В этом мире нет никого наивней детей. Даже уважающая себя древесная гусеница откажется от того нахальства, которое я себе позволяю, и с гордым видом удалится вверх по стволу дерева.
Но дети, они же другие. У них щеки в матушкином варенье и руки в сахарной пудре. Их так просто обвести вокруг пальца. Два раза. Нужно только надавить чуть сильнее. Ласковое обращение, понимающий взгляд, успокаивающие разговоры в одинокие ночи.
Когда никто тебя не понимает, я тебя услышу. Когда никто тебя не понимает, я тебя пойму. Дворецкий Себастьян Михаэлис к твоим услугам примерно двадцать четыре часа в сутки.
А когда дети немного подрастают, тщательно смывая пудру с тонких пальчиков, с ними уже можно поиграть в собственные игрушки. Тема та же, ласковые обращения, понимающий взгляд, успокаивающие разговоры. Теперь, это все оказывает немного другое воздействие, чем раньше. Как химическая реакция. Она необратима.
Проще всего с ними в период пубертрата – нужно только надавить чуть сильнее.
Так забавно наблюдать за ребенком, который не знает, чего хочет, но уже хочет. Как слепой котенок, запутавшийся в единовременных движениях своих четырех мягких лап, но упорно продолжающий подниматься после каждого падения.
Так и мой слепой господин. Право слово, не стоило ему впечатывать пентаграмму в зрачок, он уже ни черта не видит. Запутался в собственных бережно расставленных сетях и теперь беспомощно молотит конечностями в воздухе, как таракан, опрокинувшийся на спину.
Так забавно. Он положил все свои силы на бесконечный бег за мной. «Будь всегда на моей стороне, Себастьян, никогда не лги, останься до самого конца, служи верой и правдой», - да я сейчас расплачусь. Лучше бы предложил мне остаться с ним на ночь. За всеми его высокопарными, но сомнительными предложениями кроется обыкновенный страх.
Будь всегда на моей стороне. На самом деле я ни черта не могу, так что ты – моя единственная надежда.
Никогда не лги. Мне бы хотелось хоть раз услышать от тебя слово правды.
Останься со мной до самого конца. У меня никого не было, Себастьян…научишь?
Научу.
В конце концов, я же ничего плохого не делаю, верно? Он же уже готов, правда?
Я всегда тебе говорил, что я и дворецкий и демон, но ты, видимо, плохо слушал.

Как-то с самого начала не задался вечер, по крайней мере, для тебя. Королева прислала очередное письмо, и ты уже покорно сидишь у ее трона, распушив хвост.
Красивый, когда задумчивый…
А еще когда не задумчивый. Еще когда спит, ест, пьет, в ванне плещется, нервничает, раздражен, удивлен…красивый, в общем.
Как-то очень удачно слились воедино внешняя и внутренняя красота. Ну, насчет внутренней красоты я, конечно, загнул… Хотя в моем понимании он действительно прекрасен изнутри, - как прекрасна черная, необъятная бескрайняя и безграничная черная дыра, наполненная ненавистью и злобой. Он такой милый.
Опять поддевает меня, стараясь купить на эмоции, жадно впитывает каждое проявление моей силы, каждое мое опрометчивое слово, неосторожное движение. Их не так уж и много, точнее, их катастрофически мало. Для него.
Слишком низко склониться над его письменным столом, слишком большим для двенадцатилетнего, пусть даже и этот шкет – граф… У детей не должно быть таких столов. Его плечо, когда он сидит на уровне моего бедра, моего сногсшибательного, чертовски привлекательного бедра, и я, как будто невзначай, тесно прижимаюсь к угловатому плечику, изображаю великую силу мысли, демонстративно изучая каракули королевы.
Или посыпать кусок его пирога, который я подал к чаю, сахарным песком так, чтобы любой сладкоежка подавился. А потом, на раздражительное «Что за приторная дрянь?!», склониться над столом, взяв его ложку, самому попробовать сие творение, сопровождая это все картинным удивлением.
Или оставить дверь в свою комнату нараспашку. Ой, господин, простите, я случайно, правда-правда.
Или любоваться на выдающуюся грудь Мейлин, чувствуя на себе косые взгляды, полные разрушающей ревности.
Или, сняв надоедливые перчатки, провести пальцами по его затылку. Ой, господин, да вас пора подстричь, правда-правда.
В любом другом уважающем себя семействе меня бы давно пристрелили за такие вольности.
Но Сиэль уже давно не уважающий себя человек. Грош ему цена, продался мне с пятидесятипроцентной скидкой, почти даром, отдался за просто так. Цена была смехотворная, а получил я такую реликвию.
Я же говорил, что не нужно было выводить меня из себя, Сиэль. Алло, ты меня слышишь, глупый ребенок?
Я в первую очередь демон, дворецкий я по принуждению, но я уж точно не человек.
Сиэль, добрый тебе совет, парень, не нужно щеголять по особняку в шортах, которые в два раза короче тех, что тебе шьет портной. Где ты вообще их взял? Я начинаю подозревать, что ты воспользовался садовыми ножницами и сам скроил себе этот шедевр дизайна.
Сиэль, не нужно сидеть с похотливым видом в компании этого узкоглазого графа и бросать на меня обескураживающие взгляды. А ты, Себастьян, ты больше не смей ему наливать что-то крепче кефира, когда он проводит вечера с этим…с этим… Вечера…он…проводит…дрянь.
Даже не знал, что так выйдет. Помрачнение сознания, парализация воли, полнейший аффект моих чувств… Когда ты находишься в состоянии между вменяемостью и шизофренией, тебе плевать на обещанную клятву.
Всегда буду на вашей стороне. Не совсем…
Самое главное для меня – ваша жизнь. Отчасти. Что может быть главнее хрупкого тела, когда оно с тобой в одной кровати? Я могу случайно причинить вам смерть, господин…
Никогда не сделаю больно. Я где-то ошибся в расчетах, нужно переписать этот пункт заново…
Громко кричит. Хорошо, кричи, слуг не хватало перебудить. Я имею в виду настоящих слуг, тех, которые не носят маску идеального дворецкого. Тех, у кого крышу не снесло от сопротивления, тех, кто сейчас не трахает своего господина.
Он долго сопротивляется, но что он может против своего всесильного дворецкого? Беспомощный ребенок.
Сиэль, ты знаешь, что такое реакция? Реакция одного человека в ответ на действия другого? Я объясню понятней. Вставший член в ответ на твои голые ноги, усек? Пощечина наотмашь в ответ на твои сопротивления, понятненько? А если схватить тебя за волосы и долбануть башкой о деревянную спинку твоей блядской кровати, ясненько?
И все эти бесконечные «Пожалуйста, пожалуйста…», как будто это хоть чем-то сможет помочь. Лучше поищи слова, которые дойдут до сознания психа и убедят его, что жизнь прекрасна, Земля по прежнему круглая и нет, завтра не будет конца света. Или займи свой рот чем-то полезным, например мной, у тебя это неплохо получается, я знаю.
Ломаешься как маленькая беззащитная целочка; ее никогда не швыряли на кровать, ее никогда не били головой о дорогое дерево. Какой дешевый трюк, неужели действительно хочешь внушить, что я буду первым? У тебя такой хороший дворецкий, моя маленькая блядь. Он всегда вовремя подаст твой любимый чай, он всегда защитит и оградит тебя от любого, кто посмеет покуситься на твою жизнь. Я знаю все привычки своего господина досконально и уж конечно я услышу его стоны, доносящиеся с верхнего этажа. Чертов китаец…опиумный граф…моего…моего Си…поимел он моего господина. Облапал стройные ножки, потискал мальчишеское тело, засунул ему в задницу член, как это делаю сейчас я.
Но со мной же по-другому, Сиэль? Да что ты хнычешь как девка, в глаза мне смотри, пока на спинке кровати не появилась вмятина от твоей головы.
Боишься. Ноешь. Стонешь. Ртом хватаешь воздух, а я перекрываю кислород поцелуем.
- Переворачивайся.
Я всегда был очень вежлив с тобой, но ты сразу понимаешь, что я не из тех, кто станет повторять дважды. Послушная девочка.
Маленькая девочка. Удивительно тесная. Либо Лау полный ноль в этом деле, либо он осквернил чувственные губы моего…моего Си…поимел он в рот моего господина. Даже самому противно так, что приходится невольно отвлечься от поцелуя, презрительно плюнув в его рот. Дрянь. Рука поднимается непроизвольно, болезненная пощечина номер два. В комплект ей грубые движения, нежная растягивающаяся кожа только что не скрипит от моих посягательств.
- Заткнись, а?.
А что, действительно ведь весь особняк перебудит. Шок, объяснения, как так… Зачем мне лишние проблемы?
Непослушная девка. Сопит и хнычет, глотая свои слезы, давясь своими рыданиями.
Похабно заглушаю своими стонами эти попытки вызвать жалость или на что он там надеялся.
Только сейчас замечаю, что лежу на нем всем весом, даже не потрудился приподняться, надо же… Лицо немного припухло и раскраснелось от слез. Большие глаза побитого щенка – непременный атрибут изнасилования. И на внутренней стороне бедер у него, наверное, останутся синяки, он так активно сводил ноги – пришлось применить грубую силу.
Нужно будет приготовить какой-нибудь травяной настой, чтобы синяки сошли быстрее, у него же кожа нежная… Хотя, никто же не увидит, буду я еще для опиумного барона стараться.
Сиэль так по-детски свернулся калачиком, теребя руками простынь, уткнулся лицом в ее угол, отвернувшись от меня. Опять сейчас рыдать будет, уже всхлипывает, даже дрожит немного. Обнять что ли… Не хочу его видеть, лучше быстро одеться и исчезнуть.
Нарочито медленно напяливаю фрак, исподтишка наблюдая за его стенаниями. Еще не так бывает больно, Сиэль, правда-правда.

Вопреки всем ожиданиям, он спокойно смотрит мне в глаза. Конечно, вокруг же слуги, а сам он поглощен чтением письма королевы.
- Еще чаю, господин?
- Отвали.
Так я и думал. Обиженная девка. Так ведет себя каждая маленькая девочка, лишившаяся невинности методом тыка в прямом смысле. Нужно скооперироваться с Лау, дабы уничтожить в этом малышке остатки понимания этого мира.
Самого коробит от своих мыслей, но я продолжаю упиваться констатацией фактов. Моя маленькая девочка. Ты так старалась, так живописно играла в свою месть, но пришел злой Себастьян и сломал все твои мечты.
- Мейлин, будь добра, зайди в мою комнату после обеда, мне нужно сверить затраты на чистящие средства.
- К-к-конечно, мистер Себастьян.
Я благосклонно улыбаюсь нашей простушке Мейлин. Готов спорить, что ее никогда не прикладывали башкой об изголовье кровати.
- Себастьян.
Я наклоняюсь к своей маленькой девочке. А голос у нее твердый уверенный, надо же, уже справилась.
- Наведи сегодня порядок в моей комнате.
- Да, мой лорд, сию минуту.
- Нет. Вечером.
Я поджимаю губы, слуги многозначительно переглядываются, а господин как ни в чем не бывало продолжает пить свой чай.