал сразу, как и то, куда он направляется и зачем приходит. За проведённый в этой комнате месяц, блондин изучил буквально всё - коридоры и повороты, шаги жителей замка, их голоса, интонации. Майеру казалось, что он провёл здесь не один год, но так и не смог свыкнуться: ни с атмосферой Киленс, ни с его Владыкой.
       - Войдите, - привычно произнёс он, подсознательно подавляя желание не ответить на стук. - Доброй ночи, Сарон, - вежливый кивок ночному посетителю.
       - Здравствуй, Майер, - стражник вошёл в комнату и осмотрелся. - Ринар тебя хочет видеть, - как бы, между прочим, сказал он, устало запуская пальцы в короткие тёмные волосы. В такие моменты Жак чувствовал себя палачом, который ведёт на казнь приговоренного. - И давай пошустрее, не стоит его сердить - господин сегодня не в настроении.
       Не скрывая собственных чувств, Дориан поморщился, примерно представляя, чего хочет от него Ринар, но кивнув Сарону, безоговорочно повиновался. Он не собирался думать ни о плохом настроении Лангре, ни о предстоящей "беседе", сейчас он вспоминал тёплые ласковые губы и затуманенный солнечный взгляд, поэтому шёл по коридорам с улыбкой, адресованной лишь своими мыслям. Так было легче.
       Майер так задумался, что даже вошёл в открытую перед ним дверь всё с той же мечтательной улыбкой, однако при одном взгляде на Ринара её и след простыл - на владыку Киленс вновь смотрел обозлённый, но не сломленный пленник.
       Лангре стоял у распахнутого окна, опёршись плечом об откос и скрестив руки на груди. Ночь выдалась прохладной и пасмурной.
       Увидев Дориана, он усмехнулся.
       - Подойди, - тихо приказал Ринар, не сводя с блондина пристального взгляда.
       Препираться особого смысла не было - это Дориан знал прекрасно, а потому спокойно приблизился к вампиру, остановившись на расстоянии полутора метров и нейтрально глядя на ночной пейзаж за окном.
       Лангре молчал, разглядывая блондина со странной задумчивостью на лице. Затем вздохнул.
       - У меня для тебя хорошая новость, Дориан, - произнёс он, ожидая встретить взгляд амирца - так хотелось знать, будет ли в нём что-нибудь ещё, кроме злобы? - Сегодня я уезжаю к западным границам. Эствуд сосредоточил там большую часть армии. Меня не будет в замке некоторое время, Сарон останется за главного. Я понимаю, что тебя бы порадовала новость о моей смерти, но этого пока обещать не могу.
       Майер некоторое время выжидающе смотрел на Ринара, пытаясь определить, что из сказанного - правда, что ложь, а что просто очередная издёвка. По всему выходило, что одно из сокровенных мечтаний Дориана наконец-то свершилось, и он сможет хотя бы немного вздохнуть спокойнее. Но без подвоха Лангре - не Лангре, поэтому блондин держался настороже, готовясь к любому повороту событий.
       - Всё ещё впереди, - не удержался он от подколки, немного пожав плечами и переводя взгляд с брюнета на стену, - как я надеюсь...
       Ничего конкретного сказано не было, но настроение Майера угадывалось и без слов.
       - Ты позвал меня только за этим? - идя "ва-банк" спросил блондин, рискуя спровоцировать нечто большее, чем просто разговор.
       - Конечно, - настроение у Лангре было меланхоличным. Впрочем, оно могло быстро поменяться. Ринар отстранился от своей опоры и подошёл к амирцу почти вплотную, серьёзно заглядывая в глаза. - Мне захотелось увидеть тебя перед отъездом, Дориан. Просто немного поговорить...
       "Ты будешь скучать обо мне? Хоть немного?" - зачем в голову Лангре лезли такие глупые мысли, было не ясно, но безумно хотелось поддаться иллюзии, что этот высокий блондин чувствует к нему толику привязанности... Напрасно. Ринар с лихвой мог рассчитывать на ненависть или страх, на наигранную покорность, от которой Майера тошнило так же, как и от его прикосновений. И больше ничего. Совсем. Ни-че-го. От этого сердце в груди сжимало ржавыми тисками.
       - Тебе так сложно поверить в то, что мы можем просто поговорить? - мягкий глубокий голос Ринара звучал странно - в нём не было ехидных нот, подтекстов, намёков. Владыке Кеальстона было жаль, что он сейчас не может обнять Дориана, прижать к себе, и как в романах о влюблённых, просто поцеловать в висок и прошептать: "Я вернусь. Я обязательно вернусь. Вернусь к тебе..." - да так, чтобы от значимости последнего слова кружилась голова, и весь мир летел ко всем чертям вместе со своей дотошной сложностью. Пожалуй, впервые за всё время знакомства с Дорианом, Лангре был искренен и с ним, и с собой.
       Подавляя желание отстраниться от Ринара, Майер лихорадочно искал причину этому странно спокойному тону Лангре с некой каплей грусти в всегда таком многосложном голосе. "Захотелось увидеть или как следует поиметь перед отъездом? - внутренне оскалился он. - Так и брал бы тогда с собой, как полевую шлюху, зачем же из себя мученика строить?" Но эти мысли продержались недолго - с некой толикой заинтересованности возникли размышления об истинной сущности владыки Кеальстона - он мог быть жестоким и ехидным, порой невменяемым от гнева, наигранно спокойным, вежливо невозмутимым, а возможно, любяще нежным... Эти соображения пришли в голову Дориана только сейчас, раньше он почему-то не задумывался об этом. Для него Ринар всегда был деспотом, тираном или же просто орудием Фатума (в особо хорошем настроении), но теперь блондин с удивлением признавал, что Лангре, видимо, когда-то умел любить. То, что породило в Майере эти мысли, нельзя было назвать жалостью или прощением всех прошлых грехов, но немного молчаливого сочувствия лорд Киленс был достоин, хотя он никогда и не узнает об этом.
       - О чём нам разговаривать? - просто пожал плечами блондин, безэмоционально глядя на Ринара. В его голосе не звучало издёвки или ехидного вызова - просто искреннее непонимание.
       - О тебе, - так же спокойно ответил Лангре, продолжая вглядываться в такие знакомые и красивые черты лица Майера. И всё-таки хотелось прижать его к стене и целовать, целовать, целовать до тех пор, пока хватит воздуха. - Мы оба понимаем, что я могу - не вернутся. Слушай внимательно и запоминай, Дориан. Если это произойдёт, Гилнор станет владыкой Кеальстона. Пока его будет опекать Сарон - я спокоен за судьбу мальчика, а вот твоя очень неясна. Я обещал тебе свободу, помнишь? - Лангре выдержал паузу с таким видом, будто сожалеет о данном Дориану слове. - Я сдержу обещание даже после того, как меня не станет. По закону Киленс после смерти повелителя, раб переходит по наследству его приемнику. Я должен был заклеймить тебя, как свою собственность... В этом случае ты был бы обязан служить Гилнору, не зависимо от того, отпустит он тебя или нет. Клейма у тебя не будет, а дарственная пока останется у Сарона. Если со мной что-нибудь случится, то Гилнор может освободить тебя, и я более чем уверен: он это сделает. А пока... Я могу надеяться на то, что ты исправно будешь исполнять свои обязанности учителя до моего возвращения или гибели?
       Слова о свободе сначала заставили всё внутри Майера похолодеть, а затем налиться жаром. Лангре сдержал слово - это было удивительно и приятно, поскольку блондин на полную свободу, да ещё и с сохранением жизни уже давно не рассчитывал. Однако на ум пришла одна оговорка: "если Ринар не вернётся" Гилнор даст ему свободу, в этом Дориан не сомневался, но если владыка Кеальстона вернётся... Этот пункт в соглашении оговорён не был. Уголок губ Майера неуловимо пополз вниз, рисуя понимающую ухмылку - живой Лангре его не отпустит, а мёртвому будет уже всё равно - вот и причина неожиданной честности лорда Киленс. Ничего выдающегося.
       - Я буду исполнять свои обязанности, можешь быть уверен, - твёрдо произнёс он, глядя Ринару в глаза, - и, возможно, останусь с Гилнором в качестве наставника и после твоей смерти, но уже в качестве свободного, по собственной воле.
       Возможность возвращения Лангре Майер отметал с негодованием, сейчас блондин точно понял: он желает темноволосому вампиру смерти, только после этого он сможет быть спокоен за свою судьбу.
       - Что ж, - брюнет устало вздохнул и качнул головой, - хорошо.
       На несколько минут в комнате воцарилось молчание - два вампира стояли друг напротив друга, и им нечего было больше сказать, не о чем рассуждать. Не о чем.
       - Дориан, я... - Лангре хотел сказать ещё что-то, но в последний момент остановился. В чёрных глазах отразилась живая и почти человеческая тоска - таким Ринара никто не видел уже долгих десять лет.
       На пороге кабинета неожиданно возник Сарон.
       - Лошади готовы, Господин, - стражник вежливо поклонился, стараясь сделать вид, что ему глубоко наплевать на присутствие в комнате Майера.
       Лангре в последний раз взглянул в серые глаза блондина и, не окончив фразы, быстрым шагом вышел вон. Жак, как и подобает послушному слуге, тоже не задержался у порога.
       Проводив Ринара недоумённым взглядом, Дориан почти упал в кресло. Такого чувства счастья он не испытывал уже давно! Лангре наконец-то оставил его! Пусть ненадолго, но есть шанс, что они больше никогда не увидятся - и это вызывало чувство эгоистичного злого восторга - своего рода победы! Брюнета могут убить - пусть это сделает не Майер, но Ринар будет мёртв - совсем, навсегда!
       Прикрыв ладонями глаза, Дориан улыбался сумасшедшим оскалом, понимая, что хочет убить Ринара сам, но, к сожалению, это пока не в его власти. Выпрямившись, вампир усмехнулся собственным мыслям; а ведь ему на долю мгновения показалось, что Лангре жалеет не о потере шлюхи, а о чём-то большем.
       - Глупец, - презрительно бросил амирец сам себе и, быстро поднявшись, покинул кабинет.
       
       ***
       
       - Заходи, Дориан. Перекусим. У меня тут было немного свежей крови, - весёлый Гилнор открыл перед Майером дверь своей комнаты и, предоставив тому возможность освоиться в незнакомой обстановке, стал наспех складывать в стопку брошенную на большом железном сундуке одежду.
       Комнатка была маленькая, даже меньше той гостевой, в которой поселили посла Амир, едва тот прибыл в замок. Окон здесь не было, но зато был медный светильник в пять свечей и на длинной устойчивой ножке - он стоял в углу, рядом к маленьким камином, по другую сторону от которого находился сундук. Дальше вдоль стены стоял стол с аккуратно сложенной на краю посудой и плотно закрытым глиняным горшком - его края были испачканы засохшей кровью. Там же лежал клинок, подаренный Ринаром. Аккуратно застеленная постель с балдахином занимала почти четверть всего пространства, но в углу за дверью Гилнор нашёл немного места для старого скрипучего табурета.
       - До завтрака ещё остаток ночи и день, а я за два часа фехтования здорово проголодался.
       Дориан огляделся в незнакомом пространстве, незаметно стараясь найти для себя подходящее место, чтобы не мешать мечущемуся по комнате Гилнору. Не смотря на некоторую скупость обстановки, комната выглядела очень уютной, по-настоящему обжитой своим владельцем.
       Майер сел на табурет, с улыбкой наблюдая за темноволосым вампиром. Прошедшая неделя казалась каким-то удивительно хорошим сном: дни и ночи без постоянного напряжения в виду отсутствия Ринара сделали своё дело - блондин расслабился и по мере возможностей стал получать удовольствие от жизни здесь, почти всё своё время, проводя вместе с улыбающимся в его присутствии Гилнором. Они вместе читали, бродили по замку и его окрестностям, сражались на мечах и кинжалах, лежали по утрам у догорающего камина и смотрели на медленно потухающие угли. С молодым вампиром не нужно было постоянно быть начеку в ожидании чего-то неприятного или опасного и тот на удивление абсолютно и всецело доверял Дориану, создавая поистине гармоничный союз. Тревожило во всей этой ситуации Майера только одно - каждый раз оставаясь наедине, они не могли удержаться от тёплых, уже почти любовных объятий и поцелуев. Блондину, в сущности, было наплевать на запреты Лангре, но Гилнор всё же, по сути, был ребёнком, хотя ничего плохого они и не делали... Пока не делали. С недавнего времени Дориан сам начал опасаться за своё состояние, потому что понимал: ещё немного таких ласк и прикосновений и он уже не сможет остановиться, пойдёт дальше и непременно оттолкнёт этим от себя молодого вампира. Близость такого рода действительно была лишней.
       - Ты почти светишься, - вдруг ни с того ни с сего улыбнулся Майер, внимательно смотря на Гилнора. - С началом этих тренировок я тебя просто не узнаю.
       - Да дело не в них, - ответил Гилнор и вдруг замер. Юноша обернулся и смущённо улыбнулся Майеру. - Точнее не совсем в них. Я всю свою жизнь хотел стать кем-то, делать что-то большее, чем просто таскать воду на кухню и мыть полы. Я был рад, когда у меня появился шанс. Очень рад, но тогда я не чувствовал такой... лёгкости, - юноша отложил одежду и подошёл к амирцу. Смотря на него сверху вниз, он ласково провёл ладонью по щеке мужчины. - Я, правда, счастлив, потому, что могу быть с тобой. Мне никогда в жизни не было так хорошо. Может быть, я тороплю события, но мне кажется, что я люблю тебя.
       Прозвучавшие слова заставили глаза Дориана распахнуться, а вскоре немного сощуриться, словно в недоверии к признанию Гилнора.
       - Ты, видимо, не совсем осознаёшь истинное значение этих слов, - грустно улыбнулся он, накрывая тёплую ладонь на щеке своей рукой, - иначе бы ты не стал говорить мне этого.
       Майер непонятно усмехнулся сам себе и, немного повернув голову, поцеловал длинные пальцы Гилнора, не убирая своей руки. Это признание мальчика было признаком того, что блондин явно увлёкся, несколько переборщив в методике воспитания. Но непонятное тепло в груди ясно давало понять, что чувства солнечноглазого вампира вовсе не безответные.
       - Почему? - Гилнор не понимал. - Я честен с тобой и никогда никому не говорил ничего подобного. Я думаю о тебе, я вижу сны только о тебе, мне нравится твой голос, привычки, твои поцелуи и самое непоправимое, что я хочу большего...
       Юноша медленно опустился на колени перед Майером. Ладонь с тонкими длинными пальцами осторожно коснулась бедра.
       - Помнишь, ты сказал когда-то, что если я тебя попрошу, то... - Гилнор взволновано смотрел в лицо блондина. "Только не отталкивай меня" - умолял взгляд юноши. - Я хочу быть твоим до конца, Дориан. Я хочу, чтобы ты взял меня... Если это не любовь, тогда что? Что мне с этим делать?
       "С каких пор этот мальчишка стал таким смелым?" - не мог не удивляться Дориан, чувствуя, как недвусмысленно реагирует собственное тело на это осторожное прикосновение, словно у подростка, возбуждаясь лишь от одной мысли о близости.
       - Ты понимаешь, о чём просишь? - осторожно спросил он, мягко убирая подрагивающую в его руках ладонь со своего бедра, вставая и поднимая Гилнора с колен за плечи.
       Умоляющий взгляд заставил смягчить собственные слова лёгким объятием и прикосновением губ к макушке. Поцелуи и невинные касания одно, а вот интимная близость уже другое.
       - Может быть не понимаю. Я видел пару раз, как это делают другие, и я не боюсь. Я хочу делать это с тобой - быть твоим без остатка, - твёрдо сказал Гилнор. - Я стерплю боль - я готов, но если... - Гилнор обнял Майера, пряча лицо у него на плече, - если ты не хочешь, я постараюсь больше не заикаться об этом. Я уже взрослый и могу отвечать за собственные слова и поступки.
       Гилнор закрыл глаза, и объятия стали крепче, а голос тише:
       - Только не думай обо мне плохо, пожалуйста. Ладно?
       - Не буду, - уверил Дориан, мягко поглаживая мальчика по спине и плечам, медленно начиная понимать, что к чему. Гилнор не мог так быстро поменять отношение к тому, чего сильно боялся, значит, что-то на него повлияло... Вопрос - Что именно? - отпал сам собой.
       - Ты делаешь это из-за Ринара, ведь так? - тихо шепнул он в тёмные волосы, ожидая в ответе: как простое признание, так и ярые отпирательства. - Если это единственная причина, то ничего лучше, чем забыть об этом разговоре я тебе не предложу... Так будет правильнее для нас обоих, но если... - Майер не договорил, предоставляя Гилнору возможность самому додумать продолжение.
       Гилнор отстранился и потрясённо посмотрел в глаза Дориана.
       - Причем тут он? - на глаза навернулись слёзы, а на лице отразилось крайнее презрение. От одной мысли, что Дориан спит с Лангре, Гилнор превращался в озлобленное животное, не способное контролировать собственное бешенство. - Я ненавижу его за то, что он с тобой делает! Я не слепой и не дурак! Когда тебя днём не бывает в комнате, я готов ему в кровь яду подсыпать!
       Лицо юноши стало горестно злым.
       - Я обязательно научусь владеть кинжалом, Дориан, и когда-нибудь я убью Ринара! Он больше не будет издеваться над тобой! - с этими словами Гилнор бросился на шею Майеру и обнял его. - Никогда! Я не позволю ему!
       Сил Дориана хватило лишь на то, чтобы крепко обнять мальчика и, не пытаясь ничего объяснять или оправдываться, судорожно шептать в тёмные волосы:
       - Тише, не нужно никого убивать, тише...
       Вот Гилнор и ответил на так и не прозвучавшие вопросы блондина об их взаимоотношениях с Ринаром. Майер знал, что мальчик питает совсем не радостные эмоции к владыке Киленс, но пойти из-за отношения Лангре к нему - Дориану, на убийство - это было уже слишком. Как бы блондин не ненавидел своего мучителя, Гилнора он в это впутывать не хотел.
       Продолжать этот разговор было глупо - сейчас, пожалуй, в первый раз за последние несколько месяцев, Майер точно знал, чего хочет на самом деле и ради этого был готов стерпеть многое. Ему нужно было это тепло, оно было необходимо сейчас, чтобы наконец-то почувствовать себя любимым и нужным, а потому амирец забыл о расплате за это.
       Горячие губы блондина осторожно коснулись уха Гилнора, обводя его изгибы, а затем жадно прижались к шее, вылизывая нежную кожу языком и несильно покусывая зубами. Ладони тут же проникли под рубашку, в первый раз беспрепятственно касаясь обнажённой кожи.
       - Если захочешь остановиться - скажешь, - лишь на секунду отрываясь от своего увлекательного занятия, произнёс Дориан.
       Всю злость Гилнора как волной смыло, едва он понял, что Дориан вовсе не успокаивает его, а ласкает вполне с определёнными намерениями. Внутренняя дрожь смешалась с напряжением, образовывая бурлящую смесь из эмоций и чувств. Тело тут же отозвалось и ответило на прикосновения учащенным дыханием и эрекцией.
       - Пожалуйста, не останавливайся, - только и выдохнул он.
       Было волшебно хорошо! В этой маленькой комнатке, залитой пламенем свечей, вершилось прекрасное действо - Гилнор не знал ему названия, да и всех тонкостей искусства любви тоже, но он плыл по течению событий, отдавшись на милость своим желаниям. Он так сильно и давно хотел Майера, что сейчас с трудом сдерживал слёзы радости.
       Пальцы зарылись в длинные светлые волосы, нежными прикосновениями выражая согласие Гилнора на всё - он действительно был готов к этому.
       Майер не был уверен в том, что сможет остановиться в абсолютно любой момент, но дороги назад уже не было. Он сам пьянел от осторожных ласковых и настойчивых прикосновений к Гилнору и от его прикосновений к себе. С трудом оторвавшись от шеи юноши - у Дориана больше не было причин называть его мальчиком - вампир немного отстранился, заглядывая в затуманенные солнечные глаза и перебирая пальцами одной руки тёмные волосы.
       - Если ты хочешь идти до конца, - тихо проговорил он, стараясь деликатнее поднять эту тему, - то нам понадобится небольшая помощь в виде какого-нибудь флакона масла, - улыбнулся он ободряюще, рассчитывая ещё и на то, что явный намёк окончательно расставит все точки над "i" и ясно даст понять Гилнору, что его ждёт.
       Вторая рука Дориана всё так же гладила кожу спины, иногда опускаясь немного ниже, согревая неожиданными прикосновениями бёдра своего предполагаемого любовника.
       Гилнор очень хотел спросить, зачем, но не стал. Если Майер сказал надо, значит надо, только беда была в том, что у юноши таких вещей в комнате не водилось. Гилнор не помнил, чтобы Лир или Жак пользовались чем-то подобным, а вот у Лангре всякие флакончики в спальне были.
       - У меня нет масла, - честно признался юноша, вскользь бросая взгляд на глиняный кувшин на столе. Бежать на кухню или искать масло по замку ему не хотелось - он боялся, что если отстранится от Дориана, то тот исчезнет из его жизни как сновидение.
       - Есть немного крови. Она свежая... Пойдёт?
       "Лучше эта кровь, чем его собственная", - решил про себя Майер и возобновил ласки, коснувшись губами уголка рта Гилнора, а затем вовлекая в долгий глубокий поцелуй. Похоже, они не теряли время даром, поскольку наследник Киленса целоваться уже умел, порою, достаточно страстно отвечая Дориану, а то и перехватывая инициативу, но сейчас блондин не давал юноше ни шанса на доминирование, изначально беря всю ответственность на себя. Не размыкая поцелуя, Майер медленно подвёл Гилнора к кровати и остановился у самого её края, начиная расстегивать рубашку своего любовника, открывая нежную кожу прохладному воздуху комнаты и своему горячему взгляду.
       Взор юноши был влюблённым и открытым, лицо горело от смущения, но он терпел, не позволяя себе сорваться на откровенный стыд или панику. Гилнор наслаждался осознанием того, что Майер с ним. Сейчас не хотелось думать ни о чём кроме его ласкового голоса, серых глаз, мягких губ и горячих пальцев.
       Стащив с юноши рубашку, Майер оторвался от его губ и, внимательно смотря в лицо, чтобы оценить все эмоции, положил ладони на пояс штанов, медленно начиная стягивать их вниз, освобождая нежное тело из оков одежды. Гладкая кожа под пальцами вынуждала двигаться быстрее, но Дориан взял под контроль собственные эмоции, не желая, чтобы первый раз запомнился Гилнору хоть чем-то кроме удовольствия. Он, безусловно, понимал, что боли не избежать, но был готов на всё, чтобы свести её к минимуму.
       Обнажив бёдра своего будущего любовника, Майер подтолкнул его к кровати, вынуждая сесть, а сам опустился перед ним на колени, стягивая абсолютно лишнюю ткань совсем и снимая обувь вампира. По контрасту с прошлыми прикосновениями слишком резко отброшенные брюки полетели в угол, а блондин так и остался стоять на коленях, внимательно наблюдая за реакцией Гилнора на происходящее. Ободряюще улыбнувшись, он склонился к его обнажённым ногам и, преодолевая стеснение юноши, раздвинул их шире, тут же касаясь внутренней стороны бедра губами и медленно поднимаясь вверх по ноге.
       Гилнор таял от этих нежных прикосновений, и лишь вцепившиеся в край постели пальцы, да румянец на щеках выдавали его волнение. Собственная нагота вызывала двоякие ощущения отчасти потому, что её видел другой мужчина - не свести вместе колени было трудно, но Гилнору гораздо сильнее хотелось ласк Майера. Кусая губы, юноша как затаив дыхание наблюдал за действиями Дориана - его поцелуи вызывали дрожь и обостряли чувства.
       Нежная горячая кожа почти таяла под поцелуями и блондин, уже почти не сдерживая себя, жадно пробовал её на вкус, немного прикусывая, но тут же зализывая бледные следы языком. Ладони безостановочно гладили бёдра Гилнора, не давая возможности отстраниться, а язык медленно подбирался к уже восставшей плоти юноши, интуитивно находя все чувствительные точки. Дориан поднял взгляд, всматриваясь в покрытые пеленой глаза любовника, улавливая малейшие изменения состояния и тут же подстраиваясь под новый эмоциональный фон. В самый последний момент, обойдя настойчиво требующий внимания член Гилнора, Майер прижался губами к выступающей косточке бедра и так же медленно свой путь наверх, проникнув языком в ямку пупка, а затем накрыв губами сосок юноши.
       Гилнор положил одну руку Майеру на плечо, другой по-прежнему держась за покрывало. Хватая ртом душный раскаленный воздух комнаты, юноша запрокинул голову и прикрыл глаза. Он понимал, что надо бы сделать что-нибудь в ответ, но сейчас моральных сил хватало только на осознание ситуации и на то, чтобы не рухнуть в обморок. За свою неопытность было почти стыдно. Тем не менее, юный вампир с желанием поддавался вперёд, никоим образом не препятствуя касаниям любимого.
       Дориан немного прикусил затвердевший под его прикосновениями маленький комочек плоти и переключился на второй, сильно сжимая его губами и щекоча кончиком языка. Подушечками пальцев он провёл по спине, вынуждая Гилнора податься ближе к нему и оказавшись прямо между раздвинутых ног юноши, оторвался от его груди и практически впился поцелуем в его губы, раскрывая их языком, подчиняя своим движениям. Ладони бродили по спине, то и дело спускаясь ниже и, уже не стесняясь, сжимали ягодицы. Не смотря на довольно резкие порывы, блондин прекрасно себя контролировал и понимал, что до самого главного ещё слишком долго, поэтому прервав поцелуй, хрипло прошептал:
       - Откинься назад, разведи ноги и согни их в коленях, - лёгкий поцелуй в висок, - пожалуйста...
       - Хорошо, - нежно прошептал Гилнор, легко поцеловав губы блондина. Юноша лёг на постель и, не сводя влюбленного затуманенного взора с Майера, неспешно выполнил его просьбу. Теперь было немного страшно. - Что мне делать, Дориан? - кусая зацелованные губы, спросил он.
       - Просто расслабься, - улыбнулся Майер, немного подтянув юношу к краю постели, чтобы обеспечить себе максимальный доступ к нему, - и постарайся не зажиматься.
       Дориан лизнул кожу ниже пупка, чувствуя языком дикий ритм биения сердца и, скользнув ладонями под ягодицы Гилнора, обхватил член юноши губами, осторожно лаская языком головку. Блондин медленно начал движения "вверх-вниз" с каждым разом забирая всё больше напряженной плоти, длинные светлые волосы упали на бёдра и живот Гилнора, пряча всё происходящее под шёлковым занавесом - закрывая от глаз и открывая для чувств.
       Юноша захлебнулся стоном и широко распахнул глаза. Ощущения были столь восхитительны, что сдерживать себя он не мог.
       - Не... Дориан! Не надо... - жалобно вскрикнул он, выгнувшись на постели дугой, хватаясь руками за что придётся, особо остро ощущая мягкость покрывала, зажатого в кулаках. Внизу живота стремительно нарастало давление, горячие губы Майера казались безжалостными и обжигающими. Окружающий мир стал эфемерным, и лишь что-то пугающе восхитительное продолжало расти в юном вампире, проходя по мышцам дикой дрожью.
       - Дориан!.. Я не могу... Ах... Ааа! - на секунду сознание затуманилось и зазвенело в ушах - Гилнору показалось, что он срывается в бездну, у которой нет дна, но судорожный стон на собственных губах вернул его в реальность - Гилнор увидел полог над постелью, и ощущая, как его тело содрогается в сладкой дрожи, понял, что изливается в рот Майера.
       Не отстраняясь ни на секунду, Дориан проглотил всё до капли и замер, уткнувшись лбом в живот любовника и восстанавливая дыхание. Дело было сделано: напряжение Гилнора он снял, и теперь можно было разговаривать спокойно, не поддаваясь одним плотским желаниям. Собственное возбуждение казалось почти невыносимо болезненным, но блондин старался не обращать на него внимания - пользоваться Гилнором ради собственного удовлетворения он не желал.
       Так и не раздевшись, Майер плавным движением подтянулся, ложась рядом с темноволосым вампиром и обнимая его за талию.
       - Всё хорошо? - тихо спросил он, отводя с его лица спутанные пряди волос.
       - Да, - губы Гилнора не слушались и он дрожал. Смотреть в глаза Майера было очень стыдно и неловко. Юноша повернулся на бок и, обняв амирца за шею, уткнулся в его ключицу лицом. - Дориан, - немного отдышавшись, спросил он, не в силах толком придти в себя, - что это было?
       - Физическая сторона любви или привязанности, - улыбнулся Майер, крепче прижимая любовника к своему телу, - точнее, её малая часть...
       Было что-то неуловимо прекрасное в этих раскрасневшихся щеках и по-прежнему затуманенном взгляде, и блондин с упоением впитывал в себя эти волшебные мгновения, испытывая сумасшедшую нежность к этому маленькому вампиру. Сейчас он понял абсолютно точно: он никогда, ни при каких условиях не сможет причинить ему хоть какую-нибудь боль или вред. "Возможно, - размышлял амирец, - этого эксперимента ему хватит, и он перестанет настаивать на более тесном контакте".
       Дориан спокойно гладил тёмные волосы и несильно дул в ушко, иногда касаясь его губами. Несмотря на все свои убеждения, возбуждение не проходило, и вампиру нужно было хоть как-то отвлечься.
       Гилнор невольно задумался о том, что если это малая часть, что же тогда большая?
       - А когда ты будешь во мне, это будет так же хорошо или ещё лучше? - Гилнор прошептал эти слова еле слышно и мягко коснулся губами кожи на шее Майера.
       Дориан мысленно вздохнул, понимая, что чувство первого оргазма нисколько не уменьшило решимости Гилнора пойти до конца, а значит, придётся поговорить серьёзно.
       - В первый раз вряд ли, - тихо сказал он, надеясь, что это если не отменит желание, то хотя бы его на время приглушит его, - тебе будет больно, Гилнор.
       Юноша провёл ладонью по одежде Майера на груди, почти сожалея, что не может прикоснуться к его обнаженному телу. Он отстранился и заглянул в серые глаза.
       - Пусть, - выдохнул он и прильнул поцелуем к губам блондина, ощущая на них привкус собственного семени. Гилнор решился и его уже ничто не могло остановить. Боль - это всего лишь приложение к наслаждению, если тот, кто её причиняет, любим всем сердцем.
       Дориан не мог не ответить на этот поцелуй, нежно и без напора целуя губы любовника, изредка пробегая языком по зубам или дотрагиваясь кончиком до внутренней стороны щеки.
       Майер в очередной раз стоял на распутье, не зная, в какую сторону повернуть: вернуться назад или же двинуться вперёд, наплевав на все условности. Смотря в тёплые солнечные глаза Гилнора, он не мог отказать ему ни в чём.
       - Если позволишь, я сделаю всё возможное, чтобы её уменьшить, - серьёзно проговорил он, целуя нежную кожу под подбородком.
       - Делай, что хочешь со мной, только не уходи.
       От мысли, что Дориан может остановиться на полпути, Гилнора охватывала паника. Он зашёл слишком далеко, наплевав на всё: принципы, страх, свою неопытность. Однажды шагнув за грань уже нельзя вернуться. А те, кто возвращаются - несчастны потому, что один раз прикоснувшись к запретному плоду - они уже не в силах забыть его сладость. Гилнор не хотел возвращаться так же, как и отказываться от Дориана.
       Майер тяжело вздохнул, услышав последние слова юноши и вскользь коснувшись его губ своими, встал с постели, снял бархатный камзол. После него на пол полетела рубашка, сапоги, а немного погодя и брюки, под которыми вампир не носил белья. Внимательно наблюдая за реакцией Гилнора на собственное обнажение, чтобы в случае чего сразу же остановиться, Дориан медленно подошёл к кровати, захватив с собой сосуд с кровью, стоящий рядом на столе. Блондин надеялся, что живительный эликсир поможет юноше если не преодолеть первую боль, то хотя бы её уменьшить. Майер поставил сосуд на табурет рядом с постелью, а сам плавным движением лёг на Гилнора, переместив собственное тело так, чтобы не доставлять дополнительных неудобств.
       Пальцы вампира опустились в кровь, а затем прикоснулись к губам юноши, скользя по горячей плоти и ненастойчиво проникая внутрь, касаясь бархатного язычка. Лицо Дориана стало серьёзным и сосредоточенным - было необходимо всеми силами довести любовника до такого сильного возбуждения, чтобы даже боль стала желанным освобождением.
       Вкус крови на губах вызвал вполне естественную реакцию - Гилнор начал терять контроль над собой - его глаза слабо засветились в полумраке комнаты, что предало и без того необычной желтой радужке золотистого мерцания, юноша немного выпустил когти, но руки скользили по спине Дориана, не причиняя повреждений. Малая доля человеческой натуры сейчас взыграла в нём, заставляя быть осторожным. Он видел и чувствовал, как Майер возбуждён, и то, что причиной тому был он сам, стало настоящим счастьем.
       Нежно слизывая языком кровь с пальцев Дориана, Гилнор почти ненавязчиво обхватил его бёдра ногами. Соприкосновение их горячих обнажённых тел лишало юношу последних остатков сдержанности и разума.
       Блондин поил юношу кровью понемногу, только со своих пальцев, периодически слизывая скатывающиеся по губам и подбородку алые капли, постепенно теряя контроль от этого вкуса и тёплых влажных прикосновений языка к своим пальцам. Прижавшись бёдрами к бёдрам Гилнора как можно плотнее, Дориан с силой скользнул вверх по нему так, чтобы их возбуждённые тела тёрлись друг о друга. Вверх и вниз, теряя голову от восхитительно сладких ощущений бьющихся прямо под кожей искр удовольствия. Испачканные в крови пальцы прошлись по груди юноши, оставляя за собой красные следы, которые тут же стали исчезать под тёплыми касаниями языка Майера.
       Гилнор нетерпеливо застонал, отвечая на действия любовника податливостью. Юноша положил одну руку на затылок блондина, поглаживая пальцами шёлковые светлые волосы и чувствуя, как собственный член снова начинает твердеть. Ощущения были совершенно незнакомыми - занимаясь раньше рукоблудием в гордом одиночестве, Гилнор даже не догадывался, что делить с кем-то постель так здорово. Он хотел делать это снова и снова, и только с Дорианом. Ждать совокупления двух тел уже не было сил:
       - Я хочу тебя... - бесстыдно выдохнул юноша.
       Майер улыбнулся так, чтобы Гилнор почувствовал это кожей и едва слышно прошептал в подрагивающий от резких ударов сердца сосок:
       - Потерпи, ты же не хочешь, чтобы это закончилось так быстро?
       Тут же напряжённым комочком плоти завладели зубы, лаская его на грани боли и наслаждения, а горячие пальцы обхватили второй, поглаживая в том же самом ритме. Дориан искушал юношу, подводя невинное тело к самому краю блаженства и тут же забирая назад в реальность. Алые пальцы тем временем медленно спустились на пах, мимоходом погладив восставшую плоть, и двинулись ниже, раздвигая ноги как можно шире и ласково гладя кожу между ягодиц.
       - Сейчас будет не очень приятно, - вкрадчиво выдохнул Майер в ушко Гилнора, исследуя языком все его углубления, - если не сможешь терпеть - скажешь.
       Пальцы нашли маленькое колечко мышц, гладя его почти щекочущими движениями, с каждым разом надавливая всё сильнее, будто проверяя юношу на выдержку и чувствительность.
       Гилнор закусил губу и немного напрягся, но нежные осторожные ласки подкупали, и юноша быстро расслабился, открываясь перед любовником без стеснения. Кажется, стыд Гилнор только что потерял под напором возбуждения и любви к своему учителю. Майер стал для него всем и с приходом в жизнь Гилнора этого сероглазого вампира, многое изменилось и многое происходило впервые: первый поцелуй, первый удар клинка, первые шаги понимания, любви, нежности, первые бессвязные вздохи и порочные до неприличия мысли. Сердце, душа, а теперь и тело - их Гилнор отдал без остатка, навсегда и по доброй воле любимому. Сейчас, задыхаясь от своих чувств, Гилнор понял, что никогда и ни при каких обстоятельствах он не откажется от Дориана и не скажет ему "остановись".
       Расположившись между ног юноши так, чтобы он не смог их свести вместе, Майер снова окунул пальцы в кровь и настойчиво надавил одним на отверстие - немного приникая внутрь, но тут же выскальзывая обратно. Губы блондина медленно спускались вниз по телу Гилнора, пока не достигли прижатой к животу плоти, которую тут же и обхватили, задавая нежный плавный ритм, не дающий кончить раньше времени. Сейчас, медленно идя на штурм этой неизведанной крепости, Дориан мечтал лишь о том, чтобы юноша не испугался и не передумал. Сдерживая возможные рывки тела под собой собственной тяжестью, Майер медленно и осторожно скользил пальцем внутрь и из него, постепенно растягивая и расслабляя узкое кольцо мышц, готовя его для более серьёзного вторжения. Сводящие с ума движения на члене Гилнора должны были отвлечь юное тело от неудобства и боли, и блондин делал всё, чтобы его любовник целиком и полностью потерял контроль над собственными рефлексами.
       Гилнор испугался, что снова не сдержится, но к счастью через несколько мгновений понял, что его тело - уже получившее одну разрядку - стало терпимее реагировать на подобные прикосновения. Касания губ к напряжённой плоти были всё так же прекрасны, и юноше вполне удавалось не обращать особого внимания на первые проникновения пальцев Майера.
       Тяжело дыша, мальчишка перекатывал голову из стороны в сторону, кусал зацелованные алые от крови губы, выгибался и стонал, забываясь в сладком танце любви.
       Чувствуя отдачу Гилнора, Дориан сильнее сжал губы на пульсирующем стволе и медленно ввёл второй палец, преодолевая дрожь и инстинктивное сжатие мышц. Пальцы с каждым толчком осторожно проникали всё глубже, ища то самое - сокровенное место. Наткнувшись на еле ощутимое уплотнение, Майер надавил на него сильнее, желая усилить чувственность юноши и пользуясь моментом, тут же ввёл третий палец.
       - Ааа... - Гилнор вскрикнул и дернулся, теряя окончательно какую-либо выдержку. Приподнявшись, он на миг коснулся ладонью головы Майера, а затем снова рухнул на постель. Колотило его так, что становилось страшно за собственный рассудок.
       Юноша стиснул зубы и поддался на пальцы Майера в желании повторить то волшебное ощущение от прикосновений пальцев к простате.
       Чувствуя дрожь мечущегося под ним тела, Дориан ещё несколько раз двинул пальцами в узком проходе, а потом поднялся к лицу Гилнора, осторожно целуя его в губы.
       - Мне сделать это или ты сам? - тихо прошептал он в зажмуренные глаза, с трудом сдерживая себя от резкого толчка в раскрытое перед ним тело. Он прекрасно понимал, что юноша сейчас ему вряд ли ответит, но попробовать стоило.
       Гилнор ничего не сказал - только как-то жалобно посмотрел в глаза Дориана, обвил руками шею и прижал к себе, дыханием обжигая висок и утопая в нежности от аромата его волос. Он раздвинул ноги шире и зажмурился, ожидая первой боли и готовясь к ней.
       Обняв Гилнора крепче, Майер начал медленное проникновение внутрь, поцелуями отвлекая юношу от неминуемой боли и осторожно лаская его твёрдый член.
       - Расслабься, милый, - тихо шептал он любовнику, проникая всё глубже, - расслабься...
       Оказавшись полностью внутри Гилнора, Дориан открыл глаза - он не помнил, когда закрыл их, и стиснул зубы, борясь с собой, опасаясь, что слишком скоро прольёт себя в сжимавший его, словно тиски, жар.
       - Больно, маленький? - выдохнул он, почти задыхаясь, и тут же его руки заскользили по дрожащему телу, отыскивая самые чувствительные, самые беспроигрышные зоны.
       Гилнор всхлипывал, попеременно стискивая зубы, но не пытался прервать контакт. Майеру удалось сделать всё настолько осторожно, что боль показалось естественной и неважной.
       - Дориан, - Гилнор не узнавал собственного дрожащего голоса, но в нём было столько нежности и благодарности, что ответа на вопрос амирца уже не требовалось.
       Юноша расслабился, и слабо улыбнувшись Майеру сквозь боль, осторожно качнул бёдрами.
       До тех пор пока Гилнор не шевельнулся под ним, Дориан не двигался, даввремя для того, чтобы свыкнуться с чужеродным предметом в собственном теле. Но едва почувствовав первый отклик, Майер подарил ему глубокий, полный скрытого облегчения, поцелуй, и совершил первое - почти невыносимо медленное движение, бережно приподнимаясь вверх и мучительно уходя вниз, чтобы прикоснуться к заветной чувствительной точке, которую до этого отыскали его пальцы. Этот медленный, почти неощутимый ритм блондин выдержал недолго, с каждым новым проникновением увеличивая амплитуду и силу движений, сильно вжимая Гилнора в постель и почти яростно целуя и без того опухшие губы. Пальцы в рваном, беспорядочном ритме ласкали член юноши, медленно, но верно подводя его к очередной вершине. Дориан, не выдерживая ярких ощущений, вжался лицом в плечо любовника, прикрыв глаза и отпустив своё сознание, полностью покорился инстинктам тела.
       Гилнор тихо стонал в такт каждому движению Майера. Юноша обнял мужчину - пальцы впивались в кожу жадно, словно молодой вампир на краю высокой скалы цеплялся за спасительную опору. Комната перед глазами плыла, кровь била в виски, сердце в груди заходилось от бешеного ритма и любви к светловолосому амирцу. С каждым толчком, Гилнор все быстрее приближался к оргазму, снова впадая в состояние эйфории. Было немного больно, но он отчего-то находил в ней удовольствие - боль напоминала о том, что всё это ему не снится, что Дориан с ним, на нём, внутри него. Сладкое чувство обладания чужим телом покоряло, и Гилнор уже двигался резко, срываясь на крики, хрипы и долгие жалобные стоны. Он излился себе на живот и в этот момент впустил Майера так глубоко в себя, как только мог.
       Чувствуя горячую вязкую жидкость на своих пальцах, Дориан сделал ещё несколько резких глубоких движений, застонал от тесноты быстро сокращающихся в оргазме мышц и бессильно опустился на дрожащее под ним тело. Через некоторое время, с трудом приоткрыв глаза, амирец осторожно вышел из расслабленного Гилнора и лёг рядом, беззвучно прижимая к себе это ставшее по-настоящему родным существо. Губы Майера почти невесомо касались щёк, губ, век молодого вампира, ладони ласково гладили спину, не опускаясь в своих касаниях ниже копчика. Всего произошедшего Гилнору было более чем достаточно, хотя тело блондина от продолжения точно бы не отказалось, но Дориан приказал ему утихомириться хотя бы на время.
       Поначалу Гилнор не шевелился, пытаясь придти в себя. Внизу было сыро и липко, а на душе слишком хорошо, чтобы поверить в то, что всё произошедшее - правда. И тем не менее...
       Едва губы Майера коснулись лица юноши, он ответил так же открыто и нежно, прижался ещё теснее к сильному горячему телу.
       Это всё происходит с ними? Странная нега и чувство абсолютного счастья! Но мало... Ещё! Хотелось ещё! Многого хотелось: целоваться без причины и с намёками на продолжение, обниматься, говорить, смотреть в глаза, прикасаться ко всему, что недозволенно, запереться в этой маленькой комнатке на тысячу лет - и только вдвоём, только с ним.
       С улыбкой отвечая на нежные порывы своего любовника, Дориан перебирал его волосы, пропуская сквозь них свои пальцы, ласкал спину, грудь и плечи, разминая расслабленные мышцы, осторожно погладил по берду, опасаясь причинить неудобство или боль. Одно то, что юноша отвечал сейчас на его прикосновения, говорило о том, что всё прошло отлично, и можно было не опасаться осложнений.
       - Нигде не болит? - тихо спросил он, осторожно перегибаясь через Гилнора и укрывая его половиной покрывала, на котором они лежали. Тела быстро остывали, и прохлада комнаты чувствовалась сильнее.
       - Нет, - соврал Гилнор и смущённо улыбнулся. Он протянул руку и погладил ладонью щеку Майера, внутренне улыбнувшись тому, что растрепанный и зацелованный он выглядит непривычно и забавно. - Если бы я знал, как это хорошо, я попросил бы тебя об этом раньше.
       Извернувшись и хитро улыбаясь, Дориан почти по-кошачьи потёрся о ладонь юноши щекой и ухом, одновременно забираясь под покрывало. Вставать и уходить, как планировалось изначально, не хотелось, тем более что никакой сонливости в глазах Гилнора не было, а уходить при нём бодрствующим не хватало совести.
       - Тебе нужно отдохнуть, - умиротворённо вздохнул блондин, укладывая его голову к себе на грудь.- Для твоего организма это достаточно сильное испытание.
       - Ты побудешь со мной ещё немного? - спросил юноша, положив ладонь на шею Майера и слушая, как в его груди бьётся сердце.
       - Сколько захочешь, - тихо прошептал Дориан, целуя темноволосую макушку на своей груди и обнимая за талию гибкое юное тело. Он не лгал, он на самом деле будет рядом ровно столько, сколько Гилнор захочет его видеть, или же обстоятельства их жизни не изменятся.

Глава 10. Переговоры.
       
       Тонкие пальцы осторожно вплетались в его длинные светлые волосы, перебирая густые пряди и немного массируя кожу головы. Мысли плавали где-то далеко, а за закрытыми веками было удивительно спокойно и темно - почти идеальный мир, но, увы, стоит лишь открыть глаза и всё - в ту же секунду вернутся суровые будни и на поверхность сознания всплывут старые проблемы.
       Около часа назад Дориан покинул кабинет Лангре и быстро пошёл в свои покои, молясь всем тёмным богам о том, чтобы его никто не увидел и не потревожил. Едва попав в комнату, амирец запер дверь и устало опустился на постель, прикрыв лицо ладонями. Сердце билось в грудной клетке что есть сил, никак не желая замедлять свой ход, а дрожащие руки словно приросли к коже, не давая открыть глаза. То, что произошло несколько минут назад в кабинете, не желало восприниматься как реальность. Майеру по-прежнему казалось, что это просто сон, плод его больной фантазии, что угодно, но только не явь. Способность ранить словами, как ничем иным, была одной из его излюбленных возможностей, она была легка в обращении и никогда не приносила своему хозяину что-то помимо удовольствия от победы. А сейчас, именно после тех слов о брате Гилнора, грудь Майера сдавили непонятные тугие тиски - и дышать стало не то что трудно, а практически невозможно. Дориан вряд ли мог объяснить даже самому себе, что именно побудило его упомянуть эту войну. Видимо, у них с Ринаром одна слабость - невменяемость в гневе, и сейчас за неё стало почему-то стыдно. Естественно, что просить прощения Дориан не собирался, но чувство вины всё же было, а в любовь он просто не верил.
       Глубоко вздохнув, Дориан, наконец, смог оторвать руки от лица и медленно поднялся, начиная стаскивать с себя, казалось, жгущую его одежду. Он не мог сейчас оставаться один. Раньше Майеру было гораздо лучше одному, чем с кем-либо, но здесь - в этом замке, жил тот единственный, к кому он мог пойти всегда - в любой ситуации.
       Сменив окровавленную одежду и немного приведя себя в порядок, блондин спустился на несколько этажей вниз и тихо постучал в простую деревянную дверь. Его ни о чём не спросили, не стали приставать из-за того, почему он такой грустный, а просто уложили голову к себе на колени и стали успокаивающе гладить по волосам, прогоняя все сомнения и плохие мысли. Дориан никогда и никому в этой жизни не был настолько благодарен, как мальчику с тёплыми жёлтыми глазами, и сейчас амирец не открывая глаз, медленно поднял одну руку, обнимая Гилнора за талию и прижимаясь ближе. И тут спокойное течение мыслей нарушила одна-единственная - та, которую он так упорно избегал с самого начала отношений с молодым вампиром. "Люблю ли я его?" - содрогаясь от страха, спрашивал у себя амирец и не мог найти подходящего ответа. "Я ценю его, дорожу им, обожаю его характер и ум, но... не люблю". Пожалуй, единственный раз в жизни эта мысль вызвала боль и ничего кроме боли. За закрытыми веками невидимо скапливались солёные капли, а нежные руки всё так же мягко перебирали волосы, делая муки блондина воистину адскими.
       Гилнор, тихонько мурлыкая под нос мотив колыбельной, с ласковой улыбкой наблюдал за странно задумчивым любовником и ни о чём не думал, предпочитая наслаждаться полученными мгновениями спокойной радости обладания любимым.
       
       ***
       
       С заснеженного холма прямо сквозь ветер и вьюгу к замку Чёрной Луны во весь опор летели десять всадников. На мгновенье оказавшись на самой вершине, они тут же устремились вниз по склону, ничуть не снижая скорости и ежесекундно рискуя переломать шеи не только своим коням, но и себе. Одетые в тёмные плащи, всадники даже не думали скрываться среди белоснежной пустыни, направляясь прямо к воротам и не подавая никаких опознавательных знаков. Круто осадив лошадей у самых стен, один из них громко протрубил в рог сигнал союзнических войск, а затем предложения мирных переговоров. Один из всадников - очевидно командир небольшого отряда - откинул свой капюшон, открывая лицо и волосы промозглому ветру и холоду. Кони, возбуждённые недавней скачкой, нетерпеливо перебирали ногами, будто прося снова пустить их вскачь.
       Ворота отпустились, пропуская небольшой отряд в замок. Едва завидев гостей, Сарон тут же известил Лангре, и теперь хозяин Кеальстона в сопровождении охраны стоял у фонтана, чтобы встретить принца Амир и его свиту лично. Едва сын Сан-Алиссона пересёк границы, многочисленные шпионы поспешили оповестить главу клана и о приезде Идриса владыка Кеальстона узнал полчаса тому назад, что было явным свидетельством того, как нещадно принц Амир гнал лошадей. О причине визита высокого гостя Ринар примерно догадывался.
       Не остановив окончательно лошадь, Идрис Аллисон спрыгнул на каменные плиты в нескольких метрах от фонтана и проделал остаток пути пешком, неотрывно глядя в тёмные глаза Лангре. Подойдя на расстояние около метра, он сделал своим сопровождающим знак спешиться и едва заметно склонил голову, приветствуя союзника своего отца.
       - Позвольте выразить Вам своё почтение, Владыка Киленс, - в истинном духе дипломатической вежливости произнёс он, - и извиниться за столь неожиданное вторжение. К сожалению, у меня не было возможности уведомить вас заранее...
       - Ничего страшного, - так же вежливо кивнул Ринар, - я уверен, что Вас привели дела, не требующие отлагательства. Для меня большая честь приветствовать Вас в моем замке и на моих землях, Ваше Высочество. Прошу любезно - быть моим гостем.
       Лангре вежливым жестом пригласил Идриса в замок.
       - Благодарю за понимание и приглашение, - кивнув в ответ, принц Амир последовал за хозяином замка, внутреннее надеясь на то, что просить о размещёнии своих людей дополнительно не придётся.
       Глава Киленс был вежлив, в меру учтив и спокоен, и Идрис Аллисон пока категорически отказывался понимать, почему его отец был так резко отрицательно настроен против визита своего наследника в Кеальстон. Но, благодаря долгой светской жизни, наследник Амир не был тем, кто судит о ситуации по первому впечатлению, тем более что дело к Ринару Лангре у него было весьма... деликатное.
       - Вы не могли бы уделить мне некоторое время? - проговорил принц через несколько минут после приглашения. - Я, безусловно, понимаю, что прошу у Вас слишком многого, отрывая от запланированных дел, но моё дело, к сожалению, и так уже слишком застоялось по причинам, частично не зависящим от меня, и решить его следовало бы как можно быстрее.
       - Что ж, прошу ко мне в кабинет.
       Лангре отдал приказ разместить свиту принца с максимальным комфортом, после чего они уединились за закрытыми дверями кабинета.
       - Так что же это за дело? - спросил брюнет, внимательно глядя в карие глаза наследника Аллисона и предлагая ему присесть.
       Скинув тяжёлый тёплый плащ со своих плеч, принц небрежно повесил его на спинку кресла и опустился на мягкую обивку, положив локти на подлокотники и, видимо, по привычке скрестив пальцы немного ниже груди. Идрис был достаточно молод, это было видно сразу, да и наследник не особо скрывал данный факт от окружающих. В его холодных карих глазах ещё не было той зрелой мудрости, которая присутствовала у всех глав Кланов, однако тонкостями этикета и переговоров он овладел в должном для своего положения объеме. Слегка влажные после растаявшего снега тёмно-русые волосы принца свободно лежали на плечах неровно обстрижёнными прядками, взгляд был прямым внимательным, но всё же вежливым.
       Отряхнув, одному ему видимую соринку, со своего богато вышитого серебром бархатного костюма, Аллисон младший осторожно начал излагать причину собственного появления в землях Киленс.
       - Дело, как бы мне не было прискорбным сообщить, глубоко личного характера, - произнёс он задумчиво, не сводя с Лангре внимательного взгляда, - и посему мне бы очень хотелось попросить о максимально возможном для Вас понимании и возможности высказать всю суть дела целиком, в полном его объёме. Скажите, это возможно?
       - Вы можете рассказать мне его в подробностях? - спросил Лангре, изобразив искреннее недоумение на лице. - Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы помочь Вам, Ваше Высочество.
       Ринар вежливо улыбнулся, сел в кресло за столом и приготовился внимательно слушать. Ему было очень любопытно, как далеко зайдёт Идрис, пытаясь освободить Майера.
       - Разумеется, - Аллисон вступал в заранее спланированную игру, желая не только получить главный приз в итоге, но и осознание ещё одной победы над достойным противником. - Речь пойдёт о союзе, заключённым между нашими кланами около трёх месяцев назад... и о небольшом дополнительном соглашении, которое, собственного говоря, меня сюда и привело.
       Идрис выдерживал достойные паузы, играя и забавляясь словами, формулировками, эпитетами. Это была ни с чем несравнимая игра - дипломатия, в которой, без малейшего намёка на оружие, можно было выиграть сражение, а то и войну. Это было восхитительное ощущёние азарта, за которое принц сейчас был даже немного благодарен своему отцу и Ринару.
       - Мой отец, по ошибке, вместе с предложением союзнических отношений послал к Вам одного из членов клана Амир для этой роли не предназначенного, в связи с чем Вы, к моему великому сожалению, получили совершенно недостойный Вас подарок... - вежливая улыбка скрашивала эту дикую формулировку, удерживая беседу в границах дозволенного. - Я не смог пустить это дело на самотёк, как вначале предлагал мне мой отец, и именно по этой причине прибыл сюда. Вручить то, что полагается Вам по праву и избавить от досадного недоразумения, о котором я чрезвычайно сожалею.
       Нет лучшего способа возвратить дорогую тебе вещь, чем сделать её незначительной в глазах настоящего владельца - это Идрис усвоил очень давно, так же, как и то, что во всём случившемся следовало обвинить того, кого скоро не станет на этом свете - своего отца.
       - Что же, по Вшему мнению, полагается мне по праву, Ваше Высочество? - внешне Ринар сохранял хладнокровие, но внутренне его очень забавляла вся эта ситуация. Этот поединок без оружия ему тоже начинал нравиться, но он не был таким острым, как словесные перепалки с Майером, которого Лангре не видел со вчерашнего дня после их последней ссоры. Разумеется, он не собирался отдавать Дориана Идрису... да и кому бы там ни было вообще. - Я не очень понимаю, каким образом Ваш отец мог допустить подобную оплошность - он всегда такой внимательный и аккуратный. Теневая политика - его конёк, и в этом владыке Амир нет равных.
       Ринар заговаривал зубы принцу, решив до времени попридержать "за пазухой" свои главные козыри: письмо Сандерса и дарственную на Дориана Майера.
       - Нечто, гораздо более ценное, чем тот, кого Вам прислали, - продолжал играть Аллисон, интригуя собеседника. - А мой отец, - лёгкая пауза, призванная обратить внимание на искренний в рамках игры и грустно сожалеющий взгляд, - к сожалению, сильно сдал в последнее время и не совсем отдаёт отчёт собственным действиям... Простите, я не особо хочу говорить об этом... - извиняющийся взгляд, незаметно обращающий внимание на тоску наследника по поводу увядания его отца. - Увы, я отвлёкся, - вежливая улыбка.
       Игре пора было переходить на совершенно новый уровень, и Идрис не хотел заставлять себя ждать.
       - Надеюсь, Вы поймете, и примите моё стремление возместить Вам убытки.
       - Вы меня интригуете, - улыбался Ринар, подперев указательным пальцем висок и ожидая захватывающего зрелища: принц будет торговаться. - И хотя никакого убытка я не претерпел, я с удовольствием выслушаю Ваше предложение. Я настроен только на сотрудничество. Наши кланы заключили союз... Надеюсь, маленькая ошибка Вашего отца не разрушит его? Мне бы этого не хотелось.
       - Нисколько, - всё также интригующе ответил улыбкой Аллисон, - я просто констатирую факты. Я сам настроен на максимально возможное сотрудничество и только на него. Как Вы должны были заметить, вместе со мной в Ваши земли прибыли ещё несколько членов моего клана... Не хочу показаться дешёвым торгашом, но я не настроен ходить вокруг да около... Вы получите любого понравившегося Вам в личное пользование до скончания времён. Все они достойны быть подарками в подтверждение союзнических отношений, можете мне поверить...
       "Да уж, яблоко от яблони..." - с вежливой усмешкой на красивых губах, подумал Лангре.
       - Вы знаете, что я рано или поздно убиваю то, что мне дарят? - серьёзно поинтересовался Ринар, пристально глядя в глаза принца и ожидая его реакции на эти слова. Ведь Дориан уже мог быть мёртв. Хотелось увидеть, что чувствует один любовник, когда ему намекают на гибель другого.
       - До меня доходили подобные слухи, - невозмутимо отозвался Идрис, невольно вспомнив, как его отец ехидно размышлял о том, что Майер либо сгнил в одном из многочисленных подземелий Кеальстона, либо его прах уже давно носит ветер. - Но меня не особо волнует судьба Вашего нового подарка - он Ваш целиком и полностью, а следовательно, Вам решать: жить ему или умереть.
       Сознательно не показывая собственную заинтересованность судьбой Дориана, Аллисон внутренне чёртыхался от одной лишь мысли о том, что всё напрасно.
       - Иными словами, Вам безразлична судьба ваших подданных? - Ринар вежливо улыбнулся. - Что ж, тогда Вам не стоит беспокоиться ни о чём. Я не считаю себя как-то обделённым. Дориан вполне справился с ролью "подарка". Я удовлетворён целиком и полностью. Полагаю, теперь Ваша душа успокоится, и мы просто забудем об этом. - Глаза Лангре лукаво прищурились. - Не правда ли, Ваше Высочество?
       Если бы Идрис Аллисон не умел идеально владеть собственными эмоциями, то сейчас его губы искривила бы презрительная усмешка, но выражение не претерпело никаких изменений - на Ринара всё с такой же доброжелательной улыбкой смотрел безмерно уважающий его союзник.
       - Мне безразлична судьба Ваших подарков, вот и всё, - нейтрально вежливо отозвался наследник Амир, внутренне кипя от злости, осознав, что отец на счёт владыки Кеальстона ничего не преувеличил. - А вот судьба моих подданных весьма и весьма меня заботит... Именно поэтому я так заинтересован в обмене Вашего подарка. Впрочем, - врождённая хитрость и в этот раз не дала сбоя, позволяя найти ещё один выход из сложившегося положения, - я не могу ничего требовать от Вас, посему предлагаю просто обдумать моё предложение в спокойной обстановке, не торопясь с ответом.
       Сейчас самым главным было выгадать достаточное количество времени, чтобы узнать точно: стоит ли игра свеч? А конкретно - жив ли Майер?
       Лангре сожалея, пожал плечами.
       - Надеюсь, Вы погостите у меня? Мне было бы приятно, - вежливо солгал Ринар. Тем не менее, он начинал испытывать лёгкое раздражение - с одной стороны лучшей возможности выставить Майера из замка даже придумать нельзя, а с другой - Лангре внутренне противился этому. Первое ему сулило много благ: разлуку Дориана и Гилнора, а соответственно, конец их отношений, душевное спокойствие, а самое главное - месть Сандерсу. Чего проще - отпустить главного союзника принца Идриса, и они вдвоём наверняка прикончат старшего Аллисона в ближайшее время... "А если нет? Вдруг будет наоборот? Если Сандерс убьёт Майера, то..." У Лангре перехватило дыхание. Нет! Нельзя отпускать! В замке Чёрной Луны он в относительной безопасности.
       Собственные чувства удивили и испугали Ринара - он всерьёз стал беспокоиться за собственный рассудок.
       - Я подумаю над этим предложением, Ваше Высочество, - после затянувшейся паузы сказал он, ставя точку в разговоре. - Только... видите ли, есть одна маленькая проблема, - в вежливой улыбке проскользнуло торжество, - не далее, как вчера я предложил господину Майеру покинуть замок, но он отказался. Не знаю, могу ли я теперь рассматривать дарственную на него, как ошибку Вашего отца.
       - Желание Господина Майера не играют абсолютно никакой роли, - всё же смог справиться с раздражением Идрис, поддерживая тон светской беседы, - надеюсь, Вам это известно... Что же касается дарственной, она была написана в день его отправки Вам, лишь датирована несколько позже, соответственно - это всё та же ошибка моего, не совсем здорового, отца.
       Что-то внутри Аллисона вздохнуло с облегчением - Дориан жив, а это главное. Всё что осталось - убедить Ринара отказаться от своего любовника и спокойно, тихо вернуться обратно, устроив Сандерсу небольшой сюрприз. Но в планы принца никак не вписывалась только что полученная от Лангре информация. "Чтобы Майер отказался покинуть это проклятое место?! Этого просто не может быть. Ринар лжёт, - уверял себя Идрис, постепенно успокаиваясь. - Мне нужно увидеть Дориана самому и без свидетелей... Только как?"
       - Благодарю за приглашение, - уже почти сводившая скулы вежливая улыбка получилась несколько усталой, - мне и моей свите отдых будет только на пользу.
       - Что ж, я рад, что мы правильно поняли друг друга. - Лангре поднялся и направился к двери. - Прошу меня извинить. Я распоряжусь, чтобы позвали Дориана, - брюнет едва сдержал усмешку. - Думаю, он будет очень рад встрече с Вами.
       Вежливо улыбнувшись принцу, владыка Кеальстона вышел за дверь, где в пустом коридоре его ждал Сарон. Стражник был потрясён тем, как наигранная умиротворенность на лице господина быстро сменялась злобой - глаза Ринара презрительно сузились, во взгляде было что-то недоброе - Лангре явно задумал гадость.
       - Господин? - тихо позвал Жак.
       - Приведёшь сюда Майера, - с холодной расчётливостью проговорил брюнет, говоря как можно тише. - И сразу пошли за Гилнором. Принц Киленс должен будет кое-что увидеть, но для этого ему надо придти чуть позже Дориана. Ты понял?
       Жак криво усмехнулся:
       - Более чем. Можете положиться на меня, Повелитель.
       - Ступай.
       Ринар вернулся в кабинет всё с той же вежливой улыбкой на губах.
       - Ну вот, Господин Майер присоединится к нам через несколько минут.
       Всё было слишком просто. Идрис почти испытал чувство разочарования, но в светских интригах никогда и ничего не бывает просто так - именно это заставило его насторожиться, внутреннее гадая, в чём именно состоит подвох.
       - Благодарю, - произнёс он, так и не разгадав планов Лангре, но клятвенно пообещав сделать это позже.
       Лангре молчал, стоя у стола и постукивая пальцем по чёрному дереву, выжидающе поглядывал на дверь. Он был внутренне напряжён. Майер, скорее всего, захочет вернуться домой и Идрис сделает всё, что от него зависит для этого. Оставался один способ предотвратить ситуацию - использовать Гилнора в качестве якоря. Лангре было почти стыдно за то, что он собирался сделать.
       "Мальчик тут не причём" - твердил внутренний голос, но искушение осадить Идриса, уничтожить чувства Гилнора к Майеру и удержать последнего возле себя, было слишком велико.

Глава 13. Покушение.
       
       Высокий голубоглазый блондин медленно шёл по коридорам замка Чёрной Луны, по неизвестным причинам то и дело, оглядываясь назад. Дойдя до высоких резных дверей, он остановился и некоторое время собирался с мыслями, а затем негромко, но настойчиво постучал, не решаясь войти без позволения в личный кабинет владыки Киленс.
       - Войдите! - голос Лангре был недовольным. Он стоял у рабочего стола и внимательно рассматривал новый клинок.
       Глубоко вздохнув, амирец решился - и толкнул дверь, входя в комнату. Склонив голову перед главой Клана, как того требовали приличия, он не поднимая глаз тихо представился:
       - Прошу прощения, что побеспокоил Вас. Моё имя Кир и я прибыл к Вам по поручению принца Амир.
       - По поручению? - Ринар удивлённо приподнял бровь, взглянул на вампира. "Неудачное время ты выбрал, Идрис - я не в настроении". - Что же это за поручение... Кир?
       Лангре отложил клинок в сторону и скрестил руки на груди.
       Избегая смотреть вампиру в глаза, блондин поднял голову и ровно произнёс:
       - Поскольку у Вас не хватает времени на то, чтобы выбрать замену Дориану Майеру, принц решил помочь Вам в этом и прислал меня. Остальные кандидатуры прибудут позже.
       Неприятный взгляд впился в лицо блондина.
       - У нас смотрины? Как мило. Тронут. - Лангре присел на край стола и движением головы окинул с лица волнистую прядь - она щекотала щёку и раздражала. - Ну, с чего начнёте, Господин... Как Вас там?
       - Моё имя Кир, Господин, и я начну с того, что Вы мне прикажете, - невозмутимо ответил амирец, смотря на что-то над головой владыки Кеальстона.
       - Надо же, - Ринар издевался, внутренне сгорая от злобы. - Ну, раз так подойдите поближе и ответьте мне на один вопрос. Его Высочество информировал Вас о моих пристрастиях?
       Блондин безоговорочно сделал несколько шагов навстречу сидящему на столе брюнету и выжидательно замер, ожидая дальнейших приказов.
       - Моим приказом было лишь подчинение Вашей воле, Господин. Никаких дополнительных инструкций дано не было.
       - Да, Аллисоны - это ещё то семейство - каждый раз умудряются меня удивлять до глубины... Не важно. Итак, ты значит, готов подчиниться моей воле? Забавно. - Губы Лангре скривились в злой ухмылке: - Поцелуй меня.
       - Как именно и... куда? - не смотря на безэмоциональное выражение лица, на щеках юноши появился лёгкий румянец.
       - В губы... пока, - Ринар смотрел на амирца пристально, чувствуя, как где-то внутри него просыпается Дьявол.
       Едва заметно сглотнув, Кир не быстро, но и не медленно, приблизился к брюнету вплотную и, немного наклонившись, легко поцеловал в губы, прикрыв глаза и старясь скрыть собственное смущение. Выполнив приказ, он отстранился, стараясь не смотреть главе Клана в лицо и ожидая новых команд.
       - Поцелуй почти невинный, - заключил Ринар. - Сколько тебе лет, Кир?
       - Тридцать два, - тихо произнёс он, склонив голову и пряча покрасневшее лицо за прядями светлых, почти пшеничных волос, что едва касались плеч.
       "Так молод - и уже жить надоело?" - едва не ляпнул Ринар, но решил: не торопится. Взяв за подбородок молодого вампира, брюнет приподнял его лицо и усмехнулся.
       - Ты был уже с мужчиной?
       Даже не пытаясь освободиться от руки брюнета, вампир отвёл взгляд в сторону, чтобы не смотреть в эти страшно тёмные глаза. Ему приказали - он исполняет. Всё просто. Но вот на счёт правдивых ответов на вопросы никто ничего не говорил.
       - Да, Господин, - на лице блондина быстро пронеслась не самая приятная эмоция, но уже через мгновенье от неё не осталось следа. - Давно.
       Кир не смотрел ему в глаза, но Ринар как никто умел добиваться взглядов - открытых, честных, испуганных.
       - У меня масса садистских наклонностей, Кир. Мои игрушки мне быстро надоедают, и... Я убью тебя возможно через пару часов, а возможно завтра к ночи. Что скажешь?
       - На всё Ваша воля, - смиренно сказал блондин, сердце которого совсем недавно будто остановилось и снова пошло.
       Ринар неожиданно и резко залепил Киру пощёчину, не сводя цепкого взгляда с бледного лица, и тут же клинок со стола, оказался в его руке, а тонкое зеркальное лезвие коснулось кожи на шее блондина. Лангре был в бешенстве! Что же это за создание такое, без чести, гордости и даже - желания жить?! Но ещё больше он злился на Идриса - вот кому бы он сейчас пустил кровь с большим удовольствием!
       - А теперь, что скажешь, Кир?
       Вампир слабо вскрикнул и, схватившись рукой за как будто обожженную пламенем щеку, с нескрываемым чувством страха смотрел на владыку Кеальстона, не смея даже пошевелиться, или лишний раз вздохнуть. Было страшно и как-то жутко, но он делает всё это ради своего клана, а значит, нет слов: "не хочу" или "не могу". Внутренне поёжившись от пристального взгляда брюнета, амирец, игнорируя холодное лезвие, склонил голову в лёгком поклоне и тихо проговорил: - Я в Вашей власти, Господин, делайте всё, что посчитаете нужным...
       Ринар отпустил клинок и хмыкнул.
       - Неплохо тебя Аллисон надрессировал. - На лице главы Киленс отобразилась какая-то брезгливость. - Пошёл вон, - Ринар вернулся к прежнему занятию - с большим интересом рассматривая клинок, - и передай остальным, что если кто-нибудь ещё раз сунется в мой кабинет без приглашения, то другим не повезёт так, как тебе.
       
       ***
       
       Принц Амир слишком быстро шёл по коридорам замка, не обращая на его законных жителей ровно никакого внимания. На лице Идриса застыла вежливая доброжелательная улыбка, от которой сводило зубы у всякого, кто её наблюдал. Однако это были лишь цветочки - Аллисон был зол, как никогда ранее, но как хороший политик предпочитал скрывать своё истинное состояние под тысячью и одной маской.
       Останавливаясь перед дверью кабинета, он подавил желание открыть её пинком, тихо, но настойчиво постучал и, через доли мгновения уже шагнул через порог. Время для вежливых бесед подошло к концу.
       Этот визит был предсказуем и Лангре ждал принца. Признаться, тот явился даже быстрее, чем песочные часы на столе хозяина замка успели отсчитать менее четверти часа.
       - Чем обязан столь неожиданному визиту? - серьёзно спросил Ринар, со скучающим видом перебирая какие-то бумаги.
       - Только Вам и никому более, - улыбка на лице Аллисона стала совсем мерзкой.
       Наследник Амир медленно подошёл к креслу напротив стола и со всем возможным достоинством опустился в него, выжидательно глядя на собеседника.
       - Вот как? - издевался Лангре. - Потрудитесь объясниться.
       - Объяснять Вам что-то?! - нарочито изумлённо воскликнул принц. - Неужели Вам не всё ясно?.. Такое бывает?
       - А что мне должно быть ясно? - тем же вызывающе спокойным тоном спросил брюнет, продолжая мельком просматривать свитки. - У Вас такой вид, как будто случилось что-то очень плохое, но насколько я знаю, это не так, - ухмылка.
       - У Вас весьма устаревшие сведения, - до зубного скрежета вежливо улыбнулся наследник. - А ясно Вам должно быть всё, особенно, касающиеся Вас напрямую, факты.
       - Меня? - Ринар, наконец, отложил свое занятие и, сцепив пальцы рук, опёрся локтями на поверхность стола. - Если Вы о том, что я выставил за дверь одного из Ваших подданных, то уверяю Вас, в этом нет ничего экстраординарного. Ваша реакция мне непонятна.
       - С моей реакцией всё в порядке, - усмехнувшись, пожал плечами Идрис, по-прежнему держа свои настоящие эмоции под контролем, - а вот Ваша меня удивила.
       - Да, меня тоже, - владыка Кеальстона вызывающе улыбнулся. - Обычно, за такое я убиваю сразу, и если Вы не хотите, чтобы я ненароком зарезал кого-нибудь из Вашей свиты, потрудитесь объяснить им простые правила этикета. Согласитесь, как минимум невежливо вламываться в мой кабинет, когда я работаю... Не так ли?
       - Вы абсолютно правы, - проигнорировал ехидство Ринара Аллисон. - Совершенно невежливо, но, насколько мне известно, никто из моей свиты не станет врываться в Ваш Кабинет без Вашего на то Разрешения... по моим сведениям подобного инцидента не произошло, так что... все ритуалы вежливости соблюдены были.
       - У меня нет настроения - обсуждать правильность или неправильность моих действий в моем собственном замке. Более того, этот спектакль мне тоже не нравится, поэтому я буду откровенен до конца, раз уж вопрос встал ребром. Я догадываюсь об истинной причине Вашего визита, но, тем не менее, повторюсь: Дориан Майер вполне устраивает меня, как подарок - я не вижу необходимости менять его. Он Ваш подданный, но дома его не ожидает тёплого приема, ровно, как и должности посла. Поэтому оставим всё, как есть и, пожалуй, забудем об этом.
       - Ну, если Вы догадываетесь, то должны уже знать, что меня Дориан Майер, как Ваш подарок, совершенно не устраивает, - улыбка почти сошла с лица Аллисона, оставив после себя лишь кривую усмешку. - Что Вы скажете на это, Лорд Ринар?
       - Скажу, что в этом нет ничего удивительного. Вы, как его бывший, а возможно и настоящий любовник, пытаетесь вытащить его из переделки, в которую его впутал Ваш отец. Это вполне естественное желание. Тем не менее, у меня на сей счет иные планы, и я не собираюсь отпускать Майера ни сейчас, ни в будущем.
       - Настоящий и будущий любовник, - немного поправил брюнета Идрис, всё так же спокойно глядя на уже своего соперника. - Я понимаю, - он неопределённо взмахнул рукой, словно пытаясь подобрать давно заготовленные слова, - у него весьма экзотическая для ваших земель внешность, но поверьте, есть и лучше, а вот у меня с ним отношения особого рода.
       Ринар внутренне кипел. Будущий? Чёрта с два!
       - Это не имеет значения. В конце концов, насколько я понимаю, у Вас свободные отношения и целомудрие Влюбовника - вещь такая же эфемерная, как и существование ангелов в аду. Почему бы Вам не поискать, как Вы выразились, кого-нибудь получше, м?
       - Для нас с ним всё имеет значение, - выразительно подчеркнул каждое слово принц, сдерживая свой гнев, - так что, увы, получше придётся поискать Вам, а я всего лишь помогаю с поисками, так что Вы зря отказываетесь.
       - Напрасно стараетесь, Аллисон, я не отпущу Майера, даже если Вы сюда притащите весь свой клан.
       Ринар откинулся в кресле - лицо его было серьёзным, что говорило о том, что сделка не состоится.
       - Вы думаете, я использую силу, чтобы вернуть его? - иронично приподнял бровь наследник Амир. - Или буду договариваться дальше? Зря... Неужели Вам так нравится держать у себя ненавидящих Вас всем сердцем? - задумчиво произнёс Идрис. - Неужели не надоедает?
       - Мои отношения с Майером не должны Вас волновать, хотя бы оттого, что Вы о них ничего не знаете. Он Вам сказал, что ненавидит меня? - Лангре пожал плечом. - Забавно. В постели он ведёт себя совсем иначе...
       Ринар говорил спокойно, и заподозрить ложь в его словах было практически невозможно. Впрочем, принц вряд ли бы поддался на подобную провокацию со стороны главы Киленс. Лангре злил Идриса, выжидая, когда тот сорвётся.
       - Продолжение этого разговора бессмысленно, Ваше Высочество, и Вы, как дипломат должны это понять. Дориан останется моим подарком до тех пор, пока мне это будет нужно.
       - Что ж, это Ваш выбор. Я пытался Вас переубедить, но, увы, - притворно сожалея, улыбнулся Аллисон, прекрасно осведомлённый самим предметом спора в недавнем, пусть и не совсем гладком, разговоре.
       Принц легко встал с кресла и взглянул на главу Киленс сверху вниз, почти надменно, но в том то и дело, что почти. - А Вам не приходило в голову, что посол клана всегда должен быть прекрасным актёром? Подумайте об этом, а уже затем судите о его словах и действиях, - улыбнулся принц доброжелательно, желая посильнее досадить Ринару. - Я его знаю гораздо лучше, чем Вы, поверьте.
       Немного склонив голову в знак почтения, наследник Амир покинул кабинет.
       Едва дверь за принцем закрылась, Ринар стал мрачнее тучи. Он достал из ящика письмо Сандерса и, прочитав ещё раз, смял, после чего швырнул в камин.
       "Я напрасно стараюсь - у меня нет шансов на его любовь. Может и правда отпустить?"
       - Я пожалею об этом, - Ринар вздохнул.
       Брюнет достал из ящика дарственную, и после нескольких минут раздумий, порвал её пополам - потом ещё раз, и ещё. Звук рвущегося пергамента проходил по нервам огнём, но Лангре лишь сжимал зубы от бессилия. "Что если дать ему свободу, а потом просить остаться?" - думал он, но раз за разом отмахивался от этой мысли. Сложив обрывки дарственной в маленькую коробку, Ринар наспех перевязал её чёрной лентой, а затем просто запер в ящике.
       - Ты свободен, Дориан... Ещё пару дней... Дай мне всего пару дней, чтобы побыть с тобой.
       
       ***
       
       В конюшне было намного теплее, чем на улице. Ринар сильно продрог за последние два часа - нужно было проверить надежность защитных приспособлений замка на случай осады. Вести с границ приходили одна лучше другой, и Эствуд терпел поражение за поражением, однако, последние несколько дней Лангре не покидало плохое предчувствие. Люциус был из тех, кто не умел проигрывать, и ждать от него можно было любой подлости, вплоть до удара в спину ножом.
       - Жак, сёдла привезли?
       - Да, Господин, - стражник завел лошадь в стойло и снял с перекладины новое седло, которых по всей конюшне было около десятка. Сарон показал его Ринару и когда тот одобрительно кивнул, испытал облегчение. - Показать другие? - спросил он, плотнее кутаясь в полушубок.
       - Нет. У меня ещё есть дело. Кстати, Дориан у себя?
       - Вроде. Позвать?
       - Нет, Жак. Лучше подготовь его лошадь к долгому пути, - Ринар развернулся, направляясь к выходу из конюшен. Сарон следовал за ним, и вид у стража был удивленный.
       - Вы же не хотите сказать, что отпустите его.
       - Я уже отпустил, - Лангре остановился у распахнутых настежь дверей и с тоской посмотрел на снег, сыплющийся с неба крупными слипшимися хлопьями. - Дориан больше не раб, я разорвал дарственную. - Лангре обернулся и изобразил улыбку - всё равно вышло грустно. - Но сказать ему об этом я намереваюсь сам. Кстати, лошадей принца Идриса и его свиты тоже приготовь.
       - Господин?
       - Что?
       - Позвольте быть откровенным? То есть спросить откровенно.
       Ринар вздохнул, но всё-таки согласно кивнул головой.
       - Вы любите Майера? - Жак нахмурился и затаил дыхание. Долгое молчание и потупленный взгляд Лангре сказали всё красноречивее слов.
       - Это не важно. В его сердце только ненависть и страх. Даже когда я ласков и сдержан с ним, он продолжает меня ненавидеть.
       - Вы сказали, что порвали дарственную.
       - Да. Она у меня в кармане, на груди. Это мой прощальный подарок ему, - Лангре вышел на улицу и на миг обернулся. - Жак, сделай ещё одолжение. Отсчитай из казны две тысячи золотых... Это плата за обучение Гилнора.
       Ринар усмехнулся и зашагал к фонтану, не обращая внимания на потрясенного стражника. Снег звонко скрипел под его ступнями и немного проваливался.
       Жак сглотнул, едва слышно прошептав:
       - Совсем с ума сошёл. За такие деньги можно было десяток Майеров нанять. Сарон осудительно покачал головой и развернулся, чтобы вернуться в конюшню, когда краем глаза на противоположной стене заметил тёмную фигуру, одетую в плащ с капюшоном. В руках вампира был лук и одна единственная стрела. Крик застыл на губах, когда Сарон понял, что незнакомец целится прямо в грудь Ринара.
       Выстрел - и Лангре повалился в снег.
       - Нет! - Жак со всех ног бросился к господину. - Охрана! - орал он на весь двор, спотыкаясь в снегу и падая возле владыки на колени, переворачивая его на спину и понимая, что стрела, торчащая из груди, сделана из тёсаной осины. - Дьявол! Не может быть! Господи-ин...
       Во дворе поднялась суматоха. Увидев, что произошло, вампиры на минуту застыли в шоке, а потом разозлились - едва ли не каждый считал своим долгом - отыскать наглеца, посмевшего поднять оружие против главы клана в его собственном замке. Впрочеем, большинство из них сейчас подозревали в преступлении амирцев, и Жак был одним из них.
       - Господин! - Сарон приподнял Ринара за плечи и вдруг замер от удивления под внимательным взглядом чёрных глаз.
       - Жив я, не ори, - Лангре выдернул стрелу из груди - на наконечнике застрял кусок бумаги. - Кажется, прощальный подарок Дориана только что спас мне жизнь, - иронично усмехнулся он.
       Ринар бросил беглый взгляд на стену, где уже каждый камень и закуток обшаривала стража, и вытащил из-за пазухи маленькую коробку, в которой теперь была приличная дыра.
       - Господин! Господин! Вы живы! - причитал Жак не в силах оторваться от брюнета.
       А вот Ринар был не в восторге от ситуации и только хмурился - он лихорадочно соображал, кто и каким образом мог стрелять в него? Подозрения были - одно хуже другого.
       - Этого мерзавца надо найти, - тараторил страж. А потом принялся орать на солдат: - Почему на северной стене никого не было?! Я вас всех... Где Лир?!
       - Он сегодня не на дежурстве! - отозвались откуда-то со стороны ворот.
       К Ринару подбежала ещё пара стражников со щитами, готовые прикрыть хозяина в любой момент.
       Лангре поднялся на ноги и отряхнулся от снега.
       - Мы найдем его! - поспешил заверить Жак.
       - Нет. Не надо, - Лангре задумчиво повертел стрелу в руке. - Он уже далеко отсюда и наверняка, будет осторожен.
       - Но, Господин...
       - Я сказал, нет.
       - Этот мерзавец в замке! Одно слово, и он умрёт мгновенно...
       - Успокойся, Жак. Кто бы это ни был, он снова выдаст себя со временем. Надо подождать.
       - Но...
       - У меня есть сейчас дело важнее.
       - Что?
       - Не возражай. Возьми двух стражников, и следуйте за мной.
       - Да, Повелитель.
       В сопровождении охраны Ринар направился в замок. Снаружи всё ещё суетилась стража, перекликаясь друг с другом, но, судя по всему, преступник уже скрылся, или затаился до поры до времени. Не медля, Ринар шёл в комнату Дориана. Он понимал, что Майер вполне мог покушаться на него, и сейчас Лангре больше волновала его невиновность, чем собственная жизнь и настоящий преступник.
       
       ***
       
       Дверь в спальню резко распахнулась, и ледяной взгляд Ринара быстро нашёл в ней её обитателей. Дориан и Идрис - снова наедине, словно без одного факта покушения сегодняшней ночью, Лангре было мало неприятностей. Вид у хозяина замка был спокойный, но какая-то сильная злоба ощущалась в каждом шаге, взгляде, даже в мыслях. Злоба, а ещё - опасность. Чёрный камзол был аккуратно разрезан на груди - дыра размером в пару дюймов напоминала либо о клинке, либо о стреле. Последнюю Лангре держал в руках - белое оперение, острый наконечник, древко из тёсаной осины.
       - Отвечайте на вопрос. Оба. По очереди, - Лангре был резок. - Где вы находились последний час?
       Аллисон и Майер, будто по команде посмотрели на брюнета, но если во взгляде принца недоумение быстро сменилось усмешкой, а затем, мгновенно, полным безразличием, то блондин просто, не отрываясь, следил за владыкой Кеальстона, внутренне готовый к любому исходу событий.
       - Мы оба находились в данной комнате в последние часа три или четыре, - вежливо улыбнулся Идрис, избавив, таким образом, Дориана от необходимости отвечать, - и никуда из этого помещения не выходили.
       Поднявшись из кресла, что стояло напротив постели, наследник Амир медленно подошёл к столу и налил в прозрачный бокал тягучей красной жидкости.
       - Вы не расскажите нам, чем обоснован Ваш интерес? - нейтрально спросил он, делая глоток. - Ах да, может быть Вам вина? - вопросительно изогнутая бровь.
       - Я не в том настроении, чтобы забавляться вином и шлюхами, - огрызнулся Лангре и слишком поздно понял, что сказал. Он не хотел обидеть Майера - лишь только задеть этого чёртового принца, но Ринар был зол, и к несчастью оснований подозревать Дориана в покушении было не меньше, чем Идриса. Они четыре часа были наедине! Четыре! Лангре, как голодная собака, был готов выть от ревности. - Впрочем, это Ваша тактика, принц, отвечать вопросом на вопрос. Хорошо. Не хотите - не надо. Я отдам приказ обыскать ваши комнаты.
       Слова Лангре, будто пощёчиной хлестнули по лицу Майера и взгляд амирца с удивлённого слегка, сменился на презрительно злой. Он пока молчал, предоставляя право говорить своему принцу, подсознательно понимая, что если откроет рот, их проблемы могут стать гораздо серьёзнее. Владыку Кеальстона привело сюда явно не проведение, и догадки на счёт разорванной одежды и осиновой стрелы в руке вполне могли подтвердиться.
       - Что ж, обыскивайте, - с безразличным видом пожал плечами Аллисон, допивая вино и садясь рядом с блондином на постель, - мешать не будем. А на вопрос я, если Вы не заметили, всё же ответил... - весьма нейтральная по тону ремарка.
       Принцу Амир до зубного скрежета была отвратительно мысль об обыске своих вещей, но в этом случае придётся идти на открытый конфликт, а этого Идрис, как хороший политик, допускать не хотел.
       - Вы по-прежнему не хотите открыть нам секрет Вашего беспокойства? - тихо поинтересовался Аллисон, почти неощутимо проводя кончиками пальцев по щеке Дориана, который так и не пошевелился с момента появления Ринара в комнате. - Возможно, мы могли бы Вам чем-то помочь.
       - Сомневаюсь, чтобы у вас в этом возникла потребность, - пальцы Лангре до хруста сжали стрелу в руке. Хотелось подойти и врезать принцу, чтобы не прикасался к тому, что принадлежит другим. Однако Дориан больше не был рабом и Лангре сам сделал это. Он собирался сегодня извиниться перед Майером и отдать ему дарственную, а вот вышло всё совсем иначе.
       - Жак!
       - Да, Господин, - Сарон появился в проеме двери так быстро, словно до этого стоял за углом.
       - Обыщите комнаты всех жителей в замке, включая Его Высочество принца Идриса и его свиты.
       Жак виновато взглянул на Майера и, поклонившись, вышел вон. Через пару минут в комнате Дориана появились два стражника и бесцеремонно принялись рыться в вещах и мебели, не смущаясь присутствия амирцев.
       - Вы, как дипломат, Ваше Высочество, должны прекрасно понимать ситуацию и оценить её последствия, так же, как и законные основания на этот обыск, - продолжил Лангре, переводя презрительный взгляд с принца на Дориана. Лишь когда происходило последнее, в чёрных глазах неуловимо проскальзывала тоска. - Согласитесь, стрелять в повелителя Кеальстона в его собственном замке - это слишком. Меня разочаровывают Ваши методы.
       Ринар швырнул стрелу на стол, как доказательство и обвинение.
       Смерив не самым доброжелательным взглядом появившихся в комнате вампиров, Идрис заставил себя не обращать на них никакого внимания, целиком сосредоточившись на изучении кожи блондина. Принц прекрасно понимал, чем это ему грозит, но внутри него внезапно ожил тот наглый и высокомерный юноша, которого, как ему казалось, он давно уже вытравил из своего разума. И без того не слишком спокойное состояние Лангре Ринара он решил довести до апогея.
       - У Вас должны быть Очень серьёзные доказательства, чтобы подозревать меня в подобном, - за обычном шёлком тона явно угадывалась предупреждение. - Надеюсь, Вам это известно?
       - Разумеется. Я рад, что Вы правильно понимаете ситуацию, но... пока Ваша непричастность к покушению не доказана, я имею право подозревать всех.
       Ринар чувствовал, что ещё немного такой игры, и он потеряет контроль над собой. Оставался лишь один выход, чтобы избежать подобного унижения - прекратить физический контакт Идриса и Дориана.
       - Тем не менее, дабы установить истинного виновника, я бы хотел переговорить с каждым из Вас по отдельности, - Ринар многозначительно улыбнулся блондину. - Начнем с Вас, Господин Майер. Прошу, следуйте в мой кабинет. - Лангре развернулся и вышел вон - уже уходя по коридору, он бросил: - Не опаздывайте, Майер! Вашу комнату приберут после.
       - Но не имеете сообщать об этом даже предполагаемым подозреваемым, - не слишком доброжелательно усмехнулся Аллисон, провожая главу Киленс взглядом и награждая его внутренне не совсем вежливыми определениями. Да, этому выскочке удалось разорвать игру, но это ещё не конец.
       Не сдержав собственных эмоций, блондин безмолвно оскалился, примерно представляя какой "разговор" его ждёт, и резко встал, с какой-то решимостью глядя на дверь. "Чёрт возьми, Ринар! Почему тебя не пристрелили?!"
       Беззвучно обменявшись с Идрисом взглядами: "В него стреляли по твоему приказу?" - "По моему приказу не промазали бы!" и, кивнув принцу на прощание, блондин пошёл вслед за Лангре.
       - Жду тебя здесь, Дориан! - достаточно громко прозвучал голос наследника Амир, предназначенный не столько амирцу, сколько хозяину замка. Аллисон не мог не укусить напоследок.
       
       ***
       
       Лангре запер дверь и опёрся на неё плечом. Прикрыв глаза, он несколько мгновений молчал, словно давал себе передышку от тяжёлых эмоций, затем сквозь прядь чёрных волос, упавших на половину лица, посмотрел на злого Майера.
       - Скажи мне, что это был не ты.
       Звук запираемой двери за всё время проведения в Кеальстоне стал для амирца чем-то вроде наваждения, он уже точно знал: если появляется этот звук, хорошего не жди.
       - А что если я?! - блондин предпочёл нападение защите. - У меня много поводов... один краше другого! - остановившись в центре комнаты, Дориан выглядел как загнанный зверь, для которого единственная возможность спастись - убийство охотника.
       Ринар подавил удивление и подошёл к Майеру. "Что, если я?" - звучало в голове, доводя до отчаяния медленно и постепенно. Лангре понимал, что даже если это - правда, он не сможет наказать Дориана. Или не захочет делать ничего подобного. Дориан злился на него из-за того, что владыка Кеальстона снова назвал его шлюхой - Ринар сам давал ему поводы для ненависти, и теперь просто жалел, что неизвестному убийце сегодня не подвернулась немного удачи.
       - Неважно, - вздохнул Лангре, кончиками пальцев нежно прикоснувшись к светлым волосам Дориана у виска. В голосе, взгляде, действиях не было злобы. - Я и сам знаю, что это был не ты.
       Дориан не смог вовремя взять себя в руки и отшатнулся от странно ласкового прикосновения Лангре, отойдя вглубь кабинета и не сводя с брюнета настороженного взгляда.
       - Откуда такая уверенность? - вызывающе усмехнулся он. - Неужели ты думаешь, что я на это не способен?!
       Эти странные проявления нежности у Ринара, ставшие в последнее время слишком частыми, пугали блондина гораздо сильнее, нежели его невменяемый гнев - они заставляли менять уже устоявшееся отношение к брюнету в лучшую сторону, что ничего хорошего не предвещало, поскольку владыка Кеальстона просто в очередной раз развлекался. Всё как обычно.
       - Уверенность тут непричём, - Лангре медленно наступал, загоняя Дориана в угол. - Я просто хочу, чтобы это было так. Удивлён? Тебе пора бы уже привыкнуть к тому, что я всегда получаю то, что хочу, - голос звучал мягко и почти ласково, но в словах проскальзывало что-то очень нехорошее - намёк на то, что у Майера нет другого выхода, кроме - как подчиниться.
       - Не всегда всё будет по-твоему, - непонятным тоном произнёс Дориан, продолжая отступать к стене. - Ты воистину безумен, если рассчитываешь на это...
       Майер всерьёз опасался не столько за рассудок Лангре, сколько за свой собственный - постоянное внутреннее напряжение и совершенно непредсказуемое поведение Ринара сделало его таким же непредсказуемым как для других, так и для себя самого. Совершенно неожиданно упершись спиной в письменный стол, блондин понял, что попался и на этот раз.
       - Ты, помнится, обещал меня не трогать, - почти прошипел он. - Опять забыл свои слова? - презрительная усмешка. - Я так и знал.
       - А разве я тебя трогаю? - приветливо улыбнулся Лангре, останавливаясь в полушаге от блондина. - Я хочу предложить тебе сделку, Дориан. Слушай меня внимательно. Я обещал отпустить тебя - я отпущу, и принуждать спать со мной я тебя тоже не стану, но если Идрис будет испытывать моё терпение, как он делал это сейчас в твоей спальне, я сорвусь и забуду обо всех своих обещаниях. Дразня меня, он подвергает опасности, прежде всего тебя. Мы с ним говорим на разных языках, но советую тебе объяснить ему правила поведения в моем присутствии. Мне ничего не стоит сфабриковать против него пару улик, касательно покушения, - Ринар усмехнулся, скользя жадным взглядом по лицу Майера, и немного дольше задерживая его на губах. - Я не могу казнить принца, но выслать его из замка - очень даже. Что бы он умер - мне не понадобится к нему прикасаться. Едва принц окажется за пределами Кеальстона, его убьёт собственный отец. А теперь подумай Дориан, вам с Идрисом в таком положении гораздо выгоднее придерживаться тактики нашего альянса против Сандерса, чем противостоять мне. Что скажешь?
       Майер внимательно вслушивался в каждое слово Лангре, одновременно не веря и желая поверить в них.
       - Чем принц спровоцировал такую реакцию? - тянул время Дориан. - Он всего лишь обращался со мной согласно моему статусу раба, - кривая улыбка. Вампиру неудержимо хотелось отойти от Ринара дальше, но сзади мешал стол, а навстречу брюнету он не пошел бы даже под пытками.
       - Не делай из себя идиота, Майер, тебе не идёт. Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. Однажды ты уже согласился на сделку со мной. Жизнь Сандерса Аллисона... Разве я так много прошу? Временное перемирие и каплю благоразумия с твоей стороны.
       - Не тебе просить у меня о благоразумии! - взгляд амирца, казалось, мог проплавить сталь. - Прося о смерти Сандерса, ты умалчиваешь о второй части договора! И по нему я, скорее, убью тебя, поскольку ты ближе, - усмешка. - А возвращаться из своих земель сюда нет желания. Час назад на тебя не покушался ни я, ни Идрис, можешь мне поверить, - голос Майера стал едва слышимым и он опустил глаза, будто осознавая недавнюю вспышку гнева.
       Лангре молчал, с каким-то сожалением разглядывая это бледное лицо в обрамлении прямых волос цвета бледного золота, эти плотно поджатые от досады и бессилия губы, напряженные плечи и грудь, улавливая слабые движения вдохов.
       - Я не боюсь смерти. Мы с ней слишком часто виделись, чтобы я мог досконально изучить её повадки. Ты так говоришь о желании убить меня, словно живёшь ради этого. - Ринар усмехнулся и отошёл от Дориана на два шага назад. - Но это ошибка. Ненавидь меня - твоё право. Хочешь, у тебя будет шанс меня убить. Только аккуратнее, Дориан, убив меня, ты можешь потерять свой смысл жизни. Требовать от тебя ответов я не могу, и подчинения тоже - ты сейчас не в том состоянии, чтобы сказать "да". Тем не менее, выбрать тебе придётся: либо пустое и бесполезное противостояние мне, либо на время забыть о наших распрях. И ещё, я говорил с Гилнором - он не против, чтобы вы с ним продолжали занятия.
       - Не волнуйся, - уголок губ блондина медленно пополз вниз, - после твоей смерти я найду себе новый смысл жизни...
       Майеру было наплевать на то, что будет после, сейчас смысл его существования был заключён лишь в мести, и он не хотел ничего менять.
       - Я пока не в том положении, чтобы говорить о своих желаниях, - неприятно улыбнулся Дориан, умеющий найти выгоду даже в положении раба, - делай то, что считаешь нужным, и возможно, я приму условия игры. С Гилнором я готов возобновить занятия сегодня же.
       "Игры? О чём он думает? Впрочем, в этой игре я рискнул всем и не выйду победителем... Но раз так, то пусть хотя бы один раз судьба мне подарит драгоценный подарок - я хочу погибнуть от его руки".
       - Ты ошибаешься, от твоих желаний кое-что зависит, просто если сравнивать, то пока ты здесь, мои - важнее. Тем не менее, посмотри, ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе - и я не прикасаюсь, хотя очень этого хочу. Да, я дал слово не делать этого больше, но... Ты никогда не задумывался: почему?
       - В данном конкретном случае само действие, а вернее его отсутствие, для меня гораздо важнее, нежели причина, - съехидничал Дориан, хоть только сейчас понял, что никогда об этом не задумывался, принимая все действия Лангре как данность, а ведь у всего в этой жизни есть мотивы.
       - Ты боишься меня настолько сильно, Майер? - Ринар склонил голову на бок и, скрестив руки на груди, впился в амирца пристальным взглядом.
       - Моё чувство к тебе называется совершенно другим словом, - хмыкнул блондин, копируя жест Лангре, - и слово это достаточно не цензурное, чтобы произносить его вслух.
       Амирец в должной степени обучился искусству лгать в глаза, так что эта фраза далась ему слишком легко, в отличие от самого чувства периодического страха, которое владыка Кеальстона вызывал в нём довольно часто.
       - Мне очень любопытно узнать это слово, но как-нибудь отложим это до следующего раза, Дориан. Если Идрис не успокоится, через две ночи ты будешь спать в моей личной спальне, Идрис покинет замок, а мы с тобой вернемся к тому, с чего начинали. Если ты всё понял, можешь идти.
       Условия были более чем ясны. "Делай то, что хочу я добровольно, или я заставлю тебя делать это". Сейчас Майеру уже хотелось, чтобы они вернулись к самому началу их отношений. Тогда всё было бы предельно ясно: Ринар - мучитель и ублюдок, Дориан - пленник. А в сегодняшних отношениях таких чётких ролей не было.
       - Всё к тому и идёт, - усмехнулся блондин, испытывая терпение Лангре, - потому что ты не можешь получить меня никаким другим способом, кроме как того, что был в самом начале.
       - Ты прав. - Лангре сел за стол и вздохнул - он согласился как-то слишком легко, почти безразлично, а потом вдруг улыбнулся Дориану: - Выбор всё равно будет за тобой.

Глава 15. Побег.
       
       Фигура в тёмном плаще неслышно приоткрыла дверь одной из комнат подвала и бесшумно скользнула внутрь. В разгар дня все спали, а проникнуть мимо сонной стражи особого труда не составило - и вот Дориан Майер стоял перед выбором вплотную: поддаться своим чувствам или же оставить всё как есть? Увы, он уже знал ответ на свой вопрос: всю жизнь покоряясь собственным эмоциям, по-другому амирец уже не мог. Тихо склонившись над вампиром и позволив с доли секунды насладиться открывшимся перед ним зрелищем, он быстро накрыл рот спящего Гилнора, пресекая возможный вскрик и тихо прошептал:
       - Тсс, это я... не бойся и ничего не говори. Если ты меня понял, кивни...
       Гилнор распахнул глаза и вздрогнул, едва не начав отбиваться - если бы не голос Дориана, юноша бы точно заработал разрыв сердца. Сонливость, как рукой сняло, причём рука эта принадлежала его учителю. Осознав, что Майер пришёл за ним и одет по-дорожному, можно было без труда понять: настало время для побега.
       Стараясь поскорее успокоиться, Гилнор кивнул.
       Убрав ладонь с лица юноши, Майер быстро отошёл к двери и тихо произнёс:
       - Собирайся. Только тихо.
       - У меня давно всё готово, - Гилнор легко соскочил с постели и достал из-под кровати дорожную сумку с вещами и овчинный полушубок, который сразу натянул на себя. - Чего так долго?
       Едва заметно улыбнувшись нетерпению юноши, Дориан иронично заметил:
       - Прошу прощения, Ваше Высочество, в следующий раз мы будем более расторопны. - Амирец быстро выглянул в коридор и уже серьёзно сказал: - Иди за мной, если что пойдёт не так - вернёшься к себе и ляжешь спать... Плащ от Солнца не забудь.
       Бесшумно выскользнув из комнаты, Дориан быстро, но бесшумно пошёл по направлению к конюшням. Но чтобы попасть в нужный коридор, вампирам необходимо было сначала подняться на второй этаж и миновать кабинет Лангре.
       - Дориан, - едва поспевая следом, шёпотом спросил Гилнор, - тебе ничего не кажется странным? Меня что-то сильно беспокоит, но я не знаю...
       Юноша озирался по сторонам - коридоры были непривычно пусты.
       - Меня беспокоит лишь наш путь под лучами хоть и не сильного, но всё же Солнца, - не оборачиваясь, произнёс Майер, выглядывая в следующий коридор, перед тем как туда свернуть. - А что тревожит тебя?
       - Точно не Солнце, - Гилнор опасливо озирался. - Странно, что охраны почти нигде нет. И это-то после недавнего покушения на Лангре.
       - Странно, - подтвердил блондин, не сбавляя скорости, - но, насколько мне известно, Идрис со свитой уже около лошадей, так что... Возможно мы уйдём незамеченными.
       Минут десять вампиры продолжали путь молча, и наконец, миновали кабинет Ринара. Майер начал тихо спускаться по лестнице, то и дело, поглядывая вниз для того, чтобы убедиться в отсутствии стражи.
       - Вы собираетесь выехать через главные ворота? - Гилнор тоже соблюдал крайнюю осторожность, следуя за блондином.
       - С таким количеством лошадей выехать через что-то другое вряд ли получится, - сам себе усмехнулся амирец, - стража у ворот, скорее всего, уже обездвижена, так что нам вряд ли кто-нибудь помешает.
       Внизу послышались едва различимые шаги, и Майер, сделав Гилнору знак молчать, быстро дёрнул его в проём между стеной и одной из колон, расположенных по всей длине широкой витой лестницы.
       Замерев, Гилнор ощущал запах Майера, тепло его тела, которое лилось даже в душу. Мысли были спутанными и вовсе не о побеге - хотелось остаться навсегда в этом маленьком укрытии. Три стража поднялись по лестнице и, обсуждая последние новости замка, главной из которых было покушение на владыку Кеальстона, скрылись в темноте коридора.
       Опасность быть обнаруженными давно миновала, но Дориан всё никак не мог отпустить от себя наследника Киленс, продолжая обнимать его в кромешной темноте за колонной, чувствуя его удары сердца как свои и боясь пошевелиться. Но прошлого не вернёшь и, будто справившись с чем-то внутри себя, блондин отпустил Гилнора, выходя из укрытия и тайком переводя дыхание.
       - Быстрее, Гилнор, - едва слышно сказал он, - закат уже скоро.
       Они спустились вниз и беспрепятственно миновали двор. Как и сказал Майер, Идрис со свитой уже были готовы отправляться, здесь же, в сене, обнаружился с десяток бесчувственных стражников, и Гилнору почему-то очень хотелось думать, что те живы. Мост отпускали медленно и осторожно, стараясь не наделать лишнего шума. С той же целью копыта лошадей обмотали тряпками и за ворота выводили торопливым шагом. Но зато потом гнали во весь опор до самого леса, до первых звёзд на небе и всю ночь. Лишь тогда, когда Восток зарделся розовым, а лошади выдохлись окончательно, было решено устроить привал.
       Лощина в лесу выглядела сиротливо в окружении голых заснеженных деревьев и потемневших высоких елей, но место было тенистым и глухим, и значит, можно было дать отдых усталому телу и духу.
       Спешившись, Гилнор сразу занялся делами - он накормил лошадей и каждую накрыл тёплой попоной, развёл костёр. Почетная роль "кухарки" досталась красавцу Киру, остальные вампиры разбрелись: кто-то решил поспать, кто-то просто посидеть у огня и погреть замёрзшие руки, троих оставили на страже.
       Солнце поднялось совсем невысоко, окрасив в тёплый жёлтый цвет лишь верхушки деревьев, поэтому вампиры даже не накинули капюшоны, а только изредка щурились, смотря в небо и тут же отворачивались, внутренне боясь переусердствовать со смертельно опасным для них светилом.
       Идрис Аллисон хмуро проверял сбрую своей лошади, переплетая заново ремни и затягивая кольца туже - в походах не было различий между сыном короля и простыми придворными, так что приходилось всё делать самому, что в данный момент принца даже радовало. Краем глаза наблюдая за склонившемся над картой Майером, Аллисон закончил со сбруей и, напоследок потрепав свою лошадь по холке, нашёл взглядом отправившегося за дровами Гилнора. Желание пойти следом стало непреодолимым и наследник Амир, не выдержав, медленно двинулся следом, уходя дальше в лес.
       Он нашёл юношу, стоящим у сухой ели - Гилнор обламывал нижние ветви для хвороста, в левой руке уже была приличная охапка.
       - Ваше Высочество решили прогуляться? - безразлично спросил он, когда выяснилось, что Идрис идёт именно к нему. Гилнору не хотелось ни с кем разговаривать, но игнорировать принца было бы невежливо. Мысли юного вампира сейчас были заняты бытовыми проблемами и всё тем же Майером.
       - Я решил составить тебе компанию, - не смотря на не слишком доброжелательный тон юноши, Аллисон отступать не собирался, - вряд ли в этих землях можно чувствовать себя в безопасности... Дьявольский холод... Как здесь вообще можно жить?
       Остановившись неподалёку, чтобы лишний раз не пугать Гилнора, принц вытащил из внутреннего кармана плаща медную фляжку и, сделав несколько глотков, протянул её мальчику:
       - Это поможет согреться, - испытующий взгляд с тайным вызовом устремился на юношу: осмелиться ли?
       - Что это? - Гилнор бросил беглый взгляд на изящный красноватый сосуд в руке принца, потом посмотрел ему в глаза, но пить не торопился.
       - Всего лишь крепкое вино, - улыбнулся Идрис настороженности мальчика, - оно не причинит вреда.
       Идея принца была неплоха - по правде говоря, Гилнору давненько хотелось просто напиться. Они с Дорианом почти не разговаривали и мало виделись, хотя ещё совсем недавно тёплые руки Майера ласкали каждый дюйм его тела. Гилнор тосковал, по-настоящему, но этой тоской он не мог ни с кем поделиться и даже самому себе не позволял открыто хандрить.
       Юноша взял флягу из рук принца и сделал большой глоток - вино действительно оказалось крепким и тепло моментально разлилось по жилам.
       - Можно ещё?
       - Конечно, - немного настороженно приподнял бровь Идрис, наблюдая за тем, с каким отчаянием молодой вампир глотает терпкую виноградную влагу - явно не из желания согреться.
       Аллисон младший крайне редко испытывал "слабые", по его мнению, эмоции: страх, жалость, сострадание, но сейчас, его давным-давно выдрессированная под единую модель поведения душа не выдержала надлома и по телу принца медленно, но верно начало распространяться непонятное тепло, проникающее, казалось, в каждую клетку, в каждую его частицу. Впервые за долгое время стало тягуче больно из-за чужого горя. Захотелось как-то помочь или хотя бы утешить, прижав к себе и просто обняв без какого-либо намёка на близость.
       Когда перед глазами мир стал немного ярче, Гилнор отдал флягу Идрису и благодарно кивнул.
       - Спасибо. И, правда, согрелся.
       Юноша протянул руку и, уцепившись за ветку ели, надломил, превращая хрупкую частичку дерева с будущий хворост. Ладони уже были в ссадинах от этой малоприятной обязанности.
       - Когда мы окажемся в безопасных землях, вы с Дорианом снова будете вместе?
       Вопрос прозвучал слишком эмоционально для простой заинтересованности и Аллисон невольно вспомнил о своих собственных словах в спальне Гилнора. А ведь он действитльно не отказался бы поменяться с Майером местами - ради этих солнечных глаз.
       Ничего не ответив на вопрос юноши, да и не собираясь делать этого, принц шагнул к нему ближе и, мягко отняв колючую ветку, со странно сосредоточенным лицом склонился к израненным ладоням, касаясь их тёплыми губами. Для себя он всё уже решил.
       Гилнор с минуту непонимающе смотрел на Идриса, грешным делом подумав, что вино ударило в голову слишком сильно, но поцелуи были такими реальными, что сделалось дурно.
       - Что... что Вы делаете? - голос зазвучал испугано и Гилнор робко попытался выдернуть ладонь из рук принца. - Зачем?
       Крепко, но не грубо, сжав пальцами запястье юноши, Аллисон не дал возможности вырваться и продолжил осторожные, почти невесомые прикосновения, убирая кровь и согревая замёрзшие пальцы своим дыханием.
       - Помогаю согреться, - невозмутимо ответил он и, не отвлекаясь от своего занятия, серьёзно посмотрел на Гилнора. - Неприятно?
       - Да, - не задумываясь, ответил юноша. Вот чего-чего, а в такой помощи угадывалось вовсе не желание согреть его замёрзшие пальцы. Невольно вспомнились первые, осторожные касания Дориана - тогда это было ново и Гилнора разбирало любопытство, а сейчас, когда он знал цену этим ласкам, стало страшно. - Отпустите.
       Идрис Аллисон ни за что не выпустил бы дрожащей руки, если бы почувствовал: хотя бы минимальный отклик, но его не было - лишь смятение и страх в распахнутых жёлтых глазах. Выпустить это удивительное создание было тяжело физически, но Идрис не мог поступить иначе. Несмотря на своё дурное наследство, принц Амир насильником не был - он соблазнял, завоёвывал, но никогда не брал силой, да и не хотел делать этого, поэтому увидев отторжение, как в голосе, так и во взгляде, безоговорочно отпустил руку Гилнора, отступая назад и скрывая собственное состояние под маской вежливости.
       - Прошу меня простить. Я увлёкся.
       Гилнор, хмурясь, смотрел на амирца и в душу закрадывались нехорошие подозрения. Нужно было выяснить всё до того, пока не стало слишком поздно. Оказаться игрушкой принца в землях клана Амир Гилнору совсем не хотелось - он и дома этого насмотрелся.
       - Вам не надо просить прощения у слуги - оно того не стоит. Это я должен извиниться. Мне не следовало выказывать недовольства.
       Юноша крепче прижал хвороста к себе, словно пытаясь им защититься от чего-то неведомого.
       Взгляд независимо от хозяина скользнул по стройному телу Гилнора, задерживаясь на странном подобии щита из колючего хвороста и, наконец понимая, в чём дело. Это был безусловный риск, но Аллисон не видел свою жизнь без этого, тем более что ещё никого и никогда он не хотел так сильно. Быстро шагнув вперёд, принц вынудил юношу прижаться к стволу спиной, а сам встал почти вплотную, игнорируя колючие ветки и упираясь рукой в дерево рядом с виском мальчика.
       - Я ничего и никогда не беру силой, - вкрадчиво выдохнул он в волосы Гилнора, мягко проводя кончиком пальцев по нижней губе своего "собеседника", - запомни это. И если ты не захочешь - ничего не будет, - по контрасту с ситуацией голос был нежным, с успокаивающими нотками, почти убаюкивающим. Притягательная сила Гилнора казалась фантастической - предполагая ещё несколько мгновений назад просто отодвинуться и уйти, наследник Амир понял, что не может сделать этого.
       В глазах Гилнора помимо испуга появилась тоска - он разрывался между желанием убежать и разозлиться.
       - Я уже слышал один раз нечто подобное. У меня нет ни малейшего желания повторять.
       Юноша твёрдо кивнул сам себе, потом бросил на снег охапку хвороста и начал расстёгивать ремень на поясе.
       - Хотите переспать со мной, да на здоровье! Вы ведь для этого меня с собой взяли, верно? Только давайте без громких слов и нежностей обойдемся. Не стоит церемониться со слугами, Ваше Высочество, это плохая привычка.
       Ремень с пояса полетел в снег и юноша дрожащими пальцами стал расстегивать пуговицы у горла. Идрис говорил и вёл себя совсем как Дориан в начале, и Гилнору от этого становилось в сто раз больнее. Он не понимал причину их похожести и не хотел понимать. На душе стало совсем мерзко.
       Идрис хмуро наблюдал за действиями юноши, пытаясь понять причину его гнева и, по возможности, быстро устранить её, как и само чувство. Майер никогда не был жесток в постели, этот вариант отпадал сразу, а других у принца пока не было. Появилось настойчивое желание просто уйти, оставив мальчишку самого решать свои проблемы, и Идрис так бы и сделал, если бы в последний момент не разглядел за злобой и ехидством отчаянье, а за резкими, порывистыми движениями страх. Резко, почти грубо оборвав манипуляции Гилнора с одеждой, Аллисон молча, не терпя возражений и протестов, поднял со снега кожаный пояс и, практически втолкнув его в руки вампира, принялся застегивать пуговицы на рубашке, стараясь не касаться горячей кожи под ней.
       "Обиделся?" - Гилнор задался этим вопросом и окончательно потерял способность понимать. Ну да, он предложил себя принцу достаточно грубо - без королевского изящества, но чего тот ждал? Что ему на шею с благодарностями бросятся? Действия Идриса принесли какое-то облегчение и осознание, что его - Гилнора принц не тронет. Юноша никак не препятствовал тому, что делал амирец, терпеливо позволяя застегивать пуговицы своей рубашки. Ладонь с силой и обидой сжимала кожаный и мокрый от снега пояс.
       - Чего Вы этим добиваетесь? - Гилнор безразлично смотрел на запястья принца - тонкие, изящные, на белую кожу его рук и тонкие пальцы.
       - Твоего физического здоровья, - беззлобно фыркнул Аллисон, - если ты не заметил, сейчас далеко не лето, и раздеваться в лесу не самый умный поступок.
       Закончив с пуговицами, наследник Амир точно так же застегнул верхнюю одежду Гилнора, не зная точно, что он будет делать, когда закончит с этим.
       - Пояс сам вернёшь на место, или помочь? - в голосе принца слышалась лёгкая ирония.
       - Вы издеваетесь? - Гилнор оттолкнул от себя Идриса и принялся собирать со снега хворост. Юноше уже откровенно хотелась врезать Его Высочеству по довольной физиономии. - Вы немного не за того меня приняли. Хотите совет? Оставьте меня в покое - всё равно ничего не добьётесь. И вот ещё что... - Гилнор выпрямился и вызывающе посмотрел на принца: - Я провожу вас до границы с Амир, а затем вернусь в свой клан.
       - Как тебе будет угодно, - совершенно спокойно проговорил Идрис, отрицая внутреннее недовольство. - Надеюсь, тебя не казнят как предателя.
       Смерив юношу странным взглядом, Аллисон, развернувшись, пошёл к месту стоянки.
       Закончив мучить карту, Дориан Майер поднял голову, и устало потёр переносицу, но тут его взгляд упал на возвращающегося откуда-то принца. Что-то в облике наследника Амир не понравилось блондину, но он не мог понять что. Решив оставить размышления об этом на потом, Дориан быстро осмотрел лощину, пытаясь отыскать невысокую фигуру Гилнора.
       Юноша вернулся через несколько минут и, оставив хворост возле костра, отошёл к лошадям. Присев на поваленное дерево он укутался в плащ - вид у Гилнора был грустный и он явно избегал разговоров с другими вампирами. Происшедшее его настораживало и напрягало. "Можно подумать, кого-то это волнует, - думал он озлоблено. - Подумаешь, казнят. А мне всё равно".
       Воздух шевельнулся и на дерево рядом с юношей присел Майер, откидывая с головы капюшон и внимательно смотря на своего бывшего ученика. В руках вампира была походная кружка, из которой шёл пар. Он видел, что Гилнор вернулся оттуда же, откуда и принц Амир, но вот произошло ли то, чего он подсознательно боялся?
       - Держи, - блондин протянул горячий напиток и надолго замолчал, видимо, обдумывая что-то своё, а затем неожиданно добавил: - Ты жалеешь о том, что поехал со мной, Гилнор?
       - Нет, - юноша отхлебнул горячий напиток, задумчиво глядя перед собой. - Я не жалею ни об этом, и ни о том, что между нами было. Это сложно объяснить. Я не знаю, как дальше сложится моя судьба, да это и не важно. Я ни о чём не жалею, Дориан. Я по-прежнему...
       Неожиданно из-за бугра послышались крики и лязг стали, и не успел Гилнор вскочить на ноги, как в лощину со всех сторон хлынули войны - их было много, лица скрыты капюшонами, а из-за тёмных плащей даже невозможно было определить к какому клану принадлежат наподдавшие.
       - В круг, живо! - крикнул кто-то из защищавшихся.
       Амирцы и Гилнор сбились в кучку у костра, держа оружие наголо, и готовясь к битве, возможно, последней в своей жизни. Из всей свиты принца к тому времени осталось в живых только пятеро, вместе с Гилнором и Дорианом.
       - Кажется, мы влипли, - оскалился Гилнор, но его глаза не светились алым, а слабо поблескивали - это говорило о том, что нападение не стало для него большой неожиданностью. В руках он крепко сжимал клинок, подаренный Ринаром.
       - Бесполезно, - едва слышно проговорил Майер, вставая немного впереди по левую сторону от Гилнора, - их слишком много.
       Единственной версией происходящего для блондина была месть Лангре, на этой земле кроме Киленс не было других кланов - в этом он был абсолютно уверен.
       - С другой стороны, почему бы не попробовать, - усмехнулся ему с противоположной стороны своеобразного щита Аллисон, казалось, лишь опьянённый боем. - Кир, огонь!
       Светловолосый вампир быстро метнулся к костру, выхватывая из неё горящую ветку, но тут же упал на горящие угли - из его груди торчало хорошо знакомое осиновое древко с чёрным оперением. Ещё через мгновенье пошатнулся и упал стоящий рядом с принцем воин - и их осталось трое.
       Весь беспечный азарт боя испарился из Идриса, словно капля влаги в жаркий день и он, поддавшись порыву, бросился вперёд, уходя от первого клинка, но не заметив второго, напоролся на острое лезвие и беззвучно осел на землю всё с той же чёрной стелой между рёбер.
       Гилнор ощущал себя так, словно время сильно замедлилось - казалось, он навечно запомнил лицо Идриса, искажённое болью, траекторию его падения, каждую каплю крови, что окрасила белый истоптанный снег на дне лощины; Кира, который телом затушил огонь, вцепившись судорожно рукой в охапку хвороста; многих других, чьи трупы были безмолвными свидетелями их поражения. В груди всё горело, а голова была как в тумане. Нужно было драться, драться до последнего.
       - Бросайте оружие, - высокий воин вышел из плотного кольца, в центре которого теперь стояли только Гилнор и Дориан. Лицо вампира было скрыто, но голос до боли знакомый.
       - А почему бы Вам нас просто не убить? - ощерился юноша, держа острый клинок перед собой и стараясь не упустить из виду никого, кто рискнёт приблизиться.
       Вампир снял капюшон с лица, освобождая волнистые рыжие локоны, и улыбнулся:
       - Мы всё равно вас свяжем, Гилнор. Не стоит сопротивляться.
       - Иди ты к чёрту, Лир! Вместе с Лангре!
       - Я подданный Эствуда, - губы рыжего скривились в каверзной ухмылке. - Это я покушался на Ринара, и если бы он умер, вы бы остались целы.
       Карты вскрывались медленно, но верно и от этого становилось только хуже. Майер не мог заставить себя посмотреть: ни на Идриса, лежащего в снегу, ни на мёртвых Кира и Ниора. Он всегда ненавидел войну только из-за этого - недвижные тела тех, кого ты знал при жизни - они служили безмолвным укором тебе - живущему после их смерти.
       - Что вам от нас нужно? - голос вампира, неестественно тихий и спокойный лишь давал лишнее подтверждение тому, что Дориан на той самой грани, где собственная жизнь перестаёт быть ценностью, а единственной целью существования становится - забрать с собой как можно больше врагов.
       Блондин понимал, что шансов на спасение просто нет: ни у него, ни у Гилнора. Что ж, к несчастью, юноша оказался прав: было из-за чего волноваться. Амирец изо всех сил надеялся на то, что его уроки не прошли даром, и они смогут дороже продать свои жизни в случае необходимости.
       - У меня приказ - доставить вас в замок Серых Волков как можно скорее, - ответил Лир. Стражник медленно поднял руку - один взмах - и всё будет кончено. - Взять их!
       Выпад, блок, удар, скользящий - клинок Гилнора нашёл свою первую жертву, но её место сразу же заняли два других воина. Одного ранил, но второй задел юношу по плечу. Секундного замешательства хватило на то, чтобы ещё одним ударом сбить молодого вампира с ног. Пинаясь, кусаясь и ругаясь на чём свет стоит, Гилнор сопротивлялся, как мог, но ему уже заломили руки за спиной и вязали заговорёнными верёвками - из таких, даже обращаясь, не выпутаться.
       - Дориан, беги! Дориан! - кричал он учителю, который всё ещё яростно сражался.
       Батман, ложный выпад, ещё финт, и с поворотом - по горлу подвернувшегося на свою беду лиорца. Почувствовав пустоту сзади, блондин быстро обернулся и уже через секунду бессильно опустил клинок. Пленение Гилнора означало только одно - он так же попадает в плен, поскольку иначе было нельзя. Мгновенно подоспевший воин сильно ударил в солнечное сплетение, и Дориан согнулся, практически утыкаясь лицом в снег, чувствуя, как из его рук исчезает оружие, а ему на смену приходит жёсткая верёвка, от которой невозможно затекают запястья и медленно начинает ломить спину. Теперь о побеге и думать нечего.
       - Приказ исполнен, - раздался незнакомый голос совсем близко, но поднимать амирца из снега явно не спешили.
       - Отлично. По коням и в замок! Быстрее! Быстрее! Это земли Ринара, не забыли?! Уходим!
       Майера рывком поставили на ноги, и он лишь на секунду смог рассмотреть фигуру Гилнора среди рослых воинов, а затем его сознание резко померкло, хотя это в данный момент его только радовало.

Глава 17. Освобождение.
       
       Ринар оказался прав - Эствуда долго ждать не пришлось. Владыка Лиор дал о себе знать даже гораздо раньше, чем ожидалось, и выкуп за заложников он требовал тот, который предвидел Лангре. Встречу и обмен было решено провести через день в ущелье Красных камней - приметное местечко на границе лесов Кеальстона и Лиор.
       Эствуд явился с пятью охранниками, с Лангре был только Сарон. Ринар приказал Идрису с отрядом оставаться на дне ущелья, сам же поднялся по каменистой тропе на скалы. Сверху открывался потрясающий вид - ущелье, было как на ладони: его стены, поросшие низкими сосенками в серебре снега и лучей Луны, таинственно хранили молчание. Этот сказочный пейзаж омрачало лишь чувство потери и завершенности всего.
       - Не думал, что ты согласишься на эти переговоры, - Эствуд зло усмехнулся и гордо вскинул подбородок, наградив Лангре презрительной ненавистью во взгляде - холодное спокойствие Ринара его бесило до крайности, но он был сейчас хозяином положения. Под ступнями лиорцев скрипел снег и Сарон предусмотрительно положил руку на рукоять меча, наблюдая за окружившими их стражниками, словно коршун.
       А вот Ринар не выказывал беспокойства и вёл себя так, будто заглянул в гости - попить чаю.
       - Ты знал, что так будет, Эствуд.
       - Тебе правда интересно знал я или нет?
       - Не особо. Где Дориан? - пальцы медленно сжались в кулак, выдавая злость Лангре.
       - С ним всё в порядке, так же, как и с братом Алана. - В зрачках Ринара мелькнул красный огонь, и Люциус довольно затаил дыхание - наслаждаясь тем, что ему удалось задеть своего бывшего друга. - Становится холодно, потому давай сразу перейдем к делам...
       Эствуд достал из под плаща свиток и протянул его Лангре - тот молча просмотрел его, нахмурился, заскрипел зубами.
       - Ну, так что? Меняешь Кеальстон на двух вампиров, м?
       - Я хочу убедиться, что с ними всё в порядке, - прошипел Ринар со злобой в голосе.
       - Ты убедишься, - Эствуд направился к обрыву, жестом приглашая Лангре последовать за ним. - Вон они - внизу, окружены моими воинами. Один взмах руки и они умрут, но если ты подпишешь бумаги, я прикажу развязать их и отпустить.
       Ринару поднесли глиняную чернильницу-гаргону и серое гусиное перо. Он ещё раз взглянул вниз - ни Дориан, ни Гилнор не могли его видеть и слышать, но они держались вместе и уверено. Лангре представил их себе: свободными и счастливыми, вместе. Сердце сжалось в груди от такой сумасшедшей боли, что он едва не пошатнулся. Ни слова не говоря, Ринар подписал бумаги и отдал их удивленному владыке Лиор.
       - Это всё?
       - Не совсем, - Эствуд проверил подлинность подписи и отдал договор командиру своей стражи. - Я хочу ещё получить кое-что...
       - Что?
       - Твою жизнь, Лангре Ринар.
       - Жизнь?
       - Да, - Люциус улыбнулся, обнажая острые клыки в коварной дьявольской улыбке. - Стань моим заложником вместо них. Это всё.
       Лангре молчал - долго, хмуро глядя, как стражники Эствуда развязывают руки своих пленников за спинами. Ему хотелось закричать - позвать Дориана, чтобы увидеть хотя бы ещё раз - последний раз - эти глаза цвета летнего ливня, но вместо этого с губ слетело тихое:
       - Я согласен.
       Эствуд кивнул воинам внизу и те без лишних проволочек передали пленников принцу Идрису, после чего вскочили на лошадей и уехали.
       - Сделка состоялась, - усмехнулся Люциус, жестом приказав страже связать Ринара.
       Сарон смотрел на своего господина и повелителя - казалось, в памяти навечно останется этот печальный образ Лангре - такого, каким его видело только небо в день гибели Алана. Это был его конец. Последним распоряжением владыки Кеальстона стало - доставить Дориана и Гилнора в безопасное место как можно скорее и ничего не говорить им о сделке с Эствудом. Меч так и не покинул ножен - для него больше не было работы. Возвращаясь в одиночестве к отряду старой тропой, Жак плакал.
       
       ***
       
       Холодный ветер снова хлестал лицо, и снова перед глазами была лишь ледяная пустыня. Майер давно перестал удивляться причудливым поворотам судьбы, а просто покорно следовал её воле. Их с Гилнором передали в Киленс, как и обещал Эствуд, вот только Ринара среди того отряда не было, а вместо него был живой улыбающийся Идрис, и тело Дориана до сих пор хранило тепло от его крепкого объятия. Амирец думал, что Лангре появится позже, но тот как сквозь землю провалился, а спрашивать о нём блондин не хотел. В голову настойчиво лезли мысли о разговоре с Люциусом в тюрьме и его слова о любви главы Киленс к нему. Даже по прошествии такого времени воспоминания вызывали кривую усмешку и неизменные мысли: "Разве так любят?", и как неизбежное дополнение к ним: "А как тогда любят?". Майер упорно обрывал свои размышления о Ринаре, едва только стоило поймать себя на них, а думал он часто. Неужели Лангре всерьёз обменял свою жизнь на них. Верить в это не хотелось не из-за жалости к нему, а из-за того, что амирец теперь был обязан своему мучителю, не много ни мало - жизнью. Эти мысли заставляли бессильно сжимать зубы, чтобы на одном из привалов не спросить, не намекнуть о своей заинтересованности его судьбой - только не это.
       "Это его выбор, - ехидно говорило сознание, - вот пусть и подохнет в подземельях Волчьего замка... пусть даже и из-за тебя".
       - Не из-за меня, а из-за Алана, - едва слышно фыркал Майер в ответ, уже начиная разговаривать сам с собой.
       "А вдруг из-за тебя? - ухмылялся в ответ собеседник. - Ты же его не знаешь".
       - Он - насильник и деспот, - рассудительно повторил блондин "свою простую истину". - Всё, что с ним произошло, он заслужил.
       "И ты тоже, - глумливая ухмылка, - вы - идеальная пара, не задумывался над этим?"
       - Умолкни, - скаля зубы, отзывался Дориан, - заткнись, издохни, не желаю тебя слышать! Я попал к Эствуду из-за него, вот Лангре и настигло возмездие! Я тут не причём! Прекрати!
       "Как знать, как знать, - смеялось второе "я", - твои попытки отрицать очевидное так трогательны, что я не могу сдержаться от упоминания новых фактов... Если он тебе так противен, забудь о нём! Он сгинет там очень скоро и ничто и никто не напомнит тебе о нём. Уезжай с Идрисом домой и забудь эти страшные полгода своей жизни!"
       - Это я и планирую сделать! - огрызался в ответ Дориан. - Если ты не будешь напоминать мне о нём, я забуду очень скоро!
       "Кого ты обманываешь? - притворно устало отзывалось сознание. - Впрочем, тебе лучше знать".
       Отряд передвигался быстро, каждые несколько часов меняя лошадей и загоняя новых до пены у рта, игнорируя Солнце и ледяной ветер, усталость и фактическое отсутствие пищи. Быстрее, быстрее, быстрее, подальше ото всего этого и ненужных мыслей о погибшем.
       
       ***
       
       В замке вампиров встретили тепло и радостно. О Лангре никто не спрашивал, а приказы отдавал Сарон. Через несколько часов в тронной зале помимо Идриса, Дориана и Гилнора, собрались все обитатели замка Чёрной Луны и окрестных селений, а так же несколько гонцов с разных районов Кеальстона, чтобы приветствовать нового главу клана.
       - Чёрт, - Гилнор потянул Майера за рукав поближе к себе и тихонько шепнул: - Жак меня вырядил, как наследного принца. Мне неудобно в этой одежде. Я не знаю, что делать...
       Гилнор и вправду теперь выглядел иначе - парчовый белый сюртук с высоким, расшитым золотом воротником, подчёркивающий смуглость его кожи и янтарный блеск глаз. От бывшего слуги в юноше остался только мякий взгляд - Гилнор повзрослел за последнее время. Увы, сидя на троне, он чувствовал себя - не в своей тарелке.
       - Я всё слышал, - Сарон искоса посмотрел на юношу и усмехнулся, переведя взгляд на Дориана, мол, "приведи его в чувства - не время разглагольствовать о моде". В зале было полно народу - и все взоры были устремлены в сторону юного наследника, его учителя, принца Амир и начальника стражи.
       - Веди себя естественно и ничего не бойся, - тепло улыбнулся Майер, немного склонившись к уху наследника Киленс, - это всего лишь церемония, потом будет легче.
       Стоявший неподалёку Идрис внимательно смотрел на собравшихся в зале вампиров, следя за обстановкой и не выпуская из руки рукояти клинка. Не исключено, что Эствуду известно то, что они планировали провести, поэтому расслабляться было нельзя.
       - Внимание! - Жак призвал всех к тишине. - Я, как доверенное лицо Лангре Ринара, уполномочен оповестить присутствующих и весь клан о его гибели и исполнить последнюю волю Владыки Киленс! - По залу пронеслись недоумевающий шёпот и вздохи, на лицах вампиров отобразилось потрясение. - Так же, я имею честь зачитать присутствующим завещание!
       На глазах вампиров Сарон поднял над головой два кинжала со "змеиными" рукоятями.
       - Обе копии завещания спрятаны здесь! - Жак с серьёзным видом достал нож и один за другим легко сломал клинки, а затем аккуратно извлёк два небольших пергамента: один из них сразу же был пущен по кругу, дабы каждый желающий мог удостовериться в его подлинности, другой - Жак зачитал вслух:
       - Я, Лангре Ринар, Глава клана Киленс и Владыка Кеальстона, настоящим письмом подтверждаю, что Гилнор является моим единственным наследником и принцем Киленс. Будь то моё отречение от престола или гибель, Гилнор наследует все права и полномочия Главы клана и вступает в них незамедлительно - в момент оглашения данного документа. Я же в свою очередь, отказываюсь от всех титулов и власти, а так же всех полномочий. Данное решение не оспаривается и не подлежит сомнению, а тех, кто не подчиниться следует считать преступниками и предателями - и наказывать по всей строгости закона!
       Для Идриса это заявление не стало неожиданностью, хотя он и не желал смерти Ринару, до последнего надеясь, что Люциус не станет сразу убивать бывшего союзника, но он ошибся, и теперь вся власть над одним из сильнейших кланов принадлежала этому испуганному, но отлично держащемуся в рамках предоставленной ему роли, мальчику. Что ж, Идрис будет всячески поддерживать эту власть, даже если ничем хорошим это для него это не обернётся. Заметив, что вот уже несколько минут он смотрит на Гилнора - не отрываясь, и примерно догадываясь, что за выражение застыло в его глазах, принц Амир быстро отвернулся и сосредоточил своё внимание на листке, гуляющем по зале.
       Майер неподвижной статуей застыл по левую руку от Гилнора, глядя прямо перед собой и не различая ничего. Всё-таки Лангре отдал за... кого-то из них свою жизнь. Дориан уже не знал, верит ли он словам Эствуда или нет, да и это уже было неважно - его мучитель мёртв, но он не испытывал по этому поводу радости. "Вот он и не сдержал слово, - усмехнулся Дориан сам себе. - Можно было и не надеяться...". Амирцу была физически неприемлема мысль о том, что с Ринаром покончил кто-то, а не он сам. Эгоист внутри блондина был уверен в том, что удовольствие отправить на тот свет бывшего главу Киленс не должно достаться никому, кроме него, но это уже было не в его власти.
       Гилнору казалось, что всё это происходит не с ним, а где-то за гранью реальности и времени. Сердце в груди бешено заходилось от волнения, и юноша только крепче вцепился пальцами в подлокотники трона - он почувствовал чей-то пристальный взгляд и, повернув голову, встретился глазами с Идрисом - и словно обжёгся тем, что в них увидел. Принц Амир отвернулся, а Гилнор всё ещё бросал в его сторону осторожные взоры в надежде снова зацепить те эмоции в карих глазах, почувствовать дрожь, что неожиданно охватила его и разобраться, что же это такое было.
       Когда в зале все склонили головы, Гилнор облегчённо вздохнул - церемония оглашения завещания прошла без неприятностей, и недовольных лиц в зале почти не было, но тут Сарон глянул на него и вопросительно повел бровями, намекая, что новому повелителю Кеальстона надо бы сказать короткую речь. Юноше сделалось нехорошо, но он постарался взять себя в руки.
       Дождавшись могильной тишины в зале, Гилнор заговорил:
       - Я знаю, что для многих из вас сегодняшнее событие стало неожиданностью. Для меня тоже. Мне предстоит многому учиться, и я ещё юн, но я обещаю, что буду следовать интересам своего клана и защищать своих поданных от любой опасности. Обстоятельства смерти Лангре Ринара будут выяснены и виновные непременно понесут наказание, которое заслужили, - фразы почему-то давались легко и быстро складывались в ровную красивую речь. Юноша ощутил уверенность и что-то еще, что заставляло слова почти бездумно слетать с языка - в нём заговорил голос королевской крови, но откуда он взялся, оставалось загадкой.
       Когда Гилнор закончил говорить, то на минуту в воздухе воцарилась тишина, а потом раздались аплодисменты и радостные возгласы. И в этой яркой атмосфере мало кто заметил, что пальцы до бледности и боли вцепились в чёрное изящное дерево, а глаза блестели странной грустью.
       
       ***
       
       Гилнор сидел на большой постели, скрестив ноги по-турецки, и грустил. Перед ним на дорогом парчовом покрывале лежали два сломанных кинжала - словно играя с ними, юноша подцеплял рукоять пальцами и снова ронял обратно - было в этих движениях что-то безвольное и скверное. Все его мечты сбылись: он стал воином, даже владыкой Киленс, он мог делать всё, что в голову взбредёт, Майер был свободен, Ринар мёртв, но Гилнор чувствовал себя несчастным, как никогда до этого.
       Кинжалы снова и снова выскальзывали из пальцев, с глухим звоном ударяясь друг о друга - Гилнор не знал, сколько времени он просидел так в спальне Лангре. Здесь перестелили постель, разожгли камин и принесли утреннюю трапезу - юноша не притронулся к ней. Ему было безумно одиноко - гораздо хуже, чем в тот день, когда они с Дорианом расстались.
       Неожиданно в двери спальни постучали и, получив разрешение, в комнату тихо вошёл наследник Амир и согласно традициям, немного склонил голову в приветствии.
       Сразу после речи нового владыки Киленс, Идрис покинул тронную залу и до самого утра просидел на крепостной стене, не чувствуя ни промозглого ветра, ни жалящего лицо снега. Чудом избежав гибели в той заснеженной лощине, принц слишком многое переосмыслил, прекратив полагаться лишь на игру собственного ума. Пока они выигрывали, но сколько это продлится? Скоро прибудут верные ему войска, но Киленс не продержится долго против Лиор и Амир одновременно. Всё было слишком запутанно и слишком сложно, однако отчаянию Аллисон поддаваться не хотел. Он пообещал заботиться о Гилноре, а значит, выполнит свои обязательства, и совсем не из-за Лангре.
       - Спи спокойно, - тихо произнёс он в порыв холодного северного ветра и вернулся в замок, едва первые лучи рассвета достигли его стен.
       Не смотря на длительный, изнуряющий путь, спать не хотелось и Идрис, подумав, решился на то, что откладывал на неопределённое время уже слишком долго.
       - Я не покажусь слишком грубым, если попрошу тебя обойтись без официальных церемоний? - тихо спросил Гилнор и наконец оставил кинжалы в покое.
       Немного заинтригованный таким положением вещей и простым отношением к нему, Аллисон медленно прошёл к постели и остановился в нескольких шагах от Гилнора.
       - Ты очень изменился, - странным тоном произнёс он, спустя несколько мгновений, - настоящий Владыка клана, - без малейшего намёка на иронию. - Я ни от чего не отвлекаю... тебя?
       Гилнор внимательно посмотрел в карие глаза, словно пытаясь что-то в них разглядеть, и не разглядел.
       - Нет, - юноша пожал плечами и снова вернулся взглядом к кинжалам. - Это глупо. Я не умею быть королём. Я даже не понимаю, зачем Ринару всё это было нужно. Такое ощущение, будто он решил надо мной подшутить напоследок.
       - Умеешь, - беззлобная ухмылка, - и прекрасно доказал это сегодня.
       Наблюдая за Гилнором сверху, принц не удержавшись, скользнул взглядом по опущенным плечам и склонённой голове, а затем дальше - по тёмным волосам и тонкой полоске обнажённой кожи под расстёгнутым воротом белой шёлковой рубашки. Приказав своему телу успокоиться, Аллисон быстро отвёл взгляд и произнёс то, зачем собственно и шёл сюда.
       - Я пришёл сказать, что ты можешь рассчитывать на меня и на мою армию. Война ещё не закончена, не забывай об этом. Но я всеми своими силами постараюсь помочь тебе удержаться на троне и сохранить то, что Лангре тебе передал. Будет нелегко, но мы справимся.
       Гилнор слушал Идриса и пытался осознать смысл сказанных им слов. За этим обещанием скрывалось что-то гораздо большее, чего юный владыка Киленс пока не понимал. Дориан говорил, что Идрис способен на дружбу, но она подкреплялась "постелью", а исходя из нынешней ситуации, это было не так. Почему? Вопрос напрашивался сам собой.
       - Значит, ты мне друг?
       - Если хочешь.
       Гилнор неуклюже слез с постели и встал перед Идрисом. Ощущения от этой близости были странными - хотелось узнать, какой он - настоящий принц Амир и зачем ему всё это нужно.
       - Разве ты не сердишься на меня за тот случай в лощине?
       Такой трактовки принц не ожидал. По-детски наивная, она вызывала желание улыбнуться, но лицо Аллисона было серьёзным.
       Идрис плотно сжал губы, но глаза излучали тепло.
       - С какой стати мне сердиться на тебя? - немного нахмурился он. - Ты отказался от моего предложения, потому что не хотел. Разве я могу винить тебя в этом?
       - Не знаю. Мне показалось, что ты обиделся не на мой отказ, а на то, как я его выразил. Я потом очень жалел, что разозлился на тебя тогда. Глупо вышло, конечно.
       - Ты выразил его именно так, как хотел. Мне не на что обижаться, если только не на самого себя...
       Не удержавшись, Идрис протянул руку и осторожно повёл ладонью по тёплым волосам Гилнора.
       - Не буду тебя больше задерживать, отдохни, - с этими словами принц медленно направился к двери.
       Каждый шаг амирца отдавался в сознании юноши какой-то гулкой болезненностью - сейчас дверь закроется, и он снова останется один на один с этой звенящей пустотой одиночества. Язык онемел, но юноша через силу произнес:
       - Идрис, останься... пожалуйста.
       Быстро обернувшись, Аллисон внимательно посмотрел на Гилнора, пытаясь определить, какими именно чувствами вызван этот порыв. Он прекрасно понимал, что чем дольше он будет находиться с юношей в одном помещении, тем больше вероятность сорваться и наделать глупостей, но отсутствием самоконтроля принц не страдал, а просто уйти сейчас - не самый лучший выход.
       Безмолвно развернувшись, Идрис снова приблизился к мальчику, никак не показывая своего удивления и не демонстрируя никаких вопросов.
       - Я не хочу показаться навязчивым, - Гилнор отпустил глаза, снова почувствовав себя прежним - слугой, и не понимая, с чего он так разволновался, что у него вспотели ладони, - мне совсем не хочется оставаться одному сегодня.
       - Ты не навязчив, - ободряюще улыбнулся принц, отходя к столику с тёмными бутылками и несколькими бокалами, - мне совсем не трудно провести этот день с тобой. Может быть, отметим твоё вступление в должность? - Идрис взглядом указал на бутылку вина и два тяжёлых серебряных бокала.
       - Хорошо, - Гилнор сказал это как-то уж слишком облегчённо, внутренне порадовавшись тому, что Идрис не стал выяснять причин его просьбы - объяснить её он бы не смог, отчасти потому, что просто не зал этой самой причины. Юноша подошёл к столику и, откупорив бутылку, разлил вино по бокалам. - Идрис, можно тебя спросить?
       - Смотря о чём, - по привычке ответил Аллисон и тут же поправился, вспоминая о том, с кем разговаривает: - Конечно, спрашивай.
       - Скажи, а каково это - быть принцем? - Гилнор подал амирцу бокал и смущенно улыбнулся: - Должен же я знать, к чему мне готовиться.
       Немного приподняв брови в пародии на удивление, наследник Амир принял бокал и, хмыкнув, отвёл взгляд.
       - Интересные у тебя вопросы, - улыбнулся он, - я не буду говорить тебе, что это не только соответствующие развлечения или большая ответственность, - поморщился от собственных слов вампир. - Принц - это просто должность, звание, и оно не должно влиять на твою истинную суть. Просто свои поступки, слова, действия, ты должен соотносить не только по критерию "что хочу я", но и по "что будет лучше для моего клана". А в остальном - всё за тобой.
       - Разве такое возможно, чтобы на твою суть положение не влияло? Я думаю о своем клане, и только поэтому я согласился на всё это, - Гилнор задумчиво наблюдал за собственным дрожащим отражением в вине. - Я никогда не хотел быть ни принцем, ни королём. Вот воином - да. Очень. Я буду оставаться Владыкой Кеальстона до тех пор, пока не найдётся более подходящая кандидатура на эту... должность. Не думаю, что я тут долго задержусь.
       - В мире возможно всё, Гилнор, - пожал плечами Идрис, прикасаясь своим бокалом к бокалу юноши. - За тебя.
       Осушив бокал, принц недолго повертел его в руках, а затем отставил и прошёлся по комнате, будто что-то обдумывая.
       - Понимаешь, - начал он, - тебе совсем необязательно меняться из-за того, что ты стал Главой клана. Не пытайся подражать кому-то, оценивай всё сам и по прошествии времени, ты сам будешь знать, где и как поступить, и твои желания совпадут с нуждами клана.
       - Вот тут ты прав, - владыка Киленс постепенно пил вино - тело наполняло приятное тепло, а настроение заметно улучшалось, так же, как и разговорчивость. - Забавно, что Лангре поступился интересами клана так, что это едва не стоило жизни всем нам. Для того чтобы удержать Дориана, он шёл на всё. На всё. А я его ненавидел за это.
       Видимо, вино оказалось слишком крепким для уставшего морально и физически Гилнора, а потому разговор становился всё интереснее.
       - Иногда чувства берут над нами верх, - задумчиво произнёс принц, не показывая собственного удивления от слов юноши, - и тогда приходится выбирать, что дороже: твоя прошлая жизнь или они? Самое интересное, что иногда чувства на самом деле дороже, - забывшись, разоткровенничался Аллисон, - я сам это только недавно понял.
       - Ты любил когда-нибудь? По-настоящему, - неожиданно тихо спросил Гилнор, опёршись бёдрами о край массивного рабочего стола и стараясь не смотреть на Идриса. Самое удивительное, что Гилнор был сейчас во всём согласен с принцем Амир. Ему самому надоело хвататься за прошлое, которого в сущности-то и не было. Он любил Майера - любил так, как умел, но счастья это не принесло, даже не смотря на то, что они проводили вместе много дней и ночей, занимаясь далеко не тренировками. А ещё в словах принца было что-то такое, что пугало и Гилнор боялся ошибиться в понимании этого "чего-то".
       Наследник Амир вдруг понял, почему юноша задал этот вопрос и каков будет его истинный ответ на него. Мужчине не нужно было спрашивать, чтобы узнать любил ли Гилнор. Любил и, возможно, до сих пор любит. И кого? Его любовника - Майера. Ему есть до этого дело? Безусловно. Но не из-за Дориана. Вопросы любви никогда не тревожили Идриса - он привязывался, испытывал симпатию, уважение, но никак не любовь. А этот мальчик, похоже, знал о жизни побольше него, причём о лучшей её стороны - той, куда сам принц и не надеялся заглянуть.
       - Не знаю, - едва заметно пожал плечами Аллисон, а затем рассмеялся собственному жесту: - Хотя если бы любил, то, думаю, запомнил бы, а следовательно...
       Этот разговор всё больше и больше напоминал игру в догадки и домыслы, но с некоторых пор она перестала приносить прежнее волнение и удовольствие от разгадок. Этот мальчик напоминал Идрису о чём-то таком, что он забыл давным-давно и никак не мог вспомнить.
       - Следовательно - нет, - заключил за принца юноша. Осушив свой бокал до дна, Гилнор налил себе и своему неожиданному гостю ещё вина. - Знаешь, может быть это смешно, но я тебе завидую. Мне бы тоже хотелось научиться так жить - никого не впускать в сердце слишком глубоко, чтобы потом не было слишком больно. Глупо, правда?
       Принц странным взглядом смерил юношу и залпом осушил предложенный бокал хмельного зелья.
       - Знаешь, - усмехнулся он сам себе, - а ведь я всю свою жизнь хотел влюбиться, да так, чтобы навсегда, до самой смерти, как в старинных балладах... Глупо? - Принц внимательно посмотрел он на Гилнора.
       - Очень.
       Гилнору Идрис казался каким-то нереальным - протяни руку и он исчезнет так же неожиданно, как и появился. Владыке Киленс этого совсем не хотелось. Зачем сидеть и тосковать в одиночестве о Дориане, которого неизвестно где носит по замку, когда можно поболтать о жизни с принцем Амир. Не каждый день пьёшь с такой высокопоставленной персоной.
       Юноша улыбнулся:
       - Радуйся, что этого не произошло. Когда твоё чувство безответно - это больно.
       Гилнор залпом осушил бокал и, поставив его на стол, пошатываясь, пошёл к постели. Не дойдя до неё, он обернулся и весело сообщил:
       - Я вот только сейчас понимать начал, каким был идиотом. Должно быть, со стороны очень забавно смотрелось. Мне сейчас очень смешно. Как вспомню! Ха-ха! Я думал, что если двое нравятся друг другу, то это всё решает... Чушь! - Гилнор махнул рукой и пошатнулся, но устоял на ногах - юноша всего лишь на шаг приблизился к постели, на которой лежала пара острых кинжалов. Глядя на Идриса, Гилнор испытывал ненормальное желание хихикать над ним, словно этот внимательный изучающий взгляд карих больших глаз был смешным сам по себе. - А что нужно для настоящей любви? И кто вообще знает, какая она - настоящая? Ринар издевался над Майером настолько, насколько позволяла ему его извращённая фантазия, а в результате он отдаёт собственную жизнь, чтобы освободить нас. А Дориан... Он должен прыгать от счастья вроде бы, но с тех пор, как нас освободили, он то киснет, то думает о чём-то, а то вообще прячется ото всех. Где логика? А её нет, - Гилнор развёл руками и осмотрелся, словно ища в комнате эту самую логику. Не нашёл. Поведение юноши всё больше напоминало отчаянность, чем веселье, но он смеялся - открыто и звонко, продолжая медленно пятиться к постели. - Ты, Идрис, лучше уж так, без этой любви живи. Видел, чем она кончается?
       - Огонь может обжечь или погубить - смотря как с ним обращаться, - неопределенно отозвался Аллисон. Принц безэмоционально наблюдал за перестаравшимся с вином юношей и не знал, как реагировать на эту пьяную откровенность. Она многое объяснила, но от этого легче не стало. Что можно ответить тому, кто разочаровался в любви так рано? Признаться в том, что детская мечта Идриса сбылась, и он полюбил? Глупо? Аллисон и сам знал, что глупо. Быстро приблизившись к мальчику, он сдернул с постели шёлковое покрывало - на пол вместе с клинками и, выпрямившись, посмотрел на Гилнора. - А если я не хочу жить без неё? Что тогда?
       От такой ответной откровенности и весьма двусмысленных действий амирского принца, Гилнор слегка ошалел и затуманенными глазами разглядывал это странное и малопонятное для него существо по имени Идрис Аллисон.
       - Как ты можешь говорить такое о том, о чём понятия не имеешь? - отмахнулся юноша. - Ты странно себя ведешь: сначала говоришь: "не знаю", потом - "не хочу жить". Выходит, что всё-таки знаешь?
       - Может быть, уже знаю, - хмыкнул принц, раздосадованный такими простыми рассуждениями Гилнора.
       Юноша был пьян, но что-то в словах Идриса не давало ему покоя так же, как тот долгий странный взгляд в тронной зале.
       - Нет, не слушай меня, - юноша улыбнулся через силу, - я перебрал, вот и мерещится чёрт знает что. - Дальше слова Гилнора начинали походить на "убеждение в истине самого себя": - Такого просто не может быть... У меня от вина мозги неправильно думают... Потому что ТАКОГО не может быть.
       Идрис начал смутно подозревать себя самого в некоторой неадекватности, когда понял, что сказал только что, такого затмения разума с ним не случалось уже очень давно. Теперь терять было нечего.
       - Чего не может быть? - мягко спросил он, подходя к юноше вплотную и приподнимая его подбородок, чтобы получить возможность заглянуть в жёлтые затуманенные глаза.
       От этого прикосновения у владыки клана Киленс перехватило дыхание, но он не отстранился - прикосновение не несло никакой угрозы, но всё-таки Идрис сейчас находился в личном пространстве Гилнора, что вызывало в юноше двоякие чувства. Трусить, как тогда в лесу, он не собирался, открываться тоже. Что делать, было просто непонятно.
       - Не может быть, чтобы принц Амир полюбил, - слабо улыбнулся юный вампир, не отводя глаз. Гилнор почему-то не допускал мыслей, что Идрис сейчас говорит и думает о нём. - Потому что если это так, то получается, что все россказни о том, что его сердце беспристрастно и неприступно - гроша ломаного не стоят. Дориан мне говорил, что в вашем клане достаточно быть просто приятелями, чтобы спать друг с другом. А раз так, зачем нужна любовь?
       Идрис понимал, что Гилнор пьян, но он так же понимал и то, что это и есть его истинное отношение ко всему происходящему, не скрытое какими-либо форматами и рамками. Но всё же принц был зол - зол на себя и Майера, Ринара и его наследника за то, что они оказались во всей этой ситуации без особой надежды на хороший исход.
       - Для того, чтобы спать друг с другом, приятелями быть совсем не обязательно, - серьёзно сказал он и не думая отпускать юношу, - тебе это прекрасно известно, а вот зачем нужна любовь, решай для себя сам, только не суди по одному обо всех - это ничего хорошего не принесёт.
       Гилнор уловил в голосе принца обиду и почему-то улыбнулся. Пора бы было освободить свой подбородок от сладко нежных пальцев Идриса - прикосновение явно затянулось - однако Гилнор снова не отстранился. Выдержке юноши пора было завидовать.
       - Хочешь сказать, что ты не такой, как Дориан? - прозвучало почти оскорбительно, а подразумевалось - "трахать кого-то без чувств - ради развлечения" или "... из дружеских побуждений". Да, Гилнор вынес из своей ошибки массу печального опыта. Он не жалел о Дориане, но испытать такую боль ещё раз больше не хотел никогда. - Но ведь ты же спишь с ним, правильно? И при этом он зовёт тебя другом. Это не моё дело, конечно, я просто хочу понять, а у меня не получается.
       Кривая улыбка изогнула губы принца, а пальцы отпустили подбородок Гилнора, прерывая задержавшееся прикосновение. Да, юноша во многом был прав, и на счёт их отношений с Дорианом в том числе, но Идрис не хотел и не собирался оправдываться, даже перед ним. У него за плечами была своя долгая жизнь, свои радости и беды, но ответа он не желал держать не перед кем - всё что было - его, и этого не отнять.
       - Иногда понять можно, лишь пережив это самому, - тихо сказал вампир, отходя от Гилнора и наливая себе ещё вина. - Попробуй уснуть, - добавил он, сделав несколько глотков, - если хочешь, я посижу с тобой, а потом уйду.
       - Я хочу узнать твой ход мыслей и возможно, наконец, разобраться в том, чего хочешь ты сам. Но я так и думал, что это бесполезное занятие. Ну и ладно. В конце концов, это не должно меня касаться, - Гилнор прыжком запрыгнул на кровать и упал в подушки, обнимая одну из них руками и прижимаясь щекой. Он прикрыл глаза. - Сиделка из тебя никудышная, Идрис. Прости, что пытался быть с тобой откровенным.
       - Ничего, - невесело усмехнулся в сторону принц, - переживу.
       Владыку Кеальстона это и вправду не должно касаться, это Аллисон прекрасно понимал, но принимать данный факт не хотелось. И даже если сказать о своих чувствах вслух, без намёков и излишне витиеватых фраз... это мало что изменит, а значит, лучше молчать.
       - Тихого сна, - безэмоционально произнёс принц Амир и покинул спальню Гилнора.
       - Тихого, - Гилнор устало вздохнул, даже не подняв головы. - Мне, правда, жаль, что у нас с тобой ничего не вышло, - этих слов Идрис уже не слышал.
       Крепкий и долгий сон пришёл на смену тревогам. Над замком ярко светило зимнее солнце, но оно было по-прежнему холодным.

Глава 19. Месть.
       
       - Умно, Эствуд, слишком умно, - криво усмехнулся Майер, делая из фляжки несколько глотков холодной, но тем не менее, дарящей силы крови. - Искать такого пленника на самой границе никто не будет, да и к чему, если всем давно известно, что он мёртв, да?
       Ночь была холодной, но на благо сумасшедшего путешественника и его лошади, достаточно безветренной, благодаря чему лютый морозхолод не слишком досаждал. Восстановив силы, вампир обернулся в сторону давно остывшего трупа, и тихо проговорив: - Благодарю за сотрудничество, - отправился дальше - на северо-восток.
       Дориан Майер приложил массу сил и хитрости, чтобы найти Лангре, но ещё больше, чтобы замести следы и не позволить: ни Гилнору, ни Идрису, ни тем более Жаку вмешаться в поиски. Никто из них и не подозревал, зачем Майер ищет Ринара. Дориан знал, что Сарон и принц Амир отправились следом за ним, но потеряли его след возле границ с Лиор.
       - У нас тут труп, - доложил один из стражников, указывая на небольшой овраг, что порос буреломом. - Следы сапог Майера. Они боролись, потом наш беглец, вероятно, пытал бедолагу. Ну, а потом зарезал.
       - Куда он дальше направился?
       - К ущелью Красных камней.
       Повернув лошадей на восток, небольшой отряд вновь двинулся в путь, стараясь держаться оврагов и небольших участков кустарника, чтобы не попадаться на глаза сыщикам Эствуда, на землю которого вторглись несколько дней назад. Вся беда была в том, что вампиру-одиночке было намного проще скрыться от разведчиков, чем той толпе, которую собрал Жак в надежде, что удастся отыскать Лангре живым и вырвать из плена.
       Надвинув серый капюшон на самые глаза, чтобы хоть немного защититься от неяркого зимнего Солнца, Идрис ехал рядом с Сароном, всё равно до конца не веря в то, что Майер решился на подобную авантюру. Да, его любовник выкидывал различные фокусы, однако этот был чересчур даже для него. Аллисон только сейчас начал понимать, насколько сильно жизнь связала судьбы Дориана и Ринара - они неудержимо жертвовали собой и окружающими ради того, чтобы быть рядом. Даже если Идрис понял верно, и посол Амир отправился к Эствуду только для того, чтобы поквитаться со своим давним врагом, он не вернётся оттуда, погибнув вместе с тем, к кому свои истинные чувства так и не успел осознать. Мысли принца Идриса медленно перетекли на Гилнора, который остался в Кеальстоне из-за государственных дел, но амирец тут же попытался избавиться от них, понимая, что тоска по солнечным глазам ничем не сможет ему помочь.
       - Странно, что нас ещё не заметили, - тихо произнёс он, обращаясь к Сарону, насколько мне известно, эти свои земли Эствуд бережёт как зеницу ока - здесь неподалёку серебряные рудники. Да и отряд у нас слишком большой для разведки.
       - Вообще не надо было сюда лезть, - Жак осмотрелся - лес, окружающий их окутала ненормальная опасная тишина - не пели птицы, не было видно животных, и казалось, что зима околдовала серые деревья вечным тяжёлым сном. - Давайте уже признаем, Ваше Высочество, Дориана нам не найти. Мы его упустили. А вот за Вашу безопасность я отвечаю перед Владыкой Кеальстона головой. Нужно возвращаться. Мы можем подождать у границы несколько дней. Здесь слишком опасно.
       - На границе не лучше, - хмуро проговорил принц, вслушиваясь в неестественную тишину, - там даже укрыться негде...
       Неожиданно звук рога прервал речь Идриса, эхом прокатился по небольшому оврагу, заставляя вампиров на доли секунды замереть от неожиданности, а затем почти мгновенно обнажить оружие.
       - Вот и попались, - с мрачной иронией отозвался Идрис, - надо выбираться.
       Лиорцы окружили отряд быстрее, чем Жак успел отдать приказ к отступлению.
       - Плохо дело, - сказал он принцу, мысленно прикидывая, сколько перед ними лиорцев, и сколько подоспеет ещё в ближайшее время. - У нас два варианта: драка и побег. Не могу решить, какой хуже.
       Воины Киленс образовали плотное кольцо и приняли оборонительную позицию.
       - Забыл третий. Переговоры, - стараясь не совершать резких движений, Аллисон убрал свой меч в ножны и спрыгнул с лошади, бросая поводья от неё Сарону. - Хотя я не уверен, что этот вариант лучше первых двух.
       Не спеша, принц Амир двинулся к окружавшим их отряд воинам, не демонстрируя страха ни взглядом, ни жестом.
       - О, бесы, за что мне это? - вздохнул Жак и мысленно попрощался с Аллисоном. Теперь он понимал, почему они так сошлись с Майером: видимо, амирцы все слегка сумасшедшие.
       - Не трогать его! - скомандовал кто-то из-за толпы, и через несколько секунд Идрис увидел Эствуда - владыка Лиор восседал на шикарном белом скакуне и был одет празднично. - Ваше Высочество? - Люциус изобразил недоумение и направил коня вперёд. Не смотря на улыбку и спокойный тон, в голосе вампира звучала злоба: - Какая неожиданная встреча. Могу я поинтересоваться, что ваши вампиры делают на моих землях?
       - Преследуют беглых преступников, - не моргнув и глазом, соврал Идрис, глядя на владыку Лиор снизу вверх, но не теряя при этом достоинства, - они достаточно опасны, чтобы натворить немало неприятностей, если их вовремя не остановить.
       Спрашивать, куда направился Эствуд вместе со своей свитой было в высшей степени глупо, но Аллисон всё же сделал попытку, пользуясь тем, что Люциус мог не знать о произошедшем в Кеальстоне несколько дней назад.
       - Не советую заезжать в земли Киленс, - только и отметил он, - их войска стоят на самой границе.
       - Уже мои войска, - ёрничал Эствуд, величественно восседая на лошади. - Видите ли, Ринар перед смертью был не в себе и подписал отречение от престола, - Люциус улыбнулся опасной клыкастой улыбкой и выдержал многозначительную паузу, - в мою пользу. Я намереваюсь вступить в права Владыки двух кланов немедленно. Так что, боюсь, вам придётся повременить с вашими преступниками.
       На лице принца Амир появилось праведное удивление, а рука напряглась, готовясь выхватить кинжал в любой момент.
       - Не хочу Вас разочаровывать, но в клане Киленс уже несколько дней, как новый Владыка, - пожал плечами он, - и войска подчиняются ему напрямую... Сомневаюсь, что Вас там встретят как короля.
       - Вот как? - Эствуд нахмурился и перевёл сомнительный взгляд на Сарона. - Кто же это? На мой взгляд, единственный достойный претендент на трон Киленс здесь... Как дела, Жак?
       - Благодарю, сносно, - без всякого удовольствия ответил страж, а Люциус снова обратил своё внимание на Идриса, ожидая ответа на свои вопросы.
       - Вы правы, он здесь, - неприятно улыбнулся Аллисон, впервые в жизни провоцируя конфликт, не зная, что последует за этим. - Это - я.
       Эствуд нахмурился - ему очень не понравилось то, что он услышал. Очень. Дёрнув поводья, владыка Лиор дважды объехал Идриса кругом, потом спешился и встал лицом к лицу в Аллисоном.
       - Где доказательства? Кто может это подтвердить?
       - Я могу! - неожиданно выкрикнул Жак, мысленно распрощавшись с жизнью. После странной лжи Идриса им уже не куда было отступать, а впереди ожидала только смерть. Поступок был глупый, но Сарон вдруг понял, отчего Аллисон поступает так. Эти взгляды, что принц Амир бросал на Гилнора, эти самопожертвования... А какое потрясённое лицо было у Идриса, когда в ущелье Красных камней Гилнор и Дориан шли по скрипучему снегу им навстречу! Ради такого можно было многое отдать. Если бы Жак не любил предателя Лира, то возможно и сказал бы правду. Он слишком хорошо понимал Идриса и только поэтому поддержал его игру. - Я клянусь, что мой Владыка с момента смерти Лангре Ринара, Идрис Аллисон! И здесь любой поклянётся в этом.
       Солдаты напряжённо молчали, но никто не возразил.
       Эствуд выслушал речь Жака спокойно, и недоверчиво прищурившись, спросил амирца:
       - По какому же праву Вы унаследовали земли клана Киленс?
       - Видите ли, - равнодушно усмехнулся Аллисон, словно не чувствуя того напряжения, что повисло в воздухе, - Ринар не отличался здоровым рассудком и ранее, а потому оставил своё истинное завещание в одном из своих кинжалов, завещав свой клан и замок Чёрной Луны тому, кто догадается заглянуть внутрь рукояти. По счастливому обстоятельству, это сделал я.
       Улыбнувшись, принц выдержал паузу, спиной чувствуя напряжённые взгляды Жака и вампиров. Он уже просил у них прощения за свою выходку, но не видел другого исхода - никаких войск на границе не было и быть не могло, а потому у них был один-единственный шанс на то, что Киленс не канет в лета, превратившись в одну из провинций Лиор. Сражение и смерть.
       - Так что рекомендую вам развернуть свою торжественную процессию и вернуться обратно в столицу, пока война не перешла границы благоразумного.
       - Вы на моих землях, а это - нарушение закона. Наши кланы находятся в состоянии войны, позвольте напомнить. Кроме того, я хорошо знаю Лангре. Сложите оружие и следуйте за нами... Ваше Величество.
       Эствуд едва сдерживал злость, но вначале, он решил поговорить с самим Лангре, а Идриса попридержать до тех пор, пока не выяснит правду.
       - К сожалению, в данный момент это не представляется возможным.
       Немного склоняя голову набок, принц Амир равнодушно смотрел на Эствуда, понимая, что не обнажит оружие первым. Ему был нужен повод, а предоставить этот повод Люциус мог только применив силу.
       - Я вернусь со своими воинами в замок и оттуда пришлю послов.
       - Нет, в замок Вы не вернётесь, - усмехнулся Люциус. - Вы проникли в мои владения без послов и предупреждений - как преступники, и законы кланов разрешают мне применить силу в случае сопротивления. Давайте не будем всё усложнять, Идрис. В последний раз говорю: сложите оружие.
       - Я не хочу закончить свои дни, подобно Лангре, - улыбнулся Аллисон, делая шаг назад. - Ваши методы убеждения меня не устраивают, мне очень жаль.
       - Что ж, это был Ваш выбор, - Люциус обнажил меч и громко скомандовал: - Никого не выпускать живым!
       Лиорцы с отчаянными криками бросились в атаку.
       
       ***
       
       Ринар уже давно потерял счет дням. Сколько он просидел в сыром, промозглом подземелье? День? Неделю? Годы? Эствуд редко приходил, но его отвратительное присутствие чувствовалось во всём. Владыка Лиор позаботился о том, чтобы Лангре прочувствовал все "прелести" плена и осознал своё положение. Сырой пол, на котором замёрзла вода, вместо постели голые, покрытые тонким слоем соломы камни, кормили пленника от силы раз в два дня. Впрочем, теперь у Ринара была масса времени для воспоминаний и размышлений - и по большей части они были о Дориане.
       Если бы возможно было начать все заново, то он всё бы сделал по-другому. Принял бы дарственную, но добивался любви Дориана настойчивыми ласками, терпением, хотя бы видимостью понимания. Как он сейчас жалел о том, что был так жесток с ним и даже под конец не сказал ему самого главного... "Прости".
       Покрепче укутавшись в рваное одеяло, Ринар лежал на соломе и тупо отсчитывал капли воды, сочившиеся с потолка - периодически Лангре то бросал это безнадёжное занятие, то начинал снова.
       - Три тысячи пятьсот, - выдохнул вампир и решил, что на сегодня на этом можно и закончить...
       Светловолосый вампир, не задумываясь, перерезал горло своему родичу и почти брезгливо отбросил от себя бьющееся в предсмертных конвульсиях тело. Вытерев клинок от покрывавшей его крови отработанным движением, Дориан поднял голову и осмотрел площадку перед входом в подземелье. Два трупа уже потихоньку заметало снегом, один так и остался стоять, пригвождённый к столбу своим собственным клинком, а ещё один, последний, в данный момент бился в конвульсиях, окрашивая холодный серый камень в алый цвет. Забрав один из мечей, Майер начал медленно спускаться в подвал, не зажигая огня, ориентируясь лишь на собственную интуицию, которая, казалось, тянула его к тому, зачем он сюда пришёл.
       Амирцу повезло - большая часть охраны замка по причине затяжной войны отсутствовала, и преодолеть стражу у дверей тюрьмы, а затем и подземелий было довольно просто, если не вспоминать о слишком изворотливом мальчишке, всё-таки умудрившемся задеть блондина саблей. Поморщившись от ощутимой боли в плече, Дориан удобнее перехватил свой меч и свернул на ещё одном повороте, даже и не думая запоминать дорогу - ему было наплевать на собственное возвращение и, тем более - жизнь.
       За этими мыслями вампир едва не врезался в ржавую решётку, преграждающую ему путь, когда подняв глаза, обнаружил за ней цель своего путешествия. Всё спокойствие амирца сошло на нет - не раздумывая ни о чём, он одним махом перерубил старый замок на стальной двери и, быстро войдя в темницу, швырнул к ногам вампира отобранный у охраны клинок.
       - Надеюсь, ты выполнишь своё обещание.
       Лангре уставился на это неожиданное видение с искренним непониманием происходящего. Майер не был галлюцинацией, как и его злоба, которую казалось, можно было потрогать руками. Но очень хотелось именно потрогать руками самого Дориана - осязать, гладить, обнять. Однако Ринару этого не позволят - он понимал.
       Лангре слабо пошевелился, и медленно опираясь на руки, стал подниматься с соломы - его тело от долгого обездвиживания утратило бывшую грациозность и пластику хищника. Но это была созданная Ринаром иллюзия - он просто прятал свою боль и любовь в глазах за прядями длинных волос и, сжимая зубы до скрипа, играл этот дешёвый спектакль. Вся масштабность ненависти Дориана вдруг открылась ему, словно Лангре только что прозрел. Как он мог надеяться, что всё ещё можно исправить и простить? Как он мог на миг поддаться мыслям, что Дориан примчался сюда за тридевять земель, чтобы просто увидеть его и убедиться в том, что Ринар жив? Как вообще это несчастное горячее сердце в собственной груди может быть способно на такую адскую боль? Как?
       - Ты только за этим сюда шёл? - с губ Ринара сорвался хриплый смешок. Лангре поднял клинок и выпрямился, заставив себя насмешливо взглянуть в серые глаза. - Или ты просто соскучился?
       - Нет, - еле сдерживая праведный гнев, ядовито сказал Майер, откидывая в сторону свой плащ и оставаясь в одной окровавленной рубашке, - ещё я пришёл поблагодарить за столь любезно предоставленную мне свободу. Ты сам додумался или тебе кто подсказал?! - с плохо скрываемой злостью во взгляде поинтересовался вампир. "Ещё немного, до его смерти и моей мести осталось так мало..."
       - Какие грандиозные планы, Майер, - Ринар говорил с улыбкой, ядовито, но его глаза предавали его, говоря: "Ты так жаждешь моей крови. Что ж, я отдам тебе её - всю без остатка, но не потому, что обещал, а потому, что сам хочу, чтобы всё закончилось так. Это не искупит моей вины перед тобой, но всего лишь успокоит твою истерзанную моими руками душу. Нам двоим всегда будет тесно на этом свете, а убить тебя я не смогу и не хочу, и значит... Умирать не страшно, если вслед за болью приходит покой, которого искал слишком долго. Твои любовные горячие объятия могли бы дать мне его, но я не имею права просить. Я - ничтожная тень собственного зла, ненавижу себя за эту слабость, за эту последнюю дань собственному искаженному чувству достоинства. Бери. Всё это я отдам тебе, моя любовь, и моя горькая ошибка. Лишь поэтому я сейчас буду говорить то, что должен говорить, то, что поможет твоей руке не дрогнуть, когда наступит нужный момент".
       - Я не стану лёгкой добычей, усвой себе это. И я не настолько ослаблен, чтобы не суметь защититься в полную силу. Но мне приятно, что мы, наконец, разрешим все наши разногласия один на один.
       - Неужели? - оскалился Дориан, подходя ближе. - Значит, пока ты полгода держал меня у себя, времени - разрешить разногласия не было, да и не очень-то и хотелось, правда? - презрительная усмешка скривила губы амирца. - А как вдруг решил ради развлечения в темнице у Эствуда посидеть, так сразу захотелось?!
       Блондина почти трясло от ненависти, но остановиться и прекратить выплёскивать яд, которого скопилось слишком много, он не мог.
       - Какого Дьявола ты устроил этот спектакль, Лангре? Думал, я тебе по гроб жизни благодарен буду, да? Рассчитывал на то, что я в своём отношении к тебе раскаюсь, да? Какое милосердие - наигрался, а чтобы уж явно не выбрасывать - высочайшим решением свободу подарить! Я в умилении! А ведь знаешь, - скривился амирец, - даже твой дружок Люциус на это попался. Можешь гордиться: ты великий актёр!
       Ринар едва сдержался от того, чтобы отпустить глаза. Дориан кричал на него, а у Лангре было ощущение, что мир переворачивается с ног на голову - каждое слово - огонь, боль, пощечина, мука, страх, и снова боль. Бывший глава клана Киленс сейчас понял то, чего не мог понять девятьсот лет своей жизни - никакой поступок не способен залечить ожесточённое сердце.
       Стиснув рукоять клинка в ладони до судорог, Ринар заставил себя выслушать этот отчаянный монолог до конца, а затем пожал плечами.
       - Мне всегда "нравилось" то, как ты умеешь делать выводы. Но кое в чём ты прав: за те полгода, пока я пользовался тобой, мне было не выгодно разрешать наши разногласия "таким" способом.
       Майер и не рассчитывал на какое-либо раскаянье со стороны Лангре, но эти насмешки окончательно довели вампира до безумия, в котором он мог без клинка и любого другого оружия лишить жизни кого угодно и что угодно.
       - Ничего, сейчас будет выгодно, - почти прошипел блондин, кидаясь на брюнета и метясь остриём прямо в шею. - Потом я извинюсь перед Эствудом за причинённые неудобства.
       Ринар уклонился от удара слишком легко, а в следующий миг их клинки сошлись в ожесточённом противоборстве.
       - Интересно как? - Лангре резко рванул меч в сторону, и Майера по инерции окинуло немного назад. - Эствуд не оценит твоих "извинений" - это не юный несмышленый Гилнор, и не озабоченный чувством долга Идрис.
       - Вот это уж не твоя забота! - резко развернувшись, амирец полоснул клинком воздух в сантиметре от головы Ринара и снова кинулся в наступление. - Извинюсь, как умею, ты меня этому прекрасно обучил, - презрительно прошипел он.
       - Да тебя и обучать не потребовалось, - брюнет ушёл в глухую оборону, удачно блокируя выпады Майера. Их поединок был восторженно красивым - слишком сильные эмоции держали в напряжении даже воздух, даже время и гулкий летящий под потолок лязг стали. Лангре наслаждался, предвкушая яркую трагичную развязку. Он не поддавался Дориану, боясь выдать себя, но нанести тому даже малейший вред не стремился. Всё, что сейчас нужно было сделать - это разозлить, а потом пропустить один единственный роковой выпад. - Хотя знаешь, мне иногда нравились твои выходки, особенно когда ты бывал "сверху" с завязанными глазами. Ты может и шипел, как озлобленный кот, но зато также и выгибался. Никогда не хотел, но почти всегда кончал. Некоторые определения так очевидны, что тебя это самого бесит, так ведь?
       Глаза Дориана зажглись красным, а клыки удлинились, превращая оскал поистине в жуткое зрелище. Ему до сих пор было неимоверно стыдно вспоминать о том дне, когда он почти добровольно - да что уж там говорить, добровольно раздвинул перед Ринаром ноги, и сейчас брюнет знал, по чему бить. Что ж, у блондина в запасе так же имелось несколько не слишком приятных для Лангре тем, но он уже слишком давно не задумывался над своими словами, выдавая всё как на духу - без игр и притворства.
       - Мразь! - едва не задыхался от гнева амирец, увеличивая быстроту атак, не заботясь ни о каком сохранении сил. - Ненавижу тебя! Да почему ты не подох вместе со своим любовником десять лет назад?! Какого чёрта, таким как ты вообще жить?! Я бы лучше под Сандерса лёг, чем раздвинул для тебя ноги! Ненавижу! От тебя и следа никакого не останется, ублюдок! Идиот твой Эствуд - два часа болтал здесь, что ты влюбился, и жизнь за меня отдашь! Идиот! Такие твари как ты не умеют любить!
       Озверев от собственных слов и ярости, блондин метил уже не в шею или голову, как раньше, а прямо в грудь - туда, где бьётся сердце, чтобы одним ударом раз и навсегда покончить с ненавистным врагом.
       Клинок Майера прорезал воздух и не встретил препятствия на своем пути - Ринар даже не попытался защититься. Отточенное лезвие на одну треть вошло под рёбра Лангре - он вздрогнул - страшная боль пронзила грудь, плечи, руки и шею, принося с собой временное помутнение рассудка, полную потерю ориентации в пространстве, остановку времени. Резко схватившись за лезвие левой рукой, Ринар дёрнул клинок назад и с хрипом рухнул на пол. Лёжа у ног Дориана, он задыхался, по губам текла тонкая струйка крови, и в тот момент, когда Дориан занёс над ним оружие для последнего удара, лицо Лангре стало настоящим, на один миг отобразив его истинные чувства и тихое: "Прости меня..." на посиневших губах. Лангре закрыл глаза и больше не пошевелился.
       Меч с глухим звоном воткнулся в серый камень в считанных миллиметрах от виска Ринара, от силы удара переломившись в нескольких местах и разлетаясь осколками по всей камере. Оставшаяся в руках Майера рукоятка тряслась так, будто её держал ребёнок - слишком слабый для того, чтобы владеть оружием, но побелевшие от усилия пальцы сжимали её как тиски. Вампир мог бы выпустить ненужный кусок металла, поднять меч поверженного противника и завершить начатое, но сведённые судорогой пальцы никак не хотели разжиматься, тело Майера колотила такая дрожь, что даже будь в его руках целый клинок, в сердце лежащего перед ним вампира он попал бы далеко не с первого раза. Дориан ненавидел себя за это гораздо больше, чем Лангре - за способность сомневаться в своём решении из-за одного противоречивого ему жеста, слова, прикосновения. Как в тот раз, когда Ринар принял его за Алана, а ведь он тогда почти был готов простить и забыть, но то было в самом начале, а сейчас...
       "Он умрёт сам, через некоторое время... Здесь его никто не будет выхаживать, а кровопотеря быстро завершит начатое тобой дело, - спокойно рассуждал разум. - Уходи. Просто развернись и уйди, и всё - твоя месть свершится".
       Наконец, разжав пальцы, блондин выбросил рукоять и, подобрав свой плащ, медленно направился к выходу из подземелья, даже примерно не предполагая, в какой он стороне. Идя по какому-то коридору, он со странной методичностью анализировал свои чувства и эмоции. Сбылась его мечта: враг повержен, он отомщён.
       Счастлив?
       ...
       Доволен результатом?
       ...
       Смысл жизни утерян?
       ...
       Ты хочешь вернуться?!
       Да.
       Что?!
       Резко замерев на месте, амирец не смел вдохнуть, признавшись себе в этом. Он долгое время шёл к этому и всё зря?! Едва свершив месть, он уже жалеет о ней?! Ничтожная же тебе цена, Дориан Майер! Нет, дело не в цене и не в мести, а в том... взгляде и сложившихся в простое слово движениях губ - слишком простое, чтобы не понять. Ещё одно издевательство? Наверняка. Последнее в жизни Лангре и самое жестокое из всех, поскольку, прежде всего, заставляет сомневаться в себе самом.
       Продолжив свой путь к поверхности, через пару десятков шагов блондин замер вновь, зачем-то вслушиваясь в звуки подземелья. Только спустя несколько вздохов он понял, что чутким слухом пытается уловить звуки дыхания - Его дыхания. Ничего. Тишина. Он мёртв?!
       Что есть духу - назад, в ту сырую и холодную камеру, чтобы своими глазами увидеть, убедиться в том, что... Жив. Дышит. Слабо, с хрипами и вытекающей при каждом вдохе из лёгкого крови, но живёт. Немного растерянный Дориан вновь отошёл, но снова застыл в проёме дверей, не решаясь сделать вперёд даже шага и уйти без оглядки, ни повернуть назад. Наваждение.
       "Точно наваждение", - думал Майер, вытаскивая Ринара из камеры и интуитивно двигаясь в сторону выхода. Он не дал Лангре ни капли своей крови, чтобы не добавлять лишних шансов на выживание - это было его единственным оправданием собственной слабости и неспособности убить беззащитного. "В дороге он умрёт гораздо быстрее, - спокойно рассуждал амирец, с трудом поднимая брюнета по ступенькам наверх, во внутренний двор замка, где на небе уже виднелись самые первые всполохи восхода. Внезапно дёрнувшись в его руках, Ринар приоткрыл глаза и тихо застонал, но слабость взяла своё - и бывший владыка Киленс снова погрузился в спасительную для него тьму. Едва не выронив свою ношу от неожиданности, амирец вновь остановился, почти поддаваясь искушению оставить Лангре на солнце, но блондин был уверен: ни один вампир не достоин этой кары, в каких бы тяжёлых преступлениях не был замешан.
       
       
       ***
       
       Вампиры с нелепой лёгкостью отдавали жизни за своих владык, окрашивая белый снег кровью своих противников и своей. Численный перевес в пользу лиорцев был велик, но их враги не спешили сдаваться, щедро платя за каждого убитого воина. Высоко в небе светило неяркое зимнее Солнце, и звон оружия казался ирреальным, как и крики сражающихся и раненных на этом бескрайнем снежном поле.
       Сарон не зря лично тренировал солдат - ни один из его учеников не ушёл, не прихватя с собой пару-тройку противников, и если бы капитан стражи не был занят в этот момент чем-то другим, он несомненно, гордился бы собой, как наставником. Даже неяркое Солнце не давало драться в полную силу, и стычка вампиров до боли напомнила обычную людскую потасовку. Пожалуй, только Идрису могла придти такая мысль в такой момент, и он брезгливо скривился, отбрасывая от себя противника, и стараясь во что бы то ни стало сосредоточиться на бое. Меч выбили из рук, и Аллисон выхватил кинжал, сжимаясь, словно дикий зверь, загнанный в угол и готовый к последнему прыжку, однако он не понадобился, и удачно подвернувшийся лиорец обеспечил принца новым мечом и ещё несколькими красными пятнами на белых перчатках.
       - Нам нужно отходить к деревьям! - крикнул Идрис Сарону, видя, как несмотря ни на что лиорцы теснят их отряд к оврагу. - На склоне они нас раздавят!
       Жак отдал приказ - постепенно отступать в глубину леса и вампиры Киленс, сдерживая врага, медленно изменили свои позиции. Солнечные лучи изредка проскальзывали сквозь серые тучи, нещадно убивало тех, кто не успел оказаться в тени спасительных крон.
       В этой неразберихе Жак потерял Идриса из поля зрения и искать его не представлялось возможным - зазеваешься, и тебе сразу же вонзят клинок в тело. Сегодня в этой битве решиться участь лиорцев: если они одержат победу, то многое выиграют в войне, а если поражение, то навсегда исчезнут с лица земли. Силы сравнялись, но Эствуду с небольшой группой своих воинов, удалось отделить часть вампиров Киленс от основной массы. Среди этой группы волей случая оказался и Идрис.
       Торжествующая улыбка взыграла на губах Люциуса, когда он встретился с принцем лицом к лицу в битве.
       - Ваше Высочество? Прекрасно. Наконец-то мы решим наши разногласия раз и навсегда.
       Эствуд сделал выпад, метя в грудь противника.
       - Значит, Вы за силовой метод решения дипломатических споров? - нашёл в себе силы сыронизировать принц, уходя от удара вправо. Идрис устал, и это уже было заметно. Ему сильно досталось в самом начале боя, и теперь он с трудом парировал удары, почти не пытаясь атаковать. Люциус был серьёзным противником, и Аллисон знал это непонаслышке. Он видел Эствуда в деле ещё в войне с Бертраном и понимал, что сейчас у него как никогда мало шансов.
       - В данном случае, да, - с какой-то грустью ответил Люциус, перехватывая меч в руке - от крови убитых вампиров пальцы скользили по рукояти, а лицо и одежды, словно были вымазаны бордовой краской. - Когда твои бывшие союзники метят ударить в спину - иного выхода не остаётся.
       Пользуясь передышкой, Идрис отступил, переводя дыхание и утирая со лба кровь.
       - Лангре никогда не ценил союзников, - усмехнулся он, снова сокращая расстояние. - По-моему, ты знал это как никто другой.
       - Я знал Ринара другим... Я ему верил, - Люциус не без иронии признал свою ошибку, кидаясь на противника с двойной силой. - Жаль.
       - Все совершают ошибки, - Аллисон безнадёжно отступал, поддаваясь натиску лиорца и, не смотря ни на что, стараясь продержаться как можно дольше. Для чего? Он и сам в последнее время плохо понимал мотивы своих действий. - Только твоя станет роковой.
       Иногда принцу было страшно смотреть на то, что творят с вампирами человеческие эмоции, будь то привязанность, дружба, любовь, гнев, ненависть. Холодная кровь не переносила такого накала страстей и убивала незадачливых кровопийц, рискнувших собой ради слишком частого биения сердца. Идриса страшило то, что со временем все поддавались своим страстям, теряя за ними себя и неминуемо обрекая на гибель не только собственную гнилую шкуру, но и тех, кто от этой шкуры зависел. Аллисон младший никогда не мог похвастаться особой чуткостью, но сейчас его отношение к Эствуду нельзя было охарактеризовать гневом, ненавистью или злорадством. Принцу было жаль соплеменника, ступившего на слишком шаткую для него тропу.
       Люциус не растягивал удовольствие от драки с Идрисом - в этом не было ничего азартного, просто они оказались в ситуации, где в живых остаётся только один. Из-за Лангре! Из-за его подлости и предательства! Они все ненавидели его, но Эствуд не успел вступить в этот альянс, точнее - он не захотел предавать друга, когда отец Идриса прямо предложил напасть на Киленс. Эствуд слепо верил Ринару, за что и поплатился. А сейчас он просто защищал свой клан и своих вампиров. Война - есть война - на ней нет бывших друзей, а есть нынешние враги. К чему искать виноватых, если ничего нельзя повернуть вспять?
       - Посмотрим, - Люциус отбил выпад принца слабее, чем обычно, но упорно теснил его к большому солнечному пятну у старой коряги, где уже рассыпался в прах один из го воинов, а его противник испугано пятился в тень.
       Краем глаза Идрис видел конец, он понимал, что плащ остался на поляне, и от солнечного света его ничто не спасёт. Забавно, но Солнце напоминало ему о том, ради кого он и отправился на земли Лиор, чтобы предотвратить или хотя бы немного задержать вторжение на земли Киленс. Похоже, пришла его очередь совершать ошибки и, как следствие, расплачиваться за них. Правая кисть нестерпимо болела, и принц перехватил меч левой рукой, открываясь Эствуду наполовину. Люциус никогда не пропускал улыбки фортуны, и рубашка Идриса окрасилась алым. Шаг назад, ещё и ещё, и вот уже спиной амирец ощутил незнакомый жар, а кончики волос начали гореть. В такие моменты бессмысленно и глупо рваться из тех пут, которыми тебя связала судьба, но Аллисон всё же попытался: меч полетел в сторону и здоровая левая рука сжала одежду на груди Эствуда, а затем осталось лишь повернуться и...
       Идрис стоял у солнечного пятна, прижимая к груди обуглившуюся почти до костей руку, и всё никак не мог отвести взгляда от серого снега внутри него, который подхватывал слабый ветерок, разнося над землёй тонкими невесомыми лентами. Позади него вампиры Сарона подбирали убитых и раненых, ловили разбежавшихся лошадей, добивали остатки лиорцев, но всё это вновь казалось беззвучным и нереальным, словно слишком яркие воспоминания, иногда бередящие душу.
       Жак подошёл к принцу и протянул ему фляжку с кровью, хотя он сам был в ней весь - хоть облизывай. Всё было кончено и решено, а Люциус Эствуд мёртв - от него осталась только горстка пепла. Жак смотрел на неё с каким-то отвращением. Он не выдержал долго и, развернувшись, отправился к собравшейся толпе выживших солдат, чтобы дать последние распоряжения, касающиеся убитых и раненых. Он старался не думать о том, что когда-то приветливо улыбался Люциусу и пил с ним одну кровь, сражался плечом к плечу, он не желал задумываться над отношениями владык Киленс и Лиор, и он ненавидел Эствуда за Лангре. Когда же наступили сумерки и отряд двинулся дальше, Жак дал себе слово забыть о Люциусе навсегда.
       
       ***
       
       Лошади медленно ступали по твёрдому, словно камень, насту, и вампиры сильнее кутались в тёплые плащи, пытаясь хотя бы немного согреться от пронизывающего ледяного ветра. Быстро темнело, но отряд не мог сбиться с назначенного курса, а Идрис не мог оставить Майера хотя бы из чувства любопытства. Кто - кого? Лангре Дориана, или наоборот? Рука нестерпимо болела, хотя уже заживала и не так беспокоила своего владельца, как в первые два часа после ожога. Отвлекшись на сползшую повязку, принц пропустил тот момент, когда на горизонте появилась тень, и очнулся только тогда, когда дозорные оповестили об этом.
       Сейчас Майер куда больше предпочёл бы столкнуться с вооружённым отрядом Эствуда, нежели с Идрисом и Сароном, но особо выбирать не приходилось, и он направил свою лошадь к своим, стараясь на ходу нацепить на себя одну из самых невозмутимых масок и придумать достойную легенду всему происходящему.
       Жак, завидев посла с Ринаром на руках, спрыгнул в снег и, не дожидаясь, пока Майер остановит коня, бросился вперёд.
       - Дориан! Что с ним?! Он жив?!
       Майер молчал, покорно отдавая едва дышащего Ринара на попечение Сарона и отстранённо думая о том, что теперь тот точно выживет. Жак напоит его кровью и... всё - конец мести Дориана Майера.
       Вампиры обступили Лангре, кто-то уже разбивал лагерь, а блондин не мог заставить себя слезть с лошади, не чувствуя ни холода, почти полностью сковавшего тело, ни странной опустошённости внутри.
       - Идём. Тебе нужно согреться.
       Отведя взгляд от Ринара, Майер увидел Идриса, и у посла, наконец, получилось выдавить из себя слабое подобие улыбки.
       
       
       ***
       
       Они вернулись в замок почти с рассветом: задумчивый уставший Майер, хмурый Жак, полумёртвый Ринар и Идрис с изуродованной солнечным светом рукой. Подобные раны заживали медленно даже от хорошей крови, но для юного владыки Киленс самым страшным оказалось не это, а осознание, что принц Амир рисковал жизнью в схватке с Эствудом.
       Гилнор думал, что Жак и Идрис просто отправились на поиски Майера, но то, что они фактичеки решат исход войны с лиорцами стало для юного вампира неприятным известием.
       Владыка Киленс распорядился отнести раненого Лангре в его спальню - тот временами приходил в себя, немного открывая глаза, а потом снова забывался. Слуги почти благоговейно укрыли бывшего владыку шкурами, и тихо переговариваясь между собой о том, что надо бы развести в комнатах огонь пожарче, удалились. Сейчас многих интересовал вопрос, кто именно останется главой клана, если Ринар выживет. Он или Гилнор? Но вот последнего это не заботило совершенно - сейчас он испытал огромное облегчение от того, что его друзья вернулись, вернулся Майер.
       - Я очень волновался о тебе, - сказал юноша, обнимая блондина и встречаясь взглядом со стоящим позади Дориана Идрисом. Странное чувство заполняло Гилнора, когда он видел бледное лицо принца, пострадавшую руку, укутанную в повязку через плечо, и по-прежнему этот преданный пристальный взгляд, который, казалось, сдирал с юноши кожу.
       - В последнее время я слишком часто совершаю нелогичные и бессмысленные поступки, - невесело усмехнулся Дориан, мельком глянув на Гилнора и тут же переводя взгляд на дверь, за которую унесли Лангре. Блондин выглядел совершенно замороженным и слишком неживым, уж насколько этот термин можно было применить к вампирам в общем.
       - Просто только сейчас ты стал осознавать их бессмысленность и нелогичность, - усмехнулся Идрис позади, сквозь полузакрытые веки наблюдая за странной парочкой. Попытки Гилнора игнорировать его выглядели бы смешными, если бы принц мог иронизировать над тем, что оказалось выше него. Он хотел вернуться, и он вернулся вопреки всему, но нужен ли был он здесь - под строгим взглядом жёлтых глаз? В отрицательном ответе на этот вопрос Его Высочество практически не сомневался.
       Обернувшись, Майер смерил Аллисона слабым подобием ехидного взгляда и неожиданно просто пожал плечами:
       - Всё возможно. Не волнуйся, мне просто нужно отдохнуть и согреться. Уже завтра я буду в норме, - снова обратился он к Гилнору и, легко проведя ладонью по растрепавшимся волосам, пошёл в замок, оставляя царственных особ наедине. Не только Идрису не требовалось "разжёвывать" ситуацию, чтобы понять все подводные камни. Хотя сейчас замёрзшему уставшему и потерянному вампиру было практически наплевать на то, что решат между собой будущие главы кланов. Его судьба уже была решена.
       Двор постепенно опустел: слуги разошлись, Жак со своми воинами тоже решил отдохнуть.
       Оставшись с Идрисом наедине в запорошенном снегом дворе замка, Гилнор не знал, что сказать. Стало совсем скверно, и только отчасти это было из-за ухода Майера. Напряжение последних несколький дней только усилилось, превращаясь в раздражение - теперь Гилнор к тому же был обязан Идрису. Принцу Амир, который совершенно свободен был в своих решениях и не обязан рисковать собой ни ради клана Киленс, ни ради самого Гилнора. Младший Аллисон всегда служил себе и своей выгоде. Неужели он всерьёз рассчитывает на то, что ему на шею бросятся? Никогда!
       - Вашему Высочеству не было необходимости так рисковать собой, - официальный тон Гилнора, словно незримой преградой отгораживал его от принца, но внутренности юноши сжались от волнения. Если бы они были друзьями, владыка Киленс просто бы обнял и поблагодарил за помощь - он понимал, что стоит хотя бы быть вежливым, но видеть ранение Идриса было больно, и хотелось закричать: "Какого чёрта ты влез в это?! Тебя никто не просил! Почему ты не хочешь оставить меня в покое?! Мне не нужно твоего благородства и таких жертв!"
       - Это запрещается законами Вашего клана? - поинтересовался Идрис в том же официальном тоне. - Высочествам запрещается рисковать собой на землях Киленс... Что ж, я запомню. На будущее.
       Ирония была единственным спасением Идриса, потому что быть отвергнутым во второй раз принц более, чем не хотел. И дело было даже не в уязвлённом самолюбии, которое и так изрядно пострадало. Дело было в самом Гилноре. Аллисон помнил его другим, не озлобленным и язвительным, как и положено владыкам, а добрым и тихим. С недавних пор последнее Идрис стал ценить куда больше.
       - Пошли в замок, - тихо добавил он, словно не замечая той стены официальности, которую пытался выстроить Гилнор. - Замёрзнешь.
       Заботливый тон выбил из юноши все остатки здравого смысла, словно уже этим Идрис посягал на его честь, а если выражаться более грубо - на его задницу. А ещё Дориан... холодный, чужой, будто они едва знакомы!
       - Спасибо, но я хотел прогуляться, - ровно ответил юноша, но его янтарные глаза странно блестели, а пальцы немного дрожали. Он намерено чертил для Идриса границы дозволенного. - Я тебе теперь многим обязан, но я не люблю долго ходить в должниках, поэтому будет вполне справедливым определиться с размером и сроком уплаты этого долга прямо сейчас.
       - Хорошо, - удивительно покорно отозвался Аллисон, спокойно глядя в прищуренные жёлтые глаза. - Но всё равно - пошли в замок, иначе уже окончательно замёрзну я, и тебе будет некому выплатить долг.
       Белые хлопья снега падали из абсолютно чёрного даже для глаз вампиров неба, и тёмные волосы обоих уже покрылись им, наподобие меховых шапок. Идрис сделал несколько шагов к Гилнору, останавливаясь прямо перед ним и будто изучая несколько недовольных складок кожи на его лбу.
       - Я не займу много времени от твоей прогулки, обещаю, - с этими словами принц обошёл юношу и открыл здоровой рукой тяжёлую дверь в замок, выжидающе глядя на своего собеседника.
       Владыка Кеальстона немного помедлил, отдавая дань своей гордости, которая неизвестно откуда взялась, и вошёл внутрь. Они мновали холл - поднялись в кабинет.
       Гилнор снял с плеч отточенный волчьим мехом полушубок и повесил на высокую спинку кресла, в котором очень любил сидеть Лангре.
       - Зачем тебе всё это, Идрис? Ведь за Дорианом мог поехать только Жак... - Юноша грустно провёл пальцами по краю столещницы - по резному витиеватому узору, и наконец, задал вопрос, который давно его мучил: - Ты любишь его? Дориана.
       - Нет, - ни секунды не помедлив, но и неторопливо отозвался Идрис, садясь в кресло напротив стола и с явной осторожностью устраивая руку в повязке поудобнее. - Его вообще невозможно любить. По моему скромному мнению, разумеется. А откуда у тебя такие выводы? - спросил он в свою очередь, полностью игнорируя первый вопрос юноши.
       - Всё просто. По моему скромному мнению, Дориана нельзя не любить. - Гилнор вздохнул и скрестил руки на груди, неприятно глядя на Идриса исподлобья. - Нет? Что ж, хорошо. Меня это более чем устраивает только... Почему тогда? Ради какой выгоды? Ринар? Нет - ты его не слишком любишь. Жак вообще отпадает. Майер? Но ведь вы даже не спите, а Дориан говорил, что у амирцев - это обязательный атрибут дружбы. Соответственно, дружба тут нипричём. Остаюсь только я, - Гилнор медленно подошёл к принцу и, взявшись ладонями за обе ручки его кресла, склонился над ним. Юноша внимательно смотрел в карие глаза, чтобы не упустить лжи. - Тогда, в спальне, после моей коронации, ты сказал, что хочешь быть моим другом, так?
       Определённо, Идрис ошибся в своём личном восприятии Гилнора. Он вообще в последнее время стал слишком часто ошибаться, что не могло не настораживать, но в этот момент принцу было глубоко наплевать. Гилнор будто повзрослел за эти несколько дней на несколько столетий. Другой, взрослый и испытывающий взгляд, изучающий прищур, плотно сжатые губы, побелевшие пальцы, сжимающие резное дерево. Аллисон не смог сдержать улыбки, когда понял, кого напоминает ему сейчас владыка Киленс. Его самого. Идриса Аллисона. Мальчишка чертовски быстро учился, этого амирец не мог не признать, но так же не мог не проверить этот образ на прочность - выдержит ли?
       - Постель - не обязательный, а возможный составляющий дружбы, - улыбнулся он совершенно не зло, впервые с того страшного дня в снежном лесу наблюдая за юношей с такого близкого расстояния. - Ты услышал то, что хотел слышать, как я полагаю, но спешу тебя разочаровать: это не так. Я не собираюсь тащить тебя в постель, пока ты будешь упираться, кричать и горько лить слёзы о своей поруганной чести. Дамские романы не по моей части, знаешь ли.
       Изуродованная рука амирца немного дёрнулась, но он пресёк рефлекторное движение, а затем вдруг накрыл тёплыми пальцами запястье Гилнора, чувствуя бешенный ток его крови.
       - Говоря "дружба", я подразумеваю исключительно дружбу, как бы парадоксально это не звучало. Не делай из меня чудовище безосновательно.
       Гилнор почувствовал, что сходит с ума - прикосновение принца ему отчего-то не было противно и это подействовало отрезвляюще. Аккуратно высвобождая свои подрагивающие пальцы из-под тёплой ладони, юноша растеряно отвёл глаза и отступил на шаг.
       - Хорошо, я не прав и даже могу поверить в это, но я бы хотел уточнить один момент, - Гилнор сглотнул и низко отпустил голову, словно провинился в чём-то. Он не сразу решился спросить: - Ты хочешь меня, Идрис?
       Как и предполагал Аллисон, маска Владыки оказалась слишком непрочной, и её сдуло при первом порыве ветра, обнажая истинного Гилнора, который и был настолько небезразличен принцу. "Я научу его, - неожиданно подумал он, не сводя внимательного взгляда со своего рокового интереса. - Я научу носить его любые маски настолько непринуждённо и легко, насколько это вообще возможно. Если он, конечно, позволит..."
       - Ты имеешь в виду: хочу ли я твоё тело? - у Идриса явно было меньше проблем с озвучиванием собственных мыслей. - Да, но не отдельно от души... Или что там у нас вместо неё?..
       Гилнор медленно поднял голову, и в жёлтых глазах отразилось сожаление. Идрис отчего-то не желал понимать, что его любовь не нужна юноше, что ему вообще не нужна любовь. Что ж, возможно, стоило объяснить прямо.
       - А если этого ниогда не будет? Даже тела. Если я буду с кем-то другим, или вообще - с кем попало? - Владыка Киленс неловко запустил пальцы за ворот кремового сьюта с алыми атласными вставками по рукавам и на груди, и вздохнул: - Тебе не нужна такая дружба, Идрис. Я ценю то, что ты сделал, и то, что пытался быть со мной рядом в трудные минуты, но поверь: ни тебе ни мне это ничего не принесёт.
       - Позволь мне самому решать, что мне нужно, а что в моей жизни лишнее. Ты хорош в роли наставника, но не в этот раз.
       Опираясь на одну руку, Аллисон поднялся на ноги, и устало расправил плечи. Тяжесть нескольких дней навалилась на него разом, и он понял, что если не уйдёт сейчас, точно сболтнёт лишнего.
       - Если этого никогда не будет - не будет и разговоров на эту тему. Так что пока волноваться не о чем. Лиор пал, сейчас как никогда раньше необходимо строить надёжные союзнические отношения, а не цапаться, словно дворовые коты. Мой отец уже знает о Эствуде, будь уверен, а значит, у него уже готов план по устранению последнего игрока - Киленс. Я планирую этому помешать, и если тебе так легче, то представь, что ты для меня - просто дипломатический партнёр, а так же относительная гарантия власти в Амир в будущем.
       Гилнору нечего было: ни ответить, ни возразить. Он кивнул, отходя в сторону и освобождая для Идриса путь к двери.
       - Политика, оказывается, полезная вещь, когда надо избежать ненужных тем, - сказал он, отходя к камину и присаживаясь на корточки. Юноша вытянул руки к огню, чтобы немного согреть их - он выглядел одиноким и уставшим, но не хотел, чтобы Аллисон утешал его. Он хотел побыть один. И всё же, желание оставить последнее слово в этой беседе за собой стало невыносимым. - Скажи мне, чем я могу оплатить свой долг перед тобой, и иди отдыхать. Ты устал и ранен.
       Уголок губ Идриса дёрнулся вниз, и он криво усмехнулся, глядя на спину Гилнора.
       - Ну хорошо... Если ты настолько не хочешь оставаться в долгу, то не делай из меня врага безосновательно. По-моему я своими действиями этого не заслужил, а игра твоего ума - только твоё дело. Постарайся поспать, впереди тяжёлые дни.
       Не оглядываясь, Аллисон вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь. Глупо сожалеть о не случившемся. Он всегда это знал.

Вопрос поверг в шок, хотя Дориан подсознательно уже знал ответ на него, но говорить об этом пока не стоило. В этот самый миг терпение блондина достигло своей критической отметки и он, не выдержав, сорвался в бешенные резкие толчки, уже не заботясь о ласке и осторожности, поглаживая плоть Лангре сжимающимися в рванном ритме пальцами. Волны наслаждения проходили по всему телу, и Майер сильно кусал губы, боясь, что не выдержит этого волшебного чувства и просто закричит.
       Руки Ринара дергались в путах, и с каждым новым толчком он вздрагивал и хрипло стонал. Шелковая лента врезалась в кожу запястий до бордовых отметин, но брюнет не чувствовал боли. Ему всё-таки удалось заставить Майера сорваться.
       - Сильнее... Ещё... Ещё, Дориааан! - захлебнувшись собственным криком, Лангре кончил. Оргазм был таким ярким, что ему показалось на миг, как с собственных губ слетело тихое: "любимый". Дыхание никак не хотело восстанавливаться, сердце бешено стучало, кровь била в виски, а резкие глубокие движения Майера заставляли семя выплёскиваться тому в руку.
       Звук собственного имени на губах Ринара будто сорвал лавину, и Дориан вжался в него, изливаясь в любимого, продолжая сжимать пальцы на горячем от влаги члене. Собственное тело ещё сотрясали волны оргазма, и блондин опустился на Лангре с безграничным умиротворением, не чувствуя в себе никаких сил. Голова со спутанными светлыми волосами покоилась на груди брюнета, а рваное дыхание обжигало по-прежнему напряжённые соски.
       - Лангре, - будто в забытьи беззвучно выдохнули губы на нежную кожу, тут же касаясь небольших ранок от когтей.
       Майер немного отстранился, выходя из расслабленного тела, а затем потянулся вверх, развязывая шёлковые ленты и по очереди целуя красные полосы на запястьях.
       Едва оказавшись на свободе, Ринар позволял некоторое время целовать свои руки, но, в конце концов, не удержавшись, обнял Дориана и крепко прижал к себе. Отпускать его не хотелось, выбираться из постели тоже, даже говорить, но молчание затягивалось и очень хотелось вновь услышать голос возлюбленного.
       - Если это твоя месть, то мсти мне всю мою жизнь, пожалуйста. Если, конечно, хочешь, - серьёзно прошептал брюнет, легко поглаживая спину Дориана ладонью.
       Блондин непроизвольно напрягся под ласкающими движениями на своей спине, но уже скоро заставил себя расслабиться и даже потереться щекой о ключицу брюнета, после касаясь её губами, будто прося прощения за невольную реакцию тела. Слова Ринара не могли остаться без ответа, это Майер понимал прекрасно, но на несколько минут в комнате повисло гнетущее молчание, в котором можно было различить лишь негромкое дыхание замерших в ожидании вампиров.
       - А ты, - наконец прошептал Дориан так, чтобы это чувствовалось только кожей, - не хочешь мне отомстить?
       Приподнявшись на постели, амирец серьёзно смотрел в глаза Лангре и внутренне страшно боялся ответа.
       Ринар всмотрелся в бледное лицо, ласково провёл пальцами по губам Дориана, улыбнулся.
       - Не совсем... - брюнет обхватил пальцами подбородок Майера и медленно приблизился губами к губам, - я никогда не любил тебя нежно. А ведь я умею быть другим... Дашь мне шанс доказать тебе это на деле?
       Зрачки Дориана расширились, внимательно вглядываясь в лицо Ринара и ища подвох. "Любить нежно", - в этих словах было гораздо больше смысла, чем могло показаться на первый взгляд, и блондину внезапно захотелось проверить свои догадки. Сейчас, после всего случившегося в этой постели, Майеру очень хотелось верить в то, что на этот раз его не предадут. Потянувшись вместо ответа к губам Лангре, амирец осторожно коснулся их своими и прикрыл глаза.
       Расценив это как согласие, Ринар осторожно провёл языком по верхней губе Майера, не сводя взгляда с его длинных изогнутых полумесяцем ресниц, подрагивающих век. Лаская пальцем подбородок, Лангре то полностью захватывал губы Дориана, то слегка покусывал их, не проникая глубже.
       - Я так мечтал об этом, - прошептал он, отстраняясь на миг и перемещая ладонь со спины на ягодицы Майера, - так ждал.
       Неожиданно прокусив собственную губу до крови, Лангре резко выдохнул и подарил Дориану страстный, глубокий поцелуй. В голове, словно старая песня, звучало: "Я отдам тебе мою кровь, мою плоть - самого себя, а была б у меня душа - и её не жаль для тебя..."
       Слова пьянили больше поцелуев напополам с кровью и больше любых прикосновений. Майер подался навстречу ласке, так и не открыв глаз, подтянулся выше, практически ложась на Ринара и обнимая его бёдра коленями. Страха, дискомфорта, каких-то других неприятных ощущений не было. Блондин медленно глубоко дышал, уговаривая своё тело расслабиться и не зажиматься, щёдро отвечая на подаренную нежность. Ладони мягко гладили плечи брюнета, а тело стремилось прижаться как можно ближе. Неожиданно у Дориана возникло ощущение собственной невинности - он впервые будет близок этому новому, пожалуй, истинному Ринару.
       Рука с подбородка скользнула на шею - пальцы, едва касаясь кожи, прошлись под волосами и вернулись к ключице. Лаская Майера, Лангре чувствовал, как пульсирует его кровь в сонной артерии. Песня продолжала звучать в сознании томной и размеренной мелодией: "Дети Тьмы - как один - глухи, к плачу скорбному и к мольбам, но тебя я уже люблю и забвению не предам..."
       Лангре покрепче обхватил Дориана за талию и, не прерывая поцелуя сел - оторваться от сладких губ было невозможно, не смотря ни на что: ни на слабую боль между ягодиц, где было сейчас непривычно влажно и липко, ни на то, что вопрос: останется ли Майер с ним, пока был без прямого ответа. Это беспокоило.
       Дориану приходилось сдерживать себя от того, чтобы не пустить весь контроль к чертям, начиная вызывающе тереться о руки, волосы, живот Лангре, выказывая желание соития всем телом, словно шлюха... Да, снова это определение не давало молодому вампиру покоя - увы, порой он был именно шлюхой. Посылая ненужные мысли куда подальше, амирец не мог не задаваться вопросом, что будет, когда Ринар наиграется? Когда-нибудь он насытится телом Майера и всё - выкинет как паршивую собаку. Из последних сил затыкая беспощадный голос разума, блондин постарался поверить своим чувствам и спокойным искренним словам Лангре вместе с ласковыми прикосновениями и странным теплом.
       Дориан понемногу начинал выгибаться, то прижимаясь ближе к любовнику, то немного отстраняясь и фактически ёрзая на его бёдрах.
       Разве можно так сходить с ума от близости, теряя себя в жарких объятиях без остатка? Ещё как! Сейчас Ринару неожиданно вспомнился их первый раз в пыточной камере - стало до боли стыдно за всё, что он натворил. Неужели Дориан простил? Но если так, то любит?
       Закинув ноги блондина себе за спину, Лангре крепко обнял его за талию и спину, спускаясь поцелуями к соскам и поддерживая так, чтобы тот не упал.
       - Какая у тебя любимая поза? - прошептал Лангре, пытаясь сдержать внезапный порыв стыда и того, чтобы просить прощения за те боль и страдания, что он некогда принёс Майеру. Сейчас разум отказывался принимать даже мысль о том, чтобы сделать Дориану больно.
       Вопрос заставил блондина открыть глаза и внимательно посмотреть на любовника, беззвучно убеждаясь, что это ему не послышалось. Брюнет бы не стал спрашивать такое, если не собирался применить на практике, а значит, у них всё же есть шанс.
       - По обоюдному согласию и с тобой... - кончики пальцев погладили Лангре по щекам, губам, шее, словно убеждая себя в том, что это не мираж, - любая.
       Молодой вампир прижимал к своей груди голову Ринара, полностью опираясь на его руки и, наконец-то, доверяя. В голове был приятный густой туман, а от осознания того, что он добровольно и желанно принимает бывшего врага ситуация выглядела почти ирреально, если бы не чувство горячих губ на своей, ставшей слишком чувствительной коже.
       А Ринар целовал его так, словно в прикосновениях пытался выразить всю благодарность за такой ответ. Кажется, они только что уладили все прошлые противоречия и многое решили. Лангре уже всерьёз рассчитывал на то, что Дориан останется. Останется в замке Чёрной Луны, здесь, с ним и возможно, навсегда.
       Выводя на груди поцелуями узоры страсти, Ринар учился быть свободным от ненависти и открывать себя для любви. Когда-то один раз он всё это уже умел, а после гибели Алана разучился. Собственное горе и бессилие превратили Лангре в чудовище, которому по жестокости среди вампиров не было равных. Дориан помог ему увидеть и понять, кем он стал - этот амирец, в силу своего характера противостоял его злобе и ненависти, и даже вряд ли осознавал, как это меняло владыку Киленс. Сейчас казалось, что это была всего лишь долгая болезнь, которая прошла и теперь всё будет хорошо.
       - Обними меня за шею крепче, - тяжело дыша, попросил Лангре, медленно скользя руками вниз по спине блондина. - Иди ко мне, Дориан.
       Плавились стены, некогда возведённые вокруг собственного сердца, все мысли о правильности или неправильности ушли, перед этим отступала даже слишком живучая гордость блондина - он уже был готов просить и просить о многом.
       Выгнувшись, амирец медленно поднялся, незамедлительно обнимая Ринара за шею и даря нежный поцелуй в висок.
       - Сделай меня... своим, - этот сбивчивый шёпот вырвался слишком неожиданно, слишком быстро, но Майер не жалел о нём ни капли, возможно потому что, наконец, понял себя самого.
       Губы мягко скользили по ушной раковине, обводя её изгибы и изредка проникая внутрь языком, колени крепко обхватили бёдра Лангре и амирец немного приподнялся, облегчая выполнение своей просьбы.
       Ринар положил руки на ягодицы Дориана, намного помедлив, надавил - направляя, насаживая на себя осторожно и аккуратно.
       - Мой, - выдохнул брюнет, касаясь губами горячей шеи. - Ты мой.
       Лангре нисколько не покривил душой - он не отпустит того, кого полюбил так неожиданно для себя, но только теперь имело значение, хочет ли этого сам Майер.
       Войдя в блондина до упора, Лангре не двигался. Покрывая поцелуями шею и плечи Дориана, Ринар хотел лишь одного - чтобы тому было хорошо.
       Майер громко втянул в себя воздух и ещё крепче обнял любовника за шею, утыкаясь лицом в чёрные волосы. Это чувство первого проникновения всегда было для него гораздо ярче и значительнее самого оргазма, и он пытался получить от него максимум удовольствия, наслаждаясь тем, как из тугих мышц уходят неприятные ощущения, как медленно растягиваются ткани и судорожно бьётся сердце. Глубоко дыша, он расслаблялся, уговаривая своё тело принять большее. Плавно приподнявшись и не отстраняясь от Лангре, амирец снова насадился до упора - и ещё, и во второй раз, постепенно увеличивая амплитуду и силу движений. Тела плотно прижимались друг к другу, от чего искры удовольствия волнами расходились по коже, прося продолжения. Тихо застонав, блондин уткнулся лбом в плечо брюнета и стиснул зубы.
       Ринар сильнее прижал Дориана к себе так, чтобы его возбуждённая плоть оказалась в тесном горячем пространстве их животов. Помогая Майеру руками, Лангре всё резче и быстрее насаживал его на себя и скоро это действо начало напоминать бешеные скачки.
       - Мне... никогда не было так хорошо,- шептал Ринар, зацеловывая Дориану лицо и шею. - Ни с кем...
       Если бы блондин мог говорить то, наверное, сказал бы Лангре то же самое, но кусая губы до крови от едва сдерживаемых криков, он мог выразить чувства только прикосновениями. И Дориан прикасался: скользя ладонями по спине любовника и немного царапая её когтями, сжимая бёдра сильнее, вскользь целуя шею и плечи. Майер обхватил ладонями лицо Лангре, даря глубокий, полный скрытого облегчения поцелуй, коротко застонал, не в силах более сдерживаться, и вновь приник губами к виску брюнета. Волны наслаждения шли одна за другой, но до полного ощущения счастья не хватало лишь одного, и через мгновенье Дориан понял чего именно.
       - Пожалуйста, - тихий стон в волосы Ринара, - укуси меня.
       Лангре распахнул глаза. Просьба Дориана уподобилась огню, что прожгла его до самого основания. Ладонь осторожно заскользила по талии, рёбрам, груди, коснулась шеи и в следующий миг пальцы вплелись в светлые волосы - они медленно сжались на затылке, делая захват надёжным, но не причиняя боли, отводя голову блондина немного назад. Лангре провёл языком по сонной артерии, потом нежно поцеловал кожу.
       - Я укушу тебя, когда ты будешь кончать, - тихо сказал брюнет, понимая, что сам уже на грани.
       - Быстрее! - всхлипнул Майер, откидывая голову и надавливая ладонями на затылок брюнета, вынуждая его уткнуться себе в шею.
       Блондина почти трясло от переполнившего его желания разрядки, которая могла наступить лишь после того, единственного чувства адской боли укуса и блаженного единства двух душ.
       - Мне нравится твоя нетерпеливость, - с этими словами Лангре обхватил кожу на шее губами, одновременно выпуская зубы, прокалывая нежную плоть. Солёные струи постепенно заполняли рот, сознание затуманилось на миг, тело сотрясла дрожь. Лангре сделал глоток, изливаясь в Дориана, замер, и тут же его ладонь протиснулась меж телами, нащупывая твёрдый член амирца - крепко сжав его, брюнет стал быстро, почти болезненно работать рукой, одновременно продолжая вонзать зубы в шею любовника.
       Майер громко вскрикнул, а затем застонал, ощущая как медленно сущность Лангре вливается в его собственную. Круг замкнулся - и пришло воистину великое наслаждение. Теперь он понимал, почему некоторые вампиры погибали после таких экспериментов, будучи не в состоянии разъединиться и прервать этот волнующий контакт. Наслаждение, боль, Свет и Тьма сплавились в одно целое, расширяя сознание до неимоверных глубин, а всё остальное было совсем неважно. На автомате продолжая насаживаться на член Ринара, Дориан кончил в ласкающие требовательные пальцы, сильно до боли сжимая внутренними мышцами плоть любовника, дрожа всем телом и почти не чувствуя этого из-за укуса.
       Лангре нежно обнял любимого. Ему стоило огромного труда прервать кровавый поцелуй, но сейчас жажда заглянуть в серые глаза Дориана стала сильнее жажды крови. Успокаивающе гладя ладонями спину любовника, Ринар зализывал его рану на шее - под воздействием слюны и собственных сил организма вампира, она быстро затянулась.
       - Если это всегда будет так прекрасно, - лёгкая усмешка в голосе Лангре хранила только нежность, - я сойду с ума и перестану выпускать тебя из спальни.
       Всё, на что сейчас хватило сил Майера - обнять Ринара в ответ и прикрыть глаза, пытаясь отойти от только что пережитых эмоций. Он не понимал, как брюнет смог прервать этот укус, потому что у блондина на это явно не хватило бы сил. Тело охватила приятная истома и усталость. Под ласковыми, слегка щекочущими прикосновениями языка, хотелось прижать любовника к себе крепче и просто уснуть рядом, но Дориан сделал над собой усилие и приподнялся, тут же опираясь руками на плечи Лангре и касаясь губами уголка его рта.
       - Боюсь, мы оба этого не перенесём, - едва слышно проговорил он, так и не открыв глаз.
       - Ну, знаешь, думаю, есть только один способ проверить это, - Ринар осторожно увлёк Майера за собой на постель и задумчиво погладил пальцами след укуса. - На деле. Что скажешь?
       - То, что ты сумасшедший, - улыбнулся Дориан, не принимая слова любовника всерьёз и удобнее устраиваясь на плече Лангре, слушая спокойные удары его сердца. - Находиться со мной долго в одном замкнутом пространстве - такого и Сандерсу не пожелаешь.
       - А что, если я действительно хочу этого? - глядя на любовника из-под полуопущенных ресниц, Лангре поглаживал кончиками пальцев спину Майера, скользя вверх по позвоночнику, а затем вниз. - Если я и сошёл с ума, то только из-за тебя. Я не хочу, чтобы это кончалось.
       Слова Ринара заставили блондина нахмуриться, но он взял себя в руки, не желая портить возникшую между ними близость.
       - То, что ты предлагаешь...- он не закончил фразу, будто размышляя над её продолжением, а потом начал заново: - Насколько долго у тебя будет потребность во мне, Лангре? - прозвучало чересчур сухо, но вопрос имел для Майера слишком большое значение, чтобы не требовать ответа.
       Лангре приподнял лицо блондина за подбородок и заглянул в глаза.
       - Я заслужил твоё недоверие, и ненависть, и всё остальное. Наверное, я прошу слишком многого и не имею на это права. И на то, чтобы сказать: "я люблю тебя" - я тоже не имею права. Но это так. Я не сейчас это понял, Дориан. Я не знаю, что со мной будет, если ты уедешь.
       Майер внимательно вглядывался в глаза Ринара, ища там подвох, но они не лгали, как бы блондин не старался обнаружить в них притворство или фальшь.
       - Жизнь вампира - слишком долгое время, чтобы загадывать на неё целиком, - попытался сыронизировать блондин, но у него не вышло - голос дрожал, а улыбка вышла кривой. - Откуда ты знаешь, что я не твоё мимолётное увлечение? Может быть, это всего лишь жажда заполучить целиком то, что так долго не давалось в руки.
       Молодой вампир слишком боялся совершить ошибку, потому что знал: она так просто для него не пройдёт. Если после всего случившегося брюнет вновь вернётся к своему прежнему состоянию тирана... амирец не останется здесь ни минуты. Но этот укус, эта его просьба о самом близком контакте - она не могла пройти просто так.
       Дориан мягко освободил свою голову от рук Лангре и, отвернувшись в сторону, тихо сказал:
       - Я буду с тобой... Пока ты не захочешь от меня избавиться или что-то не изменится.
       - Может и изменится, - вздохнул Ринар, прижимая к себе блондина крепче, будто боялся, что тот может исчезнуть. - Но я не захочу от тебя избавляться. Если бы ты был моим мимолётным увлечением я бы не пошёл на сделку с Эствудом.
       Всё, что было произнесено в этой комнате, грело душу Майера, но не лечило от прошлых обид целиком. Сейчас он понял точно: они с Лангре смогут понять друг друга, если не побоятся измениться сами.
       Внезапно успокоенный этой мыслью, блондин вернул свою голову на грудь брюнета и прикрыл глаза, положив ладонь ему на живот.
       - Сандерс ещё жив, - вырвалось у него непроизвольно, и он моментально пожалел о сказанном, но не продолжить было нельзя, - и он пока не знает, что стало с тобой.
       - Тогда устроим старшему Аллисону маленький сюрприз, - лицо Ринара исказила злая улыбка. - Но это нужно сделать как можно скорее. Сейчас Владыка Киленс - Гилнор. Если пустить слух о моей гибели, то Аллисон просто пришлёт соболезнования. В замок с Идрисом и тобой он не сунется, а в землях Кеальстона он заинтересован до сих пор. А вот если, к примеру, устроить после моих похорон ваше с принцем "отбытие" домой, а потом пустить слух о том, что юный Глава Киленс оспаривает трон, например, с тем же Сароном, Аллисон попытается вмешаться. Одно плохо - время нам на руку тут не сыграет.
       - Ты думаешь, он лично навестит Кеальстон? - Майер приподнялся и посмотрел Лангре в глаза. - Он слишком дорожит собственной шкурой, да и Идриса устранить попытается в первую очередь.
       - А мы ему путь откроем прямо к Гилнору. В конце концов, не будет ничего удивительного, если на вас в дороге нападёт группа отчаявшихся после поражения лиорцев и убьёт принца. Разумеется, Гилнор, как Глава клана, будет обязан принести свои извинения лично. Аллисону не обязательно приезжать в замок Чёрной Луны. Встречу можно организовать в Ларине - это моё поместье на северо-востоке.
       - Надеюсь, ты не пошлёшь туда Гилнора лично? - осторожно спросил Дориан. - От Сандерса можно ожидать чего угодно, не мне тебе рассказывать. Тем более что он может, и обязательно сделает какую-нибудь подставу.
       Лангре опустил глаза.
       - Я не хочу делать этого, но... если Гилнора не будет в поместье, Сандерс заподозрит неладное и забаррикадируется в своём замке так, что даже Идрису будет не по силам достать его.
       - Идрису в любом случае его не достать, - нахмурился блондин. - Принц теперь государственный изменник и ничего кроме смерти его не ждёт. По крайней мере, пока жив Сандерс.
       Майеру категорически не нравилась идея встречи Гилнора с владыкой Амир, но предложить взамен пока было нечего.
       - Мы поедем в Ларин в свите Главы Киленс? - тихо вздохнул он.
       - Почти, - Лангре боялся, что Майер взбесится, но тот отреагировал мягко, и у брюнета отлегло от сердца. С губ сорвался облегчённый выдох. - Но это будет серьёзная потасовка, и если что-то пойдет не так - хватайте Гилнора и уносите оттуда ноги. Я не могу тебе запретить ехать, но если с тобой что-нибудь случится... - Ринар поморщился от боли, затопившей грудь. Только одна лишь мысль о таком развитии событий причиняла невыносимые мучения, и даже предполагать не хотелось, что может случиться непоправимое.
       Дориан не хотел думать о том, что может быть в случае провала их плана, но сидеть и ждать, пока Сандерс сам начнёт действовать, было слишком большой глупостью. Он не хотел рисковать ни Гилнором, ни Идрисом, ни тем более Лангре, и не терял надежды на какой-нибудь другой выход, хотя трезвый ум подсказывал ему, что такое невозможно.
       - Идрис не бросит Гилнора, - непонятно зачем сказал блондин, прикрывая глаза, - ну, а мы с тобой тем более выкарабкаемся.
       Пальцы Лангре вопросительно прошлись по щеке блондина.
       - Идрис не бросит Гилнора, - словно пробуя слова на вкус, произнёс он, и в чёрных глазах промелькнула опасная настороженность. - Что я ещё пропустил, пока был в плену?
       Ну почему он никогда не может держать язык за зубами?! Мысленно одернув себя, Дориан решил не лгать и не отпираться, надеясь на хорошее настроение Ринара и собственное красноречие.
       - Только вступление Гилнора в права Главы Кклана, - улыбнулся Майер, не отводя глаз, - а всё остальное тебе уже известно.
       - У них всё серьёзно? - прямо спросил брюнет, отпуская ладонь со спины на ягодицы Майера и заставляя таким образом взглянуть того на себя. - Я должен знать, Дориан.
       В голосе Лангре появилась скрытая угроза и блондин, решив не рисковать определённой частью своего тела, сонно взглянул на любовника.
       - Подробности можешь узнать у Гилнора. У Идриса лучше не надо, - тихо хмыкнул он, - меня не особо просвещали, но на моей памяти, а я знаю Его Высочество уже около двухсот лет, в любви он никому не признавался.
       Ринар стал мрачнее тучи.
       - Если он обидит Гилнора, я его убью, - совершенно серьёзно заявил брюнет, осторожно спихивая Майера с себя.
       Блондин выругался про себя, упоминая всех мало-мальски близких родственников Лангре, но тут же нахмурился, анализируя поведение брюнета и понимая, что же ему так не понравилось.
       - Может, тогда и меня убьёшь? - раздражённо проговорил он, отодвигаясь от Ринара подальше. - Я же его обидел. Не без твоей помощи, правда.
       Дориан смотрел на любовника не слишком ласковым взглядом, невольно вспоминая тот факт, что Гилнор очень похож на своего брата внешне.
       Лангре сел в постели и пристально посмотрел на блондина.
       - У меня есть масса причин для того, чтобы ты жил, - Ринар просто пожал плечами, как будто речь шла не об убийстве, а о том, кто пойдёт стирать бельё.
       - Прекрасно! - зло усмехнулся Дориан, выдёргивая из-под Ринара свою рубашку и начиная одеваться. - Конечно, я понимаю, нужно же кого-то иметь, пока Гилнор не подрастёт немного и не станет точной копией Алана!
       Внутри блондина кипела злость и отчаяние - он подозревал, что рано или поздно отношение брюнета к нему станет прежним, но не думал, что это случится настолько быстро.
       Чтобы Лангре Ринар удивлённо хлопал глазами?! - такого не помнило ни одно живое существо на Земле. Глядя на психующего Майера, брюнет пытался проанализировать его резкие слова и действия - по всему выходило, что это всё не что иное, а самая настоящая ревность. Появилось желание совершенно по-дурацки захихикать от радости. С одной стороны Ринар понимал, что сильно рискует, но с другой - ему так нравилась реакция Майера, что он не мог устоять перед искушением - подразнить его ещё чуть-чуть.
       - Что значит "кого-то"? - Лангре с усмешкой встал на колени прямо на постели и, схватив Майера за бёдра, подтянул к себе вполне с определёнными намерениями, которые сам Дориан обозначил словом - "иметь". - У тебя заниженная самооценка.
       Забавно, но упоминание об Алане у Лангре не вызвало обычной вспышки ярости, а всего лишь было немного неприятным, хотя чего уж там, сам Ринар в приступах ревности делал вещи куда более худшие.
       - А то и значит, - начал вырываться Майер, стараясь оторвать от себя руки Лангре, - Гилнор будет напоминать тебе Алана внешностью, а я, как ты утверждаешь, характером - идеальное решение проблемы!
       Ещё немного и их прежние отношения расцветут во всей красе - блондин прекрасно понимал это по весьма неоднозначным действиям брюнета, но категорически не хотел принимать тот факт, что собственное тело испытывает по этому поводу полный восторг, граничащий с полным уязвлением гордости Дориана.
       Обхватив одной рукой талию любовника, а второй перехватывая руки, Лангре вместе с Майером повалился на постель. Сдержать улыбку было почти невозможно.
       - Ну и что же в этом так тебя взбесило? - Лангре играючи толкнул бёдрами ягодицы Майера. Их борьба распаляла его, и Дориан вполне уже мог чувствовать эрекцию Ринара. Это иногда казалось странным бывшему владыке Кеальстона - он возбуждался даже от одного присутствия Майера в комнате, а если уж прикасался - выдержка просто летела к чертям.
       - Догадайся с трёх раз! - огрызнулся амирец. - А не догадаешься, учти, если до сих пор не понял, участвовать в твоём постановочном спектакле под названием: "Двойники бывшего любовника" я не собираюсь!
       Извиваясь под Ринаром, блондин старался освободить хотя бы руки, но наткнувшись ягодицами на весьма красноречиво говорящую о состоянии брюнета деталь, непроизвольно замер и, не сдержавшись, громко и с чувством выругался, утыкаясь лицом в постель, но не прекращая вырываться.
       - Тихо. Тихо, пламя неуёмное, - Ринар прижимал Дориана к себе всё крепче. - Нет никакой проблемы так же, как и её идеального решения. И спектакля не будет. Алан - это моё прошлое и с этим тебе придётся смириться, так же, как и понять: моё будущее - это ты и только ты. Да будь в моём замке хоть тысяча копий Алана - мне не нужна ни одна... - Лангре нежно поцеловал Дориана в плечо. - Боюсь, я законченный ценитель оригиналов. Возможно, ты когда-нибудь поймёшь это и научишься мне доверять. Я расскажу тебе, в чём дело, если ты немного успокоишься и послушаешь.
       И снова Ринар говорил, успокаивая, зачаровывая своей спокойной интонацией и мягким голосом, нежно уговаривая прекратить сопротивление и просто поверить - поверить в то, что понимание возможно и нужно приложить лишь одну каплю терпения. Казалось, Майер был по горло сыт этим особенным ласковым тоном, уже зная для себя, что за ним стоит, но снова и снова покорялся ему, доверяясь брюнету и невольно понимая: почему. Боязнь потерять близкую душу стала настолько сильной, что заглушала не то что инстинкт самосохранения, а саму гордыню блондина - сильнейшее из всех доступных ему чувств, пока в его жизни не появился Лангре.
       - Я давно смирился с ним, если тебя это волнует, - глухо проговорил он в ткань покрывала, так и не поднимая головы, - но только в твоём прошлом, а в настоящем я не желаю тебя делить ни с кем, даже с мыслями о нём.
       Это признание вырвалось слишком легко и беспечно, и Дориан уже хотел повернуть время вспять, чтобы вернуть свои слова обратно, но что-то подсказывало ему, что он произносил бы их снова и снова, подсознательно желая дать любовнику правду.
       - Тогда не дели, - Лангре поцеловал ещё раз плечо блондина и ласково заскользил рукой к его бёдрам. - Я твой, и я это доказал сегодня, в сделке с Эствудом, и буду доказывать сколько потребуется. Что же касается Гилнора, то он - истинный король этих земель, и только поэтому меня волнует его судьба. Когда мне было около ста лет, на этих землях жили люди. Шла долгая и жестокая война с вампирами. Их король - Артур убил моего отца. Я никогда не встречал среди людей такого совершенного воина и охотника. За тридцать лет, благодаря его стараниям, мы потеряли почти половину клана. Несколько раз мы с Артуром сходились в открытом поединке и к моему стыду - я всегда проигрывал. Мне удавалось скрываться от него, а иногда просто везло. Он был таким сильным противником, что со временем я начал уважать его. Тогда я попросил помощи у Эствуда, и мы объединили наши кланы и уничтожили людей в замке Чёрной Луны... Это был единственный раз, когда с поля боя бежал Артур. Он отомстил мне? О, да! - Лангре усмехнулся и вздохнул. - Наша борьба кончилась так прозаично и скучно, что мне было жаль. Помню, я сидел у его постели и с улыбкой смотрел на дряхлого седого умирающего в одиночестве старика. Он проклял меня в последний раз, но дрожащие руки даже не смогли дотянуться до стакана с водой, не то, что до клинка. Не знаю, что меня дёрнуло, но я рассмеялся и до того, как он испустил дух, пообещал, что не позволю его роду бесследно исчезнуть с лица земли, и когда-нибудь, возможно, даже верну им корону. К тому времени, как родился Алан, потомки Артура утратили власть и даже саму память о Великом короле. Для людей я устроил на юге Кеальстона заповедные земли, куда запрещено наведываться вампирам. Туда ходил только я. Никогда бы не подумал, что проклятие Артура сбудется, и я расплачусь за всё "его кровью".
       Рассказ Ринара многое объяснил Майеру, но после него возникло ещё больше вопросов, чем было до этого, но начать задавать их - значит узнать о прошлом Лангре если не всё, то очень многое. Готов ли Дориан к такому повороту событий? Да, готов. Лучше узнать всё сейчас и сразу, пока они могут и понимают друг друга.
       - Как именно проклял тебя Артур? - тихо спросил блондин, поворачивая голову на бок, чтобы видеть лицо своего любовника.
       Взгляды встретились, и Лангре мягко улыбнувшись, опёрся подбородком на плечо Майера. Рука продолжала ласкать кожу на бедре блондина.
       - Он сказал, что его кровь станет моим проклятием, и мои страдания будут воистину адскими, - Ринар философски усмехнулся. - Даже с того света достал меня, чёртов упрямец. Алан и Гилнор - последние потомки Артура. По роковой случайности Гилнор стал вампиром. Я сделал его своим наследником отчасти потому, что в его жилах течёт королевская кровь. Я наделся, что когда он вырастет, то найдёт себе достойную пару, чтобы род Великого Артура - убийцы вампиров не окончился. Когда я увидел вас вдвоем, то сильно взбесился. Я и без того ревновал, когда замечал ваши теплые взгляды, адресованные друг другу, а тут ты ещё и подпортил все мои планы относительно него, - Лангре впервые за весь разговор устало вздохнул, выказав, что теперь это проблема его мало волнует.
       После слов Ринара воистину можно было проверить в проклятия - потомок Артура действительно стал для главы Киленс проклятием и любовью, что по сути одно и то же. Дориан едва слышно вздохнул, понимая, что не сможет удержаться от неприятного вопроса, и на ощупь нашёл руку брюнета своей, переплетая пальцы и даря немного тепла.
       - Это из-за твоего обещания убили Алана, а Гилнора сделали вампиром? - осторожно спросил он и тут же добавил: - Не отвечай, если не хочешь.
       - Отчасти. Тогда на юге жил клан Ориан - не слишком многочисленный, но их глава Мартин Бертран настаивал на том, чтобы я уничтожил людей и отдал ему южные земли, которые наши кланы оспаривали между собой уже триста лет. Я отказался. Пять лет мне удавалось скрывать ото всех мою тайную страсть и любовь к Алану. Даже его родители не знали о нашей связи. Я был спокоен, оставляя его перед рассветом в людской деревне, а сам возвращался в замок. В ту ночь деревню охранял Сарон и его войны. Никто, кроме Жака не знал истинной причины и ценности этой территории, в конце концов, людской скот мы, бывало, использовали в качестве пищи. Бертран появился со свитой около трёх ночи и сказал, что едет в замок Чёрной Луны с дипломатической миссией... и Сарон пропустил их. Орианцы убили в деревне только двоих, ещё двое пропало: Алан и его четырёхлетний брат.
       Лангре замолчал и отвёл взгляд в сторону.
       - Бертран начал шантажировать меня, грозясь предать огласке мою связь с человеком, если я не отдам ему южных земель, а я был в таком смятении, что не знал, куда бежать. Он выполнил свою угрозу, не смотря на все мои заверения дать ему то, что он хочет. Алан никогда бы не простил мне гибель сородичей, я это знал, но его жизнь для меня была важна, как ничто другое, даже такой ценой. Но я сомневался и не мог решиться: ни на первое ни на второе. Скандал был грандиозный, но Эствуд на общем сборе глав кланов сказал, что все обвинения в мой адрес - чушь и этого просто не может быть. Тогда совершенно неожиданно в наш альянс вступил Аллисон, что было удивительно - наши отношения с ним всегда были прохладными. Поняв, что попытка свергнуть меня с трона провалилась, Бертран стал грозиться: убить Алана. Тут уж я не выдержал и осадил его замок, тем не менее, это был лишь фарс с моей стороны. Я уже почти готов был отдать ему и земли и людей. Алан сделал свой выбор, отказавшись участвовать в этом. Я просил Бертрана позволить мне поговорить с ним, но Алан сказал, что знать меня не знает, и будет сражаться за свободу людей до последней капли крови. Я не смог выбрать между его жизнью и его душой. Моё замешательство слишком дорого мне обошлось. Бертран пытался усмирить Алана пытками и использовать его даже тогда, когда я отдал приказ о штурме замка. Тогда я уже знал, что Алан погибнет, но всё равно рвался туда в надежде успеть... Он не оставил мне выбора.
       - Да уж, Сандерс не упустит ни один из шансов, чтобы добиться своих целей, - тихо произнёс Дориан просто, чтобы не молчать. Любовь на самом деле была проклятием - во имя неё умирали сами и убивали любимых, издревле все живые существа жертвуют собой друг ради друга, но только благодаря этому чувству эти жертвы настолько велики.
       Блондин притянул руку Ринара к своим губам и мягко поцеловал ладонь, пальцы, запястье. Почему-то сейчас хотелось быть покорным и нежным, ласкаться, извиняясь за своё, порой совершенно ужасное поведение и жестокие слова, но у Дориана остался ещё один, важный для него вопрос.
       - Кому принадлежал тот серебряный браслет, который ты подарил Гилнору?
       - Алану. Две змеи, сплетающиеся между собой в танце любви. Этот браслет я подарил ему через полгода нашего знакомства, а гравировку сделал уже после гибели. Все эти годы браслет на запястье Гилнора не позволял мне поддаться привязанности по отношению к нему. Со временем я смирился и стал видеть в мальчике только наследника Артура. Я надеялся, что после того, как верну Кеальстон законному королю, проклятие падёт и я, если уж не исцелюсь, то смогу, хотя бы дышать свободнее.
       - Твои надежды оправдались? - немного грустно улыбнулся Майер, не желая более продолжать этот разговор, он и так дал ему слишком много мыслей и чувств - больше некуда.
       Извернувшись, он легко поцеловал брюнета в подбородок, не в силах перевернуться из-за прижимающего его к кровати тела и, уткнувшись в руку Лангре, тихо усмехнулся, решив раз и навсегда закончить разговоры о том их прошлом, даже если Ринар сейчас снова взъярит.
       - Испортил я тебе наследника, - лица молодого вампира не было видно, а по тону, характер фразы - сожалеющий или шутливый - не угадывался, - а уж Идрис к нему точно никакую девушку и на несколько километров не подпустит.
       - Это уже не имеет значения, - Ринар немного подвинулся и перевернул Майера на спину, спокойно заглядывая в лицо. - Ты мне помог понять кое-что другое: важнее трона клятв и власти - свобода. Пусть Гилнор сам выбирает свою дорогу - я в ближайшие несколько сотен лет буду занят более важными делами. - Лангре улыбнулся и, склонившись к лицу Дориана, поцеловал в губы, а потом сказал: - Оправданием собственных надежд.
       Дориан улыбнулся, обнимая Лангре за шею, и легко поцеловал его в скулу, раздумывая продолжить или же остановиться на достигнутом.
       - Ты так добр сегодня, - беззлобно усмехнулся он, перебирая тёмные пряди Ринара, - только чего же ждать от тебя через эти несколько веков? - тон блондина не был обвиняющим - он, скорее, рассуждал о своём будущем и будущем того, с кем хотел в него шагнуть.
       - А это, - губы Ринара прошлись горячим потоком по щеке, - будет зависеть от тебя.
       Умение любить - странная сторона человеческой натуры, не чуждая и вампирам. В мире, где всё связано и уравновешено не существует ничего более совершенного для изменения личности, чем любовь. Ринар менялся и менял своё отношение ко многим вещам, желая лишь одного, чтобы эти ласковые ладони никогда больше не отпускали его. Даже Вселенскому Злу один раз за жизнь свыше даётся шанс - исправиться и измениться, и было бы неправильно упустить его.

Глава 22. Созидая и разрушая мечты.
       
       Длинный, устланный бордовым ковром коридор на третьем этаже закончился тупиком. Вампиры остановились у двух, расположенных друг напротив друга дверей: левая - вела в кабинет владыки Киленс, правая - в его спальню.
       - Охраны в этом коридоре быть не должно. Кроме патрульных, конечно, - сказал Гилнор, входя в правую дверь.
       Взору вампиров предстала большая комната с позолоченной широкой кроватью на невысоком постаменте. Бордовые тона, смешанные с золотом, готические гобелены на стенах, картины с изображением мёртвых животных.
       - Обожаю этот дом, - Ринар усмехнулся и обвёл спальню мечтательным взглядом, мысленно отметив, что Дориан бы шикарно смотрелся на атласном чёрном покрывале, которым была застлана постель. Светлые волосы, разметавшиеся по тёмной прохладной ткани, пальцы, беспомощно хватающиеся за ткань, хриплые стоны вожделения. Отогнав от себя несвоевременные мечтания, Лангре подошёл к гобелену у постели и отодвинул его в сторону. Старая потайная дверь скорее выглядела, как обитая досками стена, и не имела ручек. Нащупав на ней неплотно прибитую доску, брюнет надавил на её нижний край - что-то тихо щёлкнуло, а через пару минут преграда, отделяющая спальню Владыки от тёмной, ведущей вниз лестницы, с тихим скрипом отворилась.
       - Тем, кто тут не был - добро пожаловать, - Лангре довольно усмехнулся. - Там совсем маленькая комната, но для четверых место найдётся.
       - Спать вчетвером? - криво усмехнулся уже ничему не удивляющийся Дориан. - Интересное предложение...
       Озорно подмигнув Ринару, блондин первым шагнул в тёмный проём и стал медленно спускаться по пологой лестнице. Прекрасно помня о просьбе Гилнора, Майер решил сделать всё возможное и невозможное, но уложить Лангре спать как раньше.
       Натянуто улыбнувшись настроению амирца, Идрис тяжёлым взглядом оглядел просторное помещение, но из всего многообразия выбора, карие глаза остановились именно на задержавшемся возле постели владыке Кеальстона. На лице юноши застыла вежливая маска, но глаза безбожно выдавали игру, открывая истинные чувства и недавно пережитые метания. "Нет, Гилнор, - мысленно грустно улыбнулся принц, - ты не станешь одним из многих. Я дам тебе то, чего у тебя ещё не было - право сознательного выбора без масок и игр. Честная игра не стоит свеч, но я ведь не собираюсь играть".
       - Нам нужно выспаться и потом ещё раз всё обсудить, - тихо произнёс он. - Лично я не отказался бы от двух-трёх часов покоя и сна.
       - Их будет больше, - Лангре махнул рукой, приглашая следовать следом за собой. Вампиры спустились по лестнице - и оказались в маленькой комнате, в которой не было даже кровати, только пара матрацев на полу и стул. - Пока не приедет Сандерс, отсюда - ни ногой.
       - Здорово, - Жак прошёл в дальний угол и, сняв свой плащ, свернул его в четыре раза, сделав, таким образом, подушку для себя.
       - Ну, - неловко подал голос Гилнор, - я пойду тогда, да?
       - Будь осторожен, - тихо проговорил Майер. - Сандерс - не тот, с кем можно шутить.
       - Тихого дня, - не поворачиваясь к юноше, добавил Аллисон.
       - Я... - Гилнор что-то хотел сказать Идрису, но наткнулся взглядом лишь на спину - сделалось неприятно и горько. - Спасибо, Дориан, я постараюсь, - сказал он и вышел за дверь.
       - Давайте спать, - предложил Жак, и как не странно, возражать ему никто не стал.
       Идрис вытянулся на собственном плаще и устало прикрыл глаза. Долгая дорога вымотала как физически, так и морально, не оставив, казалось, абсолютно никаких сил. Немного повернув голову, принц наткнулся взглядом на Ринара и Дориана, которые давно уснули. Брюнет обнимал блондина за талию, прижав спиной к своей груди, а Майер, видимо во сне, сжал его руку своей, да так и не отпустил, завершая объятие. Отвернувшись в противоположную сторону, Аллисон закрыл глаза и попытался предаться грёзам. Безуспешно. Утомлённое, но вместе с тем возбуждённое сознание категорически не желало забываться, назло своему владельцу работая как часы. Повертевшись несколько минут для приличия, принц, не выдержав, сел на импровизированной постели, хмуро оглядывая небольшое тёмное помещение и спящих в нём вампиров. Поняв, что уснуть в скором времени у него точно не получится, Идрис неслышно поднялся на ноги и, выйдя из комнаты, стал подниматься наверх, в спальню Гилнора, откуда уже можно было выйти в коридор и хотя бы немного прогуляться. Стараясь не шуметь, брюнет приоткрыл дверь, но тут же понял, что это бессмысленно - у юноши тоже была бессонница, так что разбудить его принц не рисковал. Не выдержав, Идрис поддался собственным чувствам - подошёл к владыке Киленс, присаживаясь рядом и едва слышно спрашивая:
       - Не спится?
       - Ага, - шёпотом ответил Гилнор, выбираясь по пояс из-под одеяла. - Тяжёлая ночь была. Сначала дорога, потом нападение. - Юноша мягко улыбнулся Идрису. - Я думал, что доберусь до кровати и усну как убитый, но не могу.
       - Слишком много впечатлений, - не мог не улыбнуться в ответ Аллисон, хотя на душе было паршиво. - Я тоже не могу... Хочешь сходить - прогуляться? Свежий воздух должен помочь...
       - Пошли, я тебе лучше кое-что другое покажу.
       Гилнор дотянулся рукой до рубашки и штанов и, не стесняясь полуобнажённого тела, стал одеваться - в его движениях чувствовалась скованность и нервозность, но похоже, что юноша умел отлично совладать с собственным страхом.
       - Главное никого не разбудить. Сейчас самый полдень. Я пока ждал вас у потайного хода, кое-что надумал, но времени почти не было толком всё подготовить. Мне нужно знать твоё мнение по этому поводу. - Гилнор откинул волосы с лица и бодро слез с постели. - Идем, Идрис. До кабинета Владыки Киленс тут всего пара шагов.
       Скрыв своё удивление таким поворотом событий, Аллисон поднялся с кровати и с трудом заставил себя отвернуться от практически обнажённого юноши, но воображение, лишившись зрительной стимуляции, само дорисовало в сознании принца соблазнительную картину, подкрепляя и так слишком бурную для вполне сформировавшегося организма, реакцию. Простота и естественность движений подкупала, делая желание обладать им почти неподавляемым. Сейчас Идрис всерьёз стал опасаться, что попросту не сдержится и впервые в жизни возьмёт кого-то против воли, наплевав на все мыслимые и немыслимые причины.
       Гилнор даже не обратил никакого внимания на странное поведение принца. Осмотрев себя с ног до головы, юноша сделал вывод, что готов, и направился к двери. Он выглянул в коридор, осмотрелся, потом сказал:
       - Никого. Можно идти.
       Осторожно пройдя до кабинета, вампиры вошли внутрь, и Гилнор запер дверь на ключ, который затем небрежно положил на стол.
       Обстановка здесь была дорогой. Рабочий стол из красного дерева у окна, длинный стеллаж с книгами, камин, перед которым пол был застелен волчьими шкурами, три мягких кресла, ниша в стене у двери, в которой стояла застланная бордовым бархатом лежанка, чучела птиц и животных над камином.
       - Где-то это было тут, - позволив Идрису освоиться в кабинете, Гилнор лёгким шагом подошёл к столу - достал из ящика бутылку выдержанного вина и пару бокалов. Поставив всё это на пол у камина, юноша развёл в нём огонь. - Дориан как-то мне сказал, что ты отлично разбираешься в винах. Иди сюда, - отряхнув от древесной трухи руки, Гилнор обернулся и посмотрел на Идриса - в жёлтых глазах юноши мелькнул лукавый огонёк, - мне кажется, тебе понравится это вино. Мне сказали, что оно привезено от людей, которые живут за морем, на юге.
       Пристально смотря в какие-то незнакомые глаза юноши, Аллисон тихо удивлялся происходящему, не веря до конца в его реальность. Возникло ощущение сна, но желания ущипнуть себя - и проснуться не было никакого, уж слишком сильно этот сон напоминал сбывшуюся мечту. Однако что-то в поведении Гилнора настораживало, заставляя сердце биться быстрее, то и дело, замирая в предвкушении. "Нет, этого не может быть, - настойчиво уверял голос внутри Идриса, - это нереально даже для сна..."
       - Вы с Дорианом говорили обо мне? - тон принца говорил об улыбке, но её на губах мужчины не было и в помине. - Что ещё он обо мне рассказал?
       Опускаясь рядом с юношей на мягкие шкуры, Идрис неотрывно следил за каждым движением удивительного создания, стараясь впитать и запомнить их все, до последнего жеста и мимики лица, чтобы потом было что вспоминать.
       - Из него ничего даже под пытками не вытянуть, но у меня есть свои методы добычи информации, - улыбаясь сему факту, которым вероятно Гилнор очень гордился, он откупорил бутылку и налил вина в бокалы. Похоже, что собутыльника в лице Идриса он себе нашёл, дело оставалось за малым - сделать ещё один шаг навстречу.
       - Интересно какие? - усмехнулся принц и взял предложенный бокал.
       Аромат терпкого и крепкого вина заставил глубже вдохнуть этот богатый букет и немного прикрыть глаза, наслаждаясь неповторимым запахом.
       - И, правда, превосходное вино, - задумчиво произнёс он. - За что пьём?
       - Видимо, за нас, - в шутку ответил юноша, пригубив немного и не сводя глаз с Идриса, - тем более что я Дориану наплёл, будто собираюсь завязать с тобой отношения.
       Идрис уже поднёс бокал к губам, но так и не сделал глоток, удивлённо смотря на юношу и внутренне гадая: не оговорился ли тот. По всему выходило, что нет. В голове пронеслись тысячи вопросов и ещё больше предположений, но самоконтроль не оставил принца Амир в сложную минуту и он, отставив вино, серьёзно посмотрел на Гилнора.
       - Отношения какого плана?
       Гилнор сконфузился и хлебнул ещё вина - для смелости.
       - Помнится, ты просил меня не видеть в тебе врага и не делать из тебя чудовище. Я подумал, что сегодня я могу отдать тебе долг.
       - Свечами и вином, как в первую брачную ночь? - не сдержавшись, просто улыбнулся Идрис. - Прости, - тут же виновато пожал плечами он, - исходя из ситуации, только такое сравнение приходит мне на ум.
       - Тебе не хочется пить вино и любоваться огнём? - Гилнор пожал плечами. - Что ж, можно заняться чем-нибудь другим...
       Юноша поставил бокал на пол и словно кот растянулся на мягких шкурах - при этом движения были столь изящны и контролируемы, что всё это уже начинало отдалённо походить на соблазнение. Подперев ладонью висок, Гилнор задумчиво погладил серый серебристый мех под собой - пальцы ласково прошлись по непослушной шерсти, а потом против неё. Если поддаться фантазии и представить, что этот волк ещё жив, перестать играть с ощущениями мягкости под пальцами было невозможно - какое-то глупое и странное чувство нежности, наводящее на мысль, что волосы Идриса должно быть гораздо шелковистее на ощупь.
       "Зачем мне всё это? Почему я не могу заставить себя забыть его взгляд - тот самый, в котором была одна странная эмоция. Что это? Страсть? Нет, там совсем не было жадности... Похоть? Бред. Когда кого-то просто хотят - взгляд скользящий, оценивающий. Но я чувствую его боль. Почему это так легко достало до моего сердца и заставило его сжаться? Мы почти не знаем друг друга, но он всё равно смотрит на меня так... А как? Идрис ведь не может... А вдруг может и тогда..."
       - Например, поговорить... о любви.
       Пристально глядя на Гилнора, принц Амир категорически не понимал, чего тот добивается своими словами и тем более жестами. Неужели решил поиграть? Отомстить? На него не похоже, но кто знает... В тихом омуте хорошо известно кто водится, Идрису ли не знать.
       - Зачем говорить о том, что по твоему мнению приносит одни несчастья? - тихо поинтересовался он, припоминая их прошлый разговор и не желая поддаваться видимой провокации. - Или ты изменил своё мнение? - в голосе не было усмешки или какого-то другого оскорбительного чувства, просто лёгкая заинтересованность на грани приличия.
       В голове благодаря вину или усталости стало немного тяжело, и Идрис вслед за юношей прилёг на шкуры, опираясь на локоть и не сводя с собеседника глаз.
       - Нет, не изменил. Дело в другом, - пожал плечом юноша. - Просто хочется, чтобы неприятностей стало поменьше, если такое вообще возможно. Хотя, если тебе не нравится эта тема для разговора, можно поговорить о погоде, - в жёлтых глазах промелькнула заинтересованность.
       - Основные неприятности исчезнут, когда мы разберёмся с моим... с Сандерсом, - спокойно сказал Идрис, допивая вино из бокала и игнорируя явный подкол о погоде. - Ну, а потом появятся другие, Гилнор, жизни без неприятностей не бывает, поверь мне, другое дело то, как ты к ним относишься.
       - Идрис, ну вот что ты за лис такой, а? - лукаво улыбнулся юноша, но в голосе прозвучало возмущение. - Ты же прекрасно понял, что я не это имел в виду. Ну, хорошо, - Гилнор устало вздохнул и, перевернувшись на живот, потянулся за бокалом с вином, - не хочешь говорить откровенно - твоё дело. Когда всё закончится, ты всё равно уедешь из Кеальстона и обо всём забудешь со временем. Одного не могу понять: откуда в тебе столько трусости? На поле боя - в первых рядах, а как до откровенных разговоров - не дальше приличий.
       Глядя в пол, Гилнор отхлебнул вина и фыркнул:
       - Трус.
       Глаза Идриса опасно сузились, а на губах появилась ироничная усмешка. Всё так и было - мальчишка с ним играл, забавлялся. Боясь в очередной раз испортить отношения, Аллисон специально не касался определённых тем, переводя их в шутку или философские размышления, но такого он не ждал. Принц Амир, сколько себя помнил, мог читать мысли и чувства окружающих по одному слову или жесту, но эмоции Гилнора странным образом оставались скрыты от его внимательного взгляда - и это начинало интриговать.
       - Неужели? - скопировал интонацию владыки Кеальстона мужчина. - Если брать во внимание откровенные разговоры, трус я здесь далеко не единственный. Или ты хочешь услышать правду? - по контрасту серьёзно добавил он через пару мгновений. - Я, пожалуй, могу тебе дать её, но понравится ли тебе исход всего этого?
       Приблизившись к юноше, Идрис иронично смотрел на лежащего так близко вампира, внутренне понимая, что уже не сдержится и криков со стонами за надёжно запертыми дверьми никто не услышит.
       Почувствовав нутром приближение Идриса, Гилнор ощутил, как у него побежали мурашки по спине. Слова принца несли если не угрозу, то откровенный намёк на неё. Но как не крути, Гилнор не собирался отступать - всё должно было проясниться. Здесь. Сейчас. Сию секунду. В конце концов, владыка Кеальстона не собирался сойти с ума от этих странных взглядов Идриса, а он ой как был к этому близок.
       - Ты дай, а я потом уж сам разберусь как-нибудь с тем, что мне нравится, а что нет, - юноша не оборачиваясь, продолжал выводить принца из себя, понимая, что по-другому его разговорить просто не удастся. И если у амирца и правда есть чувства к нему, то он должен сорваться. А если нет, то их разговор кончится взаимными извинениями в лучшем случае, и холодной ссорой - в худшем. - Да, я тоже трус, но, по крайней мере, я как-то пытаюсь совладать со своими страхами.
       Гилнор обернулся через плечо и серьёзно посмотрел на Идриса.
       - Ты думаешь, мне легко было решиться привести тебя сюда? Или моя бессонница сегодня случайна? Да, у меня были чувства к Дориану, но... может быть, я хочу получить от жизни хотя бы один шанс - попробовать всё с начала и в этот раз не ошибиться. Думаешь, мне не страшно? Думаешь, я так развлекаюсь? Знаешь, Идрис, иди ты в этом случае ко всем чертям. Ещё не хватало, чтобы я тебя домогаться начал, пытаясь облегчить твои сомнения и страхи. У меня своих хватает.
       Аллисон устал удивляться странному поведению Гилнора и сейчас воспринял все его слова как данность. Он боялся, да, юноша был прав: он боялся показывать какие-либо чувства и эмоции по отношению к нему, периодически срываясь на физический контакт, никак не подкреплённый объяснениями. Вот и дождался откровенных слов и почти признаний. Пришло время решать - это не развлечение на пару ночей или столетий, не то, что было раньше. Он сможет оправдать надежды этого, по-настоящему близкого и небезразличного ему вампира? Всеми силами постарается, это точно.
       Впервые испытывая некоторую неловкость от прикосновения, Идрис мягко коснулся подбородка Гилнора кончиками пальцев, не давая в случае чего опустить голову или отвести взгляд, и медленно склонился к его губам, перемешивая дыхания, но не касаясь поцелуем.
       - Я не обещаю вечной любви и преданности, - едва слышно говорил он, поглаживая нежную кожу шеи, - но пока я жив твоим сомнениям и страхам нет основания.
       Гилнор смотрел в карие глаза и подавлял в себе желание отстраниться. Прикосновения Идриса не вызвали неприязни, но юноша пока не понимал, хочет он их или нет. По телу прошла волна тепла и дрожи, вызвав напряжение всех мышц начиная от плеч и заканчивая ягодицами.
       - Мне... не нужно твоей вечной любви и преданности, - пересохшими от волнения губами выдохнул он. - Просто никогда не обманывай меня. И себя тоже.
       - Не буду, - ответил принц, чувствуя сумасшедшее биение пульса под своими пальцами, но не желая отстраняться. - В ответ я попрошу того же: будь откровенен в своих чувствах, прежде всего, с самим собой. А теперь подумай и ответь, ты хочешь продолжения или мы забываем обо всём случившемся здесь и идём спать?
       - Ну, - Гилнор прикусил губу, и осторожно убрав с лица принца русую прядь волос, прошептал: - Мне совсем не хочется спать.
       - Сам ты лис, - не выдержав, усмехнулся Идрис, едва ощутимо пощёкотав кожу под подбородком кончиками пальцев. - И чего ты хочешь?
       - Для начала, чтобы ты перестал надо мной издеваться, - Гилнор хитро улыбнулся. Шелковистый локон волос всё ещё скользил в его пальцах, пока рука сама по себе смещалась вдоль щеки к подбородку, к шее Идриса; он и правда был божественен в своей мягкости. Или это в принципе невозможно? Губы юноши чуть приоткрылись, словно дав разрешение на поцелуй.
       - Только тогда, когда ты сам перестанешь издеваться надо мной, - по-доброму ехидно улыбнулся принц, чувствуя, как у него практически замирает сердце от острожных прикосновений Гилнора, - а пока извини...
       Взгляд как будто против воли опустился на маняще приоткрытые губы юноши и Идрис потерял голову, поддаваясь собственным желаниям. Осторожно коснувшись нижней губы, Аллисон мягко втянул её в рот, проводя по ней языком и слегка прикусывая.
       Юный вампир замер, прислушиваясь к собственным ощущениям и они сказали ему о многом. Тело ответило на ласку теплом, охватившим мышцы, головокружением, сорвавшимся осторожным вздохом и Гилнор подался вперёд, касаясь губ Идриса первыми изучающими прикосновениями. Чувство удовлетворения серебристым пеплом посыпалось в сознание, пронизывая шею, грудь, живот, уходя дальше, пробуждая самое низменное и прекрасное желание соития. Чувство вины перед Дорианом не терзало Гилнора, но то, что юноша ощущал сейчас с Идрисом, очень сильно отличалось от влюбленности в Майера - он словно смотрел на собственное отражение, неожиданно ввалившееся в его жизнь из далекого будущего. И не было детского восторга от того, что его вроде как снова любят, не было стыда перед тем, что должно следовать за поцелуем, не было неловкости и нервной дрожи, что он испытывал в моменты, когда его касался Дориан. И всё это пугало Гилнора больше, чем что-либо другое на свете, потому что было осознаннее, глубже - врастало в него до самых костей.
       Ладонь легла на плечо принца, и пальцы одобряюще сжали ткань одежд.
       Почувствовав ответную реакцию юноши, Идрис придвинулся ближе, сокращая расстояние между ними до минимума, и полностью завладел губами Гилнора, лаская их зубами, дразнящими прикосновениями языка к внутренней поверхности рта. Ладони принца скользнули по спине, обвились вокруг талии, поднимая тёплое тело с мягкой волчьей шкуры и прижимая к себе крепче. Сердце гулко било в виски, а в грудь будто налили расплавленный металл. Когда дыхание кончилось, Аллисон с трудом прервал глубокий поцелуй и начал покрывать лицо, губы, шею мальчика лёгкими влажными прикосновениями, давая ему перевести дух и возможность выбора - остановиться или продолжить, закончить и забыть или же разделить вечность на двоих здесь и навсегда.
       Юноша медленно обвил шею Идриса руками, выгибаясь ему навстречу. Когда целуют так искусно и нежно, остаться равнодушным не получится, ровно, как и не ответить. Гилнор отвечал - телом, сознанием, душой.
       - Идрис... Ты только не думай, что я из-за Дориана делаю это, - тяжело дыша, сказал он. - Даже если бы он был не с Лангре, я бы всё равно был с тобой. Ты понимаешь?
       Упоминание Майера и Ринара подействовало отрезвляюще и Аллисон прервался, не выпуская юношу из своих объятий, и с каким-то сомнением вглядываясь в его лицо.
       - Любовь к нему тебя больше не тревожит? - голос был глухим и слегка хриплым из-за накатившего возбуждения, а глаза сузились, не давая возможности солгать.
       Гилнор умоляюще смотрел на Идриса.
       - Я его любил, - честно признался юноша. - Но мне нужно было время, чтобы понять, что моя восторженность им - всего лишь выдуманная иллюзия, которую я создал сам. Все мы привязываемся к своим творениям, даже если они на деле ничего не стоят. Что такое любовь я понял, заглянув в твои глаза. Сначала меня раздражало это отличие, наверное, потому, что я понимал: Дориан никогда не смотрел на меня так и не будет смотреть. Но даже сейчас я могу ошибаться в своих выводах. Поэтому я просил тебя быть честным перед собой.
       - Откуда ты знаешь, что я - не твоя иллюзия? - тихо, но мягко спросил Идрис, слегка касаясь губ юноши своими, а вдруг я совсем не такой, каким ты меня видишь? Что тогда, Гилнор?
       Горячие ладони медленно гладили спину вампира, прижимая ближе к себе и не давая отстраниться. Пусть говорить сложно и больно, но лучше узнать сейчас - пока не стало слишком поздно.
       - Я не знаю, но я хочу, чтобы ты стал чем-то большим, чем просто иллюзия. Это не значит, что ты не можешь бросить меня, или я тебе не должен в один прекрасный день разонравиться, просто сейчас я хочу думать, что я - не просто игрушка на одну ночь.
       - Я не иллюзия, - твёрдо сказал Аллисон, возобновляя поцелуи и ласки, - а ты не игрушка, запомни это.
       Слова юноши больно резанули по чему-то внутри Идриса, и он больше не желал ни думать, ни говорить об этом. Одно он знал точно - ему было больно, когда болело у Гилнора, и он не мог оставаться равнодушным ко всему, что с ним связано. А это не просто развлечение и мимолётное стремление, сейчас принц Амир был в этом уверен.
       Губы скользнули на шею, а пальцы одной руки вплелись в тёмные волосы, заставляя мальчика откинуть голову. Чувствуя ритм биения сердца языком, Идрис снова и снова покрывал буквально тающую от прикосновений кожу поцелуями, лёгкими бескровными укусами и щекочущими касаниями языка. Вторая рука опустилась на ягодицы, ненастойчиво погладив их, а затем снова поднялась наверх, но уже под рубашкой, лаская горячие мышцы, то дразня прикосновениями пальцев, то обжигая касанием всей ладони.
       - Да, ты - не иллюзия, - через некоторое время едва слышно выдохнул юноша, крепче прижимаясь к Идрису. Он отдавал этим сильным рукам себя беспрепятственно и без остатка - как, оказывается, просто плыть по течению, наслаждаться этим неожиданным подарком судьбы по имени Идрис.
       Руки с шеи переместились на грудь мужчины, легко справляясь с застёжками рубахи и быстро спускаясь к поясу.
       - Я хочу знать тебя настоящего.
       Позволив юноше стянуть с себя рубашку, Аллисон начал медленно освобождать его от одежды, целуя каждый сантиметр обнажающейся кожи, клятвенно обещая себе самому дать себя настоящего целиком.
       - Терпение, - мужчине хотелось добавить "любимый", но он не разбрасывался такими словами, - сейчас всё будет
       Аллисон точно знал, что любит. Как это получилось и почему - было уже неважно и, принимая этот факт, Идрис почувствовал себя настолько завершённым, что не удержавшись, просто улыбнулся, утыкаясь в живот Гилнора лицом и тут же целуя любимого в солнечное сплетение. Заставив молодого вампира откинуться назад, прямо на мягкий волчий мех, принц погладил его по животу и, приподняв за талию, стянул уже порядком мешавшиеся брюки, отбрасывая их прочь и нежно касаясь пупка губами. Уже в следующий момент зубы сомкнулись на соске юноши, а язык тут же зализал болезненное прикосновение.
       Не сводя янтарных глаз с Идриса, Гилнор нежно ласкал его плечи, гладил волосы. Он ахнул и выгнулся, прижимаясь крепче к животу любовника возбужденной плотью. Что-то странное происходило - Гилнор чувствовал себя новым и почти невинным, и ему безумно нравилось это. День заканчивался и времени - побыть вместе у них с Идрисом оставалось немного, но юноша точно знал, что этот раз не станет последним.
       Ладони гладили везде, как будто стремясь запомнить тело Гилнора на ощупь, каждый изгиб, каждую впадинку и саму нежность кожи. Приподнимая юношу над шкурами, амирец гладил его спину, прижимая молодого вампира ближе к себе - так, чтобы их разделяла только кожа и ничего кроме.
       Быстро сняв собственные брюки, он накрыл тело Гилнора своим, на секунду прикрывая глаза и наслаждаясь потрясающим чувством единения. Тут же находя губы мальчика своими, он впился в них далеко не ласковым и нежным поцелуем, предназначенным, однако, не только показать собственную власть, но и дать представление о страсти и желании обладать. Не только сейчас, всегда.
       Пальцы медленно обвились вокруг возбуждённой плоти Гилнора, скользя по ней дразнящими, почти преступно-медленными движениями, а глаза внимательно следили за каждой эмоцией любимого.
       Гилнор нетерпеливо застонал в губы Идриса и толкнулся в его руку. В затуманенном взоре юноши читалось нетерпение. В какой-то момент, юный вампир почувствовал, что теряет контроль - Идрис уже опасно подвёл его к грани, за которой невинный мальчик мог превратиться в последнюю шлюху, что будет умолять взять её немедленно, грубо и долго. Властность Идриса, с которой он целовал Гилнора, обожгла своей неожиданностью, обостряя и без того яркие чувства.
       - Тише, тише, - успокаивающе шептал Аллисон во влажные красные губы, не прекращая томительных движений, - потерпи ещё немного.
       Принц не знал, понравится ли Гилнору его задумка и позволит ли он вообще сделать с собой такое, но попробовать стоило. Это могло дать им несравненно больше, нежели простое единение тел и отказываться из-за простых сомнений от этого не стоило.
       - Я сейчас, милый.
       Поднявшись на ноги, вампир дошёл до тяжёлых бархатных штор и сдернул одну из украшающих их длинных лент. Вернувшись к юноше, он не спрашивая разрешения, накинул её ему на шею, перекрещивая концы под волосами, а оставшиеся ленты накинул на один из резных выступов на камине, оставив в своих руках только концы. Положив пока ненужные нити рядом с головой мальчика, он успокаивающе поцеловал его, безмолвно прося довериться и обещая блаженство.
       Гилнор даже отдаленно не догадывался, что задумал Идрис - и это щекотало нервы, принося в их занятие любовью остроту. Инстинктивно Гилнор чувствовал, что принц не сделает ничего плохого, но разум вносил свои коррективы мыслями о том, что Идрис - извращенец, и тем самым ещё больше волновал кровь. Это было похоже на хождение по лезвию ножа. Гилнор неожиданно понял, что совсем не против этих игр и они ему нравятся. Щёки юноши залились румянцем.
       Хитро улыбнувшись, Аллисон провёл влажную дорожку от горла вниз по груди и животу Гилнора, игнорируя просящую ласки плоть, и опускаясь ниже. Ладони легко гладили внутреннюю сторону бёдер, не давая свести ноги, а язык дразнящее коснулся кожи под мошонкой, подбираясь всё ближе к тесно сжатому колечку мускулов.
       Гилнор дёрнулся, пальцы так вцепились в волчьи шкуры, что судя по слабому треску, выдрали из них клок шерсти. Выгибаясь и кусая губы, юноша всхлипнул, а в следующий миг попытался зажаться - он не хотел, чтобы Идрис останавливался, но прикосновение губ принца заставило дрожать от стыда и прятать лицо в сгиб локтя.
       Почувствовав напряжение мальчика, Аллисон приподнялся и успокаивающе коснулся губами внутренней стороны бедра.
       - Ш-шш, расслабься... Слышишь? Расслабься.
       Согнув ноги Гилнора в коленях - преодолев небольшое сопротивление и разведя их в стороны максимально широко, принц вновь опустился между ними и вернулся к прерванному занятию. Ладони скользнули под ягодицы, приподнимая их над полом, а кончик языка медленно и влажно прошёлся по сжавшемуся проходу, подготавливая к вторжению и помогая расслабиться. Мягко надавив, язык вошёл внутрь и тут же покинул горячее тело, потом ещё раз, и ещё. Дразня то медленными и глубокими, то быстрыми и поверхностными прикосновениями, Идрис упорно вёл Гилнора к той грани, за которой наплевать на всё, кроме наслаждения и того, кто тебе его дарит.
       - Идрис... - позвал хрипло юноша и не узнал собственного голоса. - Пожалуйста... Я больше не смогу терпеть.
       Это было правдой - казалось, что мир вокруг стал размытым и нереальным, а каждое прикосновение - жаром. В глазах Гилнора вспыхнул жёлтый огонь, и юноша даже не подозревая, выпустил когти - сжимая руки в кулаки, он ранил собственные ладони и бесстыдно стонал.
       Смысл слов любовника дошёл до Аллисона далеко не сразу, но он нашёл в себе силы оторваться от такого сладкого тела и, отстранившись, дал юноше немного прийти в себя, любуясь совершенными линиями мышц и выражением экстаза на лице. Поймав недовольный взгляд, принц улыбнувшись, лёг между ног Гилнора и, заставив его обнять себя за талию, начал медленно входить в расслабленное, но по-прежнему узкое отверстие. Оказавшись внутри целиком, Идрис на мгновение прикрыл глаза, унимая собственную дрожь, а затем плавно двинулся назад, и снова вперёд, пронзая распростёртое под ним тело ещё и ещё, постепенно наращивая ритм и срываясь на тихие стоны.
       Гилнор положил руки на плечи любовника, и уже не размышляя ни о чём, отдался в волю движений и инстинктов - раскрываясь, вонзаясь когтями в горячую кожу, всхлипывая и кусая губы до крови, хрипя и закидывая голову назад. Каждое движение внутри него пробуждало сладостную дрожь, словно вбивая его в пол, Идрис подтверждал свои права на его тело, его чувства, намереваясь взять всё, что пожелает, и Гилнор уже всерьёз собирался отдать самое дорогое, что у него было - сердце.
       Словно сквозь туман, увидев рядом с головой Гилнора заветные ленты, Аллисон, скрипя зубами от напряжения, заставил себя замедлиться и, обняв любовника за талию, поднялся, усаживая его на себя и дразнящее шепча в висок:
       - Сам справишься?
       Руки тем временем нашли ленты и, натянув их до предела, но так, чтобы не дать любимому задохнуться, мужчина впился поцелуем в раскрытые губы, силой вталкивая воздух в лёгкие юноши, а затем ленты натянулись сильнее, перекрывая дыхание и не давая сделать ни вздоха.
       Гилнору очень хотелось схватиться за эту сладкую удавку на своей шее, но усилием воли он заставил себя обнять Идриса за грудь и, сцепив пальцы за его спиной в замок, начать первые неторопливые движения вверх и вниз. Хватая воздух ртом, Гилнор не мог вздохнуть, как бы не старался. Смотря в глаза Идриса, он испытывал покорность и страх, понимая, что сейчас в своих руках тот держит и его тело, и наслаждение, и жизнь.
       Блаженство стало ослепительно острым, почти невыносимым, но Аллисон внимательно следил за любимым, каждый раз ловя его на грани и, ослабляя ленты, вдыхая в рот Гилнора живительный кислород. Только так, только через себя, заставляя дышать, жить, чувствовать только собой. Ловя каждую судорогу любовника, мужчина подстраивался под неё, подаваясь навстречу, целуя напряжённую до предела шею и не давая сорваться в пустоту.
       Напряжение в паху стало болезненно сладким и Идрис сам начал двигаться навстречу любимому, заставляя его увеличить ритм и довести их до разрядки.
       Гилнор уже умоляюще цеплялся за спину любовника, каждый раз соскальзывая пальцами вниз и расцарапывая кожу длинными полосами, губы юноши дрожали и он невольно сам тянулся к губам Идриса за спасительным глотком воздуха. Движения плоти внутри него становились мучительно горячими, резкими, фрикции ускорялись. Лицо Идриса расплывалось перед глазами. Резко и до упора насадившись на член любовника ещё дважды, Гилнор содрогнулся и захрипел. Ему показалось, что он теряет сознание, но вместо темноты всё вспыхнуло ослепительным светом, заполняя его изнутри без остатка и заставляя со сдавленным хрипом изливаться на живот любовника. "Какая прекрасная смерть", - подумалось устало.
       Чувствуя судороги любимого, Аллисон не выдержал и сорвался вслед за ним, изливаясь внутрь рвано сокращающихся мышц, и обезумев от неповторимого чувства счастья, бездумно шептал в волосы:
       - Люблю, люблю, люблю...
       Сдёрнув с шеи юноши бархатную ленту, он целовал его в побелевшие губы, с каждым своим вздохом даря живительный воздух и успокаивая гладил по спине, возвращая дыхание и жизнь.
       На смену безумству медленно приходил покой и понимание того, чем влюблённость отличается от любви. Гилнор не мог не корить себя за то, что заставил Идриса страдать, но вдруг ему очень захотелось обнять его и не отпускать от себя никогда. Юноша всё ещё дрожал и был пьян ощущениями - и сильные руки, и эти торопливые поцелуи вперемешку с самым желанным и прекрасным словом, делали всю его влюбленность в Дориана пустым фарсом. Ему судьбой предназначен Идрис. Это Идрис должен был быть первым у него, Идрис смог растопить огонь в сердце, когда оно безнадёжно замёрзло, Идрис ценил его и принимал со всеми недостатками, Идрис сделал его по-настоящему счастливым. Счастливым без пафоса и наигранной щенячьей радости, счастливым без сомнений и страха, что завтра всё кончится - Гилнор больше не боялся будущего, и разум беззвучно вторил эхом каждому "люблю".
       Юноша обнял Идриса и уткнулся носом в его шею.
       - Прости меня.
       Мужчина прижал юношу к себе сильнее и ласково проводя рукой по волосам, поцеловал в висок, без слов понимая недосказанное.
       - Нечего прощать, - произнёс он немного хриплым голосом и, отстранив от себя любимого, заглянул ему в глаза. - Мне не важно что было до, но важно, что будет после... На всё остальное плевать.
       - Я не заслуживаю тебя, но я постараюсь... Обещаю.
       Гилнор склонился к губам Идриса и нежно поцеловал. Этот день изменил всю его жизнь и никогда после владыка Кеальстона не позволил себе забыть об этом.

***
       
       Ринар буквально влетел в комнату и так хлопнул дверью, что Сарон и Майер подскочили с перепуга.
       - Дрянь, - прошипел Лангре, напрочь игнорируя ошалелый взгляд Жака и непонимающее сонное выражение лица Майера.
       Словно тигр в неволе, брюнет принялся мерить шагами комнату.
       Так до конца и не проснувшись, Дориан безмолвно следил за метаниями Ринара, встревожено гадая, что могло случится. Нападение Сандерса? Быстро оглядев комнату и не заметив в ней Идриса, блондин немного побледнел, а затем решительно отмёл безосновательную пока панику.
       - Ты не хочешь рассказать, что же всё-таки случилось? - осторожно спросил он, вставая на ноги и поправляя свою одежду.
       - Ты ещё спрашиваешь?! - бросил Лангре, не останавливаясь ни на секунду. - Я же сказал, никому не высовываться отсюда, пока Аллисон старший не встретится с Гилнором! У твоего Идриса совсем голова не соображает ничего! Он подставит всех нас! Угадай с трёх раз, чем он сейчас занят?!
       Сарон медленно одевался, переводя настороженный взгляд с Майера на Ринара и обратно, при этом внимательно слушая и запоминая всё, что говорил брюнет.
       - Понятия не имею, - всё таким же спокойным тоном амирец поставил в известность Лангре, теперь уже совершенно ничего не понимая. Собрав волосы в хвост, Майер присел на единственный имевшийся в комнате стул и стал гипнотизировать брюнета взглядом, изо всех сил стараясь держать собственные чувства под контролем.
       - Жак! - Ринар, наконец-то, остановился и смерил Дориана злым взглядом.
       - Мне уйти, Господин?
       - Да, оставь нас, пожалуйста.
       Сарон бросил виноватый взгляд на Майера, мол, прости, но с этим разъярённым хищником придётся справляться без меня и, поднявшись, вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
       - Не имеешь? - злобно переспросил Лангре, подходя к Дориану и глядя на него сверху вниз. - Что у Идриса на уме? У меня одна догадка хуже другой. Сначала он рвётся вызволять Гилнора в лесу, потом вытаскивает его из спальни и... Ну ладно, я ещё понял бы, если б они просто спали, - в голосе Ринара плескался яд, - но если Идриса кто-нибудь увидит в замке - это будет конец всем нашим планам. Мы не можем рисковать и доверять даже охране. Пример Лира нас должен был чему-то научить. Идрис сейчас с Гилнором. Он специально так неосторожен? А может он просто использует Гилнора?
       Вопросов по поводу случившегося у Майера больше не было. Он уже почти привык к трепетному отношению Лангре к младшему брату Алана и примерно понимал, что за чувства испытывал сейчас брюнет, увидев Идриса и Гилнора вместе, но маскировать это чувство гневом на безответственность или подлость принца Амир, блондин не позволил.
       - Гилнор же убрал всю охрану с этажа, - доходчиво успокаивал амирец Ринара, - беспокоиться не о чем... Пока, я уверен в том, что они оба знают, что делают. Тем более, - в глазах Дориана появилось странное выражение грусти, - после меня он вряд ли позволит хоть кому-то себя использовать.
       - Ты так говоришь об этом, словно уверен в Идрисе целиком и полностью, - не унимался Лангре, - но ведь кроме охраны в замке могут быть шпионы. Да я уверен, что они есть. Ты не допускаешь, что может быть, если Идрис уже попался кому-нибудь на глаза?
       - Даже если и так, - понемногу начал выходить из себя Майер, - то ты уже ничего не сделаешь! А значит, нужно успокоиться и подумать, как это можно исправить. Сомневаюсь, что Идрис позволил обнаружить себя так просто.
       - Ты что-то слишком хорошо думаешь об Аллисоне. - огрызнулся Лангре. - Если бы Сандерс поверил во всё это, на отряд Гилнора не напали бы.
       - Да пусть думает, что хочет, - не сдержался Дориан, оскалившись, - тем более, что ещё точно неизвестно: обнаружили его или нет. Кстати, тебя тоже могли видеть, - усмехнулся Майер мгновенье спустя, ты же выходил из комнаты, так?
       Ринар понимал, что Майер, в сущности, прав, но успокоиться не мог - он придумывал массу причин, чтобы оправдать своё не лучшее отношение к Идрису. А вот не выходило.
       - Майер, во-первых, выгораживать никого не стоит - Идрис "мёртв", так же, как и мы с тобой. Не надо об этом забывать и разгуливать по поместью, когда вздумается. Во-вторых, Гилнора могли убить, похитить, и чёрт знает что ещё, поэтому я должен был проверить. А в-третьих, меня бесит твоё спокойное отношение к этому. Гилнор умён, но он молод, а в Идрисе, как не крути, течёт кровь Аллисонов. Инстинкты, знаешь ли, сильная штука. И не вздумай сказать, что я не прав, - Ринар уже распсиховался не на шутку. Он скрестил руки на груди и яростно сверкнул глазами. - Я не убил Идриса сейчас только из-за Гилнора и того, что не хотел устраивать шум. Придут они у меня... Владыки Киленс и Амир... Живо обоим мозги на место поставлю.
       - Во-первых, - не мог не поспорить Дориан, напрочь игнорируя явные признаки бешенства Лангре, - и ты, и Идрис разгуливали по тому этажу, где кроме нас никого нет, и не говори мне про возможных шпионов - всё это ещё не доказано и не стоит психовать раньше времени! Во-вторых, не смотря ни на что, ты тоже выходил из комнаты, и поверь мне, у тех, кого ты сейчас судишь, причины "выйти" были гораздо серьёзнее!
       Переведя дух, Майер поднялся со стула для того, чтобы не смотреть на Ринара снизу вверх.
       - А в-третьих, что я по-твоему, сейчас должен делать?! Бежать и вытаскивать Идриса от Гилнора? Читать им мораль? Падать в обморок и просить нюхательную соль?! Что? Они оба достаточно взрослые и не смотри на меня так! По крайней мере, я знаю Идриса гораздо лучше тебя и не надо сравнивать его с Сандерсом!
       - Ах да, ты его знаешь лучше меня! - подозрительно прищурился Ринар. - Как я мог забыть, вы же бывшие любовники. Что может быть лучше постельного знакомства, - каверзная усмешка скривила губы брюнета. - А с Гилнором он тоже спит из политических соображений? Или это у него такая манера узнавать других?
       - А вот это можешь спросить у него, - ядовито заметил Дориан. - Хотя кому как не тебе знать о постельных знакомствах!
       Майер не смог удержаться от провокации. Казалось, они только вчера выстроили шаткую конструкцию понимания и почти доверия, но при первом же порыве ветра её сдуло, словно и не было ничего.
       - Ты это на что намекаешь? - взвился Лангре.
       - Всё на то же, - усмехнулся Дориан и, взяв себя в руки, отошёл от Ринара, боясь, что не выдержит и ударит. Опять.
       - Только не надо в это наши отношения впутывать, - брюнет покачал головой - он уже сам не понимал, из-за чего злится и зачем вообще устроил всё это.
       - Вот именно, - скривился Майер, - прошлого у нас у каждого хватает и если вспомнить всё - кто-нибудь снова назначит дуэль...
       - Погоди-ка... То есть ты хочешь сказать, что всё ещё способен убить меня?
       - А ты разве нет? - пристальный взгляд блондина впился в глаза Лангре, не давая лгать. - Я не соврал, когда говорил, что больше не ненавижу тебя, но иногда... - сам не выдержав взгляда, амирец отвернулся, не желая продолжать.
       Ринар сжал пальцы в кулаки. От слов Майера ему даже дышать стало трудно. На то, чтобы держать себя в руках ему потребовалось много сил. Стало странно больно и обидно.
       - Никогда и ни при каких обстоятельствах, я не пожелал бы тебе смерти, Дориан, - медленно сказал Лангре. - Но ты прав, сейчас я увидел и услышал кое-что, а ещё кое-что понял... Что с тобой? Почему ты отошёл и не хочешь смотреть мне в глаза? Ты боишься? "Иногда", говоришь? Что "иногда", Дориан? Ненавидишь? Или хочешь убить? - голос Ринара дрогнул. - А когда ты спишь со мной, что делает это твоё "иногда"? Расскажи. Мне правда очень интересно.
       - Ну и зря, - совсем тихо сказал Майер, не делая никаких попыток повернуться или посмотреть в глаза.
       Говорить о своих чувствах и эмоциях было тяжело. Он всегда старался отмолчаться, предпочитая показывать их, а не вдаваться в долгие и не совсем внятные рассуждения о себе и том, что внутри. Но сейчас показать вряд ли получится, а пускать дело на самотёк - значит потерять Лангре. На это Дориан, не смотря на спутанные мысли и чувства, пойти не мог. Эта нелепая ссора, начавшаяся практически не из-за чего, грозила перерасти в нечто большее - то, что могло либо спасти их отношения, или разрушить.
       - Я не понимаю тебя, - глухо начал он говорить, не зная, хватит ли у него сил закончить. - И ты прав: иногда боюсь, иногда хочу исчезнуть и никогда не вспоминать о том... что было, но...
       - Что?
       Дориан тяжело вздохнул и передёрнул плечами как от холода. Возникло ощущение, будто слова и эмоции тянут из него стальными клещами, сдирая кожу и оставляя обнажённым под холодными порывами ветра.
       - Но... не хочу оставлять тебя, не могу оставить, - наконец закончил он, так и не посмотрев на Ринара.
       Признаваться в собственных чувствах было нестерпимо сложно себе самому, что уж говорить о других.
       - Не хочешь... Не можешь, - повторил Лангре и усмехнулся в потолок, сдерживая выступившие на глаза слёзы. Вся его злость на Идриса куда-то улетучилась, а осталась только нестерпимая боль. Дориан не сказал, что любит его. А раз не сказал, то и выяснять больше нечего. - Если это у тебя такое обособленное чувство благодарности, то не нужно себя принуждать ни к чему. Просто в твоём сердце нет любви и видимо, сердиться за это я должен только на самого себя. Я вбил в тебя этот страх - сам виноват. Никогда бы не подумал, что всерьёз пожалею о том, что выжил. Сейчас жалею. Твоя ненависть оказалась лучше твоей любви, Дориан, искреннее по крайней мере. У тебя больше не будет повода бояться. Да и шанса тоже.
       Ринар развернулся и зашагал к двери.
       - И в следующий раз, Майер, сделай одолжение, добей меня при возможности.
       Амирец думал, что когда Лангре уйдёт будет легче, но услышав звук закрывшейся двери он понял, что это не так. Стало пусто и холодно, но не в комнате, а внутри него. Он не мог, а может, не хотел понимать Ринара, гордыня сделала своё дело и Дориан остался один, снова. Первым порывом было кинуться следом и... остановить? Обнять? Съязвить и разозлить ещё сильнее? Блондин знал, как вести себя со злым и даже безумным Лангре, а вот с таким... Не знал и, скорее всего, уже не узнает никогда. От этих мыслей стало непривычно горько, обидно... до слёз? Дрожащими пальцами Майер провёл по своим щекам и недоумённо посмотрел на оставшуюся на них влагу. Такого с ним не случалось уже слишком давно. Уткнувшись лицом в стену, блондин попытался успокоиться, но солёные капли бежать так и не перестали.

Глава 23. Второй шанс.
       
       Лангре зачерпнул в ладонь воды из купальни и умылся. Поднявшись с колен, он легко прошёл по краю широкого бассейна до конца и, спрыгнув на каменный пол, дошёл до стола. В этом подвале Ринар обитал уже больше недели - после ссоры с Майером он чувствовал, что просто не может видеть его постоянно. Он всё-таки высказал Идрису и Гилнору всё, что думал об их безответственности, а через три дня заявил, что ему необходимо одиночество и, пользуясь всеобщей дневной спячкой, тайно перебрался в подвалы. Здесь было всё необходимое для жизни и могильного покоя: широкая кровать, обеденный и рабочий стол, два кресла, стул и множество шкафов до отказа набитых книгами. За неделю он прочитал сто с лишним книг, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о Дориане, но Лангре по-прежнему не мог: ни нормально спать, ни нормально есть, ни нормально разговаривать с Гилнором, который время от времени приносил ему кровь и выказывал истинно ангельское терпение на выходки бывшего господина.
       Открыв пособие по строительству плотин, Лангре уселся в кресло и сосредоточился на чтении. Брюнет не особо волновался о том, что тексты книг в его голове тесно сплетались с образом одного блондина - в его воображении два дня назад Майер сражался на поле брани с дюжиной свирепых оборотней, а сейчас махал огромным молотом, отстраивая плотину.
       - Дьявол! - выругался Лангре, захлопнул книгу, швырнул её в кучу похожих, которыми был завален весь рабочий стол, и взял в руки другую.
       Спустившись по витой каменной лестнице и оказавшись прямо перед тяжёлой деревянной дверью, обитой железом, Майер едва слышно вздохнул, снял капюшон, мысленно собираясь с духом и готовясь постучать. Ему многого стоило придти сюда, но ещё большего ему будет стоить то, зачем он сюда пришёл. Странно, но рядом с Лангре у него многое случалось в первый раз: насилие, ненависть, затмевающая сознание и разум, животный страх, дикий азарт игры, ни с чем несравнимое тепло, слепая ревность и последнее, самое яркое из чувств - горечь утраты и отчаяние из-за собственной глупости. Дориан многое понял, многое пока только попытался понять и сейчас, опять же впервые, он хотел попытаться восстановить то, что сам же разрушил. Пусть он будет жалеть, пусть над ним посмеются, но он попытается, чтобы потом хотя бы с чистой совестью сказать: он сделал всё, что мог. Хотя, кого он обманывает? Просто чтобы использовать шанс быть рядом с Ним.
       Медленно протянув руку, Дориан на секунду замер, касаясь пальцами холодного железа, а затем два раза постучал, чувствуя, как замирает сердце, и начинают дрожать губы.
       Дверь приоткрылась.
       - Я же просил тебя не приходить сегодня, Гилнор... - начал было недовольно ворчать Лангре, но неожиданно поняв, кто перед ним, откровенно растерялся.
       Ни слова не говоря, Ринар пропустил Дориана внутрь, оправдывая для себя это тем, что разговаривать в коридоре опасно, и надёжно запер дверь.
       - Тебя кто-нибудь видел? - холодно спросил он, возвращаясь к креслу и книгам. В груди всё жгло, а пальцы, перелистывая страницы, начали дрожать.
       - Нет, все спят, - тихо отозвался Майер, расстёгивая фибулу на плаще, - а как через охрану пробраться, я ещё с твоего замка... помню, - вырвалось у него случайно, и блондин тут же умолк, вновь теряя все мысли и не имея возможности импровизировать.
       Ринар изменился. Возможно из-за светотеней подземелья, а может и на самом деле - скулы заострились, а взгляд стал жёстче... Хотя куда уж жёстче?
       - Можно с тобой поговорить? - задал нелепый вопрос Майер сам себе же и сдавлено рассмеялся: - Глупо, я знаю, можешь не говорить.
       Ринар внимательно взглянул в серые глаза, пытаясь понять, чем вызвано это внезапное веселье.
       - Почему же глупо? О чём ты хочешь поговорить, Дориан? - Лангре закрыл книгу и нервно стал вертеть её в руках - поняв, как это выглядит со стороны, брюнет зло швырнул её на стол.
       - О том, что ты тогда у меня спрашивал, - спокойно сказал амирец, вешая плащ на спинку стула рядом с Лангре.
       В подвале было жарко натоплено и замёрзшие пальцы начали медленно отогреваться, но дрожь не прошла, да и не из-за холода она вовсе.
       - Я могу присесть? - стараясь оставаться спокойным, Майер посмотрел Ринару в глаза.
       Лангре кивнул.
       - Вот как. - Брюнет вздохнул и нахмурился. - Послушай, мне кажется, что мы уже всё давно выяснили. Я не в том состоянии, чтобы обсуждать это снова. Всё, что ты ко мне чувствуешь, я уже понял. - Ринар отпустил глаза. - Я не буду мешать тебе жить, если ты беспокоишься об этом.
       - А если я беспокоюсь о другом? - достаточно резко спросил Дориан, опускаясь на стул и впиваясь в брюнета странным взглядом. При Ринаре его настроение всегда менялось в самые короткие сроки: если тогда, когда он вошёл сюда, ему хотелось раскаянья, то теперь ему хотелось убить и себя и брюнета за то, что они упорно не хотели понимать друг друга без слов, вынуждая друг друга на нелепые ссоры и такие тяжёлые разговоры.
       - О чём же это интересно? - Лангре отчего-то почувствовал себя старым и вымотанным. Ему хотелось таких простых вещей: обнимать, целовать, любить, раздевать, сгорать в страсти и говорить о своей любви, но Дориан всё перечеркнул одним словом - "иногда". Боль снова вернулась, словно сердце из груди выскабливали тупой ложкой. Но нужно было держаться и делать вид, что ему всё равно, не больно.
       - О том, что нам нужно говорить об этом, вместо того, чтобы... - Майер снова умолк, понимая, что этим ничего не добьётся и сдержал свой характер, попытался успокоиться. Он преодолел свою гордость, чтобы придти сюда, что ему характер!
       - Я бы никогда не попросил укусить меня... тогда, только из чувства благодарности или как ты там его называешь. Ты мне веришь? - тихо спросил он, выкладывая пока что свой самый главный козырь и внутренне надеясь, что этого будет достаточно.
       В ночной темноте глаз Ринара отразилась болезненное понимание.
       - Для тебя это что-то значит, но я не могу понять, что именно, Дориан. Знаешь, почему тогда, в тюрьме Эствуда, я наговорил тебе гадостей? Я хотел просить прощения, пусть даже на коленях - вымаливать у тебя хоть каплю понимания, я безумно хотел обнять тебя и никогда больше не выпускать, но тебе это было не нужно. Ты пришёл за моей жизнью, и я отдал тебе её. А сейчас мне показалось, что ты хочешь свободы. Свободы от меня... Даже от воспоминаний обо мне. Я превратил твою жизнь в кошмар, признаю, но свою я просто уничтожил. Каждый раз, когда я чувствую твои сомнения - я умираю. Я не хочу, чтобы ты меня боялся, даже если для этого мне придётся отказаться от тебя.
       Майер давно опустил глаза, не в силах больше выносить взгляд Лангре. Ему казалось, он прав во всём или большей части, а оказалось... Нестерпимо стыдно и от того ещё горче, тяжелее на душе.
       - Ты был первым, кто показал мне то, что моя свобода на самом деле миф, и я возненавидел тебя именно за это, не за хлыст и всё остальное. Это было лишь приложением, дополнительным стимулом к осознанию моего действительного положения, - начал выговариваться Дориан, не поднимая глаз. - И боялся я тебя именно потому. Мои сегодняшние сомнения не в тебе, а в себе самом, в том, что снова могу обмануться, что-то не так понять или, хуже того, заставить поверить в свою ошибку других - близких, тех, кто мне дорог... Если ты и превратил мою жизнь в кошмар, то на сравнительно малый период, уж лучше провести полгода в пекле, чем всю жизнь во лжи и притворстве перед самим собой. Я так думаю. Я знаю, что со мной безумно сложно, но я хочу попросить тебя... Не отказывайся от меня, пожалуйста, если сможешь и дай мне ещё один шанс - понять всё до конца и не изводить ни себя, ни тем более тебя сомнениями.
       - Дориан, - Лангре поднялся с места и, присев перед Майером на корточки, накрыл ладонями холодные пальцы, стал гладить, целовать. - Я готов дать тебе хоть тысячу шансов, я прощу тебе всё, но я должен знать, что движет тобой. Я мир переверну - одно твоё слово, но мне нужно знать, чего ты хочешь. Наверное, я слишком напорист и требую невозможного, или чересчур тороплю события, но я должен знать, что творится в твоей голове и в сердце. Иначе непонимание сгубит нас обоих. А ты мне дался слишком дорого, чтобы продолжать делать ошибки.
       Судорожно вздохнув, Майер сжал пальцами руки брюнета и наклонился, уткнувшись лицом в его плечо, не желая отпускать.
       - Не нужно прощать мне всё, - глухо прошептал он, чувствуя, как в уголках глаз скаплевается непрошеная влага. - Я хочу тебя целиком и полностью, всего... Скажи, я требую слишком многого?
       Дориан сжимал тёплые руки Ринара, не веря, что когда-то в них была плеть, что когда-то он до зубного скрипа мечтал отправить Лангре в преисподнюю, что вообще возможно такое! Ощущение полёта рядом с Ним, умиротворённость и счастье обладания, удивительное тепло в чёрных, словно ночь в новолунье, глазах, ради которых, казалось, можно было сделать всё. Теперь амирец чётко понимал разницу между подчинением ненавистному врагу и любимому, по иронии судьбы и тем и другим для него стал Один, и сейчас не было ничего постыдного или зазорного в том, чтобы попросить прощения, встать на колени или умереть.
       - Прости меня.
       Лангре обнял блондина так крепко, словно с самого его появления в дверях своего укрытия ждал только этого.
       - Молчи... Я тоже хорош - непонятно, с чего разозлился, наговорил гадостей и заперся в подвале. Веду себя, как мальчишка. Тебе не нужно меня бояться, слышишь? Даже если я вдруг осатанею, то тебе я не смогу причинить вреда. Я слишком сильно тебя люблю... Так сильно, что и сам порою не верю.
       Ринар отстранился и нежно поцеловал Дориана в лоб.
       - Я так боялся, что ты не придёшь.
       От одних этих слов брюнета амирца накрыло мягкой тёплой волной, и все сомнения ушли, как будто их никогда не было. Клятвенно пообещав себе прилагать максимум усилий для того, чтобы не допустить в будущем никаких конфликтов, он расслабился и сморгнул излишнюю влагу на глазах.
       Прикрыв глаза, Майер легко коснулся губ Ринара своими, выражая в этом поцелуе всё несказанное. Он знал, когда-нибудь он скажет Те Самые слова - возможно сегодня, возможно через некоторое время, но обязательно скажет. А сейчас у него были другие, не менее важные, планы. С трудом оторвавшись от губ Лангре, он запечатлел поцелуй на подбородке, а затем двинулся ниже, слегка прикусывая кожу и тут же убирая боль касаниями языка.
       Задохнувшись от блаженства, Ринар некоторое время наслаждался ласками блондина, а потом вдруг резко отстранился и встал.
       - Иди ко мне, любовь моя, - с коварной улыбкой произнёс он, хватая Дориана за грудки и резко притянув к себе в сумасшедшем страстном поцелуе. Каждое движение языка отдавалось в сознании пьянящим восторгом и проходило по нервам дрожью. В одночасье, послав всё к чертям, Лангре пил дыхание Майера и не собирался отпускать его. Тяжело дыша, с треском срывая одежду с любимого, Ринар улыбался сквозь поцелуй. Он слишком сильно соскучился и сейчас просто потерял контроль.
       С упоением подаваясь навстречу любимому, блондин уже скоро забыл и о ссоре, и о Сандерсе, вообще обо всём том, что не касалось сжимающего его в своих объятиях вампира.
       Очень скоро разум окончательно покинул Дориана, оставляя сознание безмолвно наслаждаться ласками, и хоть раз в жизни, не вставлять свои комментарии в происходящее. Амирец наконец-то жил и чувствовал всем своим существом - без каких либо ограничений или страхов. Он точно знал: Лангре больше никогда не сделает ему по-настоящему больно, а если довериться целиком и полностью, то боли не будет никакой.
       - Пожалуйста, - сбивчиво шептал вампир между поцелуями, помогая освобождать себя от одежды и начиная раздевать Ринара, - если я ещё хоть раз... - Глубокий поцелуй обжёг губы брюнета, превратился в укус. - Помяну прошлое, напомни мне настоящее, хорошо?
       Пальцы блондина, дразня, накрыли выпуклость ниже пояса Лангре, показывая, каким именно образом брюнету придётся напоминать.
       - Я напомню, - выдохнул Лангре, покрывая жаркими поцелуями обнажённое плечо. - Больше того, я научу тебя доверять мне, Дориан, - губы Ринара озарила дьявольская искушающая улыбка, а в глазах промелькнуло что-то нехорошее. Придерживая Майера за талию, Лангре подвёл его к краю купальни и, поцеловав в губы в последний раз, столкнул с края.
       От неожиданности немного наглотавшись воды, амирец вынырнул через несколько секунд, отфыркиваясь и откидывая с лица намокшие волосы. Тело всё ещё горело от прикосновений и ласк Ринара, но разум понемногу возвращался, гадая, что же на этот раз задумал Лангре, но как ни странно совершенно не боясь неизвестности.
       Ринар скинул с себя остатки одежды и, подобрав с пола рубашку, спрыгнул в воду.
       - Я умею порождать страх, Дориан, - сказал он тихо, заходя блондину за спину и начиная надежно связывать мокрой рубашкой заведённые назад руки. - Тебе станет страшно, поверь. Но я не позволю, чтобы с тобой случилось что-либо плохое.
       Проверив надежность узлов, Лангре отвёл мокрые волосы с шеи Дориана и начал целовать кожу под волосами, одновременно согревая её горячим дыханием. Руки легли на ягодицы Майера и медленно заскользили к бёдрам, одновременно притягивая ближе к эрегированному члену Ринара.
       - Ты доверишь мне свою жизнь? Если ты не готов сейчас... мы просто пойдём в постель.
       Прикосновения брюнета отдавались сладкой дрожью во всём теле Майера, и ощущение связанных рук, на удивление, не вызывало ни малейшего отторжения, лишь увеличивая чувствительность и обостряя ожидание. Вжавшись ягодицами в бёдра Лангре, чувствуя его желание кожей, блондин прижался к нему спиной плотнее и опустил голову, облегчая прикосновения к собственной шее. Ему будет страшно? Что ж, не в первый раз. Но ещё никогда он так сильно не желал этого, на первый взгляд, отталкивающего чувства. Те полгода не прошли для амирца даром, он полюбил такие игры, но только с одним партнёром - с единственным для него.
       - Если ты пообещаешь, что не навредишь мне серьёзно, я доверюсь, - тихо прошептал он, чувствуя, как по коже проходят волны тока: то обжигая, то вгоняя в холод.
       - Обещаю, - нарочито неуверенно ответил Лангре, перехватывая одной рукой поперек живота, а другой надавливая на затылок, вынуждая тем самым Дориана нагнуться лицом к воде - её уровень доставал по грудь Лангре, а потому брюнету не пришлось тратить много сил на то, чтобы подбородок Майера коснулся зеркальной прохладной поверхности.
       От неровного, сбитого дыхания блондина по воде прямо перед его носом расходились круги, и он уже не задавался вопросом, что будет сейчас. Стараясь дышать глубже, накапливая в лёгких необходимый кислород, он мысленно готовил себя к тому, что окажется под водой настолько, насколько Ринар решит его там оставить. Сердце гулко билось в груди и, не смотря на все обещания, становилось страшно.
       Убедившись, что Майер не передумал, Лангре сжал пыльцы в кулак и, удерживая Дориана за волосы, медленно погрузил его лицо в воду. Однако хватка была слабой и позволяла Майеру вынырнуть самому, когда захочется вздохнуть - это была всего лишь проверка возможностей организма блондина далёкая от настоящего испытания. Ринар был напряжён, и казалось, каждой клеточкой организма он чувствовал любимого, словно сам погружался с ним под воду. Ладонь лежала на животе, улавливая малейшие изменения от напряжения в лёгких.
       Оказавшись в воде, блондин тут же напрягся, но уже скоро расслабился, доверяя любимому. Там всё было по-другому: не было звуков, тёмная, почти чёрная вода заставляла полностью теряться в пространстве, и если бы не тёплая рука на животе, он давно бы впал в панику. Но так, было спокойнее, тем более что рука в волосах не причиняла особых неудобств или волнений. "Он не сделает ничего плохого, не сделает, не сделает", - убеждал себя Дориан, дрожа от нехватки кислорода, но не желая выныривать пока тот не кончится совсем. Почувствовав невыносимое давление в лёгких, он немного дёрнулся и поднял голову над поверхностью, жадно глотая воздух и отфыркиваясь от воды.
       - Вот и всё, - Лангре погладил Майера по спине, внутренне радуясь тому, что тот не может видеть лица брюнета, на котором сейчас отобразилось совсем недобрая задумчивость. - Ты в порядке?
       Ринар притянув Дориана к себе, мягко коснулся губами мокрой шеи.
       - Да, - ответил вампир хрипло.
       "Всё?! - не поверил собственным ушам амирец, выравнивая дыхание после погружения и жалея, что не может повернуться к Ринару лицом. - Неужели?" Он верил брюнету, но столь малое испытание явно не стоило тех слов, что были сказаны до, и Майер повернул голову, желая видеть Лангре и его глаза, которые, как он надеялся, не солгут.
       Брюнет мягко улыбнулся и поцеловал Дориана в губы с такой нежностью, на которую был только способен. Ладонь с живота переместилась на пах, лаская, выпрашивая нужную реакцию, забираясь везде, куда могла дотянуться. Лангре наслаждался своей вседозволенностью и беззащитностью любовника. В Ринаре только что проснулся хищник, готовый выйти на охоту за своей жертвой. Цель намечена, и погоня должна окончиться успехом - шансы высоки. Чувствуя, как напряжены руки за спиной блондина, Лангре готов был сорваться и начать творить необдуманные поступки. В поцелуе - жадном, властном, глубоком, брюнет утверждал своё право хозяина.
       Вот и появился шанс узнать на практике, каково это - покоряться тому, кто небезразличен. Собственная неподвижность тяготила, но только по первого горячего прикосновения губ, до первого касания языка внутренней поверхности рта и первого тихого вздоха удовольствия.
       Бёдра Майера напряглись и уже через секунду подались навстречу ласкающей руке. Пока страшно не было.
       Не медля более, Лангре прервал поцелуй.
       - Нагнись вперёд, сладенький мой, - возможно специально, а возможно нет, Ринар назвал Дориана так, как делал это в первые дни пребывания того в плену. Чтобы избавиться от страха, его надо пережить, и в результате получить массу положительных эмоций. Для того, чтобы Майер не боялся его Ринар готов был на многое в том числе - стать ненадолго прежним. - Ну? Я жду.
       От хорошо знакомых слов и интонаций по телу блондина пробежала сильная судорога, не заметить которую было сложно. Лангре удалось его испугать, здесь он был прав - способностей на данном поприще у брюнета было достаточно, и амирец уже хотел попросить, потребовать прекратить это, но в самый последний момент тихо вздохнул и нагнулся, покоряясь.
       Кровь гулко била в виски, а руки напрягались, цепляясь за сковывающую их мокрую ткань и неосознанно проверяя её на прочность. Он попробует, он выдержит... Он верит.
       Ринар усмехнулся - мерзко, так мерзко, что почти захотел остановиться. Ему нравилось владеть Майером - его телом, чувствами, эмоциями, балансируя на грани сумасшедшей любви и маниакальной одержимости. Да, иногда Ринар сам начинал бояться собственных демонов - и иногда даже признавал это.
       Снова скользнув одной ладонью на живот блондина, а другой помогая себе, Лангре вошёл в покорное тело до упора, резко и, не дав Майеру ни малейшей возможности расслабиться или как-то подготовиться к этому вторжению.
       Втянув воздух сквозь зубы, Дориан старался медленно и глубоко дышать, заставляя напряжённые мышцы расслабиться и впустить Ринара дальше. Игнорируя, честно сказать, достаточно слабую боль, блондин старался не паниковать, по опыту зная, что когда брюнет начнёт двигаться, будет легче. Касаясь лбом тёмной воды, он расширенными зрачками вглядывался в собственное отражение. Вампиры не любят зеркал, а в воду... не смотрят, но то, что увидел Дориан его поразило - в глазах неприкрытый страх, а за ним любовь.
       Схватив свободной рукой Дориана за узел на его запястьях, Ринар с утробными стонами стал дергать его на себя, постепенно ускоряя движения и врываясь в горячий узкий вход так глубоко, как только мог.
       - Тебе нравится, Дориан? Я хочу слышать твой голос.
       Майер кусал губы, старясь не стонать, но тихие вскрики, будто сами лились из него, и он не мог их удержать. С каждым проникновением Лангре задевал простату, и волны дрожи от ослепительно острого наслаждения быстро расходились по телу, требуя продолжения. Словно сквозь сон услышав вопрос брюнета, амирец не мог заставить себя разжать зубы, чтобы хоть что-то произнести.
       - Лангре, - только и смог прошептать он, чувствуя, что сам подаётся навстречу его движениям внутри себя.
       В этот самый момент Ринар вжался в ягодицы Дориана изо всех сил, и резко схватив за волосы, ткнул головой в воду. В этот раз хватка была мёртвой - без возможности вынырнуть, сопротивляться, хоть как-то воспротивиться. Руки Лангре дрожали от напряжения, словно он действительно вознамерился утопить Майера.
       Блондин не смог быстро сориентироваться и, очутившись в воде, слишком быстро выдохнул воздух из лёгких и изо всех сил стал вырываться из рук Ринара. Так страшно не было никогда, но Дориан не осознавал этого, изо всех своих сил борясь за собственную жизнь. "Нет, нет, пожалуйста, не надо!"
       Ощущая сопротивление Майера, Ринар едва не кончил - сознание поплыло, воспринимая происходящее как сон и бессмысленно взирая с высоты дурмана на связанные чёрным шёлком руки, белую спину, волны светлых волос в толще воды. Лангре потерял контроль над ситуацией, когда неожиданно живот Майера под его ладонью опал и вода забурлила от выходящего из лёгких блондина воздуха. Миг - всего лишь короткий миг между жизнью и смертью. "Сейчас!!!" - скомандовало подсознание, и Ринар, что было сил, выдернул Дориана на поверхность - на воздух, к себе, в свои объятья.
       - Тссс, всё хорошо. Я тут... - Лангре колотило, а хрипы и откашливания Майера казались самыми отвратительными звуками на свете - он всё-таки немного хлебнул. - Успокойся... Всё в порядке. Я чувствую тебя - как самого себя, даже когда мы не вместе, я чувствую тебя. Я не дам тебе умереть, и если ты столкнёшься со смертью лицом к лицу, я в последний миг встану между вами... как сейчас.
       Ринар прижался лбом к плечу Дориана - демоны внутри брюнета махнули рукой и удалились, при этом обронив, что никогда больше не вернутся. С замиранием сердца Лангре ждал своего приговора.
       Даже сейчас, чувствуя спиной тепло брюнета и чистый воздух в лёгких, амирец не мог отделаться от того мерзкого холодного чувства подступающего к горлу удушья и невозможности сделать вдох. По лицу медленно стекала вода, и он был благодарен за эту возможность - скрыть собственные слёзы. Бессилия? Страха? Облегчения? Всего вместе и каждого в отдельности.
       Возникло желание вывернуться из объятий Ринара, ударить его, зашипеть, потому что Так нельзя! Но столь необходимые сейчас слова успокоили, открывая Истину и то, чем это испытание стало для Лангре. И пелена безмолвной ярости спала, обнажая скрытое под ней чувство спокойствия и защищённости.