Эта история не будет иметь продолжения, она должна читаться как ответвление от основной линии фика «Преследуя Драко». С точки зрения хронологии, ей самое место после одиннадцатой главы. Это вторая история, рассказанная от лица Драко. Первая – «Подарок».
* * *
Я посвящаю ее тем читателям, которых интересовал взгляд Драко на происходящие события: Alisanne, Эхо, Eeyore, HellsBusDriver, jynx, Нана, sa1boy. Вы - очень любопытная компания и я надеюсь, что эта история прольет свет на интересующие вас вопросы.
Драко рассказывает обо всем, что может волновать подростка: любовь, семейные проблемы и поиски призрачного любовника.
Предупреждение: грубые выражения, сексуальные игры
Жанр: романс, ангст
Я много думал в последнее время и пришел к выводу, что жизнь - чертовски странная штука. Я едва помню события своей жизни до всего этого. Когда моя жизнь была нормальной и текла по вполне ожидаемому руслу. Время, когда я был одинок и боялся завтрашнего дня.
Конечно, все началось задолго до рождественских каникул. Я пытался решить головоломку и вычислить, кто же мой восхитительный, тайный любовник. Мне очень хотелось, чтобы он знал, как много радости доставил мне его прекрасный подарок, Волшебный пенис. Чтобы моему тайному поклоннику стало известно, как я жажду ублажить его и стать собственностью незнакомца. Наконец-то принадлежать кому-то. Человеку, который хотел мое тело, а не титул, который знал меня настолько хорошо, что соблазнил легко и непринужденно.
Сначала я составил список. Он был очень короток и содержал имена тех, кто действительно мог очаровать меня. В списке были два слизеринца, один когтевранец и два гриффиндорца. Я знаю, знаю, что вы потрясены. Однако помните, что я говорю о волшебных способностях, а не о своих предпочтениях и мечтах. После впечатляющего рождественского подарка стало ясно, что два имени из этого списка можно смело вычеркнуть. Панси и Грейнджер. У них не было члена. Вы себе не представляете, какое я испытал облегчение! Подумать страшно, что эти две ведьмы могли узнать о моих потребностях.
В списке осталось трое.
* * *
Знаете ли вы, что значит быть всегда первым? Быть самым сильным, признанным лидером? Это история моей жизни в двух словах. Иначе и быть не может, ведь я - Малфой. Потрясающе. Я никогда не признаюсь в этом, но я не всегда знаю ответы на все вопросы. Мой отец часто говорит мне: «Если не знаешь, солги». Эту жемчужину житейской мудрости я не забуду никогда и собираюсь использовать впредь.
Иногда, очень редко, мне хочется, чтобы кто-то другой принимал за меня решения. Я не хочу ни за что отвечать. Эту возможность дал мне мой незнакомец. Он контролировал ситуацию и меня самоё. Я не хотел бы все время слушаться кого-нибудь, но желание подчиниться чужой воле возникало у меня очень часто. Например, той ночью, перед матчем, в моей постели. Тогда он понял мое желание лучше, чем я сам. Ну вот, я вспомнил об этом, и у меня уже стоит.
Я помню его вкус и запах, но ярче всего мне запомнилось, как он первый раз назвал меня по имени. Если бы я уже не влюбился в него, именно в тот момент он бы забрал мое сердце. Оно и теперь колотится в том же безумном ритме, в котором билось той ночью. Я чувствую свой пульс в горле и в паху. Простите мне мою развязность, но я не могу не трогать себя в тот момент, когда говорю о нем.
Я ничего не видел, темнота была гораздо гуще обычной. Неплохая хитрость. Страх прошел, когда я понял, что это ОН. Я несколько раз вдохнул, чтобы почувствовать его запах, втянуть его в легкие и задержать там как можно дольше. И тогда он сказал слова, которые запечатлелись в моей памяти навсегда, так они меня поразили: «… соси меня своим красивым, грязным ртом…»
Вы видите, как я дрожу? Боже! Как я хотел бы его, и как хочу, чтобы сейчас он обладал моим ртом так же, как той ночью. Сознание того, что сейчас я впервые попробую его тело, заставило мою кровь устремиться к паху и невнятно всхлипнуть. И тогда он связал мне руки. Я знал, что беззащитен, и что он может сделать со мной все, что захочет, но мои сердце и душа взлетели высоко в небо, легкие, как перышко, и свободные, как птица.
Я не могу не ласкать себя сейчас, вспоминая, как он был заботлив той ночью. Незнакомец был так ласков и добр, я чувствовал - он никогда не причинит мне вреда. Для него я был драгоценностью, достойной лишь заботы и внимания. Его поступки говорили громче слов. То, как он заботился о моем удобстве и проверил, не сильно ли стянуты запястья. Я помню, с каким трепетом он спросил, хочу ли я его, и я ответил: «Боже, да!», жалея, что не набрался храбрости, и не попросил, чтобы он никогда не останавливался. Но я боялся, что моя необыкновенная страсть отпугнет его и промолчал.
Я хотел узнать, что такое любовь. Не власть, хотя уверен, что мой отец не видит в них никакой разницы. Я отчаянно нуждался в том тепле, которое окутывало и держало меня как в коконе, и не мог ошибаться. Мне никогда раньше не приходилось испытывать это чувство раньше, но я узнал его. Он хочет меня. Он хочет, чтобы я принадлежал ему, и я это сделаю.
Я помню его первое робкое прикосновение той ночью. Его прохладные пальцы скользнули по загоревшейся коже, охлаждая ее. А потом я помню его рот на моих сосках. Я должен остановиться, чтобы перевести дыхание…
Он причмокнул и облизал сосок языком, втянув плоть в рот, присосавшись, как голодный младенец. Мне было так хорошо, что хотелось кричать. Сейчас я поглаживаю этот сосок, нажимая на крошечную бусину подушечкой пальца, и продолжаю гладить член. Он такой же влажный, как пенис незнакомца в моем рту той ночью. Но я не такой вкусный, как он, совершенный даже в этом
Я все еще помню, как он провел рукой по моим волосам, пропустив их сквозь пальцы, а затем поднес ладонь к лицу, словно она могла впитать их запах. Незнакомец что-то пробормотал, но я не расслышал, и у меня не хватило храбрости спросить, что именно, и испортить волшебный момент. Я поцеловал его, грудь, а не рот. Ведь интуитивно чувствовал, что сейчас он сочтет это неправильным. Я почувствовал его колебания, когда мои губы коснулись обнаженной плоти, и услышал глубокий, грустный стон, когда он попытался отстраниться. Я очень хотел поцеловать его, но понимал, почему незнакомец отказывает. Наш первый поцелуй был слишком драгоценен. Мы должны были сохранить его до тех времен, когда, я верил в это, мы станем ближе.
Когда он взял меня за подбородок и наклонился ниже, я понял, что это время пришло. Он хотел, чтобы я лизал и сосал своим красивым, грязным ртом. Глубоко. Нежность, с которой он провел по моим губам влажной головкой, вызвала слезы на глазах. В малейших деталях я помню, как он мягко нажал ею. Я почувствовал контур ее купола и крошечную уздечку, вросшую в толстый и теплый член. Когда он погладил этим лепестком плоти около моего рта, я почувствовал мускусный аромат и впервые попробовал его на вкус.
Мне было так жарко, что, казалось, мое дыхание обжигало. Когда незнакомец позвал меня по имени, я в отчаянии рванулся вперед. Я должен был быть с ним в момент, когда звуки моего имени еще дрожали в воздухе, и не смог сдержать стон радости, почувствовав пульсацию в моем рту. Я тоже был возбужден – мой член дергался и просил о внимании.
Юноша пытался заниматься с моим податливым ртом любовью, но я знал, что на самом деле он хочет трахнуть его. Уже тогда, я уверен, мы хотели одного и того же. Я заглатывал его с шумом, причмокивая и задыхаясь, с силой нажимая на нижнюю часть его великолепной толстой длины. Я с силой сжимал на его твердый, мясистый член, чувствуя, как тот пульсирует от удовольствия. Толкаясь мне в рот со все большей силой, мой любовник несколько раз прошептал мое имя.
Я сейчас один и могу имитировать эти мокрые звуки, и дрочу также часто, как он мучил меня тогда. Этот вечер не исключение. Я прижимаю вену на пенисе кулаком, вспоминая ту ночь, чувствуя на влажном языке его шелковистую плоть. Если не сдерживаться, то я кончу раньше, чем все расскажу.
Когда он выстрелил спермой мне в рот, я почувствовал, что на меня снизошло благословение. Я не религиозен, но в тот момент был наполнен светом и любовью. Мощная струя ударила мне в горло, заставляя вкусовые рецепторы распознать уникальный оттенок и заполняя рот терпким вкусом. Я не мог отпустить его и был бы в отчаянии, если бы потерял хоть одну каплю. В этот момент он отдал мне свою жизнь, а я жадно забрал ее.
Я кощунственно рассмеялся, когда незнакомец похвалил меня. Ведь это он был моим богом, а не наоборот. Этот юноша был нужен мне, что найти отправную точку для существования. Он стал моей религией, если такое вообще возможно. Я бы с удовольствием поклонялся ему, если бы мне было позволено.
А потом он пометил меня – укусил. Я сам попросил об этом. Мне было мало, и незнакомец укусил меня сильнее. Я почти потерялся, чувствуя его прикосновения, вкус, запах, дыхание. Я хотел, чтобы он понял, нося его отметину, я не позволю ему забыть о том, что произошло. Мы дойдем до конца, каким бы он ни был. Кем бы он ни был. Даже, и, особенно, если бы ОН оказался Поттером.
Что? Вы думали, что я не рассматривал его кандидатуру? Если хотите знать, он был в моем списке вторым. После Блейза. Но я забегаю вперед.
Я знал, что он приласкает меня, прежде чем оставит и не ошибся. Его руки мягко воздали должное моему телу. Незнакомец держал мои яички в руке так, словно они были его собственные – с нежностью и почтением. Я не могу объяснить, что почувствовал, когда его пальцы чуть сжали их. Когда он погладил мой член, я услышал вздох удивления. Он гладил его вверх и вниз, вверх и вниз, заставляя меня кричать. И если бы я знал его имя, я бы простонал его.
Сейчас моя собственная рука двигается, яростно дроча, я вспоминаю тепло его коленей и то, как он наклонился, чтобы проглотить меня. Я не смог ждать. Я не смог дождаться так же, как не могу ждать сейчас. Я так близко… еще чуть-чуть… так близко… Гарри…
Сейчас я произнес его имя, потому что теперь знаю его. Он был моим хозяином той ночью и продолжает им оставаться.
Мне так хорошо сейчас, я лениво перебираю воспоминания. Он ушел, и на меня обрушилось чувство потери, как только путы ослабли и отпустили меня. Я взял шелковые ленты, спрятал их под подушку, подтянул поближе простынь и подушку, надеясь поймать слабый аромат возлюбленного моей мечты, и уснул счастливым.
Уходя, он пожелал мне удачи на матче. После этого я почти вычеркнул Гарри из своего списка. Ведь был убежден, что такого никогда не случится.
Но, как вы знаете, подозрений своих я не оставил.
* * *
Обнаружив на следующее утро гриффиндорский шарф, я не придал этой находке особого значения. Как вы помните, Блейз все еще был в списке. Я сам слизеринец, и не исключал возможность того, что его могли подбросить - отвлекающий маневр.
Это так забавно, вспоминать сейчас то утро, и эмоции, которые я тогда испытывал. Когда я взял его с кровати, то первым делам решил проверить, пахнет ли он моим незнакомцем. И был поражен, сообразив, что забыл его аромат. Конечно, я подумал о Гарри (тогда он еще был Поттером), и попытался представить, что, если это действительно он? Я повторял про себя «Драко и Гарри… мой друг, Гарри…». Это было невообразимо. Но правильно, не так ли? Два постоянных соперника, одинаковой силы и власти, мы могли стать прекрасной парой. И я был вынужден неохотно признать, что по сравнению с двумя другими кандидатами, он привлекал меня больше. Я не хотел подчиняться Блейзу или этому когтевранцу, Фитерстоуну.
Конечно, с Фитерстоуном было бы меньше проблем. В конце концов, у нас не было истории предыдущих отношений. Но это также означало, что я его совсем не знал. Шесть лет студент Чарльз Фитерстоун прекрасно учился, но не особенно выделялся из толпы. Мне это известно потому, что я подкупил некоторых учеников, и они шпионили за ним. Плюс – чистокровная волшебная семья. Однако это означало скрытую возможность причастности к сторонникам Темного Лорда, большинство чистокровных семей связано с ним так или иначе. Я уже решил сбежать от этого сумасшедшего и не хотел рисковать. Однако приходилось признать, что он был самой подходящей кандидатурой. Но он не выглядел хозяином. Если позволите, от него не исходили вибрации силы.
И еще Блейз.
С одной стороны, он был наилучшим вариантом, с другой – наихудшим. Блейз не стал бы добиваться меня по любви, только ради выгоды. Как ближайший друг, он мог интуитивно распознать все мои секреты и желания. Я всегда скрывал все, что можно скрыть, и не откровенничал даже с ближайшим окружением. Я пытался вспомнить, не выдал ли случайно свои предпочтения?
Честно говоря, я был бы очень удивлен, если бы Блейз смог меня раскусить. Он - настоящий слизеринец, единственное дитя эгоистичной матери. Мир Блейза крутится вокруг него самого. Не думайте, что я его осуждаю. Я просто объясняю, что он бы не смог стать на место другого человека потому, что слишком привык к собственному. Конечно, за исключением Панси. Он давно любил ее, но скрывал свои чувства так хорошо, что даже она о них не подозревала. Да, Паркинсон тоже была влюблена. Она знает, что мы поженимся невзирая ни на что. По этой причине она более осмотрительна. Но ее выдают глаза.
Таким образом, если это был Блейз, то он хотел добиться разрыва помолвки. Она мне тоже не нравилась, и теоретически я был бы не против. Но мое сердце было бы разбито, окажись он моим незнакомцем. Он не любил меня, не мог, хотя бы потому, что он гетеросексуален. Он только играл бы со мной, и эта мысль причиняла мне боль.
Я не позволил бы использовать себя. Мне очень не хотелось об этом думать, но я сумел бы защитить себя от Блейза. Я – Малфой, и сделал бы то, что необходимо. Мы друзья и мне известны его слабые места. Честно говоря, Блейз был худшей кандидатурой на роль моего таинственного любовника. Даже хуже Поттера.
Итак, Поттер.
Да, если это он, то он действительно любит меня. Я не мог найти другого объяснения. Возможно, поначалу его интерес был продиктован чем-то еще, но чем тщательнее я взвешивал каждое слово и действие незнакомца, тем лучше понимал, что меня, если еще не любят, то очень близки к этому.
Как я мог верить, что Поттер может полюбить меня? Сам не знаю. Я очень не люблю, когда меня в чем-то превосходят, и мысль о том, что гриффиндорец смог преодолеть барьеры и предубеждения, которые были для меня незыблемы, несколько раздражала. Если кто-то мог, значит и мне это под силу. Но Поттер? Признаюсь, это бесило меня. Я ненавидел все, что было ему дорого. Для начала – сам факультет. Разве может быть храбрость без хитрости и шпионажа? Придурочный гриффиндорец – бросающийся, как в омут, в опаснейшие ситуации, кем он себя возомнил?! Однако другие кандидаты были совсем плохи…
Я составил список (как вы заметили, мне нравится этим заниматься) положительных и отрицательных сторон претендентов. И был удивлен, обнаружив у Гарри только два недостатка – он был нечистокровен и он был гриффиндорцем. Его борьба с Темны Лордом и его статус Избранного стали бы препятствием еще год назад, но сейчас они стали плюсом. Проблема чистокровности более серьезна, но давайте будем честны – не все так страшно! Мы сможем наделать чудесных младенцев с отличной родословной. А его глаза… Потрясающий изумрудный цвет! Я всегда завидовал их оттенку и глубине. Они тоже были в моем списке вместе с лидерскими качествами и волшебным потенциалом.
Я знал, что Поттер чертовски хорош, но разве этого достаточно? Смогу ли я преодолеть свои предубеждения? Только время покажет.
Вот о чем я думал. Я не витал в облаках, а трезво просчитывал все варианты.
* * *
Всякий раз, когда он писал мне или навещал, он был невидим. И я никогда не пытался представить лица юношей из своего списка. Если бы я ошибся, то это была бы измена. А я хотел быть верным. Я боялся случайно изменить ему.
* * *
На матче Слизерин-Когтевран я был в ударе. Мы победили прежде, чем иная команда успела бы сесть на метлы. Сердце почти разрывало грудь – оно было огромно и наполнено любовью. Я чувствовал себя живым, как никогда в жизни, и это было великолепно. Я как будто в два раза вырос, если бы бился против своего отца, я бы выиграл, таким сильным сделал меня мой возлюбленный. Мне было даже жаль Люциуса, что он никогда не чувствовал, насколько велика сила любви. Это было так странно, но, ах, я уже привык к этому чувству. Я знал, что уже не смогу отказаться от него. Я с непоколебимой уверенностью знал, что должен быть с ним, что это единственно верный путь.
Я был сам не свой несколько дней после его визита. Всего лишь прикоснувшись к тому месту, где когда-то был его рот, я начинал задыхаться от желания. Я повесил зеркало в кровати под балдахином и с нежной улыбкой, в течение многих часов, рассматривал каждый синяк. На уроках, вместо того, чтобы сконцентрироваться на занятиях, я гладил себя по коже. Я сходил с ума и знал, что выгляжу странно. Я не мог скрыть свою надежду. Такая необычная эмоция, эта надежда. Я был плохо знаком с ней в прошлом.
Реакция Блейза на засос была, по крайней мере, интересна. Это была смесь легкого отвращения и скрытого любопытства. Я не смог тогда понять, он это был или нет. Друг начал требовать у меня имя, но быстро отстал, когда понял, что я его игнорирую. Я с трудом скрывал улыбку. Если это был он, я не хотел показать Блейзу свою уязвимость. Я тайком разглядывал Фитерстоуна на ужине, пытаясь поймать его взгляд. Он поглядывал на меня после игры, но в тот момент все на меня пялились. Гарри наблюдал за мной как факир за ядовитой змеей, поэтому я не смог расшифровать его взгляд.
Я хотел бы поблагодарить моего тайного возлюбленного за победу в квиддиче, но мои соседи не оставляли меня одного. Напрасно я пытался увильнуть от вечеринки. Я хотел отпраздновать победу с моим Волшебным пенисом. Я знал, что мой возлюбленный поймет смысл послания и улыбнется. Но мне пришлось ждать достаточно долго прежде, чем остался один. Извините, оговорился - я никогда не был одинок после того, как он вошел в мою жизнь.
Я научился ловко прятать заветную шкатулку от своих друзей, и мне нетрудно было принести ее на кровать. Я разделся догола и лежал, одной рукой поглаживая ее по крышке, а другой - лаская засос на шее. Потом закрыл глаза и представил, что это он гладит меня. Мне казалось, что это он гладит меня жадными руками, бормочет мое имя в горячую темноту и счастливо ловит мои стоны. Я дождался, когда возбуждение достиг пика и прошептал:
- Я умоляю тебя, - и когда замочек с щелчком открылся, добавил:
- Я люблю тебя…
И понял, что сказал от всего сердца. Я протер Волшебный пенис и все тело, заставляя соски влажно поблескивать, маслом без запаха. Ощущения налитой горячей головки заставило мое сердце сжаться. Я сильно сжимал соски нетерпеливыми пальцами, представляя его влажный рот, накрывающий их по одному, сосущий их, покусывающий зубами, до тех пор, пока на головке не появилась капелька смегмы. Мой член дико пульсировал.
Я поднес дилдо к губам, рассматривая его с близкого расстояния прежде, чем закрыть глаза. Я проследил им линию губ, затем начал посасывать и облизывать его до тех пор, пока они не припухли. Мое дыхания стало рваным – я внезапно вспомнил как великолепно пах, и каким был на вкус оригинал. Другой рукой я наощупь нашел под подушкой шарф. Я сжал его в руке, завидуя, что он прикасался к моему возлюбленному. Затем приоткрыл рот и взял знакомый широкий член в рот, стараясь представить, что размазанное по нему масло было настоящей смегмой. Я любовно облизывал вену, прижимаясь к ней всем языком. Я кружил им вокруг крайней плоти его кончиком, подбираясь к отверстию, наслаждаясь воображаемой мягкостью кожи. Я занимался любовью ртом так же, как он это делал, заботливо и осторожно проталкивая дилдо в горло, поглаживая себя рукой, обернутой в шарф. Я чувствовал его мягкость на своей коже.
Когда желание кончить стало отчаянным, только тогда я поддался себе и смазал задний проход. Мне всегда нравилось чувствовать его там, поражаясь тому, какой он горячий и плотный. Теперь мне достаточно просто потрогать себя и того достаточно, чтобы принять его внутрь. Делать еще что-то уже не нужно. Давление красивой, широкой головки на мое отверстие всегда заставляет мою грудь замереть. Но той ночью мое сердце билось так сильно, что я думал, что умру. Мне показалось, что я все еще чувствую его зубы на своей шее. Я выгнулся на кровати и двинул дилдо внутрь себя.
Затем сжал яички в руке и надавил еще немного. Я громко застонал, ведь никто меня не мог услышать и сжал свои мускулы, чтобы было труднее вводить фаллоимитатор. Трение увеличилось, и моя простата была благодарна мне за удачную мысль.
Приподняв бедра над кроватью, я опирался только на плечи и пятки. Я проталкивал дилдо на всю длину, извиваясь, чтобы почувствовать его каждым нервом. Мой член дергался и требовал внимания, но я игнорировал его. Все мои мысли сосредоточились на восхитительном вторжении. На каждый пройденный сантиметр я отвечал измученным стоном. Я чувствовал уверенность, что возбудил своего возлюбленного своими действиями. Я был несдержан и бесстыден. Боже! Я снова возбудился, пока рассказывал вам все это. Я чувствую запах своего возбуждения так же, как той ночью.
Каждый раз, когда я пользуюсь подарком, я борюсь с собой, чтобы не сорваться сразу же на грубый трах. И той ночью я хотел заняться любовью так нежно, как только смогу, сразу же, как только он вторгся в меня.
Я не считаю Волшебный пенис мертвой игрушкой. Он не неодушевленный объект, как мне кажется. Он – олицетворение моего любовника. Это он заставляет меня кончить даже когда я один. Только он.
Я заталкивал дилдо в себя, пока не почувствовал, как его яйца уперлись в мою промежность. Я погладил себя там, жалея, что это не его рука. Я редко дрочу себе, когда трахаю себя фаллоимитатором, мне это просто не нужно. Драгоценный подарок заставляет меня каждый раз возбуждаться.
Той ночью я сдался, когда начал быстро и сильно двигать Волшебным пенисом. Я мысленно позвал своего возлюбленного, жалея, что он не может видеть меня. Я яростно проталкивал дилдо на всю длину, пока оргазм не взорвался внутри меня, и сперма не вылилась на живот. Я громко закричал, посвящая свое удовольствие ему.
Успокоив немного рваное дыхание, я повернул голову и посмотрел на шарф. Я поднес его к лицу, прижался к нему лбом и улыбнулся короткой, понятной только мне улыбкой. Когда жидкость на животе остыла, я почистил себя и забрался в кровать. Я накрыл нас обоих, себя и шкатулку, одним одеялом. Я часто так делаю. Передвинув ее в середину кровати, сам я устроился на краю. Я потянул шарф по животу, соскам, прижал к щеке и заснул. Мне было тепло, уютно и комфортно. Я чувствовал себя любимым. Наконец-то.
* * *
Я рассказывал вам о своей семье? Наверное, я должен, чтобы вам было легче понять меня. Я единственный наследник малфоевских миллионов. Это вам не шутка. Мои родители, Люциус и Нарцисса, к негодованию старших родственников, смогли произвести на свет только меня. В наших семьях последние сто лет всегда было несколько детей, не считая внебрачных. Подозреваю, все дело в близкородственных браках между уменьшающимся количеством чистокровных волшебников. Думаю, скоро мы все будем стерильны.
Родовая особенность Малфоев – сдержанность, даже по сравнению с Блэками, в проявлении чувств. Я не могу вспомнить, чтобы бабушка и дедушка хоть раз поцеловались или обнялись. Я помню праздники, наполненные замечаниями «сидеть не двигаясь», «будь тихим», «следи за своими манерами», «говори, только когда тебя спросят, не раньше», «веди себя как Малфой» и многие другие указания. У меня не было детства и не было друзей. Я тихо сидел рядом со взрослыми, невидимый и бесшумный. Если бы привлек их внимание, я был бы строго наказан. Я привык к этому с раннего детства.
И все же я представлял для взрослых определенную ценность. В конце концов, по праву рождения, и независимо от тех ошибок или недостатков, меня никто не сможет заменить. Мое положение незыблемо. Мое высокомерие основано на семейном убеждении, что железное сердце – сильное сердце.
Несмотря на мои старания, у меня было много недостатков. Думаю, мои родители часто забывали, что я ребенок – частенько они посматривали на меня с презрением, достойным особенно глупых собеседников. Но мне нравилось и такое внимание. Я все еще люблю их, хотя это чувство нельзя назвать безоговорочным и импульсивным, это скорее привычка. Будучи ребенком, я хотел отвечать их требованиям и думал, что их поучения способ любить меня. Когда я стал старше, то понял, что в их сердце для меня нет места. Полагаю, они были слишком заняты друг другом. Я не был желанным ребенком, сокровищем всей жизни. Думаю, я был просто досадной помехой в их всеобъемлющем желании остаться наедине.
Я заледенел прежде, чем понял, что стал статуей. Впервые покинув Малфой-мэнор, чтобы отправиться в школу, я увидел, что пропустил, или, вернее, был лишен «для моей же собственной пользы». Счастье других детей причиняло мне боль и разъедало кислотой мои внутренности. Я не мог выносить невинные радости моих сокурсников, ведь я был лишен их в лоне своей семьи. Чем больше я ненавидел их за то, чем они обладали, тем больше хотел тепла семейного счастья. Я становился все более жестоким, пропасть внутри меня, которая жаждала быть переполненной чьей-то любовью, росла. Но я не смел надеяться когда-нибудь заслужить это чувство. Мое будущее не позволило бы мне такую слабость.
В последнее время, считая месяцы до того, как отец отдаст меня этому чудовищу, я ехидно вспоминал бесплодные попытки родителей сделать из меня «настоящего Малфоя». Они пропали втуне, скоро не останется ни одного Малфоя. Мы все уже мертвы. Мы проиграли, и никакие деньги и влияние не смогут спасти нас.
Я едва поверил отцу, когда он сказал, что намерен покинуть Темного лорда. Скорее всего, этот маньяк посмел угрожать матери. Ничто другое не могло оборвать заигрывания отца с темной магией длинной в жизнь. Я был благодарен ему за такое решение – его служение меня никогда не привлекало. Это событие стало первым лучом надежды в моей жизни. Вторым стал мой тайный поклонник. Я даже не знал, как глубоко можно врасти в другого человека. И теперь я не хочу умереть рабом семейных традиций или Темного Лорда. Я хочу жить и быть любимым. Я хочу любить. И я отчаянно хочу ему принадлежать. Он хочет меня, я это чувствую всем нутром. Я так хочу, потому, что принадлежу ему.
* * *
Утром я проснулся с горячими мечтами о его руках на моем теле и его губах на моем горле. Я лениво потянулся, и почувствовал, как мой стояк потерся о шарф. Я счастливо улыбнулся и подумал: «С днем Святого Валентина!»
Моя рука уже потянулась к паху, когда я увидел коробку. Я уставился на нее. Когда я протянул за ней руку, мой пульс зачастил. Я схватил коробку и записку к ней прежде, чем сел в постели. Устроившись поудобнее, я положил коробку в ложбинку между моим эрегированным членом и бедром, и сконцентрировался на пергаменте.
Я много раз ощупал просто свернутый лист, выискивая улики, поглаживая его кончиками пальцев. Я поднес его к носу и вздохнул, наполняя легкие незнакомым древесным ароматом. Прежде, чем развернуть послание, я поцеловал его.
«Мучитель сам стал жертвой».
Я закрыл глаза и откинулся на подушки, с трудом сдерживая желание закричать: «Он любит меня!». Все сомнения пропали. Я, должно быть, тысячу раз прочитал написанное тем утром. Я был неспособен думать о чем-то еще. До этого момента я знал, что принадлежу ему. Но теперь я понял – он тоже мой! Я не знаю, и не хочу знать, за что он полюбил меня. Совершенно голый, со стоящим членом, я громко пел и танцевал по комнате, прижимая записку к груди.
Я проорал всю мелодию прежде, чем разрешил себе рассмотреть коробку. Она была квадратная, четыре дюйма в длину и дюйм глубиной, покрытая темно-зеленым бархатом. Она была легкой, и когда я встряхнул ее, никакого шума не последовало. Подарки превращают меня в ребенка. Такое поведение дома осудили бы.
Когда я открыл коробочку, мои глаза стали размером с котлы. Я обнаружил в ней две одинаковые драгоценные вещички. Я понял, что поднял руку, чтобы прикоснуться к своим соскам, глядя на подарок с ужасом. Он хотел проникнуть в меня. Было ли это метафорой? Я задавался этим вопросом, посмеиваясь над разгулявшимся воображением. Пока я задавал себе этот вопрос, змейки зашевелились. Обе были меньше дюйма длинной и сделаны так реалистично, что я не мог поверить, что они неживые. Постоянные движения их хвостов сделали бы мои соски твердыми и чувствительными. «Они всегда были бы готовы к его рту» - с ухмылкой подумал я.
Я понял, что забыл дышать. Как только я перевел дыхание, я почувствовал, что мой стояк настоятельно требует внимания. Признаюсь, я опустил руку и погладил его. Я сделал это мягко, разглядывая новый подарок. Воображение подкинуло мне картинку – его рот, смыкающийся вокруг моего соска, и его язык, облизывающий кончик змеиного хвоста.
Я почувствовал, что оба соска мгновенно затвердели, когда я представил, как он потянет их за колечки. Закрыв трепещущие веки, я мастурбировал, мечтая об удовольствии и боли, которые испытаю, когда надену их. И сделаю это так быстро, как только смогу. Я знал только одно место в Хогсмите, тихого и скрытного аптекаря, который поможет мне выполнить новую фантазию.
Я не отводил глаз от коробочки, когда увеличил темп движений рукой. Мне пришлось положить лист, но я сделал это таким образом, чтобы видеть его периферийным зрением, не спуская глаз с моих сокровищ. Это серьезное заявление, сказал я себе. Он что-то хочет мне сказать, рассуждал я.
Когда оргазм приблизился, я вытащил одно колечко из коробки. Медленно поднес его ко рту и, высунув язык, положил змейку на него. Я почувствовал, что она эротично двигает хвостом в ответ на мое прикосновение. Я слегка сжал ее губами, чтобы почувствовать каждое движение серебряной рептилии. То есть, платиновой. Ничего себе. Дорогой подарок.
Затем я прижал змейку к своему соску, к плоти, которую она скоро пронзит. В этот момент я почувствовал, как она шевелится, и меня затопил оргазм. Я откинулся назад в золотом мареве, тело вздрагивало. Я почувствовал, что любовь заполняет пространство вокруг меня. Но меня вскоре ждал новый опыт, и я жаждал познать его. Скорее бы суббота.
* * *
Именно профессор Снейп рассказал мне об аптеке Хьюберта Корэла в Хогсмиде. Он был известен своими редкими составами, и я делал покупки у него, когда колдовал над собственными зельями. Таинственный и экстравагантный мистер Корэл был первым, о ком я подумал, когда пришла пора делать пирсинг.
Избавиться от Крэбба и Гойла в Хогсмиде было проще простого – они могу провести часы, детально изучая выставленные в витринах пироги и конфеты. Но больше всего им нравились волшебные комиксы, которые продавались в Почтовом отделении. Потерпев пять минут, я заявил, что мне нужны ингредиенты и отправился в аптеку.
Как и предполагалось, мистер Корэл даже не стал удивленно поднимать брови, а просто отвел меня в заднюю комнату, объясняя по дороге, как это может быть сделано. Он предложил проколоть соски заклинанием, а затем вставить сережки. Я отказался от этого варианта прежде, чем мистер Корэл закончил объяснение.
Боль была таким же важным составляющим удовольствия, которое я надеялся получить, когда мой возлюбленный наконец коснется моих сосков. Я выбрал иглу, но позволил применить обезболивающую мазь. Я помню, что аптекарь мне улыбнулся перед тем, как проткнуть полой иглой мою возбужденную плоть. Я хотел видеть это, но обнаружил, что задыхаюсь. Я был ужасно возбужден и напуган.
Резкая боль прошила мой сосок. Я дернулся вперед. Выступило меньше крови, чем я ожидал, но это было неважно. Мистер Коралл спокойно открыл сережку и показал ее мне. Я смотрел, как он продел ее сквозь полую иглу и, наконец, убрал инструмент. Я не стал смотреть, как он застегивает змейку, мои глаза снова закрылись.
Закончив, мистер Корэл пробормотал несколько утешительных слов и дал мне попить. Я и не заметил, как мой рот пересох. Я не знаю, чем он поил меня, но я совершенно успокоился прежде, чем он взялся за второй сосок. Это было легче, хотя должно было быть наоборот. Хотелось бы мне знать, что было в том стакане! Одевшись, я позволил аптекарю немного смазать места проколов. Он сказал, что это для дезинфекции, но к тому времени я был благодарен за любое избавление от боли. Я хотел насладиться ощущением, но оно было слишком ново для меня, и я не смог.
Я рад, что не видел выражения собственного лица, когда вышел и столкнулся с Уизли и Поттером. Моя первая мысль была – они знают! Я же хотел сохранить свой пирсинг в тайне. Тогда, во всяком случае.
Я еще не решил, кто самый верный кандидат на роль моего тайного возлюбленного. Но увидев Гарри, я задрожал. Тщательно, логически выстроенные умозаключения рухнули, как карточный домик. Даже натянув на лицо лучшую маску в традициях Малфоев, я не мог игнорировать доказательства. Гриффиндорский шарф был веской уликой, и он тоже понимал это. Мне показалось, что у Гарри был виноватый взгляд, когда я стоял перед ним, а он сбивчиво лепетал оправданья.
Я пытался убедить себя, что мой любовник – Блейз. Я отказывался принять тот факт, что с анонимностью покончено. Я должен был сделать паузу, чтобы подумать и решить, как мне жить с этим дальше.
Невероятно! Это должен быть Поттер, думал я. Боже, я буду девочкой в наших отношениях. Я знаю это!
* * *
Я спрятался от Крэбба и Гойла, они ушли, решив, что я уже вернулся в Хогвартс. Я не хотел никого видеть пока не собрался с духом и мыслями.
Я хотел бы сказать, что тщательно проанализировал случившееся, но это ложь. Я брел в школу, автоматически переставляя ноги. Я шел, не разбирая дороги, пока не наткнулся на несколько деревьев и не решил, что это место ничуть не хуже других.
Думай… Думай! Говорил я про себя и вслух. Я ломал голову, беспорядочно шагая и хватая ртом воздух. Воздух охлаждался, я, напротив, горел. Мои ладони были влажными, а соски пульсировали болью, как маленькие угольки. Я чувствовал, что схожу с ума.
Шагая взад вперед, туда и обратно за деревьями, я задавался вопросом, как я могу получить предельно честный ответ на свой вопрос? Безусловно, разговор тут не поможет. Если я заговорю об этом, он найдет, чем оправдаться. А мне была нужна ясность и правда о его чувствах ко мне. Если бы я знал их точно, то смог бы понять, как мне любить его в реальности. Вы удивлены? Я же говорил, что принадлежу ему. Кому – вопрос второстепенный и незначительный.
Несмотря на нервозность, я все-таки смог немного пораскинуть мозгами. В конце концов, я уже включил Поттера в список, и у меня было время подумать над этим вариантом. Да он и не был худшим, им был Блейз. По крайней мере, я мог придумать, как привлечь его к себе еще больше.
Но я не знал что делать. В нашей игре власть всегда была у него. Он все сделает по-своему или мне разрешат принимать участие? Я не знал и подумал, что заклинание «Легилеменс» даст мне ответы на все вопросы.
Когда показалась гриффиндорской трио, мое сердце забилось в горле. Я был испуган. Я посмотрел на Грейнджер или на Уизли, а потом провалился в эти большие, печальные, зеленые омуты. Он выглядел побежденным, а страшно было мне. Я даже не могу вспомнить, что говорил, пытаясь удержать палочку в руке и «храброе» выражение лица.
В тот момент, когда я оказался в его голове, мир сузился. Я листал его воспоминания, ища те, которые мне необходимы, и не мог поверить тому, что видел. Он смеялся надо мной. Начиная с ванной префектов, он смеялся надо мной все время. Я почувствовал, что его рука, которая держала мое сердце, сжалась. Я не помню, когда начал плакать. Меня объял арктический холод. Сережки, пенис – все, чтобы посмеяться надо мной, а не любить. Я не верил. Только не Гарри Поттер. Блейз – да, но не он! Когда он стал таким жестоким? Последнее, что я видел, выворачивая его воспоминания, его злая усмешка, когда он гладил пальцем платиновых змеек. Он хотел искалечить меня, теперь я знал наверняка. Но, даже зная это, я не мог с ними расстаться.
Когда я прекратил смотреть его глазами, и посмотрел в них, я позволил ему понять, что он со мной сделал. Для него это не будет новостью, чего уж теперь? Я показал ему всю меру моего отчаянья. А потом я убежал.
Попав в замок, я сразу пошел к профессору Снейпу. Я сказал ему, что заболел и попросил зелье «Сна без сновидений». Он задал мне пару вопросов, но, видя, как я бледен, дал мне его. Я выпил зелье, раздеваясь у кровати. Я знал, что только оно может спасти меня от моих мыслей.
* * *
Всю следующую неделю мне казалось, что я застрял в маховике времени. Каждую секунду, наполненную болью, я переживал так, будто она длилась день. В замешательстве, я понял, как сильно зависел от Гарри. Я был так уверен, что уж он-то любит меня! Я знал о нем все, и никогда не думал, что он сможет быть таким злым. Не было никаких признаков того, что Гарри сможет опуститься до такого. Я чувствовал себя идиотом. Обманутым идиотом.
Но хуже всего было то, что я продолжал любить его, зная кто он. Я тосковал по нему с каждым вздохом, сделанным после встречи в Хосмиде. Я искал возможность быть вместе с ним. Никогда моя голова не была полна такими глупыми мыслями. Я спрашивал себя, не накажет ли он меня за то, что я раскрыл его инкогнито. Я задавался вопросом, был ли я неправ, и он хотел меня, но только когда был невидим. Возможно, он именно так получал удовольствие. И теперь, когда условие не выполняется, он отвернется от меня.
Я пытался понять природу наших отношений и предполагал, что я должен был ждать, пока он не захочет меня снова. Я сделал все, чтобы вручить ему власть над собой на блюдечке с голубой каемочкой, оставаясь покорным. Всю ту неделю я не прикасался к себе, хотя хотел этого ужасно. Я наказывал себя, давая и ему понять это. Я лежал с открытой шкатулкой, глядя сквозь слезу на пенис, который он сделал для меня, и мучил себя, не отвечая на его призывы. Я хотел, чтобы Гарри знал, как мне плохо. Я отказал себе в любом виде разрядки. И не трогал бы себя до тех пор, пока он мне не разрешит.
Я надеялся, что, видя, что я не мщу ему, Гарри поймет, как я его жду. Но он не реагировал. Во всяком случае, поначалу.
Когда гриффиндорцы тренируются, мы обычно подсылаем на квиддичное поле своих шпионов. Мы так всегда делаем, и поэтому всегда знаем, какие приемы они отрабатывают. Поэтому я спокойно пошел со своими одноклассниками на поле, и не вызвал подозрений. Я был немного смущен, пока Гарри держался отдельно от команды. Но когда он начал летать вместе с девчонкой Уизли, я умер. Если он переживал обо мне, как мог он быть таким великолепным и безупречным после вчерашней ссоры? Я не мог найти ответ, которому хотел верить.
Тем не менее, я начал сомневаться в правильности сделанных выводов. Казалось, ему тоже больно. Я наблюдал со стороны, как он передвигается по школе словно зомби, и почувствовал возрождение надежды. Я чувствовал на себе его взгляд, но когда поднимал глаза, он отворачивался. Я не мог поймать выражение его лица, он слишком быстро отворачивался. Я отметил дни его отработок у себя в тетради. Я чувствовал себя в безопасности, когда знал, где он.
К среде я решил, что не могу оставить все как есть. Я хотел, чтобы он знал, что я тоже мужчина и не могу все время быть снизу и подчиняться. Я нашел подходящее место для откровенного разговора. Так я чувствовал себя спокойнее. Меня тревожила неуверенность в себе. Я даже попросил о помощи профессора Снейпа, соврав о встрече с родителями. Я хотел встретиться с ним в его классной комнате – это было самое близкое место от Подземелий. Так или иначе, оно было самым удобным местом для соблазнения. Я знал об отработке и надеялся использовать ее в свою пользу.
Я наблюдал за тем, как Гарри тренируется, чтобы подготовиться в квиддичному матчу в выходные.
Я видел его друзей и его красивую улыбку, когда он благодарил их за добрые слова, и жалел, что это не я говорю их. И мне было жаль, что не мне он улыбался. Я решил рискнуть, и поговорить с ним при первой возможности. В конце концов, он пожелал мне удачи перед последним матчем, и будет уместно пожелать ему того же самого.
Он поймал меня врасплох, когда такая возможность представилась. Я должен был услать Крэбба и Гойла по надуманному поручению, чтобы избавиться от них. Оглядываясь назад, могу сказать, что наше поведение походило на ритуальные танцы животных перед спариванием. Я почувствовал себя неуклюжим и неловким, когда наткнулся на него. Я не мог смотреть ему в лицо из страха, что прочитаю на нем собственный приговор. Это лишало меня последней храбрости. Мне стало трудно дышать, и периферийным зрением я уловил его движение. Он почти остановился, и я чувствовал, что Гарри готов повернуться и убежать. Я начал задыхаться, а он подошел ко мне. Его пристальный взгляд, казалось, пригвоздил меня, опустошенного и одинокого, я растерял все придуманные фразы. В голове было пусто. Мои благие намерения испарились под его взглядом, щеки пылали, а я не мог вымолвить ни слова. Я не мог долго стоять там, в тишине, поэтому развернулся и ушел, слишком испуганный, чтобы обернуться и увидеть его триумф, или разочарование моей слабостью.
* * *
Он выиграл матч так же, как всегда, или почти, как всегда. Он сделал это стильно, я был почти загипнотизирован. В тот день я не видел других игроков. Я видел его тихую гордость, когда, со снитчем в руке он оглядывал толпу. Я отчаянно надеялся, что он искал меня. Когда наши глаза наконец встретились, я почувствовал, что он держит мое сердце кулаке, как этот снитч. Он мог сжать руку, но не сделал этого. Я все еще дышал! Я должен был отвести глаза, чтобы спрятать свой восторг. В этот момент я понял все – я должен был отдать всю власть ему, сделать его господином, который будет решать за нас обоих. Той ночью я пошел в свое любимое место, чтобы продумать следующие шаги.
Но когда я добрался до Астрономической башни, Гарри уже был там. Я не хотел тревожить его, а он не подал знака, что заметил меня. Неважно, я уже знал, что буду говорить. Все-таки, я слизеринец, и умею обращать обстоятельства себе на пользу.
В ту ночь мне снились змеи, но я не смог их понять. Но всю ночь я спал как ребенок, совершенно уверенный в том, что у меня все получится.
* * *
Ну, вот и все. Вы, конечно, знаете, что случилось на отработке в классе зелий, и я исступленно счастлив! Безусловно, я не мог ожидать, что так получится, и как Гарри себя поведет, я не мог предугадать его действий. Но все мои мечты осуществились, будто я получил разом все подарки к Новому году и дню святого Валентина одновременно. Это действительно первый день моей новой жизни! И я полон радужных надежд. Вы думаете, что я слишком наивен и романтичен? Что сказать? Я влюблен!
* * *
Вы хотите услышать от меня про отработку? Зачем? Вы уже все знаете от Гарри. Я понимаю, что вам нужны детали, но вам придется подождать. Будет еще много рассказов о нас двоих, поверьте. Я собираюсь поделиться с вами всеми грязными подробностями. И, держу пари, что вы прочитаете каждое слово! Вы – извращенцы, и я люблю вас за это.
Спокойной ночи и сладких снов!
