Острые пики скал, угрожающе темнели в вечерних сумерках - бездушные, опасные, полные молчаливой злобы и презрения ко всему живому - они были такими же ледяными, как и сердце дракона, летевшего на юг. Он торопился, но встречный ветер бил крылья, словно пытался защитить белокурого юношу в когтях чудовища от неминуемой расправы. Однако драконом двигал гнев, и сейчас он победил бы даже самый жестокий ураган. Никто и ничто не имеет права вставать между ним и его жертвой! Никто и ничто не может охладить жар мести в его воспалённом сознании! Никто и ничто не изменит той боли, которая всё ещё жила в могучей груди, покрытой чёрной ороговевшей чешуёй.
       Промчавшись быстрее молнии над крутым склоном, дракон сложил крылья, ворвался в пещеру и как только знакомый сумрак окутал чудовище, он швырнул свою беззащитную жертву в груду каких-то шкур и тряпок. Ящер устало вытянул шею, гортанно и удовлетворённо зарычал.
       Ударившись спиной о поверхность земли - столь желанную в полёте, парень тут же пожалел об этом. желании. Скатившись со шкур на каменный пол и пробороздив грудью несколько дюймов мелких камней, он быстро перевернулся на спину, в панике отполз в сторону от чудовища. Прижавшись спиной к стене пещеры, блондин тут же начал судорожно осматриваться в поисках какого-либо укрытия - щелей и отверстий в горной породе не было никаких, и принц замер, ожидая неминуемой расправы. Огромное девятиметровое чудовище из старых легенд стояло прямо перед ним, но юноша не верил в происходящее надеясь, что это просто страшный сон.
       - Боишься? Прекрасно. Тебе есть чего бояться, мальчик, - дракон приблизился и пристально осмотрел свою добычу: бархатный, расшитый жемчугом камзол порвался на плече и сбоку, хотя всё ещё был немым свидетельством благородства крови, что текла в жилах мальчишки. У дракона было чувство, что он нашёл очередное сокровище и медленно сходит с ума от радости. В карих глазах юноши, которому от силы исполнилось шестнадцать, застыл страх. - Что-нибудь скажешь перед тем, как умрёшь?
       - Всё, что хотел, я уже сказал своей матери, - постарался спокойно вымолвить принц. - Мне тебе нечего сказать. Ешь быстрее, и Господь с тобой.
       Несмотря на браваду, в глазах мальчишки застыл страх - никто не хочет умирать тогда, когда жизнь только начинается, никто не хочет закончить свои дни в драконьей пасти, но желания людей не всегда исполняются.
       - Съесть? - дракон странно оскалился, словно усмехнулся. - Неплохой вариант, но я не это имел в виду. Тобой не наешься - только перекусишь и всё. Нет, это было бы скучно для меня и слишком просто для тебя.
       - Тогда зачем тебе я? - не скрыл своего удивления парень, уже жалея о том, что он появился на свет. - Если не для еды, то зачем?
       - Попасть сюда - это уже не мало, - рыкнул дракон, подходя ближе. Шаг - и острые когти цокают по камню, как напоминание об опасности. Ещё шаг - и мощь огромного тела наводит ужас, а если представить на миг, с какой силой способны сжаться челюсти, то в жилах стынет кровь. - А принцы кое для чего годятся лучше простолюдинов... Раздевайся, - в холодном приказе зазвучала жестокость, а аметистовые глаза дракона опасно сузились.
       Неуёмное любопытство человека сработало даже в этой ситуации, и побелевшими от страха губами парень едва слышно выдавил из себя:
       - Зачем?
       Руки судорожно шарили по каменному полу пещеры, то и дело натыкаясь на острые мелкие камни и раня ладони в кровь. Он не хотел умирать, но выбора не было, потому принц решил продать свою жизнь дороже, чем она стоила на самом деле.
       - Я так хочу, - тоном, не терпящим возражений, заявил дракон. От мальчишки пахло сандаловым маслом, страхом, и едва уловимо - кровью. Ноздри дракона шумно втягивали этот аромат, и он всё ближе приближал морду к юноше. Ещё немного - и дракон бы просто уткнулся носом в грудь королевского сына.
       Жаркое дыхание опаляло кожу даже через одежду, и принц, что было сил, вжался в скалу спиной, словно стараясь просочиться сквозь неё, лишь бы не допустить прикосновения. Грудь его неровно вздымалась, а на лице будто отпечатался ужас. Руки нерешительно потянулись к застёжкам камзола, но дрожащие пальцы не смогли расцепить хитроумных крючков, и каждый сантиметр обнажавшейся кожи стоил нескольких минут ожидания.
       Дракон остановился и с гортанным рыком повернул голову, теперь разглядывая принца одним глазом. Тонкие пальцы - кожа была ухоженной и нежной. Пряди золотых волос очаровательными завитками струились по вискам, ниспадая на синюю ткань бархата, а ровные губы юноши были смертельно бледны - к ним хотелось прикоснуться.
       - Пошустрее можно? А то так и до утра провозишься.
       От слов дракона дрожь не прекратилась, и принц, странно виновато посмотрев на него, стал просто разрывать особенно упорные застёжки вместе с тканью. Когда с камзолом и рубашкой было покончено, юноша выжидательно замер, но через секунду поймав злой взгляд змея, потянулся к застёжке брюк. Стащив их вместе с сапогами, он откинул одежду в сторону, выпрямился перед драконом, переминаясь с ноги на ногу и обнимая себя руками за плечи. В пещере было слишком холодно, и очень скоро нежная кожа неприятно побледнела, открывая имеющиеся на ней царапины и ушибы.
       - Хм, - звероящер хмыкнул так, словно придирчиво оценивал новую вещь на рынке. Потратив пару минут на это бессмысленное занятие, дракон спросил: - Как твоё имя?
       Совершенно не понимая: для чего зверю его имя, принц, спустя несколько секунд тихо ответил:
       - Эжен.
       Холодный каменный пол "обжигал" ступни, и человек уже жалел, что отбросил одежду так далеко - встать на неё сейчас не было никакой возможности. Изо всех сил стараясь не переминаться с ноги на ногу, он крепче сжал свои плечи и опустил голову. Ему было слишком непривычно находиться перед кем-либо обнажённым - так слишком сильно чувствовалась его уязвимость и почти детская хрупкость, а мать всегда учила Эжена тому, что мужчина должен быть сильным.
       - Тебе холодно? - вопрос прозвучал не столько удивлённо, сколько издевательски. - Хочешь согреться? Я знаю один прекрасный способ, Эжен, - имя мальчика сорвалось с языка ласково и чуть несмело, но взгляд дракона был испытующим.
       Голос звероящера прозвучал слишком ехидно, и парень поднял голову, чтобы убедиться в том, что змей находит смешным его страдания.
       - Какой? - спросил он немного сипло, и нахмурился, ожидая ответа. Страх понемногу уходил - дракон не выказывал агрессии, и у принца появилась ничтожная надежда на то, что он всё-таки выживет.
       - Ну, их даже два, - изобразив невинную забывчивость, ящер продолжал иронизировать, но что-то не позволяло юноше принять его слова за шутку. - Первый: положи свою ладонь себе между ног и ласкай. А второй... Я могу согреть тебя своим дыханием.
       Парень побледнел ещё сильнее, что несколько секунд назад казалось просто невозможным, и ошарашено вытаращился на змея, безумно надеясь, что это всего лишь ещё одно издевательство.
       - Не проще было бы просто позволить мне одеться? - произнёс принц, кляня собственный длинный язык.
       - Я же сказал, что просто для тебя не будет, - зло парировал дракон, отступая на три шага и гордо вскинув голову. - Живо! И не серди меня.
       - Господь запрещает использовать своё тело для удовольствий, - проговорил принц, словно заученную истину. Он опустил голову, даже не предпринимая попытки пошевелиться. - Я не могу осквернить своё тело подобными деяниями - Церковь это запрещает.
       - Я не знаком: ни с тем, ни с другим, - разозлился ящер, ощерившись, словно дворовый пёс. Строптивость мальчишки раздражала. - Ты будешь делать то, что я скажу и тогда, когда я скажу. Понял?
       - Нет! - мальчишка неожиданно поднял голову и встретился взглядом со злым прищуром светившихся в темноте аметистовых глаз. - Я могу исполнить многое, но это противоречит тем истинам, в соответствии с которыми меня воспитали. Убивай, я не стану делать этого.
       - Не станешь... Не станешь? Ха - рррр - ха! - дракон смеялся вовсе не из-за веселья - он был зол. Зрачки расширились, хищный оскал предназначался для того, чтобы юноша понял, с кем имеет дело. - Вот как? Хорошо. Можешь не делать этого. Твоё право, только... Ты меня расстроил, Эжен, а потому я сожгу твой замок дотла.
       В глазах мальчишки сначала промелькнуло непонимание, а потом боевой огонёк сменился затравленностью, а на губах появилась кривая ухмылка.
       - Угрожаешь? - глухо произнёс он. - Больше нечем запугать?
       В карих глазах блондина появилась злость напополам с отчаяньем, и он опустил голову, скрывая от дракона свой взгляд и румянец проступивший пятнами на щеках.
       - Ты умеешь убеждать. Я попытаюсь. Только не рассчитывай на удовольствие, моё тело создано не для этого.
       Он заставил себя отнять руки от плечей и прикоснуться одной из них к своему паху. Пальцы оказались холодными - первое прикосновение не вызвало ничего, кроме дрожи и отвращения к себе. Мальчишка сжал свою плоть и замер, плохо понимая, что нужно делать дальше.
       - Тебя что, растили в монашеской келье? - усмехнулся дракон совсем тихо. - Принцы в твоём возрасте уже по борделям вовсю таскаются... Или ты правда разозлить меня хочешь?
       - Меня растила мать, - в голосе мальчишки появились те самые нотки, которые при более внимательном рассмотрении ясно давали понять: честь и волю родителей он будет отстаивать до последнего. - И я не хочу тебя злить. Я просто пытаюсь понять, что ты хочешь сделать со мной и зачем тебе это.
       Эжен внезапно испугался, в его глазах появилось осознание ситуации.
       - Подожди. Ты и с девушками такое делал? Что же с ними стало, раз ты каждое десятилетие требуешь себе новую жертву? - таким голосом инквизиторы вопрошали своих пленников, стремясь доказать их связь с Нечистым. Не смотря на реальное положение вещей, человек гневался на змея, призывая его к ответу за множество загубленных душ.
       - Ты хочешь ответ знать? - прорычал дракон. - А сможешь ли ты мне ответить за всех моих сородичей, погибших от рук человека? С древних врёмен Драконы жили в гармонии с другими существами и были частью этого мира, но потом пришли вы и стали убивать нас только за то, что мы иногда охотились на ваш скот, хотя даже не подозревали, что он ваш. Вы теснили нас с долин в леса, а потом - и в горы. Вы убивали нас ради шкуры и славы. Тебе ли требовать с меня ответов, мальчишка?! Ты будешь делать то, что я говорю, а если нет - тебе же хуже.
       Взгляды скрестились подобно двум раскалённым клинкам, высекая искры. Казалось, ещё немного - и в пещере вспыхнет огонь, пламя которого уничтожит всё живое, но человек не выдержал первым, отводя глаза и склоняя голову к груди.
       - Я не убил за свою недолгую жизнь ни одного дракона, - спокойно произнёс он, хотя голос его дрожал. - Как и те девушки, что приносились тебе в жертву расчётливыми людьми. Разве мстить нужно нам? Или будет куда более разумным переключить свой гнев на тех, кто убивает твоих сородичей и разоряет их гнёзда?
       - Вы сами не делаете различий, когда выжигаете целые деревни, чтобы очередному дворянину было, где построить замок. Вы считаете всех драконов Злом, и не разбираетесь: вредили они вам или нет. Разве для рыцаря не честь - убить дракона? А короли покровительствуют рыцарям без страха и упрека. - Дракон приблизился к юноше так близко, что грозное дыхание чудовища обжигало лицо, а зловоние вызывало тошноту. - Забирая лучших из вас, мы не мстим - мы защищаемся.
       Скрывая свой страх, принц закрыл глаза, пытаясь хоть как-то спастись от предательской паники, что заставляла его губы дрожать.
       - Отомсти мне, - тихо прошептал он, потеряв последнюю надежду. - За всех своих родичей, за каждого загубленного очередным богачом ребёнка, отомсти. Возможно, тебе станет легче. Но я не буду помогать мстить. Делай что хочешь, но ты не дождёшься от меня самоуничижения. Единственное чувство, которое я испытываю, глядя на тебя - это жалость.
       Дракон раздражённо фыркнул и отошёл к краю пещеры. Он долго молчал, хмуро размышлял о чём-то, потом несколько минут ходил "взад-вперёд" недовольно рыча и, наконец, успокоившись, приказал:
       - Одевайся. Пусть будет по твоему - я отомщу тебе. Расплатишься один за всех. Посмотрим, насколько тебе понравится.
       Открыв глаза, юноша едва сдержал вздох облегчения, для которого просто не было поводов - его гибель всего-навсего отсрочили, позволив надышаться перед смертью, чтобы погибать было ещё больнее. И неважно, о какой гибели шла речь: физической или духовной.
       Эжен быстро оделся, наспех растирая озябшее тело, чтобы хоть как-то унять дрожь. Закончив, он небыстро подошёл к дракону и встал около него, ничего не говоря - всё было ясно без слов.
       - Думаешь, я тебя сожру? - серьёзно спросил звероящер. В больших аметистовых глазах отразилась искренняя заинтересованность. Слова о жалости сильно задели дракона, если не сказать больше - они его унизили. Он привык, что люди боялись его, ненавидели, но не жалели.
       - Я не знаю, - честно ответил парень, не поднимая на змея глаз и пользуясь, возможно, последней возможностью: посмотреть на лежащую перед ним долину. Со скалы, куда притащил его дракон, открывался воистину великолепный вид, глядя на который просто нельзя было остаться равнодушным. Перед человеком лежал весь мир: покрытые деревьями горы медленно переходили в голые скалы, а затем - ледники. Где-то далеко внизу землю перечерчивали тонкие извилистые полоски рек, квадраты и многоугольники полей и лесов в такой далёкой теперь равнине заставляли скучать по жизни как никогда раньше - до слёз на глазах и комка в горле. Принц не знал, сколько времени простоял вот так - задумавшись и исчезнув из реальности, но видимо, не так мало. Он посмотрел снизу вверх на дракона и вспомнил о его недавнем вопросе, и хотя у Эжена больше нечего было добавить к своим словам, он проговорил:
       - Мне всё равно.
       - Ну, раз так, - дракон неторопливо втянул в себя воздух, наслаждаясь запахом человеческого тела, и почти невесомо прижался мордой к плечу принца, - обними меня, Эжен.
       Карие глаза взглянули быстро и почти испуганно - человек не понимал причин такой странной просьбы, и это пугало сильнее самого приказа. Чёрная чешуя отливала ртутью и, судя по исходившему от её хозяина теплу, была достаточно приятной на ощупь. Эжен медленно поднял руку вверх - его пальцы едва видимо дрожали: не то от холода, не то от страха, и осторожно положил её на морду дракона. Чешуя и в самом деле оказалась тёплой - почти горячей для озябших тонких пальцев, и парень невольно прижал ладонь сильнее, согревая её. Вторая рука заняла место рядом с первой гораздо быстрее, и принц внимательно посмотрел в такие близкие сейчас аметистовые глаза, ожидая дальнейших приказов.
       Дракон внимательно разглядывал принца - вблизи юноша был ещё более привлекателен (насколько драконы могли разбираться в человеческой красоте). Такого и есть уже было почти жаль. Дракон подумал минуту и решился на очень рискованное дело.
       - Сейчас я подниму тебя выше - там есть ещё одна пещера. Ты найдешь там дрова, пищу и несколько жилых комнат. Располагайся, в какой понравится и ложись спать. Завтра тебе понадобятся силы.
       Нахмурившись, юноша несколько минут неопределённо молчал, а потом твёрдо кивнул, соглашаясь. Даже день жизни для него был подарком.

***
       
       В тот же день Альрим покинул пещеры, оставив молодого принца проводить время в компании дракона... Сумасшедшего дракона, потому что чудовище высотой в четыре метра, играющее с огромной жемчужиной, словно котёнок, иначе назвать нельзя.
       - А ну вылезай оттуда, - склонившись над небольшой узкой щелью в полу, дракон когтем пытался подковырнуть непослушный шарик, при этом недовольно размахивая хвостом и пытаясь подступиться как-нибудь к своей перламутровой жертве. - Это не честно.
       Вышедший на голос змея юноша, думая, что обращаются к нему, удивлённо уставился на чудовище, что наводило страх на несколько известных ему королевств, а теперь играло с безмятежностью дворового кота.
       - Что ты делаешь? - осторожно спросил принц, понимая, что попытка скрыться в узких каменных коридорах может окончиться плачевно - дракон заметил его ещё до того, как он вышел на свет.
       Тем не менее, казалось, что чудовище было несколько озадачено вопросом. Дракон встал так, чтобы прикрыть лапой трещину, в которой была жемчужина, и сделал вид, что стоял в таком положении, как минимум два последних часа. Ситуация была бы смешной, если забыть, что перед принцем стояло то же чудовище, что ещё вчера угрожало ему расправой.
       - Ээ.. ничего... там мышка... А что?
       - Ничего, - ещё более озадаченно ответил человек, - мне просто показалось, что ты звал меня.
       Принц развернулся, чтобы уйти, но что-то заставило его задержаться, чтобы не поворачиваясь, тихо спросить:
       - Скажи, а кто такой Альрим? В смысле как он оказался здесь? Это тоже твоя жертва, или...
       - Кто? - не понял дракон, но тут же поправился: - Ах, это... Я подумал, что компания человека была бы для тебя более... приемлема, чем старый вредный дракон? Надеюсь, вы подружились?
       - Не совсем, - природная честность в принце неизменно брала верх, но он тут же спохватился, попытавшись сгладить слова, за которыми могли последовать уточняющие вопросы: - Ты не ответил на мои вопросы . Кто он и откуда?
       - Он мой пленник в некотором роде, просто... я иногда позволяю ему уходить. Бродить то тут, то там, но он всегда возвращается, Эжен.
       Дракон сделал несколько шагов к принцу и приблизил к нему чёрную лоснящуюся морду, обжигая дыханием шею.
       - И сколько он уже здесь? - продолжал спрашивать человек, стараясь успокоиться и случайно не отшатнуться. - Он жив только потому, что выполняет некоторые твои... пожелания? Ведь так?
       - Лучше скажи, что тебя не устраивает и всё, - дракон перестал увиливать от откровенных ответов. - Альрим проклят - такова его судьба. Твоя может стать иной, Эжен, если ты однажды поймешь, чего я действительно добиваюсь. Если ты научишься принимать некоторые вещи, как само собой разумеющееся. Альрим сказал, что не понравился тебе... Разве он был груб с тобой?
       Человек открыл рот, но так и не смог ничего сказать, совершенно не понимая, что к чему. "Альрим проклят? Но почему?" - пленник уже забыл о своём гневе на друга по несчастью и теперь лишь безмолвно жалел о его судьбе.
       - Нет, он не был груб, - всё-таки заговорил Эжен, опуская глаза. - Просто то, что он предложил, я не смогу принять добровольно. За что он проклят? Я не понимаю. Как моя судьба может стать иной? - словно сорвался принц, резко вскидывая голову и впиваясь потемневшими карими глазами в глубокие аметистовые глаза. - Что ты хочешь от меня?
       Дракон отступил на шаг и нахмурился.
       - Достань мою жемчужину, - совсем тихо попросил он, а потом ещё тише добавил: - Пожалуйста.
       Не дышавший всё это время в ожидании расправы человек, тихо выдохнул и опустил голову, изо всех сил сжимая руки в кулаки так, что на ладонях отпечатались полумесяцы ногтей. Ему не давали даже надежды - что ж, видимо всё это - его судьба, и он должен выдержать всё. Подойдя к расщелине, он опустился на колени и заглянул внутрь. В узком каменном отверстии глубиной около метра в скудном свете матово поблёскивала крупная белая жемчужина. Удивившись размерам и идеальной форме шара драгоценности, принц зачем-то поднял глаза на дракона, а затем лёг на пол, просунув руку в отверстие и стараясь достать желаемое. Пальцы лишь касались её, но захватить жемчужину не было никакой возможности, и принц поднялся, озадаченно смотря на слишком узкую и глубокую расщелину. Неожиданно достать драгоценность стало для него чуть ли не делом чести, и он недолго думая, спустил в отверстие ноги, непроизвольно порезавшись об острые камни. Не остановившись перед трудностями, он встал на ноги, и с трудом развернувшись в узкой расщелине, нагнулся, захватывая жемчужину обеими руками и поднимая на свет. Драгоценность покатилась по ровной каменной поверхности, и принц вылез, садясь на пол и ощупывая пострадавшую конечность.
       Дракон наблюдал молча, и когда жемчужина оказалась у его ног, взял её в лапу.
       - Она того не стоила, - сказал он принцу. - Ты поранил ногу... Нужно остановить кровь, Эжен.
       Человек пожал плечами и, оторвав от своей крутки уже больше похожей на тряпку полосу ткани, крепко перевязал пострадавшую ногу немного пониже колена.
       - Не самое страшное, что могло со мной здесь случиться, - криво усмехнулся он на странную жалость дракона. - Зато твоя игрушка снова с тобой.
       Встав на ноги, принц немного прихрамывая, подошёл к змею, с вызовом глядя в его глаза.
       - Почему тебе нравится смотреть, как люди соединяются на ложе? - спросил он то, что уже давно не давало ему покоя. - Особенно мужчины. Почему ты заставляешь Альрима делать это? Пожалуйста, ответь честно.
       - Думаешь, раз достал игрушку, можешь требовать от меня ответов? - раздражённо удивился дракон, немного скаля зубы. - А если тебе не понравиться то, что ты услышишь, м? Если тебе станет ещё хуже, чем сейчас? Я слышал, как ты плакал... Ты всё ещё жив и я не сожрал тебя, но радости тебе это не принесло, Эжен. Ты всё ещё хочешь получить ответы на свои вопросы?
       - Лучше знать правду с самого начала, чем мучиться ночами от неизвестности, - не моргнув и глазом, ответил человек, не снижая напора. - Я по-прежнему не хочу умирать, но и всю жизнь быть пленником я тоже не желаю. И если встанет выбор между жизнью с исполнением твоих капризов и смертью, я выберу последнее. Я не хочу жить в страхе и отвращении к самому себе, плача по ночам в подушку от собственной никчёмности. Я уже делал это раньше - больше не хочу.
       - Да, - вздохнул дракон, - видимо подарив тебе жизнь, я действительно ошибся. Сожрал бы тебя, проблем бы меньше было. Но раз такой разговор, и ты действительно хочешь правды, то я тебе скажу: Альрим поклялся быть моим рабом в уплату долга. Его семья голодала, и он отправился в горы - охотиться на моих землях, а там набрёл на мой клад. Я оставил его в живых и даю ему золото, чтобы его семья могла безбедно жить, а взамен он прислуживает мне.
       - Видимо, правду о вас священники говорят, - вздохнув, Эжен отвёл глаза и пошёл по направлению к жилым пещерам, - вам чужды сострадание и все тёплые чувства. Подарив мне жизнь, ты действительно ошибся. Я бы не хотел провести её здесь.
       - А придётся, - выдохнул принцу вслед звероящер. - Потому что я не отпущу тебя, Эжен.
       Дракон со смешанным чувством смотрел вслед юноше - хотелось начать уважать это странное детское упрямство, и в то же время сломить его. Выбор пал на второе.
       Когда сгустились сумерки, в комнату Эжена вошёл Альрим - он принёс с собой большой мех вина и корзину со всевозможными яствами. Человек был одет празднично - в дворянскую одежду. Чёрный, расшитый речным жемчугом камзол с высоким воротом так плотно облегал стройную фигуру, что исчезали все сомнения на счет того, как красиво тело, скрытое под шёлком одежд.
       - Привет, Эжен. Как день провел?
       Кутавшийся до этого в тонкое одеяло принц приподнялся на кровати, и, не скрывая своего удивления от появления Альрима, неуверенно ответил:
       - Нормально. А что ты здесь делаешь? Разве тебе не нужно идти к своей семье?
       Сев на постели, Эжен поёжился от холода, уже жалея о том, что не удосужился развести в камине огонь.
       Альрим вздохнул и усмехнулся куда-то в потолок.
       - Моя семья... я для них давно уже стал тенью, одиночкой, который пропадает неизвестно где и является лишь раз в году, чтобы принести денег. Я для них - кошелёк, а не человек, - мужчина рассказывал об этом так легко, словно уже не было боли и тоски в сердце - лишь грусть. Даже к отчуждению можно привыкнуть и начать считать это нормой. - Моя семья здесь... - Альрим окинул взглядом небольшую комнату, - дракон, а теперь вот... ты тоже. Ладно, выбирайся оттуда. Я принёс поесть. Будем праздновать мой день рождения.
       Эжену стало невыносимо стыдно за этот прямой вопрос, на который был дан более чем прямой ответ.
       - Прости, я спросил не со зла. Я больше не заговорю об этом, - тихо проговорил он, вставая с постели, - я просто не знал.
       Понимая, что оправдания переходят все границы терпимости, он улыбнулся и изменил тему:
       - У тебя сегодня день рождения? Значит, ты родился в день Середины Лета - это хороший знак, - юноша неожиданно замолк, осознавая, что эта примета язычников, и о ней ему рассказывала ещё его престарелая нянька. - Ну, некоторые так считают, - смутился он. - А сколько тебе исполнилось лет?
       - Двадцать пять, - отмахнулся Альрим с хозяйским видом начиная выкладывать еду на стол. Чего только не было в этой плетеной корзине! Сыр, лук, томаты, ветчина и пара перепелов, печеная картошка, но самым большим чудом среди всего этого были горячие свежие булки, запах от которых тянулся по всей комнате. - Знаешь, я тоже хотел прощения попросить... за прошлый раз. Честно признаться, не думал, что тебя это так шокирует.
       - Со всеми бывает, - махнул рукой принц, уже забывший об этом утреннем инциденте и теперь, словно голодный кот, тянувший носом в сторону выкладываемой еды, - если бы не дракон, я не отреагировал на это так сильно. Я знал, что подобные вещи существуют, просто для меня оказалось неприемлемым то, что их примеряют на меня.
       С трудом оторвавшись от созерцания выложенного на столе великолепия, Эжен отошёл к камину и стал разводить огонь. Несмотря на маленькую практику, через несколько минут весело затрещало пламя, а по комнате пошло тепло и мягкий свет, делая вещи и лица более глубокими.
       - Откуда у тебя всё это? - спросил принц, кивая на стол. - Ты ходил к людям?
       - Да. Дракон иногда носит меня к ним, - Лестед довольно улыбнулся, глядя, как мальчишка развел огонь - то, что Эжен учился самостоятельности, радовало. - Бросай эту грязную работу, - Альрим налил вина в два серебряных бокала, - иди сюда. Выпьем за... не, раз у меня День Рождения, то тост говоришь ты.
       - Не знаю, - немного растерялся Эжен, вытирая руки от древесной коры и пыли и подходя к столу, - я никогда не говорил тостов, да и вино для меня в новинку... Хотя и дьявол с этим, - неожиданно весело улыбнулся он, - надо же когда-то учиться. Взяв в руки тяжёлый серебряный кубок с вином, принц тихо произнёс: - Пусть в твоей жизни всё сложится правильно, Альрим, - и осушил свой бокал.
       Этот тост оказался отнюдь не последним, и изрядно раскрепостившийся после первого бокала юноша говорил их один за другим, осушая кубки вместе со своим собутыльником. С ним случилось то, что и должно было - мальчишка изрядно захмелел и уже плохо отдавал отчёт в собственных словах или действиях. Альрим казался ему лучшим другом, больше того - он был его единственным другом, которому можно было рассказать абсолютно всё, не боясь осуждения.
       - Вот мой Дядюшка и упёк меня с матерью в этот монастырь, - пьяно усмехнулся он, медленно разрывая лист салата на клочки, - боялся того, что я сяду на трон и отберу у него власть. Придурок! Кому она нужна - его власть? Я бы с радостью променял и её, и титул вместе с замком на спокойную и тихую жизнь в лесу, как у тебя, - парень посмотрел на Альрима, но тут же чертыхнулся. - Прости, она у тебя не такая уж и тихая...
       - Да ладно, - отмахнулся Лестед, - я не жалуюсь. Я думал, твоя мать любит тебя, - мужчина внимательно смотрел на захмелевшего принца так, словно его забавлял этот белокурый юноша. Они вдвоем лежали на постели, давненько перебравшись туда вместе с остатками вина и бокалами. Альрим тоже пил, но в отличие от Эжена вино его не пьянило, его пьянило другое - близость. Юноша утратил всякую осторожность и теперь Альрим время от времени позволял себе скользить осторожным жадным взглядом по его фигуре - и чем дольше это происходило, тем сильнее хотелось сорвать с мальчишки всю одежду, а потом взять его, наслаждаясь стонами и жаром юного тела. - Скажи, Эжен, ты бы хотел научиться владеть мечом?
       - Да, очень! - грустный взгляд юноши быстро сменился радостным и немного удивлённым от такого предложения. Эжен повернулся на бок, чтобы посмотреть на лицо Альрима и понять, что конкретно он имеет в виду. - В замке мне не разрешали заниматься подобными вещами - не хотели, чтобы я представлял хоть какую-то опасность, но если я когда-нибудь смогу жить сам - там, где я хочу и так, как хочу, то без оружия будет нельзя обойтись, понимаешь? Ты можешь меня научить?
       - Я тебя научу многому, малыш... Всему, что знаю сам, - Альрим отставил свой бокал на прикроватный столик и ласково провёл пальцами по щеке юноши - мягкая, бархатистая кожа. - Ты будешь драться, как лев...нет, как дракон. Как лучший из драконов.
       Прикосновение к лицу не вызвало никаких отрицательных ощущений, но Эжен неосознанно нахмурился, чувствуя в словах Альрима двойной смысл.
       - Вряд ли это у тебя получится, - вздохнул он, - я буду рад и тому, если вид оружия со временем не будет вызывать у меня ступора или удивления. Я на редкость бестолковый в этом отношении, - вздохнул он немного погодя, - да что греха таить - не только в этом отношении...
       - Ничего. Мы это поправим, - улыбнулся Альрим и вдруг поцеловал Эжена в губы. Руки заскользили по плечам - лаская, уговаривая, расслабляя. Ещё минута, и принц уже лежал на спине, а Альрим тяжело дыша, глубоко и откровенно целовал юношу.
       Ладони упёрлись мужчине в грудь, безмолвно протестуя, но сопротивление расслабленного тела было слишком маленьким, чтобы оттолкнуть его от себя и всё, что мог сделать юноша - протестующее застонать в горячие губы Альрима. Лишь краем сознания понимая, что именно происходит, Эжен не мог сопротивляться в полную силу, тем более что уставшее от борьбы тело сдавалось слишком быстро, покупаясь на тепло и обманчивую нежность прикосновений.
       Слабые протесты сказали Альриму слишком много - юный принц пьян ровно настолько, что соблазнить его не составит труда. Оторвавшись от сладких губ Эжена, Альрим оседлал его бёдра, с усмешкой глядя сверху вниз на беззащитного мальчишку, стал расстёгивать пуговицы его куртки.
       - Расслабься, Эжен. Всё будет хорошо. Верь мне.
       - Альрим, - голос принца был тихим и по-детски испуганным, - что ты? Не надо.
       В больших, тёмно-карих от недостатка света глазах Эжена замер страх и совершенное непонимание ситуации. Попытавшись подняться, он уже через несколько секунд снова упал на постель не столько из-за сидящего на нём мужчины, сколько из-за своего состояния.
       - Знаешь, в чём твоя основная проблема, Эжен? - улыбнулся Альрим, стягивая с плеч одежду юноши и избавляя его руки от рукавов. - Ты боишься боли и других людей... Напрасно. Ты вот потом поймёшь со временем, что боль и наслаждение очень близки, а порою и местами меняются. Я не страшнее одиночества, мальчик мой, и намного ласковее его, - Альрим откинул куртку юноши в сторону и принялся за ремень.
       Эжен задохнулся собственными же словами протеста, отстранённо понимая пьяным сознанием, что мужчина во многом прав. Он боялся людей и, одновременно - одиночества. Боли и её противоположности - наслаждения, но эти истины были слишком малы, чтобы ради них человек пошёл за грань собственного я.
       - Сколько их было здесь? - тихо спросил он, вцепляясь в тонкое покрывало пальцами до боли. - Сколько девушек и юношей ты перепробовал на этой постели, Альрим? Он ведь смотрит сейчас, так?
       - Ты не о том думаешь, радость моя, - Альрим приподнялся и одним движением стянул с принца штаны, после чего сместился на колени юноши и, положив ладонь на пах, стал ласкать плоть мальчика. - Ты просто закрой глаза и позволь своему телу получить немного удовольствия. Ты слишком напряжён в последнее время, малыш.
       Застонав от слишком неожиданных ощущений в области паха, юноша последовал совету мужчины и закрыл глаза, но перед этим у него хватило сил вцепиться в его запястье, чтобы помешать слишком откровенным ласкам.
       - Ты не дождёшься от меня ответа, - проговорил он едва слышно, хотя низ живота уже сводило сладкими судорогами, - я не буду делать этого добровольно.
       - Какой же ты всё-таки упрямый, Эжен, - рассмеялся Альрим, отодвигая руку юноши и склоняясь губами к его плоти. - Что ж, давай проверим, как долго тебе это не будет нравиться.
       Лестед одним рывком головы откинул волосы назад и, поцеловав живот юноши, спустился губами ниже, ловкими и привычными движениями доводя принца до возбуждения.
       Вскрикнув не то от неожиданности, не то от слишком ярких чувств, принц вскинулся на постели, но тут же упал обратно, бесстыдно выгибаясь и что есть сил цепляясь за тонкую ткань покрывала. Казалось, стоит её отпустить, и он тут же исчезнет, улетая в слишком далёкие грани, что ближе всего к Раю. Всего этого для разморенного молодого тела оказалось слишком много. Эжен уже не мог протестовать, со стонами и вскриками извиваясь на постели под чуткими и слишком откровенными прикосновениями Альрима. Плоть предательски напряглась, наливаясь кровью, и у принца не было ни сил, ни желания контролировать свое тело, которое предавало его слишком легко.
       Альрим перешёл на ритмичные и плавные движения, вбирая в себя плоть принца почти до конца и не сводя пристального взгляда с юноши - хотелось видеть его глаза, но пока это было невозможно. Непривыкший к занятиям любовью молодой организм реагировал слишком бурно, что не могло не радовать Альрима, потому что сегодня мужчина намеревался получить то, что хотел.
       Отдавая себя по частям ласковым и нежным губам, Эжен уже давно ушёл из реальности, плавая в бескрайнем море наслаждения, чем-то похожего на боль. Тело юноши сильно вздрагивало, а напряжение вынуждало ноющие мышцы немного расслабиться, заставляя принимать все действия мужчины. Принцу казалось, что внизу его живота медленно растёт солнце, что тянет свои лучи по всему его телу, согревая его как никогда раньше. Не смотря на злость к Альмиру, в эти мгновенья юноша был счастлив. Неожиданно его тело будто сорвалось в пропасть, а солнце превратилось в сверхновую, заставляя кричать, чувствуя, как он впервые в жизни изливает своё семя.
       Музыка для слуха, елей для страдающей души, мёд на губах! Альрим потерял контроль, и пока юноша не опомнился, накрыл его тело своим, целуя, пачкая его же собственным семенем. А отстранившись, улыбнулся:
       - Ты вкусный, Эжен, - пальцы ласково зарылись в волосы. - Ну же, посмотри мне в глаза. Скажи, что это было неплохо.
       Совершенно безумный взгляд впился в лицо Альрима, и принц, словно не веря в только что произошедшее, молча смотрел на мужчину, то и дело сглатывая какие-то слова. С трудом разжав уже занемевшие пальцы, он поднял руку и осторожно, словно боясь причинить боль, прикоснулся кончиками пальцев к щеке Лестада.
       - Это неправильно, - хрипло произнёс он, обращаясь скорее к себе, чем к Альриму, - так не должно быть.
       - Тогда вырви моё сердце и выбрось его со скалы, - очень серьёзно ответил Альрим. Во взоре мужчины проскользнуло горечь. - Как же ты мог подумать, что я забавляюсь? Ты мне нравишься, и мне плевать: правильно это или нет. Одно слово, Эжен... одно твоё слово, и я остановлюсь, но тогда... ты просто убьёшь меня.
       В теле всё ещё хранилось то безумное удовольствие, что было пережито всего несколько минут назад, но в сердце уже распускалась горечь напополам с детской обидой и злостью. На лице принца появилось какое-то болезненное выражение, и он оттолкнул от себя Альрима, словно тот был его самым лютым врагом.
       - Как ты можешь одновременно так ласково прикасаться и говорить такие слова? - почти прошипел он. - Если тебе так хочется издохнуть - вперёд! Я не буду помогать тебе в этом! Или это такой интересный способ выразить свои хорошие чувства? Отвечай!
       Со стремительной реакцией кошки, Альрим схватил Эжена и, раскинув его руки, прижал запястья к постели.
       - Я не знаю, - честно ответил мужчина. - Не знаю, потому что я никогда не выражал своих чувств ни к кому. Тут я девственник похлеще тебя, но я точно знаю одно - ты будешь моим, Эжен. Ты будешь моим навсегда, пока не остановиться твоё сердце, и единственный способ остановить меня, я уже озвучил.
       Принцу совсем не пришлось по вкусу то, что о нём говорили как о собственности, но начать отрицать это - означало совершенно точно поругаться сильнее, а у человека не было желания ругаться или хоть как-то выяснять отношения. Юноша расслабился, дав понять мужчине, что не станет сопротивляться или бороться. Хмель понемногу оставлял молодое тело, и Эжен уже мог контролировать как свои слова, так и действия.
       - Альрим, - тихо начал он, чувствуя, что увязает в чём-то слишком сильно, и надежды на освобождение уже практически нет. - Я не хочу ругаться с тобой и говорить, что по-настоящему принадлежу только самому себе, но ты должен понимать: если даже откинуть все предрассудки и моё неприятие таких отношений, мы не сможем провести вместе всю жизнь. Есть дракон - тот, что руководит нашими судьбами так, как считает нужным. Если он исчезнет, ему на смену придёт кто-то ещё. Нас не оставят в покое, так что оставь эти мысли пока не поздно. Мне было очень хорошо с тобой, правда. Я и подумать не мог, что бывает так, - на щеках Эжена вспыхнул едва заметный в полумраке румянец, - но я не могу...
       Альрим поджал губы, жёстко глядя в глаза юноши. Минуты превратились в вечность, и сердце гулко стучало в груди.
       - Прости, Эжен, - твёрдо сказал он, заводя руки юноши над головой, снимая ремень и привязывая принца к спинке кровати. - Я тоже не могу по-другому.
       Несколько раз дёрнувшись в путах, принц почти умоляюще посмотрел в сиреневые глаза.
       - Только не говори, что ты... - начал он, но так и не смог продолжить - насилие после этой нежности и ласки было слишком жестокой мерой. - Подожди, ты же... Не надо так!
       - Успокойся, я осторожно... только не брыкайся - не усложняй всё, малыш.
       Альрим затянул узел потуже и стал целовать щёки принца, шею, мягко покусывать за мочку уха.
       - Тебе же понравилось то, что я делал... Сейчас будет ещё лучше...
       - Если будет лучше, то зачем меня связывать? - прошептал принц, невольно подставляя шею под поцелуи и прикрывая от удовольствия глаза. Праведное воспитание упорно твердило ему сопротивляться изо всех сил, не позволяя делать с собой настолько постыдные вещи, но тело и сознание были вовсе не против осторожных прикосновений и ласковых слов. Противоречия раздирали юношу на части, и он не мог ничего с этим поделать.
       - Так тебе будет легче сдерживать свою гордыню... пока, - ответил Альрим, отстраняясь и расстегивая пуговицы своего камзола. - Иногда мне кажется, что я знаю лучше твои желания, чем ты сам... тебе нравился кто-нибудь? Там - дома.
       Самомнение Альрима заставило Эжена нахмуриться, но собственная ограниченность движений смогла остудить его пыл, чтобы не высказаться об этом вслух.
       - Нет, - просто ответил он. - Девушек я видел только на праздниках, а мужчины меня никогда не привлекали.
       Глаза юноши внимательно следили за тем, как мужчина снимает с себя одежды, и это действо неожиданно заворожило - он провожал взглядом каждую расстёгнутую пуговицу, невольно прикусив губу от слишком странных чувств, полностью владеющих его телом.
       Альмир с трудом заставил себя не улыбнуться - он видел Эжена насквозь - мальчик поддался его чарам, но вопрос был в другом: что будет, когда дойдёт до дела? Ответ пока оставался загадкой.
       Обнажившись, Альрим некоторое время дал юноше, чтобы рассмотреть его тело: сильные мускулы, безволосую грудь, и то, что слишком откровенно свидетельствовало о желании Альрима владеть принцем. Надо признать, что на месте Лестеда таким внушительным красавцем мог бы гордиться любой мужчина, однако кое-что всё же отличало Альрима от большинства людей - у него не росло волос ни в паху, ни на лице. Местами под кожей мужчины просматривались тёмные пятна, очень похожие на синяки.
       - Что ж, для девушки я не гожусь, но может быть это и не плохо? Как считаешь?
       Не выдержав взгляда мужчины, Эжен залился румянцем, словно его поймали за подглядыванием в замочную скважину спальни, и отвернулся, прикрывая глаза.
       - Любая девушка была бы счастлива назвать тебя своим мужем, - проговорил он, невольно признавая красоту мужчины вслух. - Почему ты идёшь против воли Создателя, деля ложе с мужчиной?
       - Потому что ты мне нравишься. - Альрим склонился над принцем, и нежно коснувшись ладонью щеки, вернул его голову в прежнее положение, вынуждая таким образом смотреть себе в глаза. - Ты, Эжен. Ты мне нужен... - Лестед склонился к губам юноши: - Скажи только одно слово - "да"... Умоляю.
       Принц неоднократно повторял, что никогда не разделит ложе с мужчиной добровольно, но сегодняшняя ночь стала слишком серьёзным испытанием для неокрепшего разума юноши. Ему предлагали тепло и защиту - то, чего он хотел и искал всю свою недолгую жизнь. В ответ просили малое - всего лишь тело. Пауза затягивалась, и Эжен невольно сглотнул, понимая: тело хочет этого - стонов, криков, поцелуев и счастья через боль и наслаждение. Признать это оказалось сложно, но принц уже стоял на пути к этому.
       - Да, - прошептал он. - Бери...
       Альрим сначала не поверил ушам, а потом и своему счастью. Пьян был Эжен или нет, это перестало иметь всякое значение.
       Мужчина мягко коснулся губами губ юноши, благодарно целуя его. Запах принца пьянил, въедался в его разум, словно клеймя навечно, и Эжен вряд ли догадывался, как много значило для Альрима это согласие. Он больше не боялся одиночества, и в каждом поцелуе кричал об этом, ласкал губами грудь и живот принца, снова пробуждал его плоть к жизни. Однако в этот раз для Эжена была уготована иная форма разрядки. Закинув ноги юноши себе на талию, Альрим просунул под бёдра принца подушку и осторожно погладил между ягодиц.
       - Потерпи немного... Хорошо?
       Слишком откровенная поза не давала расслабиться и полностью довериться мужчине, и Эжен заёрзал под Альримом, насколько это позволяли сделать путы и руки мужчины. Сознание мальчишки уже давно предало своего хозяина, как и тело, которое отвечало на прикосновения столь бесстыдно, что будь принц в более здравом уме, он бы только развёл руками. Губы, шея, плечи и грудь буквально горели от поцелуев мужчины, и, цепляясь кончиками пальцев за широкий кожаный ремень, юноша лишь подтянулся выше, сильнее раскрываясь перед любовником и пытаясь унять своё дико бьющееся в груди сердце. Страх отступал перед возбуждением, но оно не могло стереть его полностью, и под внешним относительным спокойствием Эжена скрывался откровенный ужас и почти истерика. Сильнее сжав зубы, принц закрыл глаза и кивнул Альриму, стараясь максимально расслабиться.
       Пальцы осторожно проникли внутрь, вызвав первое рефлекторное сокращение, но Альрим не торопился, а потому юноша постепенно расслаблялся. Второй рукой мужчина обхватил твёрдую плоть юноши, осторожно лаская её, чтобы отвлечь и сделать боль минимальной. Мужчина разводил пальцы в стороны, растягивая неподатливое отверстие и подготавливая принца к самому главному. Вино притупляло боль, но Альрим не особо надеялся на это.
       - Ты прекрасен, мальчик мой, - говорил он ласково. - Эжен...
       Юноша не понимал, как согласился на подобное, но поворачивать назад было слишком поздно, да и он не хотел поворачивать, намереваясь проверить - как далеко он сможет зайти. Прикосновения изнутри делали всё вокруг ирреальным - принцу казалось, что ему снится сон, потому, что наяву такого просто не может быть. Альрим словно играл на нём, добиваясь с помощью простых касаний любой эмоции человека - от боли до бесконечного удовольствия до крика и судорожно сжатых зубов. Вторжения пальцев, сначала приносившие лишь муку, неожиданно стали дарить странное острое удовольствие, и когда они вдруг исчезли, Эжен неосознанно недовольно надул губы.
       - Ты всё-таки удивительный мальчишка, - усмехнулся Альрим, целуя живот юноши - это был последний поцелуй перед тем, как мужчина устроился меж ног принца и, помогая себе рукой, неторопливо начал протискиваться в горячее тело. С губ Альрима сорвался тяжёлый выдох, и мир перед глазами завертелся.
       - О небо...
       Эжен вскрикнул и заметался, пытаясь сбросить с себя мужчину, чтобы избавиться от мучительной боли, что почти рвала его на части, заставляя проклинать всё и вся. Не должен юноша желать мужчину - природой этого не предусмотрено. Альрим держал слишком крепко, и принц был вынужден замереть, понимая, что дёргаясь, делает себе только хуже. Мышцы ныли от напряжения и, не выдержав, из карих глаз покатились слёзы, чертя на щеках влажные дорожки.
       - Ты слишком большой, - шипел от боли Эжен, пытаясь высвободиться из оков, - остановись! Пожалуйста...
       Альрим остановился, но не вышел, а лишь только навалился на юношу всем телом, пресекая всякие попытки к сопротивлению. Погладив Эжена по волосам, мужчина ласковыми поцелуями собирал слёзы с его лица.
       - Потерпи, милый... Ну ещё немного потерпи... Мальчик мой... Радость моя... Счастье... - говоря нежные слова, Альрим осторожно, но напористо двинулся дальше, чувствуя, что до конца осталось совсем немного. Мышцы вокруг его твёрдой плоти судорожно сжимались - и эта теснота сводила с ума, делая контроль эфемерным.
       Эжен хватал ртом воздух словно рыба, выброшенная на берег, и когда мужчина вошёл в него до конца, не сдержал болезненного стона. Боль не стал слабее - он просто постепенно привыкал к ней, пытаясь смириться и хоть как-то расслабиться. Все посторонние мысли покинули его, и теперь весь мир сузился до размеров постели в пещере на одной из высочайших гор, где творилось таинство единения. Юноша рвано и часто дышал, невольно испытывая благодарность к любовнику за то, что тот даёт время привыкнуть к боли. Мышцы постепенно расслаблялись, и в один момент ожидание стало для Эжена слишком сильным испытанием. Преодолевая тяжесть навалившегося сверху тела, принц резко дёрнулся Альриму навстречу. Боль стала ослепительно-яркой, почти невыносимой, и юноша вскрикнул, кляня себя на чём свет стоит, как вдруг весь дискомфорт пропал, словно его и не было. С трудом переводя дыхание, Эжен поднял заплаканные глаза на Альрима, безмолвно спрашивая о случившемся.
       - Всё хорошо, - сбивчиво ответил мужчина, словно он обладал способностью читать мысли. - А теперь... просто не зажимайся.
       Поцеловав принца в губы, Альрим приподнялся над ним, и начал плавно и медленно двигать бёдрами. Он едва не излился в тело юноши - так было узко и горячо в нём, прекрасно до головокружения, но слишком сильно хотелось продлить их единение.
       Откинув голову назад насколько это было возможно, Эжен выгнулся под мужчиной и едва слышно застонал от слишком похожих на боль ощущений, что будто пускали маленькие молнии по его крови, заставляя всё тело дрожать в предвкушении чего-то неизвестного. Да, он уже излился сегодня, но эти чувства были совсем не похожи на те, что и заставляло юношу почти замирать в ожидании волшебства. Назвать то, что с ним делал Альрим по-другому, он просто не мог. Плоть прижималась к его животу, но у Эжена не было никакой возможности помочь себе самому, и он был вынужден ожидать благосклонности мужчины.
       Альрим двигался не в пример быстрее, с каждой минутой ускоряя темп до тех пор, пока рывки не стали резкими и почти жестокими. Чувствуя, что он приближается к развязке, мужчина зарычал и, обхватив плоть юноши рукой, стал быстро двигать ею. В ушах звенело, и Альрим уже мало что соображал.
       Ещё полчаса назад принц даже не предполагал такой исход ночи, а десять минут назад - того, что сможет выдержать подобное. Извиваясь на постели, он пытался двигаться навстречу мужчине, чтобы продлить те волны наслаждения, что беспрепятственно проходили через всё его тело. Выгнувшись под Альримом так, словно его тело вмиг лишилось всех костей, Эжен закричал и излился в руку любовника, тот час ослабевая и упираясь совершенно безумным взглядом в низкий каменный потолок.
       Секундой позже Альрим с протяжным стоном уткнулся лицом в шею юноши, и в последний раз качнув бёдрами, замер. Очнувшись, мужчина осторожно отстранился и лёг рядом с принцем, так же обессилено глядя в потолок.
       - Мы сделали это вместе... Для твоего первого раза - это очень хороший знак, Эжен.
       Юноше не было дела ни до знаков, ни до чего бы там ни было ещё. После отступления возбуждения всё тело будто налилось тяжестью, и к нему медленно начинал подступать холод продуваемой комнаты. Эжен не хотел думать ни о чём - сил на самоосуждение просто не осталось, а на другие эмоции у принца не хватало совести. Всё произошедшее оказалось слишком неожиданным, и сейчас юноша просто попытался забыть о происшедшем, оставив размышления на завтра. Жар лежавшего рядом мужчины манил, и Эжен повернулся на бок, прижимаясь к Альриму всем телом, чтобы сохранить тепло.
       - А я боялся, что ты будешь сердиться, - мужчина развязал руки юноши и ласково обнял, уложил белокурую голову себе на грудь. Сердце Альрима билось странно - двойные удары чередовались с глухим шорохом, словно испорченные меха в кузнице. - Как себя чувствуешь?
       Странно задумчиво проведя ладонью по груди и животу мужчины, Эжен глубоко вдохнул в себя его запах и прикрыл глаза. Он не сердился, и не был обижен, по крайней мере на своего неожиданного любовника - это он знал точно, хотя в остальных чувствах копаться не хотелось.
       - Нога болит, - тихо признался он об ещё утреннем порезе о камни.
       - Ох, точно! - словно опомнился Альрим. - Совсем забыл...
       Мужчина поднялся и, переместившись к ногам юноши, склонился к ране и стал осторожно зализывать покрасневший порез.
       "Забыл? - отстранённо подумал юноша. - А разве ты знал?"
       - Альрим, не надо, - Эжен попытался отстраниться, считая эту процедуру слишком унизительной для мужчины, - само заживёт.
       - Молчи и не мешай мне, - по-доброму приказал Альрим, фиксируя ногу юноши крепким захватом. - Завтра будешь как новенький.
       Сопротивляться ласковым прикосновениям совсем не хотелось, и юноша смирился со странной прихотью мужчины, расслабившись в его руках и доверяясь в уже который раз за эту безумную ночь. Усталость постепенно брала своё - полудрёма сменилось сном, и последнее, что помнил Эжен, было то, как Альрим снова лёг рядом, обнимая его за плечи и накрывая шерстяным одеялом.

***
       
       - Всё хорошо? - тихо прошептала невысокая светловолосая женщина, осторожно касаясь прохладной ладонью горячего лба юноши. В тёмной комнате с убранными в косы волосами и в длинной ночной сорочке она выглядела совсем юной - тени скрывали морщины на лице и шее, а неяркий огонёк свечи заставлял голубые глаза светиться совершенно колдовским - чарующим светом.
       - Да, - тихо ответил юноша, переворачиваясь на спину, чтобы встретиться глазами со своей матерью. - Уже да.
       Женщина присела на самый край постели, кутаясь в вязаную шаль, и прикоснулась ко лбу Эжена губами, проверяя температуру.
       - У тебя жар, - нахмурилась она, поднимаясь с кровати, - если его не сбить, лихорадка усилиться.
       Взяв со стола единственную горящую свечу, она подошла к дальнему от окна столу, разглядывая пыльные мешочки с целебными травами и выискивая нужный. С тех пор, как два дня назад её сын вернулся оттуда, откуда прежде не возвращался никто, женщина, которую все уже давным-давно считали старухой, не спала и часа. Она благодарила небеса и Бога за чудо, свершившееся на её глазах и спасшее жизнь её единственному ребёнку, пока не поняла, что Эжен вернулся совсем не тем, кем уходил на смерть. Он как будто повзрослел за эти месяцы на бесчисленное число лет. Карие глаза потемнели, скрывая что-то такое, от мысли о котором по спине пробегал холод, а на висках проступал пот. Матери не нужно ходить к гадалке, чтобы узнать истину о своём ребёнке. Мария знала, что с её сыном что-то не так. Она не спрашивала ни о чём, одновременно боясь услышать правду и желая, чтобы Эжен сам захотел рассказать ей обо всём. Всю его жизнь она была рядом, направляя его первые шаги, уча первым словам и прописным истинам. Она делал для него всё, что может сделать мать. "Ах, если бы был жив его отец! - в который раз за эти тринадцать лет подумала она, привычно утирая быстро подступившую слезу. - Ах, если бы всё было по-другому..."
       - Мама, ты сегодня разговаривала с королём? - послышался с кровати тихий вопрос, и женщина резко обернулась, чтобы увидеть глаза своего мальчика, когда он произносил это странное "название" своего дяди. Едва научившись говорить, он стал звать брата своего отца королём, используя родственное уточнение лишь мельком, да и то за глаза. Эжен всегда произносил титул Владыки презрительно - с усмешкой, но всё же не позволял себе выходить за рамки приемлемого, а сейчас принц произнёс это спокойно, словно ему не было дела до своего родственника, и он спросил исключительно из вежливости.
       - Да, - пожала плечами Мария, снова отворачиваясь к столу, чтобы не дать возможности своему сыну увидеть её глаза даже при тусклом свете свечи, - он рад, что ты снова с нами. Скажи, ты не помнишь, куда я положила мяту? - попыталась она быстро сменить тему разговора, чтобы как-то сгладить свою ложь.
       - В правом верхнем ящике, - невозмутимо отозвался Эжен, прекрасно замечая уловку матери. В её ответе он даже не сомневался - настолько он был предсказуем. - Он не говорил о том, что хочет встретиться со мной?
       - Он хотел, - продолжала лгать мать, - но сам понимаешь: дела. Зима на носу, урожай... Твоя сестра выходит замуж, - улыбнулась она, снова меняя тему разговора. - Её сосватали за герцога Леймштадского - через две недели он приедет со сватами.
       - Со сватами? - нахмурился Эжен, и в его голосе впервые за два дня появились какие-то отблески эмоций. - Ей же всего десять лет!
       - Что делать? - вздохнула Мария, обрадованная тем, что её уловка удалась. - Сейчас с этим лучше не тянуть - выгодное соглашение на дороге не валяется, да и герцог человек обеспеченный, надёжный, всеми уважаемый...
       - Сколько ему лет? - прервал Эжен мать.
       - Всего сорок один, - натянуто улыбнулась Мария. - Ты же знаешь, для мужчины это не возраст - он зрелый, вполне состоявшийся...
       - Старый уродец, которому захотелось девочку, - грубо закончил за неё принц.
       - Эжен! - воскликнула женщина, отстранённо совершенно точно понимая, что её сына будто подменили. - Как ты можешь такое говорить? Король думает о своей дочери и желает ей самого лучшего!
       - Он хочет продать её за несколько акров земли и некоторую сумму, - открыто усмехнулся юноша. - Вот вся его забота.
       - Не говори так! - оборвала его Мария, прекрасно понимая, что сын прав. - Это не наши дела - ты тут ничем не поможешь и ничего не исправишь! Забудь!
       В тёмной комнате ненадолго повисла тишина, разбавляемая лишь звуками перебираемых сухих трав и треском огня.
       - Если он так относится к своему ребёнку, что же он сделает с чужим? - наконец озвучил свои мысли вслух Эжен на страх матери. - Представляешь?
       Мария замерла, а потом быстро сложила найденные травы в небольшой котелок и развела под ним огонь, чтобы заварить целебный чай. За определённые знания почти все в замке считали её ведьмой, а местный священник давно запретил ей посещать церковь, говоря о том, что она оскверняет святыню. Не смотря на это, Мария была преданной католичкой, с гордостью нося имя матери Христа. Она исцеляла наложением рук и трав, она молилась за сирых и убогих, помогая, чем могла, и за это её ненавидели ещё сильнее.
       - Я не хочу говорить об этом, - её голос впервые за разговор сорвался, и она замолчала, пытаясь выровнять тон. - Он и так сделал с тобой слишком многое. Ты сполна исполнил свой долг перед отцом и Домом, больше от тебя ничего требовать не вправе.
       - Хотелось бы верить, - вздохнул Эжен и, встав с постели, подошёл к матери, обнимая её за талию и прижимая к себе. За эти несколько месяцев он немного вытянулся, и теперь Мария уже не могла положить ему на плечо голову, как раньше. Бережно прижимая к себе мать, принц успокаивающе гладил её по спине, вдыхая знакомый с детства аромат лесных трав и свежего ветра. Он думал, что найдёт покой и отдых среди знакомых ему стен и людей, но всё оказалось наоборот - замок оказался прогнившим насквозь, а сердца людей чёрствыми, словно прошлогодний хлеб. Его возвращению обрадовалась лишь мать, да несколько приближенных слуг - даже те, кого он считал своими друзьями, поморщились, едва он въехал во двор. Про реакцию своего дядюшки Эжен просто предпочитал не вспоминать. Он приказал забыть себе обо всём, что случилось в южных горах, притворяясь перед самим собой, что он никуда не уезжал, но сознание, то и дело ненавязчиво напоминало о слишком болезненных для него событиях, заставляя вновь и вновь переживать ту горечь, которой он отравил своё сердце.
       - Мы будем верить, - утвердительно кивнула Мария, отстраняясь от сына, чтобы немного притушить огонь. - Подожди, сейчас будет готово...
       Эжен снова вернулся к кровать, молча наблюдая за тем, как его хрупкая мать быстро управляется с огнём и тяжёлой кочергой, помешивая траву в котле деревянной ложкой. Боль с каждым часом становилась всё сильнее, и юноша чувствовал, что просто не сможет вынести это в одиночку.
       - Мама, - тихо позвал он и, дождавшись, пока женщина повернётся, тихо спросил: - Хочешь, я расскажу тебе, почему дракон меня отпустил?
       
       ***
       
       Предрассветная дымка медленно рассеивалась, уступая место первым нерешительным солнечным лучам, когда постаревшая на несколько лет за два часа разговора с сыном женщина выбежала в коридор, утирая слёзы. Эжен рассказал правду - она чувствовала это, и от этого становилось ещё больнее. Она была готова задушить чудовище собственными руками, разорвать его тело на мелкие части и скормить собакам. Почти никто при дворе и представить не мог, что эта хрупкая и спокойная женщина способна на такие чувства. Лишь немногие помнили те времена, когда урождённая Мария Альбрцесская без седла скакала на лошади наперегонки с ветром и без сопровождения охотилась на соколов в долине реки. Не смотря на всю решимость, женщина не знала, куда обратиться за помощью, но после нескольких минут раздумий, всё же решилась пойти туда, где её всегда ненавидели.
       Послушник Мартин не был удивлён столь раннему визиту, хотя личность неожиданного визитёра не оставила его равнодушным. Учтиво склонив голову, он отошёл с порога, давая женщине зайти в церковь.
       Исповедь была тяжёлой и весть о драконе, что совратил молодого принца, вызвала в людях страх и тошнотворное презрение, не прошло и дня, как об этом судачил весь двор, а ещё через неделю простые плебеи осторожно перешёптывались по тавернам, называя юного Эжена колдуном. "Совокупляться с драконом только бесам под силу", - говорили они и, сплевывая на землю, осеняли себя крестным знамением, словно прикрываясь этим от самого факта подобных отношений. Репутация молодого принца была очернена. Отец Мартин со слезами на глазах уверял Марию, что поведал об их разговоре только священнику их прихода, но тот свято обещал хранить тайну. Оставаться в замке было опасно, но Эжен даже не думал уезжать и мог постоять за свою невиновность.
       В четверг, пятого дня ноября, Его Величество Арман Сэн Ла-Морнон пригласил племянника на ужин, чтобы обсудить с ним якобы одно важное государственное дело.
       Неожиданно весть о том, что всему городу известно о его жизни в те несколько месяцев, что он провёл с Альримом, не стала для Эжена роковой. Он с усмешкой смотрел в глаза тем, кто называли его колдуном и чародеем, и люди, не выдерживая, опускали взгляд. Оттого слухов поползло куда больше, чем могло бы быть.
       Принц не стал таиться или скрываться, а потому точно в назначенное время вошёл в двери столовой, где на огромном столе стояло всего лишь два прибора. Эжен обрезал свои отросшие волосы, и теперь они снова лежали на плечах непослушными прядями, хотя загар ещё не сошёл с нежной кожи.
       - Доброго вечера, Эжен, - король лично приветствовал племянника у самого порога, но нужно было быть полным идиотом, чтобы доверять слащавой улыбке и хитрому взгляду серых глаз Армана. Этот старый лис умел видеть и угадывать больше, чем думали люди, а потому надежно и крепко держал в своих руках власть. Эжен был для него угрозой, и первейшим тайным желанием короля во все времена было - стремление избавиться от конкурента. - Благодарю, что принял моё приглашение. Сейчас в замке столько дел... С момента твоего возвращения мы ведь и не говорили толком, - король приветливо пожал руку племянника. - Это так несправедливо.
       Пожав руку монарха в ответ, Эжен произнёс лишь привычное:
       - Ваше Величество... - и, воспользовавшись пригласительным жестом, опустился в кресло по правую сторону от Короля. Он прекрасно понимал и то, о чём предстоял разговор, и примерное представлял, чем он может закончиться, а потому приготовился к любым поворотам судьбы. Принц молчал, не желая давать дяде зацепок и преимуществ перед собой, и внимательно смотрел на родственника, пытаясь прочесть его мысли.
       - Ты изменился, Эжен. Возмужал, - сцепив пальцы на животе, Арман внимательно смотрел на юношу. - Столько легенд ходит о твоём возвращении, столько сказок. Знаешь, милый племянник, я не верю сплетням... Может быть расскажешь, как и где ты провёл эти месяцы? Что делал?
       - Вам не хуже меня известно, где я провёл это время, - не стал скрытничать Эжен, встречаясь взглядом с глазами короля, - дракон унёс меня в свою пещеру и всё это время я пытался выжить. Как видите, мне это удалось.
       - Твоя прямолинейность несколько непривычна, но ценна, Эжен. Для меня очень ценна, - так же вежливо продолжал король. - Этот дракон враг нашей семьи - тебе это известно. У людей злые языки, Эжен. Сегодня они соврали, что ты совокуплялся с драконом, а завтра... Завтра, дорогой мой, они потребуют у меня: сжечь тебя на костре как еретика. И твою мать тоже. Чтобы защитить вас, я должен знать правду, Эжен.
       В своей прошлой жизни - до этого лета - принц совершенно не умел лгать и притворяться, тут же краснея как рак и выдавая всем присутствующим свои секреты, но за эти месяцы юноша в самом деле изменился, научившись у дракона многому, в том числе и лжи.
       - Иногда священники слышат совсем не то, что им говорят на самом деле - вам это должно быть известно куда более хорошо, чем мне, - врал он, не краснея. - В простых сомнениях они видят грех, в желании поделиться сокровенным - ересь, в жалобах любящей матери - знамение самого Дьявола. Я скажу лишь одно - мне пришлось через многое пройти, будучи в плену, но свою семью я не предавал.
       - Так ли это? - Арман лестно улыбнулся. - Иными словами с драконом ты не совокуплялся. Так?
       - С драконом я не совокуплялся, - подтвердил Эжен уверенно, помня о том, что с ним Альрим был почти человеком.
       - Что ж, я более чем рад это слышать, - довольно и притворно рассмеялся король, - значит, завтра с утра мы соберём в замке лучших рыцарей, и ты им покажешь пещеру, где живёт этот несчастный дракон. Ну а когда ты привезёшь в город его голову - мы опровергнем перед народом ту наглую ложь, которую о тебе говорят. А сейчас, мой мальчик, давай поужинаем и отметим это событие бокалом вина.
       - К сожалению, я вряд ли смогу показать ту конкретную гору, где живёт змей, - вздохнул юноша. - Он принёс меня туда сам, и унёс тоже, выбросив недалеко от города, - не моргнув глазом, сказал он. - Я помню направление, но не саму гору.
       - Не волнуйся об этом, Эжен. С тобой пойдет два десятка лучших охотников, так что примерно покажешь - остальное они сделают сами. Кажется, чёрного дракона видели в последний раз у деревушки Лойе? Если мне память не изменяет, - Арман нахмурился и налил себе вина. С золотой чашей в руке он выглядел почти как памятник, и даже его полнота не могла испортить всего величия королевской крови, которое он носил под тысячей личин. - Это не просьба, Эжен, а необходимая мера. Честь семьи я марать не позволю, так что... выбора у тебя нет.
       - Хорошо, - кивнул принц, понимая, что спорить бесполезно и нужно искать другие выходы, - я покажу. Но хочу предупредить об одном - в тех горах, наш дракон - далеко не единственный представитель своего племени, - искривил он губы не то в подобии горечи, не то мрачной иронии. - Я сомневаюсь, что наши люди вернутся оттуда...
       - А без головы дракона тебе лучше вообще не возвращаться, Эжен. Ты ещё не понял? Ты спутался с Дьяволом, и у тебя нет ни единого оправдания. Я не дурак, и исповедь твоей матушки знаю дословно. Врать мне не надо, - Арман стал жёстким и нахмурил густые брови. - Не дорос ещё, щенок, за нос меня водить. Вернёшься ни с чем, в тот же день отправлю на костёр вместе с Марией... Ну а если хорошо подумаешь и сейчас сознаешься, покаешься в грехе, то мать твою точно помилую. Выбирай, милый племянник. Дракон или матушка?
       Губы Эжена побледнели, и он сжал их крепче, чтобы ненароком не высказать всё то, что накопилось за многие годы.
       - Вы не станете делать этого, - вкрадчиво произнёс он, - делайте со мной что хотите, но мать не трогайте! Ей и так пришлось слишком нелегко. Если вы верите бредням священника - это ваше упущение, вдова моего отца здесь не при чём!
       - Тогда спаси жизнь и честь своей матери, - глаза короля блеснули яростью. - Бери бумагу и перо, и пиши, что признаёшь свою греховность... Признаёшь, что имел связь с Дьяволом.
       Резко встав на ноги, Эжен в несколько шагов преодолел расстояние до письменного стола в углу и, схватив перо с чернильницей и бумагу, вернулся за обеденный стол.
       - Я ведь не собираюсь претендовать на трон, - тихо и спокойно сказал он, начиная писать, - и вы это знаете? Для чего всё это? Из-за дракона и поруганной чести? Не смешите меня.
       - Ты становишься умным, Эжен... и опасным. Я не стану рисковать счастьем и будущим своей дочери. Тебе на роду было написано умереть в юном возрасте... Смирись и прими это с честью, как подобает мужчине.
       Молча кивнув, Эжен продолжил писать, стараясь не думать ни о матери, так опрометчиво и невольно предавшей его, ни о драконе с аметистовыми глазами.

***
       
       Некоторые осуждённые в день казни сходят с ума, ожидая того часа, когда их уведут на смерть. Другие безуспешно молят палачей о помиловании; третьи стараются сохранить спокойствие до самого конца; четвёртые сыплют проклятиями на всех присутствующих, грозя карой всех известных богов и духов; пятые просто рыдают, понимая, что никакой надежды нет; остальные счастливы такому исходу собственной жизни. Эжен не был счастлив, но и не был подавлен, понимая, что это не самый плохой вариант. Когда рано утром к нему в камеру пришёл священник, чтобы отпустить все его грехи, он не пожелал разговаривать с ним, за что получил проклятье и пожелание вечно гореть в огне Ада. Юноша никак не прореагировал на это, так и оставшись сидеть в углу клетки, перебирая в руках жемчужные чётки, что вчера намеренно или случайно оставил дракон. Принц не верил в слова змея о смерти, он надеялся, что это лишь провокация и очередная ложь в попытке уговорить человека бежать. "Зачем ему это? - уже в который раз спрашивал себя Эжен. - Он найдёт себе новую игрушку, и возможно, она полюбит его... И он, наконец будет счастлив хотя бы эти несколько десятилетий..." Пришедшие после обеда стражники застали принца всё в том же пространственном состоянии, но быстро вывели его из него с помощью весьма ощутимого удара в солнечное сплетение.
       Город не помнил такого скопления людей на главной площади с самой коронации Армана. Ещё никогда на казнь не собирались люди со всех окрестных деревень. Свято уверенные в справедливом божьем суде, осуждение принца стало для них ещё одним подтверждением того, что судьи вершат волю Господа независимо от денег и светской власти. Помимо Эжена, этим вечером на костёр должны были взойти ещё несколько человек, обвинённых в колдовстве, еретичестве и сговоре с Дьяволом. Среди молодых мужчин и женщин было несколько детей, которые слишком сильно выделялись в повозке везущей осуждённых к месту казни. Дети жались к взрослым, которые не могли помочь ничем, некоторые из них плакали, а один мальчик держался спокойно и уверенно, словно его везли не на костёр, а на очередную ярмарку, где за хорошее поведение ему купят сладкий восточный леденец. Эжен не смог сдержать горестного вздоха, глядя на невольную жертву инквизиции - очень часто женщину, подозреваемую в колдовстве забирали со всеми детьми, и если они доживали до казни, то восходили на костёр вместе с матерью, платя по счетам за те фантазии, что приходили в головы давно сошедших с ума охотников до крови.
       Перед смертью хотелось дышать полной грудью, хотя в холодном ноябрьском воздухе витал омерзительный запах горелого мяса сожжённых до них преступников. Стражники, охранявшие пленников от побега и собравшихся на казнь людей, глухо переругивались, злясь на короля за назначение на не слишком приятную работу. Прикрыв глаза, Эжен старался расслабиться и выбросить из головы все мысли, настраиваясь на боль и смерть - он не ждал, что палач милосердно полоснёт по его горлу ножом, перед тем как поджечь дрова - такой чести удостаивались слишком немногие.
       - Тварь! - раздался из толпы громкий пьяный крик, и в повозку потели испорченные овощи, сопровождаемые всевозможными ругательствами и пьяной бранью. - Чтоб тебе вечно на костре гореть, нечестивец!
       Принц даже не открыл глаза, чтобы посмотреть на тех, кто полгода назад плакал над судьбой несчастного королевского сына, отправленного в пасть дракону. Отношение людей слишком переменчиво, и винить их за слабость - дело безнадёжное.
       Почти все события казни стёрлись из памяти принца, как события, не достойные памяти. Он плохо помнил, как судья зачитывал обвинения ещё раз, как священник просил ещё раз покаяться, как толпа ревела, призывая палачей не тянуть. Вечер выдался пасмурным и тёмным, и единственное, о чём сейчас жалел Эжен, было то, что он не сможет в последний раз посмотреть на опускающееся за горизонт солнце. Скоро пошёл холодный осенний дождь, быстро превратившийся в снег, но юноша не чувствовал холода, осознавая, что слишком скоро будет стоять на костре.
       Осуждённых быстро привязали к столбам, и священник уже собрался читать свою последнюю молитву, как его прервали - король решил лично посетить осуждённых, и уже шёл по грязной мостовой к тому месту, где вершилось правосудие. Люди склонили головы и сняли головные уборы, приветствуя монарха, но Арман не удостоил их даже взглядом, с явным удовлетворением глядя на то, как у одного из столбов на куче дров стоит сын его брата. Красная меховая мантия быстро промокла и покрылась грязью, но мужчина был готов пожертвовать не толь ей, чтобы увидеть, наконец, свой триумф. Сделав палачу знак отойти, он поднялся на дрова рядом с Эженом, ободряюще улыбаясь племяннику.
       - Что ж, я вижу: ты готов к смерти. Как благородно с твоей стороны пожертвовать собой ради мира в королевстве... Ты стал настоящим мужчиной, если бы твой отец был жив, он несомненно гордился бы тобой, мой мальчик.
       - Если бы мой отец был жив, я бы здесь не стоял, - невозмутимо парировал юноша, глядя в глаза своего дяди, чтобы понять: для чего он решил посетить его казнь.
       - Сомневаюсь, - неприятно улыбнулся Арман. - Он никогда не оправдывал предателей, так что... твоя судьба в любом случае вывела тебя на эту площадь. И не только тебя...
       - Что вы имеете в виду? - насторожился Эжен, понимая, что желание посмеяться над своим противником - не единственное, ради чего король покинул свой замок.
       - Твой дракон, - улыбнулся Арман. - Он был у тебя, я знаю... Отправляя на казнь тебя, я не только избавляюсь от докучливого юнца... Я собираюсь убить одним выстрелом двух зайцев, если ты меня понимаешь.
       На миг у Эжена потемнело в глазах, но он точно понял:- мужчина не шутит и не запугивает. Он сам слышал о том, как стража обсуждала установление по периметру площади баллист, но не понимал их назначение до этой минуты.
       - У вас не получится, - выдавил он, наконец. - Он не станет жертвовать собой ради человека!
       - А это мы ещё посмотрим, - торжествующе улыбнулся король, спускаясь вниз. - Ты оказал мне неоценимую услугу, Эжен. Благодарю тебя.
       Неожиданно кто-то закричал в конце улицы истерично и испугано, и прежде, чем толпа успела подхватить: "Дракон!", огромная тень пронеслась над площадью. С грозным рыком звероящер приземлился за конусную крышу городской часовни, разнеся в щепки добрую половину. Кирпичи и деревянные балки полетели вниз, а люди с криками бросились врассыпную. На узких улочках началась паника и давка.
       Альрим быстро нашёл глазами столб, к которому был привязан Эжен, и угрожающе растопырил крылья. Дракон был зол, но на людей вопреки ожиданиям не нападал.
       Люди метались, словно дикие звери в окружении охотников, и хотя паника коснулась всех, у стражи хватило сил для того, чтобы быстро увести короля в безопасное место и занять свои места около осадных орудий.
       Эжену начинало казаться, что ему снится дурной сон. Он до сих пор не мог поверить в то, что дракон пошёл до конца, рискуя жизнью и ещё неизвестно чем ради какого-то своего убеждения.
       - Альрим, нет! - что есть силы закричал принц, дёргаясь в путах, и одновременно понимая, что на самостоятельное освобождение рассчитывать не следует. - Улетай, у них баллисты!
       Стражники глухо переругивались, уворачиваясь от мечущихся в беспорядке людей, кидающихся к представителям закона в поисках защиты. Дракон сидел слишком далеко, и возможности стрелять пока не было.
       Альрим не слышал слов Эжена из-за гула отчаявшейся толпы - ему показалось, что принц зовёт его, и это перекрыло всякое чувство самосохранения. Звероящер сорвался с крыши и спланировал прямо в центр площади - недалеко от места казни. Он слишком поздно понял, что стражники ждали его. Огромное копьё просвистело рядом с головой. Альрим оскалился на воинов, попытался снова взлететь, но второе копьё в одно мгновение пробило крыло, и дракон рухнул, не успев толком подняться в воздух. Он даже не рычал - застонал как-то жалобно и громко. Ему было больно.
       Эжен сильно дёрнулся, пытаясь если не разорвать, то хотя бы ослабить крепления, и громко закричал, увидев, что копьё нашло свою цель. Ещё несколько секунд, и в тело неподвижного змея впились ещё несколько стальных стрел, прибивая твёрдую чешую насквозь. Король слишком хорошо рассчитал как силу удара, так и месторасположение дракона. По лицу принца потекли слёзы, едва он понял, что всё кончено. Неожиданно верёвки не стало, и оглянувшись, он увидел лишь бледное лицо матери, которая сжимала в своей руке клинок.
       - Пойдём, быстрее! - крикнула она, хватая сына за руку и утаскивая его с дров. - У моста нас ждут лошади!
       - Подожди, - юноша вырвал руку из крепкой хватки Марии и остановился. - Прости меня, - тихо проговорил он, так что женщина могла прочесть его слова только по губам. - Уезжай одна.
       Порывисто обняв мать за плечи, через несколько секунд Эжен уже мчался на середину площади - туда, где почти неподвижно лежал дракон.
       В глазах всё плыло - теперь мир вокруг казался нереальным и размытым. Альрим плохо соображал и, истекая кровью, хрипел. Стрелять перестали, потому что уже было не в кого - людям оставалось только наблюдать со стороны, как огромное чудовище испускает дух.
       Подбежав к дракону, юноша быстро приложил к его морде ладони, облегчённо вздохнув, осознавая то, что тот ещё дышит и его сердце по-прежнему бьётся.
       - Альрим, - Эжен хотел закричать, но почему-то почти прошептал его имя, становясь рядом на колени и моля всех известных ему богов, чтобы змей открыл глаза и узнал его. - Альрим, пожалуйста...
       Дракон приоткрыл аметистовые глаза.
       - Эжен... - прохрипел он, различая в мутной пелене очертания любимого. - Прости меня... Я погубил тебя... Прости.
       На глазах мальчишки вновь навернулись слёзы, и он обнял змея, прижимаясь щекой к чёрной чешуе. До этого человек обнимал дракона лишь раз, да и тот вряд ли можно было назвать полноценным объятием - впервые, в пещере, он и подумать не мог, что когда-нибудь будет до боли сжимать зубы, стараясь удержать в своих руках змея, не дав ему погибнуть.
       - Альрим, - в голосе юноши слышались рыдания, но он не смел выпускать их наружу, - не надо, не закрывай глаза, пожалуйста.
       - Всё кончено... Я умираю... Послушай... Беги. Ты ещё смо... жешь.
       Тело дракона содрогнулось. В уголках аметистовых глаз проступили слёзы. Ветер усилился и теперь угрожающе свистел над крышами, и чем больше сердце Альрима замедляло ход, тем сильнее становился ветер. Собрав остаток сил, дракон пытался не закрывать глаз - он хотел видеть принца до своего последнего вздоха, потому что потом уже не будет ничего.
       - Мне страшно, Эжен...
       Иногда мы не знаем, к чему могут привести наши слова или действия, а когда узнаём, то понимаем, что повернуть время вспять невозможно, и придётся испить свою чашу жизни до дна, какой бы она не была. Эжен был слишком молод и слишком глуп для того, чтобы просчитать события на несколько ходов вперёд и не допустить подобного исхода. Его сердце сжималось от боли и вины перед тем, кто вопреки всему полюбил его и остался верен до самого конца.
       - Альрим, послушай меня, - принц перешёл на шёпот, хотя вокруг свистел ветер и кричали люди, по-прежнему боясь подойти даже к раненному дракону. - Ты выживешь, ты обязательно выживешь. Не смей умирать, слышишь, не смей! Пожалуйста... Хочешь, я останусь с тобой до конца? Я не брошу тебя. Альрим, не уходи... Я буду с тобой. Я сделаю всё, что ты захочешь...
       - Беги... - говорить становилось трудно и силы стремительно покидали дракона. - Я... я хочу, чтобы ты... жил.
       - Я не уйду. Я люблю тебя.
       Эти слова сорвались с губ слишком легко, но за ними стояло многое - искреннее чувство, что дало о себе знать за миг до конца. Прижавшись изо всех сил к дракону, Эжен беззвучно кричал в пустоту, не чувствуя, как слёзы стекают на чёрную чешую, а пальцы сжимаются до боли, понимая, что горячее дыхание змея ослабевает.
       Что-то произошло - словно привычный исчезающий мир порвался надвое - как какая-то дряхлая тряпка. Тело больше не слушалось дракона, а сознание залил яркий голубой свет - его можно было ощутить, понюхать, попробовать на вкус. В этом сиянии жили и другие драконы - Альрим слышал их голоса. Время замерло, а когда Лестед неуверенно вздохнул, то почувствовал знакомый запах - запах любимого человека.
       - Я уже умер? - спросил он, вспоминая последние слова юноши, и боясь, что всё вот-вот оборвется, что их маленькое существование между жизнью и смертью исчезнет, стоит только пошевелиться.
       Неуверенно подняв голову, Эжен огляделся вокруг, ничего не понимая. Голубой туман постепенно рассеивался, и сквозь него проступало сияние солнца и контуры огромных деревьев. Человек повернулся к дракону и вскрикнул от радости, когда понял, что копья исчезли вместе с ранами, а крыло вновь было цело и невредимо. Не сдержав чувств, юноша обнял змея за морду, не чувствуя как сильно бьётся его сердце.
       - Не важно. Если мы и умерли, то умерли вместе.
       Альрим открыл глаза и восхищенно посмотрел на принца.
       - Эжен... ты. Ты что сказал только что?
       Юноша не мог заставить себя отстраниться от дракона, а потому просто поднял голову, встречая испытывающий взгляд тёплых аметистовых глаз
       - То, что я счастлив, что ты не исчез, - неуверенно произнёс он, не понимая - почему змей переспрашивает.
       - Нет, не то... Не то, Эжен.
       Альриму казалось, что это сон - слишком прекрасный сон, чтобы быть правдой. Они были в мире драконов - в таком мире люди сосуществовали со змеями в полной гармонии и не вредили друг другу. Лестед с юных лет мечтал попасть сюда, но единственным способом сделать это было - полюбить и стать любимым. То, что его мечта сбылась, было слишком невероятно.
       - Прошу, скажи ёщё раз то, что сказал мне на площади... Ты любишь? Меня?
       Юноша открыл рот, чтобы что-то сказать, да так и замер с наиглупейшим выражением на лице. Покраснев как никогда сильно, словно его застукали за неприличным занятием, он опустил глаза и, не смотря ни на что, тихо произнёс:
       - Я сказал только то, что чувствую. Мне жаль, что для этого тебе пришлось почти погибнуть.
       Альрим усмехнулся и поднялся на ноги, предано утыкаясь мордой в ладонь юноши, как будто пёс, который хочет ласки. Он был счастлив!
       - Ты неисправим, Эжен... Ты всё-таки неисправим.
       
       ***
       
       Женщина резко остановила лошадь так, что та встала на дыбы и несколько секунд гарцевала на задних ногах, перебирая в воздухе передними. Путница успокоила коня, похлопав ладонью по его шее, и подъехала к указателю поближе, чтобы узнать, куда сворачивать дальше. Она ехала уже несколько суток, и ей требовался отдых вдали от больших городов и последних новостей. Мария бежала из города, как только её сын растворился в воздухе вместе с драконом - материнский инстинкт упрямо твердил, что с Эженом всё в порядке, но она прорывалась через кольцо стражи до последнего, пока не поняла, что это бесполезно. Женщина считала виновной в аресте сына только себя, и искупила свою вину, подкупив стражу в самый последний момент. Ей не удалось сохранить ему жизнь, но у неё получилось сохранить сына рядом с собой. Старая легенда, которую ей рассказывала ещё её бабка, оказалась правдой, и Мария поверила в неё, потому что другого объяснения поступка Эжена просто не было. Он кинулся к раненному дракону так, как когда-то бежал к привезённому с охоты телу отца. Мать часто понимает, что на сердце её ребёнка гораздо лучше последнего. Видимо, Эжен тоже понял это. И хотя по щекам Марии бежали слёзы, она чувствовала, что где-то очень далеко её сын жив и счастлив. Свистнув коню, женщина отправилась на запад - к свободе.
       
       
       Конец.