Я в ответ вглядываюсь в лицо будущего «хозяина». Орлиный нос, узкие губы и темные, кристально честные глаза. Такие глаза бывают только у самых отъявленных мошенников.
- Присядь пока, торг будет долгий.
Спорить я не стал.
- В караване остался мой верблюд, вы не могли бы выкупить и его?
- Конечно.
И обладатель на удивление теплого голоса вернулся к караван-баши.
Торг и в самом деле длился очень долго, может быть уверенность в том, что в случае опасности вмешается Амин, может то, что человек с бархатным голосом не внушал мне опасений, а может, просто усталость прошедших дней сказалась, в любом случае я заснул. И спал настолько крепко, что разбудить меня удалось, только хорошенько встряхнув.
В нашу сторону от каравана направлялся охранник, ведя за собой Изю. Когда они подошли к разбойникам, охранник отпустил повод и двугорбый смачно в него плюнув, спрятался за моей не широкой спиной.
- Ах ты, сын шайтан!
Взревел оскорбленный мужчина и, выхватив плеть, двинулся в нашу сторону. Разбойники тут же преградили ему путь.
- Не смей портить чужую собственность, сын шакала!
Охранник плюнул в нашу сторону, развернулся и пошагал к лагерю. При первых звуках бархатного голоса двугорбый высунул голову из-за моего плеча, и когда главарь повернулся ко мне лицом, Изя ломанулся вперед, сбив меня с ног. Пока я отплевывался песком и пытался встать, верблюд повалил разбойника на песок, разметав остальных в разные стороны и, судя по всему, отчаянно пытался его зализать до смерти.
Мы с работорговцами удивленно переглядывались, пока их главарь в нечестной схватке уворачивался от любвеобильного двугорбого.
- Мальчик, может, ты все же урезонишь своего придурочного верблюда?! – раздалось с песка.
Я бросился к Изе и потянул его за повод, но моих сил не хватило. Двугорбый маньяк в это время сложил свои огромные губы в трубочку и натурально пытался поцеловать несчастную жертву насилия. Ко мне на помощь подоспели другие свидетели трагедии и совместными усилиями мы оттащили Изю.
Главарь, через слово упоминая шайтана, кое как привел себя в порядок. Двугорбый, повод которого сейчас держали три человека, успокоился и только смотрел на свою жертву, периодически подмигивая и горестно вздыхая.
- У тебя не верблюд, а сын шайтана! Приедем в лагерь и я его лично оскоплю!
Изя пару раз удивленно похлопал глазами и свалился в обморок. Пришлось мне его поливать водой и бить по щекам. Когда мы наконец выехали уже светало.
- Он у тебя еще и припадочный.
Изя обиженно покосился на разбойника.
- Спасибо за верблюда. Дорого за меня заплатил?
- Нет. Когда ты отдохнешь, выспишься, вымоешься и чуть-чуть отъешься – я за тебя получу раз, этак, в пять больше. Тем более, что характер у тебя шелковый. Жалко только, что ты не девственник…
Остатки сонливости слетели мгновенно:
- А при чем моя девственность до цены? Я же не девушка, меня в горем не продашь!
- При твоей внешности не так уж и важно, девушка ты или юноша. Хм…А ты что, еще и девственник?
Вот тут мне стало действительно не по себе.
Ехали мы долго, я успел еще один раз вздремнуть. Когда мы добрались до каравана работорговцев я смог оценить то, во что я вляпался на этот раз.
Длинная вереница людей, скованных вместе, быстрым шагом двигалась под палящим солнцем. Вдоль нее на быстроногих верблюдах сновали туда сюда охранники, отстающих подгоняли плетью.
- Не бойся, тебе там не место. Поехали со мной.
Мое место оказалось в голове каравана, где на верблюдах, с навесом над головой ехал «особо ценный товар». Штук 8 одетых в паранджу девушек, похожий на изящную статуэтку мальчик-японец, лет 12, кто-то связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту и старичок, с удивительно добрым лицом.
- А он то кому в гареме понадобился? – невежливо показываю на дедушку.
- Он был самым хорошим врачом в Фуджейре,- едва сдерживая смех, ответил работорговец. И поехал прочь.
Старичок, же не счел нужным сдерживаться, и смеялся приятным, мелодичным смехом.
- Ты мне нравишься, отрок. И Хамиду тоже нравишься.
- Кому?
- Главному здесь. И мой тебе совет, сделай все, что бы понравится ему еще больше. Он будет добрым и заботливым хозяином. Хамид молод и красив, и как знать, может, ты полюбишь его.
Уж не знаю, кому из нас больше не понравился этот совет, но Изя повернул голову и попытался укусить доброго дедушку. Но пожилой мужчина проворно отшатнулся и зубы двугорбого клацнули в пустоте. Я не дал Изе повторить действие, слегка пришпорил его и поехал чуть впереди, возле мальчика-статуэтки. Мальчишка оценивающе осмотрел меня с ног до головы, презрительно поджал губки, и отвернулся.
Справа от меня появился едва сдерживающий гнев Хамид.
- Утихомирь своего верблюда, или я его убью.
- Он больше не будет. Честно.
- Смотри. Это последний раз.
На закате мы остановились на ночь. Люди из живой цепочки позади нас падали прямо на песок, дедушка бодро ходил возле своего верблюда, разминая затекшие ноги, японец и большинство девушек не слазили с лежавших на песке верблюдов сами, а ждали пока им помогут работорговцы. Я же спрыгнул с Изи, не дожидаясь пока двугорбый опустится на песок. Связанного по рукам и ногам спустили с верблюда, развязали руки и вынули кляп.
Это оказался еще один мальчишка, чуть младше меня, явно местный и знающий кучу грязных ругательств, и стремящийся поделится этим знанием с окружающими. Я его сразу зауважал.
Работорговцы ставили шатры, я путался у них под ногами, наблюдая, как они это делают. Вдруг пригодится? Предложил даже помочь, но они отказались. Я не заметил, как ко мне сзади подошел Хамид. Руки мужчины легли на мои плечи, он лицом зарылся в мои волосы.
- Пойдем есть.
Меню ужина отличалось в зависимости от ценности: в толпу скованных вместе людей кинули несколько десятков лепешек и пару бурдюков с водой. За эту «манну небесную» тут же началась драка. Сами работорговцы, в том числе и их главарь, ели простую и питательную похлебку из чего-то мясного. Ценный же товар получил на выбор: плов, запеченное мясо, лепешки, кускус и фрукты. Девушки ели небольшими кусочками, занося эти кусочки себе под паранджу, врач предпочел есть только фрукты, все еще ругающийся «буйный» ел много, шумно, мальчик-статуэтка по детски начал со сладостей, ими же и закончил. Мне же кусок в горло не лез. Я осторожно, оглядываясь на разбойников, заворачивал куски мяса в лепешки и прятал по карманам, потом встал и направился к концу каравана бегом. Хамид бросился следом за мной лично, но к тому моменту, когда он меня нагнал, все лепешки уже перекочевали в руки голодных людей.
Смотрю на него снизу вверх с вызовом. И вдруг главарь начинает смеяться.
- Они, конечно, стоят дешевле чем мясо. Но ты…Твоя наивность и искренность – это мое будущее золото. Пошли, никто тебя здесь не обидит.
Мне предстояло делить шатер ночью с дедушкой. Не желая накалять отношения с будущим невольным соседом, я сказал:
- Извините меня, я просто не хочу вообще кому-то принадлежать. Поэтому ваш совет так меня задел. Я Дима.
- Абдульматин, приятно познакомиться. Ну, тут я помочь не могу, меня вот тоже продадут завтра.
- Как завтра?
- Мы завтра уже будем в Каире. Может, выпьем?
Врач достал небольшую емкость с вином. Старичок оказался очень приятным собеседником, только имя его я так и не смог произнести правильно. Ни разу, а он не обижался. Сон нескоро сморил нас. Мне снились холодные улицы Питера, пролив и дождь.
Проснулся я оттого, что на меня навалилось тяжелое тело, краем глаза заметил, как из шатра тенью выскользнул врач. Я не мог пошевелиться, знакомый бархатный голос успокаивающе шептал в самое ухо:
- Тихо, тихо, маленький, это не страшно. Я быстро. А двигаться ты скоро снова сможешь, так что тебе нечего бояться.
Руки работорговца шарят по моему телу, снимая одежды, губы целуют, оставляя горящие следы на коже. «Амин! Амин! Пожалуйста» мысленно молюсь, чтобы джин явился.
ТВС