-Мой дорогой друг, я так рад Вас видеть!
Александр повернулся в сторону незнакомца, окликнувшего его, однако тут же был заключен в крепкие мужские объятия, не дающие ни шанса вырваться шестидесятилетнему старику. От пожилого китайца пахло кухней, причем в ее стандартном понимании. Разнообразные тушеные овощи, жареное мясо, чеснок пропитали все его существо, и к этим запахам, которые мужчина смог определить в первые моменты, было примешано также огромное количество как специй, так и абсолютно незнакомых ароматов. На черном засаленном воротнике было замечено также красное пятно, принятое Александром за томатную пасту.
-Простите, но кто Вы?
Джинхэй отстранился и посмотрел в глаза немцу, ничуть не удивляясь тому, что его не помнят.
-Это не важно. Для Вас в данном случае имеет смысл лишь мое предложение. Я наслышан о том, что в Китае Вы уже неделю, однако почувствовали ли Вы истинную атмосферу этой страны, этой жизни? – и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Очень в этом сомневаюсь. Эти отели и гостиницы с их якобы традиционной обстановкой и кухней…
Сухонький на первый взгляд старичок шустро засеменил вдоль улицы, ловко проскальзывая мимо многочисленных прохожих, вечно спешащих по своим делам. Однако Александра он и не собирался терять или оставлять. Старческая рука намертво вцепилась в локоть туриста, не давая даже подумать о том, чтобы отстать специально, или же непроизвольно зацепиться за коренных жителей или таких же туристов, часто стоящих с разинутыми ртами. Джинхей продолжал что-то говорить, таща мужчину по улице, но Александр его практически не слушал, уподобляясь все тем же разномастным туристам, галдящим, как огромный человеческий улей, хлопающим глазами, щелкающими фотоаппаратами и с удивлением разглядывающими местный торговый район. Отличие состояло лишь в отсутствии фотоаппарата, стоимости костюма и молчаливости. Александр давно и нежно любил Китай с его жизнью, людьми, архитектурой и традициями. Однако ничто так не овладевало его вниманием, как кухня и обиталища местных жителей, поэтому мужчина даже не думал сопротивляться старцу, который так упорно тащил его за собой, и от которого веяло той самой тайной китайской кухни, а значит и любовью пожилого немца.
Остановившись у калитки небольшого дома, Джинхэй поднял глаза на крышу, чему-то улыбнулся уголком рта и повел мужчину внутрь.
- Вы голодны? Прошу, скажите «да», и я подам Вам блюдо, которое изменит все Ваши представления о китайской кухне. Да что там о китайской, о кухне в целом!
Старик, сам того не зная, вновь надавил на одну из эмоциональных эрогенных зон мужчины, заставляя его чуть ли не трястись от предвкушения. Мягкость и строгость обстановки, яркие краски, бордовые тона, будоражащие фантазию и аппетит, полностью завладели его сознанием. Горячая волна, подобная сладкому напряжению возбуждения, прокатилась по его телу, заставляя нервные окончания остро реагировать на происходящее. Его носа коснулся немного резкий, однако, не сказать, что неприятный, аромат. Сперва это были тонкие, едва различимые нотки чего-то незнакомого, предположительно, экзотического мяса. Но вскоре к ним добавились привычные запахи картофеля, томатной пасты и фасоли. Александр с трудом выдохнул, краем сознания понимая, что его вдох затянулся, но не было сил остановиться и прекратить слияние его обоняния с прекрасными запахами, витающими в воздухе. Прикрыв глаза, мужчина понял, что слегка возбужден. Этот момент его смутил не намного. Удовольствие от ожидания экзотического блюда, пусть и пахнущего довольно обычно, было превыше всех удовольствий. Пересилить его мог, пожалуй, только гастрономический оргазм от перекатывания на языке небольших кусочков пищи, взрывающиеся от наслаждения вкусовые рецепторы, да тонкое послевкусие, сравнимое с посторгазменной истомой. 
Холодный металл, коснувшийся руки Александра, слегка привел его в чувство. Мужчина опустил глаза на тарелку, в ожидании которой он провел несколько приятных минут, и обмер.  В большой белой посудине сбоку аккуратно лежал целый человеческий эмбрион, доверчиво прижимающий к груди обварившиеся и обтянутые кожей ручки и ножки. Не до конца сформировавшийся рот был приоткрыт, слипшиеся веки сморщившимися перепонками закрывали подобие глаз, а крохотные пальчики словно что-то сжимают. Что-то большое для обхвата, но маленькое для белой тарелки. Непомерно большая головка, размером с две трети туловища, обтянута потемневшей от варки кожей. Тут она была темнее всего. Тонкая, словно просвечивающая кости-хрящики, которые следовало раздавить ложкой, дабы смешать побелевшие кусочки мозга с мелко нарезанными овощами.
- Если хотите испробовать нетронутый мозг, то следует осторожно сломать переносицу, держа головку щипцами, извлечь верхнюю челюсть и насладиться прекрасным вкусом незамутненного всякой чушью мозга. Поверьте, гораздо вкуснее девственно чистая плоть…
Хозяин дома с гордостью смотрел то на мужчину, то на тарелку с ароматным дымящимся кушаньем, когда Александр осторожно отломил детскую кисть острым краем ложки, наколол нежную плоть на двузубчатую вилку, закусил губу, превозмогая себя, и обхватил губами несколько пальцев ладошки, без труда стягивая кожу и тонкие мышцы с кости, перекатывая на языке почти не заметные для рта комочки. Первоначально вызвавшее неприязнь блюдо словно затянуло в свои сети туриста, маня его причудливыми оттенками вкуса и аромата, принося ему с течением времени и эстетическое удовольствие.
Вот уж чего Александр и не ожидал, так это того, что вид обварившегося эмбриона, кости-хрящики которого окажутся обтянуты сморщенной кожей, вызовет у него сие ощущение. Забытая было волна удовольствия вновь скользнула по его телу, вслед за приятно идущим по пищеводу бульоном, опускаясь в привычный ко многому желудок. Но, не останавливаясь на этом, удовольствие пошло дальше, концентрируясь в паху. А пожилой немец уже с завидным аппетитом уплетал картофель, тонкие ломтики лука, фасоль, обсасывал косточки, легко разламывая их зубами, как сумасшедший, или страстно влюбленный, сдирал кожу с эмбриона, отправляя ее в рот, и лишь изредка утирая испачканные жиром губы. Спустя некоторое время на тарелке осталась лишь голова, которую гостеприимный хозяин заботливо заключил в щипцы, и протянул дорогому гостю вилку. Взяв ее, Александр осторожно сломал переносицу, убрав мешающие веки, расширил отверстие и осторожно вынул побелевший мозг. Немного колеблясь, он посмотрел на Джинхэя, и отправил в рот так бережно извлеченный кусочек. Прикрыв глаза, Александр явно чувствовал, как перекатывается на языке эмбриональный, ничем не тронутый, мозг, отдающий чем-то слегка сладковатым, как приятной тяжестью лежит в его руке вилка, как топорщит штаны напряженный пенис, и как смотрит на него в ожидании пожилой китаец.  Нежная плоть оказалась тут же раздавлена языком, а губы, словно не слушаясь, тихо спросили:
- А можно еще?