Мы познакомились на конференции. И для меня она была совершенно не профильная. Просто я сюда приехал из-за места, подходящего времени и приблизительной ясности темы. Короче, погулять. Не лето ещё, конечно, но уже довольно приятно. У кого какой отпуск.
Гомик гомика видит издалека.
Он заинтересовал меня своей внешностью. Отборный экземпляр. Редкой красоты. Никогда бы не начал кадрить меня первым. Типичный боттом. Впрочем, куда же мне от этого деваться? Было бы странно, если бы ко мне подвалил похожий на меня. Поговорили бы и разошлись. Игра в борьбу за власть меня давно не интересует.
– ..разумеется, я всё пробовал, опытен и во всё врубаюсь. Но я насмешлив, грубоват, циничен, но можно сказать, что великодушен. Тебе будет со мной трудно. Ты не поймёшь, когда я шучу, а когда приказываю. У тебя неподходящий характер.
– Ты отказываешь?
– Как слышишь. Впрочем, если ты понял, что это отказ, то я могу предоставить тебе пробу твоих сил.
Страшно смотреть в эти глаза, наполненные надеждой и внезапно подёрнувшиеся дымкой разочарования. Конечно. Никаких отношений я не приемлю. Одно дело трахнуть мужчину и совсем другое — вступить в отношения с равным себе. Это скучно. Несправедливо. Глупо. Бессмысленно. Я бы сказал — мерзко. От этих боттомов нужно держаться подальше. Приятно первые два часа, пока тело насыщается. Потом наступает ясность. Приходит торможение. Скорее всего разочарование.
– От отношений мужчины портятся, становятся похожими на гомиков. Ты этого хочешь? Я — нет.
– Я хочу попробовать, если позволишь. И ни на что не претендую. Меньше всего мне бы хотелось тебя чем-то огорчать.
– Фи-фи! Что за фразы? Огорчать. Я воплощение власти. Ты и понятия не имеешь, чем ты можешь меня рассердить или порадовать. Не парься. Я тебя трахну. У меня в номере. Пойдём прямо сейчас.
Он ничего не ответил. Мне это понравилось. Угадал или просто у него такой характер, или действительно умён и способен мной крутить на своё усмотрение? Разберусь. Я ещё допивал свой кофе с коньяком двадцать минут. Всё это время он развлекал меня околонаучными сведениями. Демонстрировал свою выдержку и терпение, а заодно ум и лабильность.
Приятно.
Владеть такой жемчужиной будет приятно.
Что ж, проведём его по всем кругам ада. Из бара мы направились прямо в аптеку. Он не смутился. Не стал разглядывать витрины. Просто ждал, пока я сделаю нужные мне покупки. Представляю, какое смятение в его груди и голове. Но я не могу его не помучить, ему предстоят ещё более страшные мучения. Пусть потренируется в выдержке и самообладании. Я взял зелёнку и пластырь, сказал, что у меня водянка лопнула: новые туфли. И мы наконец пошли в мой номер.
Да, у меня двухкомнатный люкс. Как обычно. Я делаю вид, что все номера были заняты и доплачиваю из своих. К этому все давно привыкли: и начальство, не к этому моменту будь помянуто, и бухгалтерия.
– Присаживайся, располагайся.
– Спасибо. Мы заняли кресла у журнального столика.
– Пожалуйста. С этого момента ты — полноправный хозяин этого помещения. Я тебя выбрал и ты здесь не случайно. Так что чувствуй себя, как дома. Что касается самого траха, то он может состояться только в двух случаях: либо при условии естественного обильного опорожнения, либо после клизмы. Я бы предпочёл второе. Ни один мускул не дрогнул. Видимо, он согласен вообще на всё. Как сильно я его зацепил. Чем же я так сильно понравился этому породистому самцу? Видно своей бесспорно великолепной породой. Интересно, он вообще думает в таких терминах? Или в его воображении всплывают совсем другие символы? Даа... Что-то я не на шутку им увлёкся... И имя мне нравится: Георгий.
– Я должен выбрать второе, как я понимаю?
– Бесспорно.
– Некоторые технические трудности: чем и как?
– Ничего нет проще! Я указал ему в сторону спальни и мы направились туда, прошли к кровати. Вытащил из тумбочки полный комплект для клизмы в прозрачном пакете. Зрелище! И аккуратно положил его на кровать.
– И я помогу с первой половиной процедуры. Пойдём в ванную.
– Пойдём.
Скромно и сдержанно ответил Георгий, взяв пакет с кровати и тут же, не раздумывая и не прерывая движения, направился в ванную. Я вошёл следом и закрыл дверь. Он не разглядывал содержимое пакета, а смотрел прямо на меня. Не столько вопросительно, сколько ожидая, что будет дальше.
– Тебе лучше полностью раздеться.
Нейтральным тоном сказал я и это мне вполне удалось. Он мне действительно нравится и я себя чувствую совершенно свободно. Трах обещает быть замечательным. Георгий положил пакет на край ванны и начал раздеваться. А я снял большое полотенце и, сложив его вчетверо, аккуратно уложил на дно ванны, потом принялся разбирать содержимое пакета. Наполнил грелку водой из умывальника, собрал шланг и наконечник, присоединив к горлышку грелки, и... Добро пожаловать в личный ад! Вытащил из пакета аптечного вида тюбик со вполне однозначной надписью на русском языке: «Вазелин.»
– Ложись на спину на полотенце.
Это картина. Такой обворожительный парень! То плавные, то резкие движения. Он был совершенно прав, что всё же подошёл ко мне. Это бессмысленное совершенство можно предлагать только такому холёному выпендрёжнику, как я.
Он, лёжа на спине, поставил пятки на края ванны. Даа... Красиво. На это можно смотреть не отрываясь. Но нужно продолжать пытку.
Закручиваю крышечку и намазываю наконечник. Кладу грелку на дно ванны и начинаю запихивать наконечник в проход. Не удержался, чуть погладил пальцами вокруг сфинктера. Георгий разглядывает меня с интересом. Конечно, не каждый день тебе, хоть и понравившийся, но всё же незнакомец, ставит клизму. Есть на что посмотреть. Наверное я хлопочу вполне заботливо. То поднимаю конструкцию выше, когда ток ослабевает, то опускаю ниже, когда чувствую, что не плохо бы попридержать прыть. Наконец все два литра переместились и я вытащил наконечник.
– Сожми сфинктер. Подержи минуты две, можешь пять, или вообще не держи. Жду тебя в спальне.
Он тут же опустил и соединил ноги, не порываясь больше делать никаких движений до тех пор, пока я не выйду из ванной. Перед тем, как оставить его наконец наедине с сантехническими приборами, я взял с полки чёрный флакон из секс-шопа с надписями исключительно на английском и поставил его на край ванны. Ад углубляется и расширяется.
Мне кажется, что где-то в чём-то он меня обманывает. Вполне может оказаться, что никакой он не Георгий, а Серёжа и врубается во всё это. Просто решил поприкалываться. Хотя сфинктер у него, конечно, и это абсолютно точно, девственно чист. Я эту ерунду с клизмой наверное только затем и затеял, чтобы оттянуть проникновение, заранее убедиться, что он меня не надувает. Ну и подстраховаться, конечно, не без того.
Что-то в нём всё же не так. Слишком всё идеально. Но как обворожительно!
Мог ведь отказаться от помощи, зайти в ванную, посидеть там пятнадцать минут и выйти, намочив грелку. А он так кротко позволяет себя терзать и лапать похотливым взглядом. Может быть и правда управляет мною, а я, как лох, думаю, что владею им всецело. Ух! И откуда только такой свалился на мою голову? Ах, да, конференция. Учёные, мать их...
Через двадцать минут он наконец пришёл. Совершенно голый. И со стояком. Я так и предполагал, поэтому и сам давно разделся и пару раз прошёлся по давно стоящему в полуготовности и любопытстве члену рукой. Но кончать без напарника в мои планы не входило, так что я занялся стимуляцией простаты. С чего вдруг? Раньше такая блажь мне в голову не приходила.
Может быть он феромонами надушился? Или он и правда сводит меня с ума?
Георгий поставил одно колено на кровать и почему-то замер в этой позе. Я привстал и потянулся ему навстречу, взял за руку и притянул к себе, опуская его на кровать и опрокидывая на спину. Без слов и лишних движений я просто плавно одним движением вошёл, глядя в глаза. Люблю порисоваться.
Если бы он сам себя не подготовил и пришёл бы из ванной без стояка, это была бы совсем другая история, но он действительно настроен получить от меня максимум возможного при трахе. И похоже понимает в чём здесь смысл.
Колени напряглись, сфинктер сжался, температура резко подскочила: раскраснелся и взмок... Это симулировать невозможно. Он действительно к такому не привык. А... и... к хреням...
Обманывает, не обманывает... Какая разница?
Я немного поёрзал туда-сюда, чтобы показать некоторые новые ощущения. Ничего, терпит. Нормально. Можно продолжать.
Задвигался осторожно. Впрочем, меня на это «осторожно» хватило на три раза: туда-сюда-обратно. Люблю раскованные длинные движения. И отказывать себе в этом не собираюсь. В сущности, подстроиться под них не сложно, было бы желание мне подчиняться. А с этим у нас никаких проблем с самого начала. Иначе фиг бы он здесь сейчас стонал! Лежал. Стонал? Неплохой дуэт. Мне нравится. Люблю, когда звуки вырываются бесконтрольно. Это невозможно подделать. Во всяком случае я этим точно не занимаюсь. О, как мне нравится этот мальчик!
Он потянулся рукой к своему перенапряжённому члену, я перехватил руку и, притянув её к своим губам, поцеловал пальцы.
– Тебе это не нужно...
Шепнул убедительно. Надеюсь, это прозвучало не страстно и он от такого не сблюёт.
Что-то я себя совсем не контролирую. Георгий опёрся обеими руками о мою грудь, наверное не решаясь меня погладить, но это у него бы и не получилось, потому что даже такое простое касание оказало на моё тело неизгладимое впечатление: по мне пробежалось стадо бизонов, пронеслась волна прилива и член дёрнулся, впав в ступор от таких непонятно как реализуемых команд.
Григорий понял, что произошло, и заулыбался, двинув бёдрами вниз, навстречу мне. И всё-таки немного меня погладил, переместив руки куда-то на бока и на спину. Я не знаю. У меня порог чувствительности видно гораздо ниже. Я уже кажется ничего не чувствую, хочется только скорее это всё прекратить. Я не могу столько чувствовать.
Мои движения превратились в настойчивые, пришлось себя немного попридержать. Я закрыл глаза, но стало ещё хуже. Я почувствовал то, чего не ощущал никогда: пульсирование его простаты, его желание, страсть. Или может это моя страсть? Я открыл глаза и увидел, как он кончает длинными испусканиями спермы, сжимая мой член спазмом мышц, впрочем, это я, наверное, ощутил.
Дождался полного расслабления его мышц и тихо вышел, постаравшись действительно не издать ни одного постороннего звука. Пока он не открыл глаза, я быстро довёл себя до оргазма, это оказалось очень легко. Дрочить на такое сокровище глупо, конечно, но очень, очень просто.
Георгий открыл глаза, когда на его живот выплеснулась моя сперма. И удивлённо уставился на меня. Я загадочно улыбнулся, говорить я как-то пока не настроен. И проскользнул вдоль его тела, устроившись очень близко на боку, выдернул из-под подушки полотенце и легко опустил его Георгию на грудь. Варварство — двигаться, когда ещё так захватывающе сильны все ощущения. Пожалуй, я отключаюсь. Только бы не вырубиться совсем. Нельзя его отпустить, упустить, лишиться... О! Эта мысль меня по-настоящему испугала. Я открыл глаза и привстал на локте, засмотревшись, как он неспешно вытирает живот.
– Я хочу тебя на всю ночь.
Нечто непередаваемое возникло на его лице. Понятно же, что он собрался скрыть свои настоящие эмоции. И ему, разумеется, удалось меня запутать. Я не могу с полной достоверностью сказать, что это было: замешательство или непонимание, может что-то другое. Он не смог ничего сказать. Видно не захотел, чтобы я слишком много о нём сейчас узнал. Ладно, пусть подумает над своим поведением, если ему так уж необходимо тщательно взвешивать свои слова и действия.
– Георгий, как мне тебя называть, может быть у тебя есть более короткая форма имени?
– Георг, но вряд ли это тебе подойдёт.
– Почему же? Мне нравится. Хорошо, что не Грэг. Тебя чем-то смутило моё предложение провести со мной всю ночь?
– Даа... У меня завтра секция с утра. То есть, я её провожу.
– Что, неужели тебе необходимо готовиться?
– Нет, конечно, мне необходимо с вечера побриться, иначе весь день пойдёт кувырком.
– Всего-то? У меня есть новый станок в упаковке. Побреешься, когда захочешь! Так Долинский Гэ Бэ — это ты? Я к тебе на секцию завтра записан.
– Великолепно. И как мне тебя называть, Евгений?
– У меня много различных сокращений. Практически можешь выбирать из всех тебе известных для этого имени. Но есть одно, которое сложилось само по себе в универе: Жэс.
– Жэс? Красиво и неожиданно. Впрочем, тебе подходит. А почему у тебя оказалась клизма и запасной станок?
– Станок? Не поверишь, но я всегда вожу запасной для себя лично. У меня есть дорожный наборчик, который я никогда не забываю, тогда как любую вещь из своих обычных могу забыть или потерять. А клизма — это первейшее лекарство от множества болезней. Я её вожу для себя, особенно за границу, вот и сюда прихватил, потому что это, как зонтик: не возьмёшь, будет дождь.
– То есть, ты не собирался здесь сшибать парней?
– На юге? Это дикость. Не собирался. Пойдём в душ, там продолжим нашу содержательную беседу за не менее полезным занятием.
– Я бы предпочёл сходить в душ один.
– Ну-ну, не капризничай, клизму я тебе уже ставил, ты вполне можешь позволить себе при мне отлить.
Он посмотрел на меня пристально, испытующе. И решил сдаться. Ведь я произнёс волшебные слова: «не капризничай!» Меньше всего он хочет меня огорчать, так ведь? Я удержался от того, чтобы наброситься на него прямо у кровати.
Всё же сначала следует принять душ, особенно, позволить ему принять душ. Ох, что-то я уже совсем плохо соображаю, так хочется его трахать. Пожалуй, если бы он мне сейчас не позволил и ушёл, я бы слетел с катушек.

Ох... Какие картины мне в голову лез-зууут.
Сейчас он чувствует себя совершенно незащищённым... Я внимательно приглядываюсь к его лицу: вот ухо дёрнулось, вот губы поджались, глаза раскрылись шире... Конечно, он переживает. Я могу оказаться любым... Накинуться на него под струями воды... Но я не буду этого делать. Он ещё слишком тугой для этого. А мой темперамент — лёд и... лёд. Ой вру, ой вру, но тем не менее...
Мне вовсе не требуется сейчас его тиранить. У меня на него таакие планы. Если б он знал, не сжимал бы так плечи...
Я втянул его под эти самые струи воды за руку и обнял не прижимаясь близко. Потом отстранился вместе с ним от струй и начал искать губы. Где-то у уха, где-то на щеке, выискивая гладкие места без щетины. Нашёл. Очень медленно изучаю, что нашёл. Они резные, чётко очерченные, я это помню. Они не мягкие. Мальчик с характером. Странным-странным характером.
Мне так нравится его целовать. Чего не могу сказать о нём, ему вряд ли: он так напряжён... Не собираюсь нарушать твой покой напором. Хотя, какой там у тебя покой? Вот, когда успокоишься, тогда и не буду нарушать... напором.
Все же он отмер и ответил на мои неспешные короткие поверхностные поцелуи. И вот теперь, когда ты пришёл в себя, и наконец обратил на меня своё внимание, я тебя поцелую. Это будет единичный, уникальный поцелуй. В сущности, ничего особенного, как и всё это обычное трение человеческих тел друг о друга, но всё же именно его ты запомнишь, как наш первый поцелуй, и, может быть, ничего, никогда, кроме него помнить о нас и не будешь. Из меня вырвался стон-стенание, я умею быть драматичным, ведь я уже и не надеялся, что ты мне ответишь под этим чёртовым душем, а ты всё же решил поприсутствовать. Вот, собственно, это и есть наш первый поцелуй, когда ты наконец пришёл в чувство, а я себя медленно теряю, стараясь не отпустить... Вот такой у меня вкус, такой темперамент, прошу любить и жаловать.
Я закончил поцелуй, отстранился и вышел из ванной, прихватив полотенце.
И спальню меряю шагами туда-сюда. Ну я намеренно выполнил его просьбу остаться в душе одному. К чему эти телячьи нежности, не знаю. Как-то подлизаться, войти в доверие? Как-то так, на уровне интуиции. Обернулся на звук открывающейся двери. Неспешно прикоснулся к предплечьям и губам, почувствовал интерес его члена бедром, и снова отстранился.
Мы обменялись помещениями.
Да, моё полотенце висело на плече, а он вышел из душа и вовсе без полотенца. Кружит мне голову?
А получается.
Ой, что-то я здесь на автомате явно уже поделал? Так, соберись и дуй вперёд, не каждый день такое счастье припадает.
Картина маслом: лежит на животе, обняв подушку. Спешу присоединиться, вытянувшись вдоль его тела. Он бросил подушку, обернулся ко мне и получились мы друг к другу в пол оборота, коленями и взглядами навстречу. Без разницы, как он там меня оценивает, главное остался. Даже не собираюсь больше ухаживать. Выебу и всё.
Но сначала я найду куда подевался тот тюбик со смазкой, который лежит в этой комнате? На полу нашёл. Намазываю член, а он меня разглядывает. Сейчас я скроюсь из твоего поля зрения. Беру его за талию и поднимаю, разворачиваю, ну, это ж только слова такие, на самом деле, сделал бы я это, если б он сам всё это не проделывал с готовностью? Да ни в жизнь. Мы в одной весовой категории. Да, он смотрится, может быть, поменьше меня, но это просто обманчивое впечатление, уж я-то знаю. Мы приблизительно одного роста, а, значит, и весом где-то так же.
Бляаа... и с этой стороны получается плавно и слитно. Задачка для юных физиков: не обкончаться сразу на уроке, как только препод огласил сегодняшнюю тему. Так, таак, пое-ех-ха-ли... И так едем и едем...
О, нет, не комильфо, давай, переворачивайся. Вот только говорить это я не буду и выходить... Тоже попытаюсь не выходить...
Что за блядская пошлость? Сам виноват, нечего было непотребную позу сюда впутывать. Сам же знал, что у тебя от этого настроение испортится? Так какого? Теперь попробуй, убеди его, что всё в порядке, и лично он здесь совершенно ни при чём.
Рукой подправил его лечь на живот, а теперь, давай, переворачивайся, ну, понял? Вроде понял. Вроде тоже каэфэмэн, насколько я понимаю. Ума хватит перевернуться не слезая? Ну, вот же, получается. Ой, ёй, ёй, я в экстазе. Помоги, господи, довести это до логического конца... не срезаться на середине. Мне эти упражнения уже все мозги съели.
Ладно, продолжим. Экзамен.
Медленней, медленней, Женя, медленней... Интересно, почему он до сих пор за свой член не схватился? Думает второй раз полезу руку убирать? Да, что б я сдох, ни в жизнь! Дрочи сколько хочешь. Всё, я улетаю... Ммм... То есть: аааа... А вот это даже не сюрприз, это конец экзамена. Кое-кто кончил сразу по моей команде. Как только я... так и... Стопроцентная совместимость. Поздравляю тебя, Женя... Блядь, я в отрубе. Он — на всю ночь. Я отключаюсь. Меня нет.

Вот и наступили будни российских гомиков: сидим, по-дружески беседуем о работе, бросаем друг на друга вполне постные взгляды. Да, это вам не набережная Майна во Франкфурте, здесь не поцелуешься. Это — набережная Чёрного моря. Впрочем, о чём это я? Я бы и там не стал обниматься. Пропаганда гомосексуальных отношений не входит в мою систему ценностей. Одно дело там на них смотреть и совсем другое — самому такое вытворять.
Так что сиди тихо и не выделывайся. Поешь спокойно и дуй в номер, если так невтерпёж впиться в губы. Вот в эти. Резные и обворожительные. И ведь мне без разницы, что они резко очерченные и упругие. Мне обычно нравились чуть полноватые, мягкие... Или попадались? Мне всё равно какие у него губы, лишь бы он мне улыбался... Хотя это не отменяет экстаз от их необычности.
Официантка вывела меня из подвиса. Принесла заказ.
Всё же чудесно и удивительно, что он вызывает у меня только положительные эмоции. Я в гостинице намекнул, что не люблю вмешивать алкоголь в трах, а потом, делая заказ, сам предложил горячительные напитки, и он отказался. Так подкупить меня. Беззастенчиво открыто. Это как на турнире без защиты и оружия, только чистая драка, только истинное сражение двух тел. Поединок интеллектов. Так можно до бесконечности, пока тела не сдохнут. Зато можно внутри этого процесса немножко понежиться. Вот эти три дня до конца конференции. Наверное он уже понял, что я и завтра попрошу его остаться?

Вот смотрю я на себя в это же зеркало и думаю... Да, ладно, я знаю, что я думаю. И это ужасно. У меня такое впечатление, что и два года назад мы были знакомы. И может временами и раньше. Придурок. Что-то ты слишком растёкся.
Сейчас по-любому... Только вот без этого, он такой волшебный... как эльф, только из ада. Ха-а. Приплыл сарказм, здравствуй, рассудок, я по тебе скучаю.
Ну бреюсь я практически так же, только на автомате. Мои движения более тяжёлые. Наверное поэтому у меня здесь ещё крем, которым можно всё это смазать и пойти спать. Только, когда один. А сейчас — никакого крема, никакого спать.
У меня сегодня — забег по мальчикам. О, не удержался таки... Ну план обычный: серия из трёх, а там ночью, как пойдёт. Так, Жека, будь скромнее, посчитай себе первые два раза за два раза, сделай длинный один и спи с чувством выполненного долга, не маленький... Да... не маленький... а по чему это видно? Ладно, на месте разберёмся.
О, очередная картина маслом: Георг сидит, поджав ноги, у изголовья кровати, опираясь на все имеющиеся подушки, с полустоящим членом. Показываю двумя руками подняться и идти мне навстречу. Встретились у кровати. Была б музыка, можно было б потанцевать, а так только глажка, ощупывание, покусывание. И хрен... И так хорошо... Даже прекрасно.
Утаскиваю его в гостиную. Собственно, я к письменному столу направляюсь, а ты что про что подумал? Про диван? Вот, в верхнем ящике у меня здесь тоже смазка лежит. Сюрприз. Да, сейчас я тебя снова обниму и снова трахну.
Неужели удивляешься? Интересно, чему? Ладно, временно снова придётся тебе повернуться спиной... Ну... что ты ластишься, как у тебя это заманчиво спиной получается... Всё-всё, ноги шире сделай... и руки на стол поставь... Нет, шире руки... Вот... Кажется, теперь я лащусь... Такая странная реакция от тебя пошла, как будто это твоя любимая поза... какой-то приподнятый энтузиазм... во выразился.
Но точно что-то странное... Обычный заурядный паровозик, но так пронзительно хорошо... Обнял, почти сомкнув руки у тебя на груди, и такое ощущение, что так можно два часа простоять... бесконечно. Ладно, двигаться тоже ничего... хорошо. Странно-странно, наверное не в смене комнаты и позы дело, просто что-то произошло... Что-то с эмоциями. О, сейчас умничать начну.
Так, выключаюсь. Больше ни одной здравой мысли об эмоциональном фоне... Ни-од-но-й-й, ни од-но-й... Главное в такт по-па-да-ть... Ииии... Это у тебя эмоции полились сплошным потоком наконец, у меня-то с этими самыми эмоциями с самого начала всё в порядке, такое ощущение, что никогда ничего другого и не было. Всегда были твои стоны, твои взгляды. Ты меня съел.
Ой, драматизирую, ой, драматизирую, чего не сделаешь, чтобы эрекцию прикрутить?
Ладно, поехали, достаточно притормаживать.
...
Бедный стол, бедный стол, ему такое и не снилось... таким чумазым в тишине и темноте остаться...

Я проснулся. Ещё темно. Интересно, двадцать минут прошло, сорок, полтора часа? Можно дальше уснуть. Ну уж нет. Вся ночь — это вся ночь.
Скользнул тихо с кровати. Стараюсь не шуметь. Впрочем, всё равно, если он чутко спит, то всё равно проснётся, а если его и пушками не разбудить, то и не услышит...
Прилез на кровать. Прислушался. Вроде бы спит. Ещё вдруг и будить придётся? Придвигаюсь сзади, повезло, что он на боку спит и нога в колене согнута, а то бы пришлось будить прямо сейчас.
Вхожу мееедлен-н-но, как будто есть варианты... Неужели спит? Здорово.
Ооо... Рукой моё бедро потрог-галл... Чтоб убедиться, что это не сон? Такое ощупывающее касание.
Здорово. Подключился. Поееехалиии... Плавное покачивание...
Такой тихий-тихий ночной огразм, как будто нельзя распугать ночных фееей... Как будто на цыпочках в тишину... Тихо прихватываю кончик мягкого уха... Губы у меня тоже мягкие...
Можно спааать... даальше...

Ну вот наконец и конец.
Да нет, вроде бы это только начало. Толпа его быстренько окружает и видимо сейчас только начнут задавать свои животрепещущие вопросы. Ладно, подожду немного. Сейчас же они рассосутся, ну, со временем...
Медленно собираюсь. Бесконечно долго собираю бумаги...
Можно подойти к столу, послушать вопросы, сделать вид, что тоже хочу задать свой. Да о чём они думали? Что, не могли поспрашивать это в урочное время? Вот же публика!..
Ладно, медленно и лениво подхожу к столу... Нет, ну это уже всякие рамки переходит. Старикан из Ростова, всё время поддакивавший моим вопросам, вздумал приглашать его на ужин! Я сейчас озверею. Понимаю: узкопрофильные интересы и всё такое прочее, — но не гробить же на это вечер? Пора брать инициативу в свои руки.
– Извините, мы с коллегой из Питера уже договорились на сегодняшний вечер.
– Да-да, сегодняшний вечер у меня уже расписан, извините. Мы обязательно с вами пообщаемся на вечернем заседании. Вот и Евгений Александрович из Новосибирска к нам подключится, вы неплохо сработались...
Я принялся старательно улыбаться. Вроде разгребли ситуацию. Не хватало ещё мне остаться вечером не у дел или оказаться в шумной компании...
В коридоре, когда он наконец-то отделался от всех «личных» вопросов и мы остались почти одни, по крайней мере в пределах слышимости, тихонечко шепнул:
– Извини... утащил тебя без спросу...
– Ничего, я даже благодарен: это первый раз, когда я после секции провожу свой законный перерыв не в зале...
– Пойдём ко мне..?
– Даа...
– К лифту...

Стою-курю. Сигарета улетела в пустоту. Кому-то на голову. Фасад всё же.
Он ушёл утром. А чего я ожидал, что он спросит у меня мыло или телефончик? Да и мне это на что? Вот и курю.
Долгие проводы...
Побежал вслед за ним по коридору стрельнуть сигаретку, а нашёл автомат с презервативами и сигаретами. И вроде бы всего три звезды, а люкс двухкомнатный нашёлся и автомат между этажами. Растём. К олимпиаде готовимся.
Закуриваю ещё.

– Георг, пришло время прощаться. Я приглашаю тебя соединить со мною твою жизнь у меня в Новосибирске. Только прежде, чем ты мне что-то ответишь, скажи, в чём ты меня обманул?
Он распахнул глаза и вскинул брови, залился с головы до ног смущением и, кажется, восторгом. Но очень быстро взял себя в руки и ответил:
– Я такой же эктив, как и ты.
А вот теперь моя очередь. Теперь я изменился в лице и потерял контроль над взглядом, чувствами и, кажется, от меня ускользает смысл слов.
– И ты потребуешь от меня такой же самозабвенной самоотдачи?
Выпалил я, не заботясь о словах, лишь бы только донести всё-таки ускользающий смысл моих терзаний до такого важного для меня человека. Надеюсь, он не казнит меня за секунду колебаний и смятения? Или может, их прошло целых три?
– Конечно. Такой же самоотдачи.
В его глазах сверкнула искра властности, а голос мягко отдал сталью.
– Предложение остаётся в силе. Только с одним непреодолимым условием: я не смогу переехать в Питер. Мне там негде работать. Мне не подходит питерская школа, а с волками жить... Могу переехать в Москву и даже Ростов с Екатеринбургом...
– Прекрасно тебя понимаю. Сам не испытываю любви к питерской школе. Просто, когда я учился, не смог из Калининграда поехать так далеко — в Новосибирск. А теперь я совершенно свободен и могу к тебе переехать. Я согласен.
И он остановил меня запрещающим жестом кисти. Достал мобильный и набрал номер:
– Вилен Дмитриевич! Долинский беспокоит. Я слишком далеко от гостиницы, приеду прямо в аэропорт к регистрации. Проследите, пожалуйста, чтобы мою сумку из номера забрали. ...Нет, я не опоздаю. ...У меня молодёжные скачки, мы же терпим ваше брюзжание! ...До встречи в аэропорту. Билет у меня с собой вместе с паспортом.
И ещё раз:
– Серёга! Я далеко от гостиницы, приеду прямо в аэропорт, захвати мою сумку, пожалуйста! ...Да, оно того стоило. ...Прекрасная девушка... Захлопни пасть, встретимся на регистрации.
– Всё, я свободен ещё на два с половиной часа.
И он быстро переместился к внутреннему телефону.
– Здравствуйте, на этот номер — такси в аэропорт на семнадцать сорок пять. ...Конечно. ...Нет, я не выезжаю из номера, мне там кое-кого встретить нужно. Не говорите ерунды. Я учёный, а не карточный шулер!
Ну, что, сдаваться, так с музыкой? Я с треском снял футболку и отбросил в кресло. Железобетонная привычка: не швырять одежду на пол. Интересно, он меня доведёт до спальни или прямо здесь, в гостиной? Однако, вызов в глазах, да и в позе, мне убрать не удалось. Может быть когда-нибудь исправлюсь. Начал расстёгивать джинсы, улыбаясь во весь рот и не спуская глаз с его довольного лица. Да, если он меня отсюда и уведёт, то только голым. Поднял ногу накрест снять носок, я не останусь в одних носках. Это не то зрелище. И второй. А вот теперь можно и джинсы снимать.
– Я сам!
А, не выдержал! Ринулся ко мне снимать трусы. Ну-ну! Порули. Не представляю, как мне себя вести. Легко сказать — сдаться с музыкой! А как это? Я вопросительно посмотрел в его лицо. И всё, что моё выражало в этот момент, на мой взгляд, можно было бы описать одной фразой: «Помоги мне!»
– Ты хочешь на меня смотреть или предпочтёшь не показывать мне свои эмоции? — Это же он о позе, конечно? Да мне без разницы.
– Выбери сам.
– Это правильный ответ! Пойдём в спальню.
И Георг сделал приглашающий жест, как будто я во фраке и на приёме. Чудесно. Проследовал в спальню к кровати. И поставил колено... О! Это я уже видел. Значит, он всё время себя контролировал, только не всегда знал, что же делать. Стою жду, пока он разденется, но что делать так и не придумал. Ну не то, чтобы не придумал, но... это ж всё не то...
О! Он сделал то, что я себе не позволил в первый с ним раз: обнял меня со спины, прислонившись всем телом, поглаживая чувственными трепетными руками по всему торсу, опустился вниз; я обнял его бедра, скользнул на ягодицы. Георг добрался до моих ног, наполнил руку яичками, и шепнул, возвращая свои руки вверх, плавно поглаживая мышцы пресса и груди:
– Тебе не понадобится дотрагиваться до своего члена... и мне не понадобится.
Пожалуй, ещё одно движение или слово и я обкончаюсь. Где мои семнадцать лет..? Из меня вырвался высокий истеричный стон. Это вообще я? Он меня подтолкнул упасть на кровать. Я выставил вперёд руки. Не представляю чего именно он от меня хочет... О, или хорошо себе представляю. Пусть командует, я сделаю, что угодно. Похоже, вообще, что угодно. Он отстранился, и куда-то... Ах, да, за смазкой. Пожалуй, это будет совсем не лишним, но... Ооо! Ё-ё-лкии... Ужасссно... Чёрт, чёрт, чёрт! Господи, хоть бы мне в этот раз это понравилось... Бляааадь...
– Что, плохо тебе?
«Ни фига себе вопросы? А погладить хоть...»
– Даа...
– Потерпи немножко, не хочу тебя потерять. Хочу жить с тобой, дышать вместе с тобой, любоваться тобой...
Пожалуй, мне уже хорошо, пожалуй, я тебя никуда не отпущу. Пожалуй, мне уже всё нравится и... О! Трахай меня сколько хочешь!
– Жес? — Он вышел и отстранился. Развернул меня к себе лицом и стал целовать. Повалил на спину, прижал к кровати всем телом, осыпая поцелуями и доставая руками, ногами до всех моих несчастных частей, впавшего в ступор тела.
– Зачем ты прервался?
– Ты отключился. Я хочу тебя в полной мере, навсегда, и давай поменяемся...
Он сунул мне в руку флакончик. Хитрый. Хочет, чтобы я прошёлся руками по члену. Чёрт. О, мой бог, как же он умён и почему всё-всё чувствует? Вернее, почему же я вдруг так запаниковал? Было бы от чего?
Я откинул флакончик в сторону, занял своё привычное место меж его разведённых ног. Я действительно люблю это место, эту позу и эти глаза. Только теперь они не лгут. Вот теперь я снова, как в первый раз, плавно, одним длинным движением войду, но сейчас я точно знаю, что он охотился на меня, как на крупного зверя, и поймал. Он меня заполучил и это была воистину царская охота! И он снова меня поймал.
Заметь я его первым, прошёл бы мимо. Увидел бы такого же, как я, отверг любое предложение.
В общем, какая-то разница между нами таки есть. Я не гибкий, слишком прямой. Тупой? Да, не каждый день такое о себе узнаёшь. Осёл. Но мне повезло. А значит, можно жить и такому тупому.

– Пойдём, проводишь меня до такси. Тебе нужно зайти на вахту, успокоить вахтёршу!
– Что, там бабка?
– Нет, фефа вполне, только нервная, ты же слышал?
– Даа... Хорошо, когда они по-русски ни гу-гу. А когда с нами на одном языке, даже странно.
– Угу, согласен. Лучше бы они ничерта не понимали. Хоть и так не соображают.
– Ой, какой вандал!
Я пнул его кулаком повыше локтя. Прекрасное, прекрасное тело... Я не верю, не верю, что мне так повезло. Георг пнул меня в ответ и мы приобнялись. Но нужно расцепиться и идти к людям. К людям.
Ооо... Как мало... Всего два часа вместе, но я же не мог сказать это раньше, не мог, ведь. Мне бы в голову вчера такое не пришло. Только угроза никогда больше не увидеться, сделала со мной такое, о чём я сам не подозревал. И в нём столько же страсти, такое же желание.
Эта награда: такой поцелуй! Он сделал все шаги, гораздо больше, чем я мог бы хотя бы предположить. Я просто отвечаю на этот последний перед расставанием поцелуй, как только просто отвечал на все его действия. Неспешный, тонкий, прощальный, выматывающий душу, существующий отдельно от нас, чувственный до самозабвения.

* * *

В коридоре на этот раз мне пришла в голову вполне здравая мысль, что такой великолепный парень вряд ли боится всех этих вахтёрш, и позвал меня именно провести его до такси. Чего же он хочет? Посмотреть на что я гожусь?
Проходя мимо рисепшена, кивнул девушке, которая меня поселяла, и, уверен, прекрасно запомнила, показал, что остаюсь и никуда вообще не еду. И быстро вышел вслед за Георгом.

* * *

Водитель под крышей — ему не видно. Два местных кавказца — им на нас наплевать, сами лижутся и обнимаются при встречах и расставаниях, как умопомешанные. Ещё какие-то люди и администраторша вышла покурить!
Хорошо, что у Георга нет вещей.
Я сгрёб его в объятия, когда он уже открыл дверь такси, и привлёк к себе, удерживая за талию и захватив за голову. Удержался, чтобы не укусить за нижнюю губу, и присосался, как в последний раз. Впрочем, это не последний. Я быстро отпустился и завершил вполне чувственно и, смею надеяться, нежно. У меня во рту остался отравляющий душу вкус, а на губах трепетное касание божественного.
Ну вот же, способен шевелить мозгами, раз так циничен в такой момент. Эх, Жека, тебе ль печалиться о том?
Я захлопнул дверь. Мы не проронили ни звука, не сделали ни одного лишнего движения. Я провёл машину взглядом до поворота и повернулся лицом к зрителям. Вряд ли они наблюдали саму сцену: люди у нас обычно отворачиваются, когда замечают, что-нибудь эдакое.
Но вот теперь они будут внимательно меня разглядывать, чтобы понять, что это было? Ведь им интересно и любопытно.
Никому не позволю повлиять на мой выбор или лишить меня этого счастья. Смотрите сколько хотите.
И обстоятельств это тоже касается. Ничто не принудит меня повести себя как-то иначе. Я никак не отдам его: ни под принуждением, ни добровольно.