Тот, кто любит меня...

Дождь закончился, и небо очистилось, давая мне возможность разглядеть на нем сотни ярких и тусклых, больших и маленьких звездочек. Я медленно брел по тёмным дорожкам, задрав голову вверх и выискивая глазами знакомые созвездия. Увлеченный данным занятием, я даже не заметил, как подошел к большой новой высотке, о которой и велась речь в телефонном разговоре. Почти сразу около дальнего подъезда я увидел маленький желтый огонек зажженной сигареты и поплелся в ту сторону.

Уже знакомый мне старшеклассник, несмотря на невысокие апрельские температуры, стоял у подъезда в одной легкой футболке и свободных бриджах. Но главное, что меня удивило и не скрылось от моих глаз даже в темноте, так это то, что он был босиком.

Заметив меня, парень последний раз затянулся, медленно выпустил сигаретный дым через нос и губы, явно смакуя, и только затем затушил сигарету о стену дома. Легкой походкой, несмотря на холодный асфальт под босыми ногами, он приблизился ко мне. Причем, чем ближе он подходил, тем больше менялось его лицо.

— Паршиво выглядишь, — вместо приветствия заявил он. Я даже спорить не стал. В черном костюме, пыльном и не высохшим после дождя, с бледной кожей и темными кругами, залегающими под красными глазами, я походил на зомби из третьесортного ужастика.

— Не сомневаюсь, — невесело ухмыльнулся я. Вот собственно и все! Разговор был исчерпан. Я даже не представлял, о чем говорить с этим синеволосым парнем. Мы просто стояли друг напротив друга, словно чего-то ожидая.

— Пойдем, — видимо, он тоже не знал, о чем со мной говорить. Вместо этого он, робко взяв меня за руку, повел к подъезду. Как ни странно, но освобождать свою руку из его теплой ладони я не спешил. Человеческое прикосновение для меня было лучшим лекарством, поэтому я лишь покорно зашел за ним в подъезд.

— Я, кстати, до сих пор не знаю твоего имени, — внезапно вспомнил я.

— Даин, — при этом он улыбнулся, и от этой улыбки на душе стало как-то теплее.

*   *   *

— Так, только не шуми. Предки у меня конечно не звери, но даже они вряд ли обрадуются гостям в 4 часа ночи, — предупредил Даин, крадясь по залу к своей комнате. Я крался за ним, почему-то невольно улыбаясь, думая о том, как мы сейчас смотримся со стороны. Как два идиота, не иначе. Лишь когда дверь комнаты за нами закрылась, и я, и Даин вздохнули с облегчением. Чтобы отвлечься от изрядно потрепавших мне нервы событий, я начал разглядывать помещение, в котором находился. А посмотреть было на что! Вся комнаты была увешена огромным количеством плакатов с неизвестными мне рок-группами. На одной из стен висели две электрогитары, черная и желтая. Под ними же размещалась ударная установка из семи барабанов, и стояла она там явно не для красоты! Тут же возник вопрос:

— А соседи еще не наняли киллера, дабы убрать тебя? – кивая в сторону барабанов, спросил я. Даин искренне рассмеялся:

— Пробовали разок, но неудачно. А я после покушения решил, что лучше сделаю в комнате звукоизоляцию. Так что теперь моей жизни ничего не угрожает, — заверил он меня, роясь в небольшом черном шкафу. Не слишком задумываясь, что он там делает, я расхаживал по просторной комнате, задерживая взгляд то на коллекции старых пластинок, то на разбросанных по всей комнате нотных тетрадях, на которых обыкновенной черной ручкой отображалось наверняка нечто необыкновенное. Стол же был завален журналами иного содержания. Нанотехнологии. Под столом я заметил полуразобранный компьютер и предположил, что Даин видимо, силен не только в музыке. Как говорится, талантливый человек талантлив во всем. Жаль я к таким не отношусь.

— Вот, одень это, — парень протянул мне белую рубашку и легкие черные шорты.

— Эээ… может, дашь мне что-нибудь попроще? К примеру, старую потертую футболку? – беря в руки ослепительно белую рубашку, я просто не знал, как одеть ее, при этом не запачкав.

— Это тебе пойдет куда больше, — почему-то не смотря на меня и почесывая подбородок, пробормотал он. Ну что ж… Слово хозяина закон. Я не в том положении и не настолько эгоистичен, чтобы еще и свои правила диктовать в чужом доме. Не медля больше ни секунды, я начал быстро стягивать с себя липкий пиджак, галстук и рубашку. Правда, на середине бурной деятельности я остановился, почувствовав на себе почти обжигающий взгляд. Подняв голову, я встретился с этими глубокими темно-синими глазами, которые и сейчас казались подведенными. Но не спит же он с макияжем! Значит темные длинные ресницы все-таки подарок матушки природы. Взгляд Даина медленно прошелся от моей теперь уже свободной от галстука шеи к расстегнутым пуговицам рубашки. На некоторое время он остановился на моем оголенном животе, а затем вновь поднялся к груди, к ключицам. Внезапно Даин сглотнул и шумно выдохнул:

— Я… пожалуй, пойду пока чайник поставлю, — с явной неохотой отведя от меня взгляд, он вышел из комнаты. Я покраснел. И мысленно поругал себя за то, что забылся. Придурок! Он же в любви тебе признался! А теперь ты у него дома! Ночью! Раздеваешься перед ним, как ни в чем не бывало! От собственных мыслей меня бросило в жар, и я начал лихорадочно переодеваться, боясь, что в любой момент он войдет в комнату. И снова посмотрит на меня так, как нормальный парень на другого парня не смотрит. Шорты оказались мне в пору, а вот рубашка была великовата в плечах и рукавах. Взглянув на себя в небольшое зеркало, что висело на двери, я показался себе похожим на Пьеро из Буратино. Но, в общем и целом выглядел я неплохо. Даин вернулся только через пять минут, принеся две чашки с чаем и вазу с домашними булочками. Увидев меня в своих вещах, он на пару секунд застыл у дверей, затем, смутившись, отвел взгляд и поставил на небольшой столик перед кроватью поднос с угощениями. Я же, ощутив мягкий запах булочек, только теперь осознал, что за весь день у меня во рту не было ни крошки. Просто в горло кусок не лез. Сейчас же желудок настойчиво напомнил о себе, прогудев голодным рокотом. Я покраснел, заметив вопросительный взгляд Даина.

— Может мне для тебя принести что-нибудь посущественней этих булок? – предложил, было, он, но я, все больше смущаясь, лишь яростно замотал головой! Этого было вполне достаточно. Минут за десять я уничтожил все булочки и выпил горячий чай. Все это время Даин молчал, лишь наблюдая, как на его глазах исчезает одна булочка за другой. Хотя меня мучило подозрение, что смотрел он вовсе не на выпечку. После того, как я наелся и согрелся, для полного счастья мне не хватало лишь одного – сна. Я широко зевнул, на что синеволосый отреагировал мгновенно. Разложил недалеко от своей кровати на полу матрас и застелил его свежим бельем.

— Спать? – он с улыбкой помог мне подняться на ноги и повел к постели. Вообще-то, пару метров я и сам бы мог преодолеть, без чьей-либо помощи, но почему то сейчас так хотелось ощутить ту заботу, которую Даин мне охотно предлагал.

— Ты спи на кровати, — с этими словами Даин почти силком усадил меня на мягкую перину. Тут же глаза сами собой начали закрываться, но чувство справедливости не давало мне покоя. Чтобы Я – Гость, спал на хозяйской кровати? Нет уж!

— Я посплю здесь, — собрав последние силы, я сполз к матрасу и растянулся на нем. Даин, кажется, хотел что-то возразить, но, встретившись с моим настойчивым взглядом, видимо понял, что спорить бесполезно.

— Как хочешь, — наконец пожал он плечами и забрался на кровать. Я же нырнул под теплое одеяло с чистым, пахнущим ромашкой бельем, положил голову на подушку и с удовольствием закрыл потяжелевшие веки. Свет в комнате погас. Я был уверен, что мгновенно засну, но ошибся. Думаю, хоть раз у каждого было состояние, когда хочется спать, но при этом не засыпается. Ты ворочаешься, но ничего не можешь поделать. Видимо перевозбудившийся мозг никак не хотел отключаться, поэтому минут через десять я открыл глаза и вгляделся в темноту, осознавая, что заснуть не смогу. Более того, было согревшаяся душа, и чувство покоя вновь начали растворяться в неприятной тревоге и бесконечной тоске. И вновь по щекам потекли горячие капли, хотя я был уверен, что выплакал всё еще на кладбище. Но эти слезы были уже другими. Сейчас, как бы стыдно ни было это осознавать, я не столько плакал по маме, сколько из жалости к себе. Какой же я слабак. Я не знал, как теперь жить. Не знал, что делать! И пусть меня все будут называть маменькиным сынком или тряпкой. Но я просто не представлял, что теперь со мной будет.

После моего очередного сдавленного всхлипа, послышался тихий скрип. Кажется, Даин встал с кровати, тихие шаги направились в мою сторону. Я сглотнул, не зная чего и ожидать. По коже пробежался холодок, когда одеяло мое приподнялось, впуская под себя прохладный воздух. Я тут же забыл и о слезах, и о тоске. Какая тут нахер тоска, когда тебе в кровать лезет парень! Правда, ничего страшного, что успело нарисовать мое больное воображение, не произошло. Я всего лишь ощутил, как к моей спине прижалась теплая спина Даина. Таким образом, он словно говорил, что у меня есть он, и он поддержит меня, насколько бы плохо мне ни было. Да уже поддержал. Чтобы впустить незнакомца ночью в свою квартиру. Одеть в свою одежду, накормить и уложить спать. Неужели он действительно настолько любит меня? За что?

Возникший вопрос не давал мне покоя. А еще очень захотелось, чтобы он меня обнял. Почему-то мне показалось, что если он это сделает, то я обязательно тут же засну. Я был уверен, что меня это успокоит.

«Не забывай, кто он! Не брат, и не мать… Одно и тоже каждый из вас рассматривает по-разному» — да это так. Я его не любил. Да я его даже не знал! Но все равно очень хотел, чтобы его руки вот так мягко обняли меня, чтобы я почувствовал, что нужен. Хотя бы ему. И он словно прочитал мои мысли. Осторожно повернулся ко мне. Я к этому времени уже успокоился и затих, поэтому он наверняка думал, что я сплю. Что же будет дальше? Я словно игрок ожидал продолжения, не представляя, что может произойти. Нет, ну не будет же он ко мне приставать? А вдруг? Что мне тогда делать? Он же, как прижмет меня всем своим весом к полу, так я сразу и сломаюсь! Если бы он захотел что-нибудь со мной сделать, то наверняка бы у него это получилось, потому что ни моральных, ни физических сил сопротивляться у меня не было. Не говоря уже о разнице в физической силе. Я занервничал, но пока ничего не предпринимал. Даин тем временем прижался ко мне вплотную, его руки обвили мою талию, крепко, сдавливая сильнее, чем хотелось бы, ну да ладно. Моя макушка ощутила его дыхание, и я осознал насколько маленьким и слабым кажусь в его объятьях. Но вместе с тем пришло ощущение безопасности и тепла. Я невольно расслабился. И почти сразу заснул.

*   *   *

Проснувшись утром, я не сразу сообразил, где нахожусь. На секунду даже решил, что умер и попал в ад. Нет, ну а что еще можно подумать, когда, открыв глаза, первое, что ты видишь — это какой-то чувак с бензопилой, сверкающий отсутствием в своей «голливудской» улыбке даже намека на зубы. Все лицо его было покрыто шрамами, а глаза того и гляди готовы были вылезти из орбит. Конечно, подобное зрелище бодрило не на шутку. Я даже вскочил было с кровати, и только потом сообразил, что чудище это всего лишь изображено на большом плакате с человеческий рост, что красовался на дальней стене комнаты Даина. Кстати хозяина комнаты не было, и я невольно посмотрел за спину на то место, где ночью лежал синеволосый. С ума сойти. Я спал с парнем в одной кровати! Да что спал, я позволил ему обнять себя!

— О, ты проснулся! – Даин как раз заглянул в комнату, — Отлично, а я как раз хотел пойти тебя будить. Завтрак уже готов.

В ответ на это я неуклюже поднялся с матраса, *спать на нем все-таки было жестковато, из-за чего все тело неприятно ныло*, широко зевнул и привычно почесал живот. Правда почти сразу спохватился и перестал вести себя как дома, уловив, как синие глаза следят за каждым моим движением.

— А где у тебя тут ванна, мне бы умыться, — стараясь избежать очередного неловкого молчания, торопливо спросил я. Даин в ответ отвел меня к ванной. И что же я там увидел? Кошмар на улице вязов *кто не в курсе, это старые фильмы про Фреди Крюгера *! По моему лицу, словно трактор проехал. Особенно по глазам. Красные как у кролика, зрачки расширенные словно обкурился. Тени под глазами даже после полноценного сна не исчезли, лишь приобрели более насыщенный фиолетовый оттенок. Вот тебе и отдохнул. Выгляжу как беспробудно пивший несколько недель алкаш.

Пока я остужал свое «личико» ледяной водой, из кухни послышались голоса. Родители Даина. В мгновение ока мое отражение в зеркале ванной стало пунцовым. Как стыдно! Что они обо мне подумают! Приперся какой-то наркоман посреди ночи к их сыну! Хотя по виду Даин и сам не был белым и пушистым, так что и друзья его вряд ли отличались обыкновенностью, так что, возможно, его родителям я покажусь даже адекватным. И все же было очень стремно встречаться с ними лицом к лицу. Лишь переборов с десяток противоречивых чувств я на ватных ногах прошел-таки на кухню, у двери которой меня ждал Даин.

Кухня оказалась огромной! Размером с полноценный зал! Угловой кожаный диван, большой деревянный стол, различная кухонная атрибутика, мебель. Сколько же все это стоит! Перед глазами замелькали нули, пересчитать которые у меня просто сил не хватило.

Сейчас вся кухня была заполнена приятным ароматом яичницы, масла и чая. За столом сидела женщина в деловом костюме. Завидев меня, она улыбнулась и жестом пригласила меня к столу, где уже ожидали своей судьбы яичница и пара кусочков поджаренного хлеба, на котором аппетитно расплавились кусочки сыра. В ответ на это я пробормотал «доброе утро» и, чувствуя, что багровею все больше, плюхнулся на стул перед своей тарелкой. Даин уселся рядом со мной и тут же начал уплетать завтрак за обе щеки. Напротив же меня сидел мужчина, полностью погруженный в чтение газеты. Лишь когда я нечаянно лязгнул вилкой по донышку тарелки, он поднял на меня свои темно-синие, прямо как у Даина, глаза и смерил меня довольно внимательным взглядом.

— Вы ешьте, молодой человек, ешьте. Не обращайте на нас внимания.

Ага! Как же! Не обратишь тут, когда смотрите на меня как удав на кролика. Этот взгляд заметил и Даин и тут же предложил мне позавтракать в его комнате, на что его мама заявила, что они и так сейчас уходят на работу, поэтому мешать нам не будут. И действительно, через 10 минут квартира опустела. Мы остались одни. Я без аппетита доел яичницу, с каждой секундой ощущая, как настроение само собой портится, как на душе становится паршиво.

Даин, словно почувствовав перемену моего настроения, внезапно поинтересовался о моих увлечениях, а узнав, что у меня их нет, начал рассказывал о своих. Оказалось, что он умеет играть на гитаре и барабанах. Но тогда как первый инструмент – это родительская прихоть, второй – его личная любовь. Так же я узнал, что он играет в пока еще мало известной группе под названием «Lifeline». Рассказал о том, что они последнее время часто играют в рок-баре, что находился недалеко от нас, затем поделился воспоминаниями о паре забавных случаев, произошедших с ним и другими ребятами, что входили в эту группу.

Он все рассказывал и рассказывал, о друзьях и врагах, о вечеринках и клубах, о школе и ночных приключениях. А я слушал, открыв рот, осознавая какой может быть жизнь. Такой, которой у меня никогда не было и, наверное, быть уже не могло.

— Я, кстати, вот хотел спросить, — в процессе разговора мое настроение улучшилось и я, все больше раскрепощаясь, начал все чаще задавать вопросы, на которые Даин охотно отвечал, — а почему ты покрасил волосы в синий? Я понимаю в черный, или, наоборот, в белый. Но в синий!

— Но мне ведь идет! – неопровержимая логика!

— Честно говоря, я представлял тебя слегка другим, — признался я.

— В каком смысле?

— Ну… Увидев тебя, моей первой мыслью было – как бы ты меня в узел не завязал и не скинул с моста с камнем на шее, — со смехом объяснил я. Даин в ответ удивленно уставился на меня:

— Почему это? — он, кажется, даже слегка обиделся.

— Просто у тебя такой взгляд… Бр-р-р-р! Недружелюбный, одним словом. А в купе с твоим стилем ты кажешься весьма опасным типом.

— Опасным? Все мы опасны, — расплывчато ответил Даин, в задумчивости водя пальцем по краю стоящей перед ним уже пустой чашки.

— В любом случае никогда бы не подумал, что буду вот так вот сидеть и спокойно болтать с тобой, — тут взгляд синих глаз, наконец, перепрыгнул с чашки на меня:

— Я тоже никогда бы не подумал, что ты мне все-таки позвонишь. Поэтому, когда вчера, точнее, уже сегодня ночью в трубке внезапно услышал твой голос… — Даин не закончив, внезапно наклонился ко мне. Его пальцы коснулись моей щеки. Его губы оказались настолько близко, что я ощутил его горячее дыхание. Наблюдая словно в замедленной съемке, как он слегка наклоняет голову, как закрывает глаза. Да он же хочет меня поцеловать! Доходит до меня слегка поздновато. Я уже чувствую его влажные губы на своих. Адреналин ударил по вискам. Отталкиваю!

Я шарахнулся от Даина как ошпаренный и свалился со стула, невольно закрывая губы одной рукой. Меня трясло. Даин, кажется, тоже нервничал. Он не стал просить прощения или оправдываться. В этом не было необходимости. Я прекрасно знал, что он ко мне чувствует, поэтому его действия казались вполне логичными. Но Даин. Я пришел к тебе лишь потому, что больше не к кому было пойти! Он словно поняв это, облизнулся и отвел глаза. И хотя я не видел выражение его лица за синими растрепанными волосами, отчего-то я был уверен, что сейчас я сделал ему очень больно. Пусть и не специально. Но от этого и у меня на душе снова сделалось паршиво.

— Я, наверное, пойду, — наконец разорвал я напряженное молчание. Даин вздрогнул, посмотрел на меня так, словно хотел возразить, но, так ничего и не сказал, лишь кивнул. Я вернулся в его комнату, быстро переоделся в свой замызганный костюм. Уже в коридоре мы сухо попрощались, и я ушел. Уверенный, что больше с Даином мы общаться не будем. Что больше не почувствую его теплых рук на моей талии. Отчего-то, стало нестерпимо больно, словно в сердце кто-то медленно забивает тупой кол. Ну и дурак же я.

*   *   *

Он ушел еще минут десять назад, но ты все стоишь перед дверьми в надежде, что он одумается. Вернется. Позвонит в дверь и кинется в твои объятья. Ведь ему же так сейчас плохо. И только в тебе он нашел поддержку. Но ты сам все испортил! Ты поторопился! И испугал его! Его глаза были наполнены таким отчаяньем, когда ты его поцеловал, что захотелось застрелиться. Неужели ты на самом деле так плох? Разве он не понимает, что ты любишь его, беззаветно, сильно, навсегда.

Когда и почему он начал тебе нравиться? Около года назад кто-то говорил о нем, а точнее о том, как ему не повезло, что приходится все свое время тратить на ухаживание за больной матерью. Тогда ты его и заметил. Первое чувство, которое ты к нему испытал, было уважением. Потому что, несмотря на сплетни и разговоры о том, как ему тяжело, ни разу ты не видел в его глазах ни грусти, ни сожаления. Он уходил домой всегда улыбаясь. Это не могло не восхищать. И ты наблюдал за ним. Сначала это был просто маленький интерес, но вскоре он перерос в симпатию. А затем… Затем ты внезапно даже для самого себя понял, что влюблен. Что думаешь о нем сутками. Что желаешь прикоснуться к нему, говорить с ним, быть с ним. Всегда!

В тот день влюбленных тебя колотит. Ты весь день никак не можешь решить, стоит ли признаваться. Думал о том, как бы сам отреагировал, подойди к тебе незнакомый парень и признайся он тебе в любви. Смеешься. Грустно и с каким-то нервозом. Он откажет. Ты это знаешь, но так же знаешь и то, что должен признаться, иначе ты просто взорвешься или спятишь от переполняющих тебя эмоций. И будь что будет.

Решаешь подойти после уроков. От его светло-карих глаз по твоей спине бегают мурашки. Стиснув зубы, ты подавляешь настырное желание убежать. Не зная, что сказать, протягиваешь ему коробку конфет, надеясь, что он поймет без слов. Но он не понимает. Дальнейший ваш разговор — настоящая пытка для тебя. Наблюдаешь, как он меняется в лице, осознавая, что именно Ты признаешься именно Ему. Ты уверен, что он пошлет тебя ко всем чертям, обозвав педиком или как-нибудь похуже. Ты готов даже к тому, что завтра вся школа узнает об этом разговоре. Что, возможно, кто-то из друзей отвернется. Хотя об этом ты беспокоишься меньше всего. За доброй и мягкой маской, что ты носил в школе, скрывался некто злобный и сильный, некто, к кому не каждый бы рискнул подойти. Кишка тонка. Удивительно, но он тебя кажется, раскусил. Сказал что твой взгляд недружелюбный. Неужели он видит тебя насквозь?!

Так или иначе, но он реагирует на твое признание совсем по-другому. В его глазах ты читаешь тоску, если не жалость. Ты ненавидишь всех тех, кто испытывает к тебе жалость, но это не тот случай. Парень извиняется. За что? Ты же ничего мне не сделал. Ты же не можешь Заставить себя полюбить меня. Он хочет вернуть коробочку, но ты не берешь ее. Потому что все еще маленький огонек надежды теплится где-то в глубине души. Надежда на то, что когда-нибудь, пусть не сейчас, но ему понадобится поддержка. И тогда, заметив твой номер телефона, написанный на дне коробки, он позвонит. И ты будешь ждать столько, сколько нужно, терпеливо. И не сдаваясь.

Но сейчас ты все испортил. Сломал, было, появившийся фундамент. Потому что оказался не настолько терпелив, потому что решил перепрыгнуть сразу через несколько ступенек и перейти к более близким отношениям, к которым он не был готов. Он ушел. И уже не вернется.

Ты плетешься в свою комнату. Обессилено падаешь на колени перед своей кроватью, на которой лежат аккуратно сложенные рубашка и шорты. Берешь вещи в руки. Они еще хранят в себе его тепло. Прижимаешь к лицу белую ткань рубашки. Ощущаешь его запах. Вспоминаешь, как ночью обнимал его хрупкое тело, как прикасался к мягкой коже. Он спал. И ты пользовался этим, обнимая его так сильно как мог, зарываясь носом в мягкие пряди и понимая, что Вот оно — настоящее счастье. Чувствуешь, как от этих воспоминаний внизу живота все тяжелеет. Прикасаешься к своим губам. Они все еще горят от мимолетного, но такого желанного поцелуя. Его губы перед твоими глазами. Такие нежные. Такие… Инстинктивно засовываешь руку в шорты. Прикасаешься к себе. Ласкаешь так, как бы ласкал его. Представляя, что бы ты сделал, будь он сейчас рядом. Люби он тебя. Ты бы сделал все, только бы ему было приятно. Твои пальцы смыкаются у основания. Рывкообразные движения, от которых в голове все мутнеет. Ощущения нарастают. Настолько приятные, что ты слышишь собственные стоны. Но вместе с тем по щекам текут горячие слезы разочарования и страха. Страха что ты потерял его. Теперь уже навсегда.

*   *   *
Ноги меня упорно не слушались. Возвращаться домой не было никакого желания. Все мысли были лишь о той теплой комнате с барабанной установкой, плакатами и пластинками. Только о ее хозяине, у которого синие волосы и испещренные пирсингом уши. Вспоминалась ночь и его руки, его дыхание. И поцелуй. Такой нежный, что в глазах на секунду потемнело. Я не любил его, но так бы хотелось.

Тот, кому я делаю больно...

Моя жизнь начала постепенно преображаться. Сонные утра, скучные дни и одинокие вечера забыты были напрочь, и, даже если бы мне очень захотелось их вернуть, дороги назад не было. Прощайте, серые пустые деньки, приветствую вас, сумасшедшие будни! И виновником всего этого безумия, естественно, был Даин. С самого утра он приходил, нет, скорее заваливался ко мне домой. По-хозяйски складывал ноги на стол, распивая у меня чаек или обчищая мой и без того пустой холодильник, пока я чистил зубы и одевался. А затем, не давая мне толком позавтракать, тащил в школу. Ну что за прыть?! Да и зачем бежать в школу в такую рань? Ан нет! Оказывается, очень даже надо. Дабы собрать все утренние сплетни, узнать о том, что творится среди учителей, кто кого поймал на куреве, у кого что отняли и какие намечаются перемены и запреты. И все это зачем? Правильно, чтобы в результате ни на один урок не пойти, успешно все прогуляв. А зачем сидеть весь день в школе и так бездумно тратить свое драгоценное время, когда всё, что тебе действительно интересно и нужно, ты узнал еще до уроков?

В результате, я, голодный и не выспавшийся, плелся в свой класс, пока этот поганец с довольной миной либо уходил домой спать, либо в столовую, либо еще черт знает куда. Вариантов времяпрепровождения у Даина была куча, потому что в действительности его ждали, без преувеличения, везде. Он был душой любой компании, поэтому друзей у него было ну очень много, просто до безобразия! Девчонки вокруг него так и вились! Да что девчонки! Спортсмены, музыканты, программисты: с каждым он находил общий язык. Даже местные гопы относились к нему с каким-то странным *с примесью страха* уважением.

На уроках мне так же забыть о Даине не давали. Любимые одноклассники постарались на славу. Меня буквально заваливали записками с вопросами: как давно я с ним знаком, почему я раньше скрывал, что мы с ним такие друзья *интересно, что же они имели ввиду под «Такими»?*, и не могу ли я дать его сотовый телефон. Третье, естественно, писали девчонки. Короче говоря, я стал настоящей местной звездой, от которой каждому что-то было надо. И как же меня это заколебало, скажу я вам! Сначала я терпел, стиснув зубы, сочинял ответы, мол, общаемся недавно, познакомились случайно, телефона нет. Но ведь эти сцуки не отставали! Напирали на меня всей своей гурьбой! Когда на одном из последних уроков третьего дня этого ада меня в сотый раз ткнули ручкой в спину, дабы передать очередной клочок бумаги, я, не выдержав, громко и четко предложил автору этого послания подтереться своим письмом, а затем сжечь. А злосчастную ручку отнял и выбросил в другой конец класса. Произошло это в самый разгар рассказа исторички про инквизицию, что сжигала женщин на кострах. Видимо она, чего-то недопоняв, решила, что фраза адресована ей, и выгнала меня из класса. А ведь раньше меня никогда не выгоняли и даже записей в дневнике не делали! Ну да ладно, я тогда не особо расстроился, даже как-то возгордился тем, что наконец-то смог показать свой характер. С гордо поднятой головой и, не обращая внимания на глаза-блюдца моих одноклассников, я вышел за дверь, действительно ловя кайф *по другому и не скажешь*, осознавая, что сделал то, что еще месяц назад у меня бы просто духу не хватило сотворить. Короче, у меня потихоньку срывало крышу.

После уроков моя жизнь, пропитанная Даином от и до, продолжалась. Обычно мы шли к кому-нибудь из нас. Если к нему, то об уроках можно было забыть. Часами мы болтали, казалось, обо всем на свете! Или слушали музыку, разбирались в компьютере, изучали какие-то новые программы, читали, а если сил ни на что не оставалось, то Даин брал в руки гитару, подыгрывая моим тщетным попыткам что-нибудь забацать на барабанах. Поначалу я даже удивился, насколько легко Даин подпускает меня к своим любимым инструментам, учитывая, что матери своей он даже пыль с них стирать запрещал. Думая, что его ревностное отношение к барабанам распространяется на всех без исключения, я даже не пытался попросить научить меня хотя бы нескольким бесхитростным ритмам. Так, разок поигрался с палочками, побарабаня ими в воздухе. А он, заметив это, внезапно сам усадил меня за инструменты, и преподал пару уроков. Так что теперь я кое-что умел. Самую малость.

Если же мы шли ко мне, то все обычно начиналось с готовки еды, ибо я, ясное дело, выполнял всю домашнюю работу и кормил себя сам. Готовить научился, когда мама заболела и уже была не в состоянии стоять у плиты. Честно говоря, не думал, что кому-то кроме нее еще буду готовить. Но вот теперь мои навыки были оценены по достоинству еще одним человеком. Вот только этот человек жрал, извините, как слон, еды на него не напасешься!

Вечерами так же скучать не приходилось. Почти каждый день мы захаживали в рок-бар, часами сидели там, на мягких диванчиках, попивая какую-нибудь слабоалкогольную дрянь, слушая разношерстную музыку, наблюдая за людьми. В такие моменты, слегка поддавшись алкоголю, язык мой расплетался, и фонтан воспоминаний и откровенных пьяных бредней заткнуть уже было невозможно. Я говорил, и говорил, и говорил… Но Даин никогда не перебивал и не остановил меня. *Честно говоря, у меня даже сложилось впечатление, что он специально мне подсовывает что-нибудь покрепче.* Он слушал меня, причем очень внимательно. О моем детстве, отношениях с отцом, о глупых одноклассниках и девчонке, что отшила меня в прошлом году. Один раз даже разревелся, вспомнив о маме и скудных похоронах. Ой, как на меня люди смотрели, благо сам я этого практически не помню, ибо нажрался тогда в хлам, но Даин еще несколько дней потом при виде меня давился от смеха.

Иногда, правда, в бар мы не шли, предпочитая посидеть подольше дома или погулять по ярко освещенной фонарями набережной. Тогда мы мало говорили, молча наслаждаясь присутствием друг друга. Вот в такие-то моменты я внезапно и вспоминал, что в действительности ко мне чувствует Даин. Эй! Однокласснички! Хотели узнать, как я с ним познакомился? Да тут все просто. В любви он мне признался, вот и все. С кем не бывает!

Он любит меня. Нет. Реально! Он ведь, чёрт побери, любит! Меня! Каждый раз по коже от этой мысли пробегали мурашки, и на Даина я невольно начинал смотреть по-другому, замечая, что он не всегда такой веселый и общительный, каким хотел казаться, и, что бы он ни говорил, он смотрел на меня совсем не как на друга. Я осознавал это, порой ощущая почти физически его взгляд, когда, к примеру, делал уроки или готовил. Он наблюдал. Украдкой. Отводя глаза, если я смотрел в его сторону. Он не хотел быть неправильно понятым, поэтому всегда держал дистанцию, лишний раз, боясь, прикоснутся ко мне. Меня это даже немного задевало. Но не могу же я вот так просто взять и заявить, что разрешаю ему себя трогать! Как-то нездорово это звучит!

Дни тем временем сменяли друг друга. Не успел я и глазом моргнуть, как учебный год подошел к концу, и наступили летние каникулы. Правда, наступили только для меня, у Даина же впереди были выпускные экзамены, а затем поступление в универ. Но я был уверен, что ничего из этого не изменит нашего ставшего уже таким привычным распорядка дня. Пока не вмешался отец…

— На лето я отправлю тебя к бабушке в деревню, — не тратя время на стандартные приветствия и объяснения, сообщил он мне. У меня аж челюсть отвисла от такого заявления.

— С какой это стати?! Мне и здесь хорошо! – я не был в деревне с 10 лет, и не особенно меня туда тянуло. Маленький сухой однокомнатный домик, одинокая бабушка и десятки ее уставших от жизни подруг. Из развлечений только огромный огород, а из друзей весь рогатый скот. *Выбирай любого!* Все это знаменовало лишь одно – прощайте летние каникулы, да здравствует бесплатный детский труд!

— Это не обсуждается, — спокойно сказал мне отец, — Собирай вещи, уезжаешь завтра.

— Что значит, завтра! Ты с ума сошел! Приперся впервые за два месяца и диктуешь мне тут…! – договорить я не успел. Отец внезапно схватил меня за руку и, рывком притянув к себе, зло прошипел:

— Пока еще ты живешь на мои деньги, а значит, должен выполнять мои приказы, ясно?! – с каждым словом руку мою он сжимал все сильнее, от чего, того и гляди, мои несчастные косточки готовы были переломиться. Кисть руки даже побелела от внезапно перекрытого кровотока.

— Но почему… — звонкая пощечина, от которой из глаз посыпались искры. Да-да, вот и показал папочка свою скользкую, так тщательно скрываемую им сущность. Тут же перед глазами вспыхнули воспоминания из глубокого детства, когда нечто подобное отец на моих глазах проделывал с мамой. Рукоприкладство никогда не казалось ему чем-то неправильным. Мой отец был твердо уверен, что воспитание и жены, и ребенка не может проходить без попеременного причинения боли, ибо так свою семью дрессировать получается быстрее. Да, я не оговорился. Именно Дрессировать. И затравленные глаза матери и маленького ребенка его не останавливали, наоборот, убеждали в эффективности его действий. И после всего этого мама все равно любила этого подонка!

Не дождавшись, пока я очухаюсь от удара, отец ушел. Я же еще какое-то время сидел на полу в коридоре, держась за горящую щеку и тихо посылая в его адрес всевозможные проклятья, на которые только была способна моя больная фантазия. Из некоего ступора меня вывел телефонный звонок. Это был Даин. Услышав его голос, я сам не заметил, как мое настроение улучшилось, и щека вместе с запястьем стали болеть меньше. Нет, правда!

«Магия любви?» — пронеслось у меня в голове, вызывая улыбку.

— Ну, так что? Ко мне, или к тебе? – тем временем слышался голос Даина из трубки.

— Давай к тебе, сейчас приду.

Дорога от меня до Даина была выучена мной уже наизусть, и, пока я брел в сторону его дома, лихорадочно придумывал, что бы сказать, если ему внезапно станет интересно, почему у меня одна щека пухлее и краснее другой. А ведь он по-любому спросит! На секунду пришла безумная идея съездить себе по второй щеке и тем самым добиться некой симметрии. Может, тогда щеки не будут так бросаться в глаза?

«Ага…, а еще, когда придешь, скажи, что ты хомяк, ибо именно на него и будешь похож!»

Нда… Не подходит. Тогда что же? Упал и ударился лицом об пол? Сработает ли? Инстинктивно я посмотрел на запястье, которое сжимал отец в порыве ярости и на котором теперь четко отобразились все пять пальцев в виде пока еще наливающихся синяков. Вот это Даину показывать точно нельзя. Думая обо всем этом, я уже успел дойти до его квартиры, поэтому, натянув рукав серой водолазки до ладоней, чтобы скрыть следы, оставленные папочкой, поспешно позвонил в дверь.

И вновь привычная улыбка, коридор, комната. Я уселся на кровать Даина, показательно зевая и всеми силами изображая свою безмятежность, стараясь тем самым избежать лишних вопросов. Но не тут-то было. Даин подошел ко мне совсем близко. Намного ближе, чем обычно себе позволял. Внезапно взял меня за подбородок и повернул мое лицо так, что чуть припухшая щека предстала его глазам во всей своей красе.

— Что это? – голос его был спокоен, и на губах все еще играла приветливая улыбка. Но, взглянув ему в глаза, я вздрогнул. Говорят же, что у некоторых людей, когда они злятся, словно пламя загорается. Так вот, у Даина в глазах было настоящее Пати, черти там так и плясали. Я чуть ли не увидел, как они там раздирают моего предполагаемого обидчика на части и пожирают его внутренности. Преувеличиваю? Хорошо бы, но нет. Взгляд действительно был жутким.

— Да вот, свалился с кровати утром. Ударился щекой об пол, — я старался говорить как можно спокойнее и даже выдавил из себя смешок. Даин на это никак не отреагировал. Отпустив, наконец, мой подбородок, он начал расхаживать по комнате. Затем словно очнувшись, предложил мне чай, и я уже было подумал, что тема исчерпана. Но как же я ошибался! Буря лишь надвигалась.

— Кстати! Через неделю мы снова выступаем, так что оттянемся по полной. И даже не пытайся вновь убежать домой после часу ночи! Отрываться будем до рассвета! – с этими словами Даин поставил поднос с чаем и чем-то вкусным на стол и уселся на кровать. Я в это время уже сидел за барабанами и пытался жонглировать палочками. Услышав его предложение, я внезапно вспомнил о своем завтрашнем отъезде. Вот только как теперь об этом сказать Даину?

Я положил палочки на палку рядом с барабанами и, встав со своего места, медленно подошел к нему поближе. Я все думал, как же он отреагирует на то, что я на все лето уезжаю за город? Да что думать! Ора не избежать.

— Если честно, я не смогу, — пожал я плечами, чувствуя, что во рту внезапно все пересыхает.

— Что? Почему? У тебя же каникулы? Свобода! Лафа!

— Я завтра к бабушке уезжаю, — как бы невзначай пробормотал я. Даин, в это время глотнувший было чая, поперхнулся им.

— То есть как, — просипел он, откашливаясь, — надолго?

— На все лето, — произнося это, я чувствовал, как внутри все скручивается в узел. Почему-то смотреть в глаза Даину мне не хотелось. И правильно. Чашка, что в это время была у него в руке, внезапно треснула и в следующую секунду разлетелась на куски. Чай выплеснулся на пол, частично попав на ноги Даину и мне. Но ни он, ни я на это никак не отреагировали.

— Почему ты мне раньше не сказал об этом? – его голос дрожал и казался безжизненно холодным. Он злился, и очень. Следовало сказать правду о том, что, извините, я и сам узнал об этом полчаса назад, но почему-то я был нем как рыба. Молча, прошел к дальней полке, на которой размещались сотни дисков и начал мысленно перечитывать названия неизвестных мне групп, таким образом, стараясь абстрагироваться от происходящего. Даина это, видимо, разозлило еще больше. Хотя на него я не смотрел, но явственно услышал, как он встал на ноги, как зазвенело при этом стекло чашки, что частично осталось на его коленях. Шаги, злые, угрожающие. Ни выдержав напряжения, я повернулся было к Даину, когда внезапно был им к чертовой полке прижат. Он смотрел на меня в упор, стоя настолько близко, что его живот почти касался моего, что его кончик носа, того и гляди, соприкоснулся бы с моим. Я замер, но не испугался, скорее растерявшись и смутившись.

— А если бы я не спросил про концерт, ты бы что, вообще бы мне не сказал, что уезжаешь? Вот так вот смылся бы, молча на три месяца? – от этого взгляда было невозможно скрыться. Я отводил глаза, но это не помогало.

«Нет, все совсем не так! Я бы сказал! Обязательно» — но вновь молчу. Да почему же я сказать-то ничего не могу?! Это же злит его еще больше!!!

Чувствуя, как Даин все сильнее прижимает меня к стеллажу, я, каким-то чудом взяв себя в руки, пришел в себя и наконец-то ответил:

— Я не сказал тебе, потому что сам до сегодняшнего дня не знал об этом. И я как раз хотел тебе сказать о своём отъезде, когда ты заговорил про планы на неделю, — четко проговорил я, словно отвечал зазубренный урок. — И еще, прекрати уже меня прижимать к стеллажу. Его полки врезаются мне в спину, и удовольствия мне это не доставляет!

Даин шарахнулся от меня как ошпаренный и теперь понуро стоял в метре от меня, не смея даже взглянуть в мою сторону. Словно я разозлившийся хозяин, а он побитая мной собака. Кажется, он даже не знал, что мне сказать. Как оправдать свое поведение и как смириться с тем, что я уезжаю на столь долгое время. Так бы мы, молча, и стояли бы, наверное, еще очень долгое время. Приходя в себя и пытаясь успокоиться, когда синие глаза внезапно остановились на моем запястье. Пока мы с ним разговаривали «по душам», рукав водолазки приподнялся, словно специально демонстрируя скрывающиеся под ней синяки. Проследив его взгляд и поняв, в чем дело, я поспешно натянул водолазку обратно до ладони, но было поздно. И без того находящийся на взводе Даин, вновь подскочил ко мне, схватил за больную руку и довольно грубо задрал рукав. Пять овальных синяков, пятерня моего любимого папочки.

— Кто? – ой, мама дорогая! Теперь и мне стало страшно. Сейчас Даин даже на человека перестал быть похожим. Скорее уж демон. Нет. Сам дьявол. Красивый и злой.

Почти физически ощутив черную ауру, концентрирующуюся вокруг Даина, я невольно съежился. Заметив это, он как-то сразу растерялся, и даже ярость его поутихла.

— Ты чего? – он явно был уже на грани эмоционального срыва, — боишься меня? – Господи, сколько же тоски было в этих двух словах. Мне сразу поплохело. Как же я умудряюсь каждый раз причинять ему такую боль? Зачем я вновь и вновь сначала говорю, а потом уже думаю? Почему я все никак не могу взять в толк, что, насколько был зол, он ни был, он никогда…

— Я ведь никогда не причиню тебе вреда, — вторя моим мыслям, прошептал он, с какой-то надеждой вновь подходя ко мне вплотную, — ты ведь понимаешь это, верно?

— Понимаю, — выдохнул я, пряча глаза за челкой.

— И ты ведь помнишь? Помнишь, что в действительности я тебя… — его руки обвились вокруг моей талии и, не чувствуя сопротивления с моей стороны, прижали к его груди настолько плотно, насколько это только возможно.

— Помню, — совсем тихо ответил я, потихоньку дурея от его запаха.

— И поэтому я не хочу, чтобы ты уезжал… И поэтому, видя синяки, я так злюсь… Всё лишь поэтому!

Я так и не смог найти слов, чтобы ответить ему, как немая кукла, стоя в его объятьях и чувствуя себя как-то по-особенному. Мне не хотелось его отталкивать. Наоборот, было тепло и спокойно. Вот только ответить Даину тем же я не мог.

*   *   *

А ведь твое утро так хорошо начиналось! Тебе сообщили о скором выступлении, родители, внезапно расщедрившись, дали тебе денег на новые наушники и прочую мелочевку, которую ты давно хотел приобрести. И ты как всегда с нетерпением ждал его прихода, представляя, как расскажешь о намечающемся концерте.

Но все рушится прямо на глазах. Ты замечаешь слишком красную и слегка припухшую левую щеку и тут же оказываешься на взводе. Злость – термин, слишком слабо отражающий твое состояние в этот момент. Какая сука посмела дотронуться до его лица? Кипя от ярости, ты спрашиваешь, кто виновник, но он лишь отнекивается. Что-то врет, но ты особо не вслушиваешься, мысленно обещая себе, во что бы то ни стало найти эту гниду и поотрывать ей все конечности. Дабы не пугать Ёна, под каким-то предлогом уходишь на кухню. С минуту стоишь у открытого холодильника, пытаясь сбить собственную спесь с помощью вырабатываемого им холода. Спокойствие, только спокойствие. Ен, в конце концов, тоже парень и наверняка может за себя постоять. Тебе незачем лезть в его личную жизнь. От собственной мысли тут же начинает ныть в районе груди. Личная жизнь. Как бы тебе хотелось, чтобы ею был ты, и никто иной. Ярость постепенно отходит, и ты, налив чая и прихватив к нему всяких вкусностей, возвращаешься в комнату. Он в это время сидит за барабанами и неловко пытается жонглировать палочками. Ты готов часами наблюдать, как он это делает. Похожий на котенка, играющегося с бантиком. Такой милый. Такой… Вообще последнее время ты замечаешь, что, кажется, влюбляешься в Ёна все больше. Узнавая его ближе, манеру общения, привычки, интересы. А еще твое тело начинает реагировать на него все более остро и настойчиво. Проще говоря, ты хочешь его. Ночи кажется тебе нестерпимо одинокими, а днем сдерживаться становится все труднее. Не жизнь, а настоящая пытка. Но ты готов терпеть любые муки ради вот таких вот беззаботных моментов, когда он сидит в твоей комнате и пытается что-нибудь сделать. Когда он с тобой, больше никто его не видит и не слышит. В такие моменты он принадлежит только тебе. Пусть и не совсем в том смысле, в котором тебе бы хотелось. Но сейчас он твой.

Отчасти успокоившись и начиная попивать свой любимый чай, ты рассказываешь о концерте, уверенный, что Ён придет в восторг, что он улыбнется, и будет тебе, как говорится, счастье! Но и эти планы идут прахом. Сказав, что он уезжает, Ён словно бьет тебя под дых. Но, когда он сообщает, что уезжает на три месяца… То, что ты чувствуешь, слишком сложно понять даже тебе самому. Внутри все раздирает. Нестерпимо. Жестоко. Беспощадно. Безнадежно. Настолько больно, что ты задыхаешься. Пальцы сводит судорогой, и чашка с чаем, которую ты держишь в правой руке, трескается и разваливается на куски. Несколько осколков впиваются в ладонь до крови, но ты и этого не замечаешь. Завтра. Он сказал, что уезжает уже завтра! Почему он не предупредил раньше? Неужели, ты настолько ему надоел, что он хочет поскорее смотаться из города, чтобы только не видеть больше твоей рожи? Нет. Что за глупости тебе лезут в голову. Натуральный бред. Тогда почему же… только сейчас?

Спрашиваешь мучащий тебя вопрос. Но он не отвечает. Уходит в другой конец комнаты, кажется, игнорируя тебя. Конечно же, ты злишься еще больше.

Он не уедет, не уедет, если не выйдет отсюда. Сделай его только своим. Навсегда. Запри, спрячь, не позволяя никому больше видеть и знать о его существовании. Ты можешь это сделать. Это в твоих силах. И никто никогда не узнает. Он всегда будет рядом, и ты будешь счастлив. Тебе не будет больше так больно и одиноко. Разве не так? Его тело и душа будут принадлежать только тебе. Полностью. Без остатка. И до последнего вздоха! Возьми его. Прямо здесь и прямо сейчас!

Замолчи!

Зверь в твоей душе беснуется больше прежнего. Он жесток и зол, силен и бесстрашен. Или почти бесстрашен. Кое-чего он все-таки боится. Потерять Ёна ему… Вам, действительно страшно. Ты понимаешь, почему зверь предлагает тебе все это, и все же не слушаешь его. Так поступать нельзя! Насилием ничего не добиться! Привязать к себе можно, но заставить любить – никогда! Да и плевать! Если он действительно так хочет уехать, пусть выметается!

Нет… Все не правильно… Ты должен на него злится! Ненавидеть! Но не можешь! Слишком любишь. Слишком мучаешься, осознавая, что вы расстанетесь на столь длительное время. Сам не понимаешь, как встаешь с кровати, как подходишь к нему, прижимаешь к полке. Хочешь сказать, насколько любишь, насколько нуждаешься в нем и насколько он тебе дорог, но с губ срывается раздраженный вопрос.

«Почему? Почему не сказал раньше?»

Его ответ заставляет тебя смутиться, устыдится своих действий. Ты был с ним слишком груб, простит ли он тебя? Но твои глаза внезапно замечают синяки на его запястье. Кулаки сами собой сжимаются. Вновь подходишь к нему, желая знать, кто мог сотворить с ним такое, но его реакция тебя пугает. Он прижимается к стене, стараясь отстраниться, словно закрываясь от невидимого удара. Он боится тебя?

Господи, господи, господи! Сейчас ты начинаешь понимать самоубийц. Насколько же херово должно быть, чтобы выпрыгнуть из окна? Да на это способны только больные люди! Если так, то ты болен, понимая, что твоё чувство самосохранения только что было разбито вдребезги этим испуганным взглядом желтых глаз. Не бойся! Только не ты!

Ты уже не соображаешь, что делаешь, забываешь про поставленные самим же собой границы и внезапно обнимаешь его. Утыкаешься носом в его волосы. И, прислушиваясь к его пульсу, ты готов поклясться, что ваши сердца сейчас бьются в унисон. Что-то шепчешь. Какую-то несусветную чушь про то, как он тебе нужен. Но он в ответ лишь молчит.

Тот, по кому я буду скучать...

— Даже от Тебя я такого не ожидал, — после минутного молчания, наконец, процедил отец. В его голосе явственно слышались гнев, отвращение и бесконтрольная ярость, которая того и гляди из слов могла перейти в действие. Я вздрогнул, представляя, на что способен мой папочка, и инстинктивно облизал пересохшие губы. Все нормально, уверял я себя, все будет нормально. Да какой уж там, йопт, нормально, когда я бы и сам застань своего пятнадцатилетнего сына в одной постели с каким-то парнем надавал бы обоим по морде… А если и к без того вдохновляющей сцене еще приплюсовать характер и врожденный сволочизм папочки, так и вообще оставалось только удивляться, как он удержался и не придушил нас с Даином, пока мы спали.

— Даже? От Меня? Да кто ты такой чтобы мне это говорить, когда видишь меня от силы раз в месяц. Тебе всегда было на меня срать, почему бы и сейчас не представить, что меня не существует? – прошипел я, чувствуя как от страха, у меня не к месту развязывается язык. Вот тебе и защитная реакция. Что же это за защита, когда своим внезапным словоблудством я только подливаю масло в огонь? Больше похоже на самоубийство!

— Вставай, мы уезжаем, — не обратив на мои слова никакого внимания, почти рявкнул отец, схватил собранную мною накануне сумку, и бросил еще один испепеляющий взгляд в сторону Даина. Очень странно, но отец, несмотря на всю нескрываемую ненависть к нему, почему-то даже не пытался ударить его или унизить, как это он делал всегда со мной, чуть подворачивался случай. Даже если учитывать, что Даин в отличие от меня далеко не хлипкий мальчик с ручками веревочками, все равно это вряд ли могло остановить моего придурошного отца. Он и бугаев с шеями толщиной с мою талию перегибал через колено, так что Даина избить у него были силы, и что еще страшнее – довольно веские основания. Так почему же ты медлишь, отец? Боишься огласки? Разрушить свой имидж несчастного вдовца и отца одиночки? Как же ты жалок!

— Никуда он не поедет, — неожиданно процедил сквозь зубы Даин. Вот это, мать вашу, поворот событий! Даин, заткнись! Заткнись и уходи! Ты не знаешь, на что Он способен! И я бы меньше всего хотел, чтобы ты узнал… Лицо папульки перекосило так, словно он только что запихнул в рот целый лимон. В глазах заиграли угрожающие искорки. Ой, не к добру все это!

— Если мне будет необходимо мнение юного пидараса, обязательно у тебя его спрошу, — ухмыльнулся отец, при этом одним рывком скидывая с нас обоих одеяло, хватая меня за руку, за ту самую злосчастную руку, на которой и так красовались следы от его пальцев, и одним рывком притягивая к себе. Да так сильно, что я, не сумев вовремя сгруппироваться, свалился с кровати головой вниз. Реакция Даина была моментальной. Вскочив с постели, он тут же оказался рядом с отцом и занес кулак для удара. Не тут-то было. Даин, Даин… Ну что же ты за наивный мальчик… Мой отец не относился к слабакам, и в свое время профессионально занимался рукопашным боем, а это, думаю, наводило на мысли о том, чем всё это грозило закончиться. Одним сильным пинком в живот Даин был отброшен на несколько метров от меня к окну. Уже там он согнулся пополам, и его вытошнило остатками чего-то напоминающего вчерашний ужин на старый ковер.

— Папа, не надо! – не узнавая собственного голоса, почти взмолился я. Никогда еще мне не было так страшно. Хотя нет… Было… Когда отец на моих глазах бил маму. Я уже начал забывать это мерзкое липкое чувство отчаянного страха за дорогого мне человека. О… А Даин для меня оказывается действительно дорог! Вот и чтобы понять это, надо было, чтобы мой отец его избил? Идиотизм какой-то…

— Папа? Теперь я внезапно стал папой, тварь! – прошипел отец и одарил меня пинком в живот. Он вообще любит дубасить по животам! Это у него своеобразный фетиш. А что? Удобно. Следов не видно, а боль адская! Впрочем, удар по моему животу был не настолько сильным, в сравнение с тем, что достался Даину. Меня даже не затошнило, просто скрючило на пару минут. Нестерпимая боль на мгновение стерла границы реальности, погружая меня в какой-то непроницаемый кокон без звуков и картин. Только темень и ужасающая боль. Когда же плавающее сознание начало потихоньку возвращаться, я внезапно осознал, что Даин уже поднялся на ноги. Мало того, он успел врезать моему отцу по его мерзкой харе! Ни фига себе! Моему папеньке и по роже?! Ну, ты даешь! Правда, секунда ликования, сменилась уже знакомым липким страхом. Боже. Отец же его за такое прибьет. Точно ведь прибьет, твою-то ж мать! Видя, как отец вскочил на ноги и направился к Даину, я судорожно пытался придумать хоть что-нибудь. Какой-то пусть даже самый сомнительный план. Но в голове было пусто. Белый лист, без намеков на идеи и мысли.

— Сука! – послышалось шипение отца, сопровождаемое новым ударом теперь уже по грудной клетке Даина. Вот она сила привычки! Мой отец столько практиковался на нас с матерью в доставлении максимальной боли при оставлении наименьшего количества проявляющихся после следов, что теперь, в силу старой практики, Даина по лицу ни разу так и не ударил. Хотя радовало меня это не слишком сильно. От вида Даина, сползающего по стене на пол, схватившись за грудь и харкая кровью, как то не до радости!

В голове тем временем начало что-то проясняться. Сосредоточься и не паникуй! Не время сейчас, слышишь! Соберись, тряпка! Я осторожно поднялся на ноги и, покачиваясь, поковылял было к отцу, который в это время бил ногами Даина. Глаза шарили по комнате в поиске чего-нибудь полезного, к примеру: ножа, дубинки, пистолет бы тоже пригодился… И почему я не занимался бейсболом! Бита ведь настолько универсальная вещь! Ну да… размечтался… Ничего острого или особо опасного,… Что же мне его простынкой задушить? Я так и не успел сообразить, что же делать, когда отец с каким-то странным воплем внезапно свалился на пол и согнулся пополам. Даин тем временем пошатываясь, встал с пола, и теперь зло смотрел на отца. Оставалось только гадать, что же он сделал. Было лишь ясно, что пользоваться случаем и бить лежачего он, видимо не собирался. Даин молча, наблюдал, как папочка корчится на полу, медленно приходя в себя. А вот я бы с удовольствием врезал этому козлу пару раз по харе! Но не мог… Чем больше я сделал бы сейчас, тем больше аукнулось бы мне потом. Одно дело — лупить отца, дабы спасти Даина, совсем другое дело – бороться за собственную гордость. Плевать мне на нее, ясно? На одной гордости я точно бы прожить не смог, а вот отец пусть еще и та сволочь, но обеспечивает меня более или менее нормальным существованием.

Я так увлекся размышлениями над всей этой ерундой, что не сразу заметил, что Даин внезапно протянул моему отцу руку, дабы помочь ему подняться с пола. Ты с ума сошел что ли! Ты просто окончательно свихнулся, слышишь?!! Нельзя этого делать! Нельзя думать, что ты победил! Мой отец не так прост!

Но непростым оказался Даин. Как только папочка было, с презрением оттолкнул руку помощи, эта самая рука схватила его за запястье, завернула за спину и прижала, таким образом, отца к полу. Сквозь его стиснутые зубы послышался приглушенный болезненный стон. Даин же, не ослабляя хватки, нагнулся к нему совсем близко к самому уху и начал что-то тихо нашептывать. А затем послышалось ответное шипение отца, правда, разобрать его слов я так же не смог. Ну и что вы там делаете? О чем болтаете, девочки? Меряетесь у кого Больше?

И только я расслабился, полагая, что на этом Экшн на сегодня закончен, как пришло время контратаки. Отец, упорная и не успокаивающаяся скотина, внезапно ловко вывернулся, освобождая тем самым свою руку из цепкого захвата Даина, и заставляя его податься в бок. Не успел Даин, и охнуть, как сам оказался прижатым лицом к стене. На этот раз отец видимо в порыве бесконтрольной ярости даже о фетише своем позабыл, схватил Даина за волосы и с силой ударил его голову о стену.

— Хватит! – в отчаянье выкрикнул я, кидаясь к взбешенному отцу и сползающему на пол Даину. Он начал походить на куклу, бездушную и безвольную.

— Стой там, где стоишь! – рявкнул в ответ отец, кинув на меня настолько злой взгляд, что я оцепенел. От страха у меня онемело все тело, и я в ужасе осознал, что больше не могу сделать и шага в сторону потерявшего сознание Даина.

Отец в это время рывком поднял безвольное тело на ноги и ударил по щекам пару раз, приводя Даина в сознание. Он еще не наигрался… Нет… Скорее он только начинал развлекаться. Синеволосый мотнул головой, мутными глазами вяло оглядел всю комнату, видимо, силясь понять, а где это он, собственно, находится? Затем встретился на миг с моими глазами и кажется, сразу пришел в себя. Отец тем временем вновь наклонился к Даину и что-то зло прошептал ему на ухо. Тихий диалог продолжался пару минут, после чего отец резко отпустил Даина, повернулся ко мне и наигранно спокойной проговорил:

— Пять минут – и за мной, — с этими словами он подхватил мою сумку и пошел к выходу. Я же, подождав пока его спина скроется за входной дверью, кинулся к шатающемуся на ногах Даину. У него из носа хлестала кровь, которую он попеременно стирал рукой. При этом взгляд его почему-то был сосредоточенным и спокойным. Ни тени страха.

— Даин! Прости…, прости меня! Я даже не думал, что все так выйдет! — прошептал я, начиная глотать подкатывающиеся к горлу слезы.

— Что у тебя за привычка просить прощение за то, в чем ты не виноват, — ухмыльнулся Даин и поковылял к стулу, на котором висела его футболка. Минут пять он затратил на ее одевание, медленно, неуклюже и скованно. Кровь из носа литься не переставала, на торсе и груди наливались бурые синяки.

— Я… я сейчас принесу аптечку! – я начал судорожно рыться в шкафах, пытаясь отыскать небольшую белую коробку с красным крестом посередине. Но найти ее так и не успел. Даин подошел ко мне совсем близко, взял за руку, привлекая к себе и обнимая.

— Пойду я… — прошептал он, шмыгая носом.

— Даин! Ты же…

— Молчи, — прислоняясь своим лбом к моему, он смотрел мне в глаза так пристально, что я боялся даже моргнуть.

— Я буду скучать по тебе, — прошептал он.

— Я тоже, — выдавил я из себя, чувствуя, что уже не в силах сдерживать слезы, и они помимо моей воли градом катятся по щекам. Даин улыбнулся, очередной раз стер кровь со своих губ и прошептал:

— Вот и умница, — и прежде чем я смог, что-либо возразить на такое, по моему мнению, унизительное обращение, его губы коснулись моих. Мягко. Нежно. Невинно. Мгновение, от которого губы словно обожгло яростное пламя. Но не успел я даже попробовать ответить, как Даин, отстранившись, молча, захромал к двери. Надо было что-то сказать, но я лишь как последний дурак смотрел ему в след, невольно прикасаясь к своим губам, которые горели от мимолетного прикосновения и на которых остался солоноватый вкус его крови, и молчал. Что-то не давало мне покоя. Что-то было не так. Нечто, что мне не удалось услышать.

— Я буду тебе звонить! – наконец смог я выдавить из себя пару слов. Даин уже стоял у дверей и в ответ на это еще раз подарил мне одну из своих грустных улыбок, но так ничего и не ответил…

*   *   *

— Если ты еще хоть пальцем его тронешь… — шипишь ты, наклоняясь к уху, этой сволочи, и еле-еле сдерживая желание вгрызться ему в глотку.

— То что? – отец Ёна на удивление быстро приходит в себя от твоего удара в солнечное сплетение. Но залом руки не дает ему пошевелится, а твое колено вдавливает его спину в пол с такой силой, что позвоночник того гляди захрустит. И ты с удовольствием бы этот хруст услышал, ощутил бы запах крови, насладился бы криком боли. Но нельзя… Нельзя сходить с ума и совершать идиотские поступки, которые затем могут изуродовать твою жизнь. Да что твою! Какой бы сволочью не был тот, что сейчас лежал на полу, он оставался отцом Ёна. И именно от него, и не от кого другого зависело его благополучие. Учеба, жизнь, будущее. Все держалось на этом подонке, как бы горько не было это осознавать. Будь ты постарше. Будь у тебя работа и своя квартира, ты бы незамедлительно забрал Ёна по его воле или насильно. Спрятал бы от этого чудовища и оберегал бы настолько, насколько бы только мог. Но ты лишь подросток, который только этим летом будет поступать в университет, у которого, в общем и целом ничего нет. Лишь музыкальная группа – детское хобби да подработки… На это не прожить и одному, что уж говорить о двоих.

— Сломаю тебе руку! Прямо сейчас – тем временем бессознательно шепчешь ты, хотя только что и думал о дальнейших проблемах и непоправимых последствиях.

— Ну, попробуй… Посмотрим, как же будет жить твой драгоценный Ён без моих денег, — твой враг зло усмехается. Понимает, сука, что прав. Что ничего ты сделать не сможешь. Ты всего лишь подросток, сидящий на шее у своих родителей. Ты слаб, хотя и хочешь доказать обратное.

— Хорошо… я отпущу тебя… НО, — ты находишь болевую точку на шее мужчины и нажимаешь с такой силой, что он начинает слабо сопротивляться, при этом еле-еле сдерживая крик. Ничего – ничего сука. Мучайся! – Если прикоснешься к Ёну еще раз, я за себя не отвечаю. — Врешь. Ничего более важного, чем будущее Ёна для тебя нет, а значит, пока что ты всеми силами будешь стараться избегать каких-либо конфликтов с этой мразью.

— Хорошо, я не трону его… — услышав это, ты невольно расслабляешься и сам не понимаешь, как оказываешься прижатым к стене. В мгновение возникает ощущение собственной беспомощности. Ты не можешь пошевелиться, и кажется даже толком что-то сказать. Не успеваешь даже сообразить, что вообще произошло, когда Его пальцы вцепляются в твои волосы и с силой вдавливают твое лицо в стену. От боли перед глазами рассыпаются искры, из носа начинает хлестать кровь. Ты тяжело дышишь, чувствуя, как все вокруг тебя плывет. Пытаешься справиться с этим, но все же проваливаешься в забытье.

Приходишь в себя от хлесткого удара по щеке. Впервые секунды не соображаешь где ты, и что происходит. Пока не встречаешься взглядом с желтыми глазами Ёна, полными ужаса и отчаянья. Ён? Что с тобой? Почему ты так на меня смотришь?

Еще один удар по щеке окончательно возвращает тебя в реальность.

— Слушай внимательно, щенок, — шепот прямо у твоего уха. — Еще одна такая выходка и у Ёна больше не будет отца. Посмотрим, долго ли он протянет в детском доме, — злая усмешка, — Хотя можно сделать что-нибудь более эффективное… К примеру, сломать ему обе ноги? Сделать инвалидом до конца жизни. Обещаю, что когда буду его калечить, обязательно упомяну из-за кого я это делаю.

— Ты не посмеешь! – шипишь ты, превозмогая кошмарную боль, все настойчивее пульсирующую в районах живота, груди и носа.

— Еще раз тебя увижу…, нет…, еще раз узнаю, что вы где-либо пусть даже нечаянно встретились… И поверь, посмею сделать и не только это, — сказав это, Он наконец-то отпускает тебя, что-то бросает в сторону Ёна и уходит. В твоей же голове полная каша. Лишь одна мысль настойчиво сверлит тебя изнутри. Ты слаб. Ты не смог защитить Ёна. Своей любовью ты обрекаешь его лишь на еще большие страдания. Прекрати это. Прекрати все, что вас связывает. Хватит!

Легко сказать, но сделать практически нереально. Особенно после того как он пообещал дать тебе шанс. Ведь только все начало налаживаться. Так как же все вновь вернулось в состояние безысходности? Что же за несправедливость жизни? Нет. Скорее уж ее наказание. За ненормальную любовь. За желание потягаться с общепринятыми правилами.

Ён подбегает к тебе, хочет помочь, но ты словно в прострации. Что-то вяло отвечаешь, при этом полный решимости поставить точку на ваших и без того не имеющих будущего отношениях. Но как только он подходит к тебе слишком близко, ты не выдерживаешь и притягиваешь к себе. Прижимаешь к груди, наслаждаясь, скорее всего последним объятьем с ним.

Хватит! Надо уйти! Убежать! Забыть!

Но вновь эмоции берут свое. Наблюдая, как по его щекам текут слезы, какой он несчастный, слабый, беззащитный, ты наклоняешься к нему, и желание успокоить и сказать, что все нормально, воплощается в нежном мимолетном поцелуе.

Больно. Настолько, что хочется выть на луну. В каком-то трансе ты, наконец, прощаешься с ним и уходишь, уверенный, что больше никогда его не увидишь.

— Я буду тебе звонить! – от этой фразы ты вздрагиваешь, но все-таки находишь в себе силы и улыбаешься Ёну.

«Сколько бы ты не звонил, я не отвечу».

*   *   *

Честно говоря, я был уверен, что мне пришел полный и бесповоротный пиздец. Я уже видел как отец с воплями «Пидарас!» сбрасывает меня с какой-нибудь скалы или пускает мне пулю в лоб, ну или на крайней случай просто ломает мне пару десятков костей. Но как ни странно, доехали до деревни мы молча. Так же молча, выгрузили вещи, и все так же Молча, отец уехал, оставив меня на растерзание ахающей и охающей бабушки.

Вот и начались мои самые кошмарные летние каникулы. Моими лучшими друзьями стали грабли, тяпка, лопата и на редкость вредная коза – Муська. В первый день я приходил в себя от утренней взбучки. На бабушкины вопросы на счет синяков я тупо молчал, и она скоро отстала. Ближе к вечеру, более или менее придя в себя, написал Даину смс, спрашивая, как он себя чувствует, но он, почему то так и не ответил.

Следующие же утро у меня началось с 5 утра. Ёбаные петухи, по-другому и не скажешь. Ну, нахера так рано вопить, и нахера так рано вставать?! Бабушка силком вытащила меня из постели, заставила съесть с утра пораньше лошадиную порцию яичницы, после чего выгнала на огород. На весь, йоп твою-то мать, день! Под палящим солнцем! Я естественно тут же обгорел как головешка! Небольшой же перерыв на обед в середине дня был каплей отдыха в море рабского батрачества! В десять вечера свалился без сил. Хотел позвонить Даину, но заснул раньше, чем воплотил желание в реальность.

Всю первую неделю я так и горбатился, с утра и до самой ночи. И вот, откуда на таком, казалось бы, и не самом большом огороде находилось столько работы? И за животными ты посмотри, и свиней-убийц накорми, и куриц напои, и кошку выгони и землю вспаши. КОШМАР! Как я не сдох-то, сам удивляюсь. К тому же постоянно у меня еще и жутко болела голова. Переизбыток свежего воздуха явно не шел мне на пользу. Организм городского жителя ни в какую не хотел мириться с внезапно поменявшейся обстановкой. Признаться меня новое место жительство тоже не радовало. Вся неделя была настолько насыщена работой, что я ни разу так и не позвонил Даину. Но вот странно, он так же мне не звонил, из-за чего у меня начали закрадываться хотя и слабые, но подозрения.

Ко второй неделе пребывания в «ссылке» мой организм, наконец-то, адаптировался. С кожи сошла краснота от первоначальных ожогов, оставив довольно приятный глазу ровный загар. Русые волосы при этом выгорели и посветлели. Голова болеть перестала, да и по утрам вставать стало не так сложно. Впрочем, работа была не менее изматывающей. Но я все-таки урвал немного времени в конце второй недели и позвонил Даину. Его телефон был отключен. Ну что ж… Написал смс, чтобы он перезвонил… Но ни в этот день, ни в последующие Даин так этого и не сделал.

На третью неделю пришло четкое осознание того, что я кошмарно скучаю по Даину. Безумно! Что бы я ни делал, все мысли были только о нем. Нет, конечно, это не значит, что я не думал о нем раньше. Еще как думал! Но еще ни разу не просыпался среди ночи, ощущая, что Ой как сильно я скучаю! Пришлось бежать на улицу. Честно говоря, хоть убейте… Никогда не думал, что буду посреди ночи за какими-то кустами одолеваемый тучей комаров дрочить на парня… Блять… Смешно? Мне вот совсем смешно не было! Мне было паршиво!!!

После подобного «героического» поступка я вновь попробовал позвонить Даину. Пусть и был час ночи. Но меня вновь обломал женский голос, сообщив, что номер Даина все еще выключен. Так. Ну, это уже, ни в какие ворота! Он что решил вообще со мной не общаться, пока я не вернусь? Или… Или может что-то сделал отец? Погодите ка, погодите-ка… Неееет! Ну не посмел бы он! Ну, точно бы не посмел! Или все же…

Заснуть после таких мыслей я естественно не смог, до утра ворочаясь, видя перед собой на редкость жуткие картины, и чуть ли не рыдая… К утру, правда я сам же себя и успокоил, уверив, что может мой отец и садист, но он знает границы, за которые переходить нельзя. Даин же, в конце концов, не его сын. У него есть свои родители. Которые бы вполне могли за него заступиться. А это означает суд, штрафы, а может даже тюрьма. На такой риск папочка бы точно не пошел. Но тогда почему эта сволочь Даин не берет трубку??? Я ведь обижусь! Обижусь и не буду больше писать! И звонить! Ясно, придурок! Вот так и давай шансы людям… Признавался в любви, говорил, что будет скучать… А как я уехал ни слуху — ни духу… Что, уже откопал мне замену? Кто Она? Или он? Блять! Как же я ревную! Просто схожу с ума! Того и гляди сорвусь с места, приеду в город и разберусь со всей той хуйней, что творилась между нами!!!

Так…, а ведь съездить в город не такая уж и плохая мысль. На один денек-то. Думаю, бабушка меня отпустит. И денег на электричку даст.

Загоревшись идеей ехать в город, тем ни менее претворять ее в реальность я не спешил. Оттягивал момент, так сказать. Почему? Все просто. Я боялся.

Тот, кто захочет вернуть все обратно...

— Ён! Привет! Как же давно мы не виделись! – послышался дребезжащий голос за моей спиной и я, лениво обернувшись, увидел одну из своих однокурсниц. Хиби, так ее звали, со счастливой улыбкой подбежала ко мне, обняла за плечи, поцеловала в щеку и уселась за небольшой столик напротив меня.

— Ага, два месяца, — тепло улыбнулся я девушке и в очередной раз за этот день сладко зевнул, — Пары, кстати говоря, уже закончились, — хотя надо ли было это говорить, когда Хиби в университет приезжала делать ну что угодно, кроме учебы. А если уж еще и начало нового учебного года, столько дел! Надо было поболтать с давними знакомыми, разузнать, что у кого было или не было этим летом, в деканат заскочить – там у нее тоже куча знакомых. Короче говоря, времени на пары просто катастрофически не хватало!

В столовой при университете, в которой я сейчас и находился, стоял настоящий гам, и разобрать что-либо в этой каше было практически невозможно. Поэтому прежде чем вновь со мной заговорить, Хиби, пододвинувшись ближе к столу и нагнувшись ко мне так, что я мог беспрепятственно лицезреть ее очень глубокое декольте, грозно проговорила.

— Итак, рассказывай, — потребовала она.

— Рассказывать что? – недоуменно поднял я брови, при этом потягивая крепкий кофе. Все-таки отходить от летних каникул ужасно трудно. И ладно в школе на первое сентября не ставили уроков, хоть как-то морально готовя к учебе. Но если ты уже студент, причем на четвертом курсе, никто нянчиться и подготавливать тебя к чему бы то ни было, не собирался. Поэтому в первый же учебный день мне пришлось стойко перетерпеть три пары лекции по новым предметам, которые чуть не довели меня до истерики своей «интересностью» и «драйвом». Ну да… четвертый курс, а все не привыкну.

— Почему вы расстались с Лерой? Она же была от тебя в восторге! Вы были такой хорошей парой! И вдруг…

— Мы не расстались, – поправил я мягко подругу, — она меня бросила. Вот у нее и спроси, почему, — начиная качаться на старом стуле, посоветовал я ей.

— Не-е-ет, это я должна спрашивать как раз таки у тебя. Что-то не вижу я, чтобы ты убивался из-за разрыва с ней! – с укором заметила Хиби, умудрившись даже наклоняясь ко мне угрожающе сложить руки на груди. Впрочем, мне это было даже на руку, так как сама грудь при этом приподнялась и я смог ее разглядеть еще лучше! А грудь у Хиби была классной, как и все тело. Мужики за ней бегать не успевали, как цари горы пытались перелезть друг через друга, даря дорогие подарки лишь для того, чтобы она уделила им минутку своего внимания, что уж говорить о целом свидании, о нем так и вообще никто мечтать не мог. Если она сама тебя не заметила первой, значит, тебе ничего не светит. Можешь лишь издали любоваться на ее фигурку и грезить о том, как эта шикарная стервочка вытворяет с тобой в постели что-нибудь эдакое.

— А я скромный. Реву только дома, — ухмыльнулся я, даже не пытаясь скрыть, что расставание с Лерой меня действительно не особо и трогало. Ну, встречались. Ну, был я с ней мил, дарил цветы и шоколад, на сексе никогда не настаивал, в постели все делал только ради нее. Если ее что-то не устраивало, не ссорился, чаще соглашался, если же спорил то опять же мягко, чтобы не обидеть, а лишь убедить в своей правоте. Я водил ее туда, куда она хотела, делал то, что она хотела. Но что-то в наших отношениях было не так. Уж на редкость идеальными они показались Лере, вот она и со мной и порвала.

«Ты классный парень и готов сделать для меня все… Но не потому, что любишь меня, а потому что пытаешься забыть кого-то другого» — умничка Лера, недаром, что психолог будущий, разъяснила мне то, в чем я и себе-то признаться не решался долгие годы.

— Слушай, Ён… Я ведь серьезно. За то время, что я с тобой знакома, ты встречался с пятью девушками! И каждая сама тебе предлагала встречаться и сама же разрывала ваши отношения! Тебя это совсем не трогает?

— Честно? – последним глотком осушая бумажный стаканчик с кофе, улыбнулся я Хиби.

— Честно, — кивнула она, испытующе глядя на меня.

— Вообще никак ни трогает, — с этими словами я смял стаканчик и выкинул его в неподалеку стоящее мусорное ведро.

— Ён, — Хиби внезапно наклонилась ко мне еще ближе и накрыла своей теплой маленькой ладонью мою до того спокойно лежащую на столе руку.

— Ты меня пугаешь, — отстраняясь от нее все дальше, пробормотал я. Хиби не часто так себя вела! Значит, то ли ей было что-то нужно от меня (ОПЯТЬ!), то ли она отыскала мне новую подружку, что меня так же радовало мало.

— Ты что влюблен в кого-то другого? – и вот хоть убейте, в ее глазах я прочитал полную уверенность в том, что объектом моей любви является не иначе как она. Ну да… Мы с ней с первого курса вместе. Успели пройти и огонь, и воду, и медные трубы. Пару раз я умудрялся подраться с ее ревнивыми парнями, думающими, что я ее любовник. Какое-то время мы даже притворялись парочкой, дабы отвадить от Хиби одного особо настырного поклонника. И ночевали друг у друга без задних мыслей. И напивались. И гуляли. И грызлись. Было все! Но все это на уровне дружбы. Что-либо большее с Хиби строить я не собирался, да и она до недавнего времени так же к этому не стремилась.

— Нет, не влюблен, — возразил я, мягко убирая руку, на которой лежала ладошка моей подруги, — Скорее… скорее я просто не могу почувствовать настолько сильного чувства, какое девушки ждут от меня. Можешь считать меня бессердечной тварью, но я просто не способен полюбить так, как это описывают в женских романах. Да, есть симпатия и уважение. Но не больше. Я готов делать все, чтобы рядом со мной всем было уютно. А моей девушке в особенности. Я готов тратить на нее все деньги и все свое свободное время. Я не хочу скандалов и терплю и вспышки ярости, и безосновательные капризы. Я плыву по течению. Но и только. Просить большего от меня бесполезно, — Хиби посмотрела на меня с какой-то тоской и, поджав губы, некоторое время что-то раздумывала, переваривая все мною сказанное.

— Жаль, — наконец выдохнула она, и, избегая моего взгляда, посмотрела в окно. Но только что появившаяся грусть в глазах тут же растворилась, на замену ей пришли уже знакомые мне игривые огоньки:

— Во-о-от это мальчик! – выдохнула она, чуть ли не начиная тут же пускать слюни.

— Ты что тоже с парнем рассталась и жаждешь новой плоти? – наконец догадался я. Да уж. Хиби настоящий парень в юбке! Без секса и недели не проживет.

— Ага! И, кажется, я уже нашла свою следующую жертву! – воскликнула она, — Ты только посмотри на этого красавчика – неформала! Ой, какой же он клевый! Раньше я его здесь не видела! Новенький? Первокурсник? Не-е-е… скорее наш ровесник!!! Значит за кем-то приехал? Боже, да я сейчас кончу только лишь от его вида! Ох, у него еще и букет Черных роз! Офигеть! Я уже завидую той, к кому он приехал! – восклицала подруга, заставляя меня отворачиваться от нее и делать вид, что я с ней не знаком, — Ён! Ну, посмотри же!

— Я парнями не интересуюсь, так что…

— Блин! Никогда бы не подумала, что синие волосы могут кому-то идти настолько! Вообще не думала, что они могут, кому бы то ни было идти!

Меня мгновенно бросило в пот. Виски заломило, и дышать стало на редкость тяжело. Во рту все пересохло, а перед глазами замелькали круги. Синие волосы, говоришь? Сердце глухо стучало где-то в желудке, на лбу выступила испарина. Спокойствие, Ён, только спокойствие. Пять лет прошло, как ни как! Ты давно его забыл! Забыл же, верно? И это уж точно он быть не может! Так что запихни в мгновение появившуюся надежду в понятное далекое место и забудь! Забудь уже, наконец, Даина! Сколько можно мучить себя! Ничего-ничего, вот найдешь новую девушку и забудешь… в этот раз так точно!

— Ты чего? – заметив, как я побледнел, испугалась Хиби, вновь переосмыслив такое мое поведение по-другому. Решила, что ревную, вот же блин!

— Мне не хорошо, — здесь я не врал, мне действительно в мгновение стало паршиво, — пойду домой – спать, — сухо кинул я, даже не пытаясь разъяснить причину такого поведения. Хиби могла нафантазировать все, что ей взбредет в голову, мне все равно! Переубеждать ее в своих подозрениях на мой счет у меня сейчас никакого желания не было.

— Пока, — все-таки взяв себя в руки, махнул я на прощание подруге рукой, быстро поднялся со стула и побрел к выходу, стараясь унять дрожь в ногах и руках. Блять! А я ведь почти забыл! Почти… Окунаясь в новые отношения, я старался все свое время и все свои мысли занимать той, кого должен был по идее полюбить. И я всеми силами старался действительно влюбиться! Но не мог! Из-за Даина. Из-за сволочи, ставшей моим первым… А первые, как оказалось, настырно забываться не хотят! Даже через пять лет! И вот теперь еще какой-то олух выкрасился в синий, из-за чего растормошил мою, было почти успокоившуюся или скорее смирившуюся с реальностью душу.

Думая об этом, я быстро пересек коридорчик между столовой и главным корпусом. Там ловко обгоняя других спешащих на пары или домой студентов, я добрался до выхода и выбежал на университетское крыльцо. Народу на нем было дофигища. Еще бы! Солнце, голубое небо, чуть пожелтевшие березки вокруг. Почему бы в промежутках между сидениями в душных кабинетах, не полюбоваться на это великолепие только вступающей в свои права осени? Заметив, как неподалеку курит какой-то парень, я понял, что и мне самому сейчас было почти жизненно необходимо покурить! А потом сразу мотать домой! Закрыться в квартире и несколько часов приходить в себя, стараясь сдержать тоску по Даину. Ну, сколько же можно? Сколько еще можно о нем думать? Даже после стольких лет? Это же издевательство какое-то!

Я вытащил из заднего кармана джинс смятую пачку сигарет, и уже было засунул в рот приятно пахнущую, белую никотиновую палочку, когда услышал его:

— Ён? – этот голос. Эта интонация. Это он! Сигарета, так и не доведенная до губ, упала на асфальт крылечка.

Я стоял как вкопанный, краем глаза видя, как ко мне подходит некто, с синими волосами и букетом черных роз. Не стой, осел! Уходи! Ты не Ён! И его ты не знаешь! Тело запоздало, но все-таки получило приказ от мозга двигаться дальше. Но не успел я и шагу ступить, как на правом запястье почувствовал чьи-то холодные пальцы, которые не сильно, но крепко обхватили мои несчастные косточки словно кандалы. Не смотри. Не смотри на него, иначе…!

Но посмотреть все же пришлось. Синие волосы и изучающие такие же синие глаза, до боли знакомые черты, и эта усмешка, наглая и жутко возбуждающая. Это был Даин.

— Мы… знакомы? – сипло прохрипел я, стараясь освободить запястье из цепкого захвата. Безрезультатно. А глаза предательски не хотели отводиться так и пялясь на моего бывшего… друга? Даин совсем не изменился. Вроде бы повзрослел: как ни как ему теперь… сколько? Двадцать два года! Совсем, знаете ли, взрослый мальчик, а не семнадцатилетний подросток. Но эта взрослость лишь мимолетно прослеживалась в правильных чертах лица. Да и какой тут «взрослый мальчик», когда все так же шляется с синими волосами, в кожаном плаще и темных джинсах с заклепками, цепочки, браслет, на шее шнурки излюбленные. Блин! Словно и не было этих пяти лет! Единственное доказательством того, что мы не виделись столь длительное время, был я сам, а точнее мой рост. Раньше я доставал макушкой до подбородка Даина, а теперь разница в росте была значительно меньше. Сантиметров пять от силы.

— А разве нет? – наконец ответил мне Даин на мой вопрос. И сказано это было до того небрежно, словно вот вчера мы сидели на платформе и ожидали электрички, а сегодня он пришел повидать меня, совершенно случайно проходя мимо!

— Извини, но я тебя впервые вижу, — сухо проговорил я, каким-то чудом освобождая запястье из его пальцев и молясь, чтобы он мне поверил! Все-таки, я, в отличие от Даина, за пять лет изменился куда больше! Помимо роста и погрубевшего голоса, к примеру, у меня отросли волосы. Теперь, когда как сзади они доходили до плеч, спереди волосы были по-прежнему короткими, но зато появилась длинная челка, постоянно лезущая в глаза, но здорово помогающая, если надо было от кого-то скрыть взгляд. Кроме того и черты лица мои как мне по крайней мере казалось стали острее и взрослее. У меня даже стиль одежды поменялся. На замену замызганным джинсам и вытянутым футболкам пришли легкие брюки и рубашки. Темные тона поменялись на светлые. Да и сам по себе держался я теперь куда уверенней прошлых лет. Короче говоря, стал совершенно другим человеком! Неизменным оставалось лишь то, что я до сих пор не мог забыть Даина. Но тебе, моя сволочь, знать об этом совсем не обязательно. Для тебя я не Ён! Просто очень на него похожий парень! Так что отвали!

— Да что ты говоришь? – вместо боли, удивления или сомнения, которые могли отразиться на его лице, присутствовала лишь насмешка, а на губах Даина все так же играла ухмылка, когда как в глазах его так вообще устроили очередное пати черти, — Это тебе, — и он протянул мне действительно роскошный букет черных роз. На несколько секунд, забывшись, я ошарашено смотрел на цветы. Правда почти сразу пришел в себя и, заметив на себе десятки заинтересованных глаз, наблюдающих всю это на редкость пикантную сцену, зло прошипел:

— Я не беру цветов от незнакомцев, — грубо отпихнул я его руку вместе с букетом.

— Ммм… ну ладно, — подозрительно спокойно пожал Даин плечами, словно он ожидал от меня чего-то подобного, — Идем, — и в мгновение мое запястье вновь сковали холодные пальцы. На этот раз, сильнее и почти причиняя боль. Мало того, Даин потащил меня через все крыльцо к стоянке, где видимо была его машина. Ни мои яростные, но молчаливые сопротивления, ни удивленные взгляды студентов его явно не колыхали. Лишь раз Даин остановился, рядом с мусорным ведром, куда полетели черные розы. Надо было видеть глаза неподалеку сидевших на лавочки девушек, наблюдающих, как такой шикарный букет беспощадно засовывают в мусорку!

— Отпусти! – прошипел я, с каждой секундой нервничая все больше. Конечно, я мог бы, и заорать, но как-то стремно было перед другими студентами. Что же я сам не могу отбиться от какого-то синеволосого урода? Разве нет? Ну, вообще-то не могу, но признавать прилюдно это я не собираюсь! А Даин видимо помнил эту мою скованность перед толпой еще со школьных времен и пользовался этим, сволочь синеволосая!

— Ой! Ён! Вы… знакомы? – Хиби! Родимая! Спасительница моя ненаглядная! Никогда не думал, что буду ей рад настолько. Хиби всегда выходила с черного входа из столовой и сразу попадала на стоянку к своей машине. И сейчас она видимо уже собиралась было поехать по своим только ей ведомым делам, когда вдруг увидела своего друга с тем самым «Во-о-от это мальчиком». По ее глазам сразу стало ясно, что она как минимум в Ахуе.

— Эм… Понятия не имею, кто этот парень! – выпалил я, — Явно какой-то псих! Схватил меня и куда-то тащит! – когда как первые слова я говорил, последние почти прокричал, потому что Даин, не обратив никакого внимания на мою однокурсницу, целенаправленно тащил меня к своей машине. Вот и ключи уже вытащил. Противный звук выключенной сигнализации. Ни фига себе! Вот это машинка! Даин подвел (точнее подтащил) меня к черной ауди (к какой именно сказать не могу, ибо в машинах не разбирался никогда).

— Эй! Отвали от него! Что тебе от него надо! Что ты собираешься сделать?! – наконец-то Хиби пришла в себя от первоначального шока и, осознав, что, кажется, этот синеволосый красавчик ее только что полностью проигнорировал, вошла в режим откровенной стервы. А в такие моменты она становилось невыносимой и очень жестокой! Обычно я ненавидел ее в таком состоянии, но сейчас был впервые этой ее черте рад. Я даже наивно понадеялся, что Даин в ответ на такой наезд со стороны Хиби, меня отпустит. Ага. Размечтался. Ответ этого урода не только поставил крест на моих надеждах, но еще и чуть до истерики не довел:

— Трахнуть я его собираюсь! А потом жениться и не отпускать до конца своей жизни. Устроит тебя такой ответ? – бросил Даин, буквально зашвыривая меня на место пассажира рядом с водителем и захлопывая дверь. Естественно, Хиби впала в ступор. В него же впал и я! А Даин, воспользовавшись этим, уже уселся за руль и завел машину. Не успел я толком в себя придти, как мы уже гнали по улицам города с пугающей скоростью. Оба молчали. Я не знал, да и не хотел ничего говорить. Даин же, кажется, что-то обдумывал.

— Куда ты меня везешь? – наконец решился я подать голос.

— А куда бы ты хотел? – сказано было мягко, с неприкрытой нежностью, если не… не-не-не! Никакой любви! О чем ты думаешь, Ён! Очнись уже! Хватит мечтать о несбыточном! Разве ты не помнишь, насколько тебе было плохо, когда он уехал? Когда он тебя бросил?

Все я помню. Отчетливо и неотвратимо. Как вернулся к бабушке и проревел неделю. Потом каким-то чудом заставил себя успокоиться. Уверял себя, что Даин пошутил. Что он останется. Во что бы то ни стало! Раз любит, значит, обязательно что-нибудь придумает! Глупые мечты глупого ребенка! В конце августа, когда я вернулся в город, я решил зайти к Даину, где и узнал от его родителей, что он уехал в столицу и следующие пять лет (а правила столичных университетов были таковы, что студенты уезжать не могли за ее пределы вплоть до окончания обучения) Даина не будет. Вот так… Я даже на родителей его наплевал… Прямо там и разревелся… на глазах у его отца и матери. Интересно, что они обо мне подумали? Хотя нет. Вру я. Не интересно! Совсем!

Следующие полгода были настоящей пыткой. Учеба не вязалась. Отношения с отцом ухудшились еще больше. А может быть, в действительности, всегда было так паршиво? Просто из-за Даина я этого не замечал? Может быть… В злополучный день Валентина думал, что повешусь. Или выброшусь из окна. Как это бывает в третьесортных сопливых романах, где герои, мучаясь от безответной любви готовы порезать себе вены и уйти в мир иной, только бы не чувствовать боли, от которой не существует обезболивающего. Раньше я почти смеялся над этими казавшимися глупыми писульками, которые и рассказами то назвать язык не поворачивался. Теперь же я внезапно понял, что и рассказы были хорошими и авторы талантливыми, а вот я был идиотом. Непроходимым.

Но скончаться раньше времени мне не дали. По иронии судьбы, мне признались в любви. Правда в этот раз это была моя одноклассница. Ее звали Милена. Темноволосая, кареглазая. Не красивая, но симпатичная. Думая, что вот она – моя таблетка опиума, я согласился с ней встречаться. Не из-за симпатии к ней и не из-за жалости. Просто думал, что эти отношения выместят то, что не давало мне покоя из-за Даина. И я старательно все свое свободное время старался потратить на мою теперь уже девушку. Она же стала моей первой… Имею в виду в постели. Знаете. Ничего особенного. Я вспоминал единственную близость с Даином и понимал, что в отличие от этого, холодный скованный секс с Миленой у меня никаких бурных эмоции не вызвал. Да и к ней самой даже со временем отношение не поменялось. Всё тоже холодное равнодушие, скрывающееся за еле заметной улыбкой. Встречался я с Миленой до конца одиннадцатого класса. Ну а там. Она стала так же первой и в том, что бросила меня. Сказала, что уезжает учиться в другой город и продолжать наши и без того слишком уж затянувшиеся для нашего возраста отношения нет смысла. Вот так вот. Тогда я подумал, что это видимо у меня судьба такая. Терять всех именно так. Вот только той боли, что я ощущал из-за Даина, у меня не было. И если честно вообще было откровенно плевать. И пусть мы с Миленой были вместе полтора года. Я по-прежнему ничего к ней не чувствовал и поэтому даже не стал особенно напрягаться из-за ее ухода. Наоборот. Словно с души камень упал. Нет личной жизни – нет проблем, как говорится.

Все лето после одиннадцатого класса я, конечно, потратил на поступление в универ. Я узнал от родителей Даина, что он пошел на факультет программирования, и я инстинктивно собрался туда же. Но естественно не в университет столицы, а в обычный, наш, городской. Поступить на бюджет было трудно, если учесть, что в математике я, мягко говоря, не шарю. Но пробился. Вот только зачем? Чего я добивался, идя на ту же специальность что и Даин? Бред какой-то! Ведь все это время я силился его забыть, но получается, что сам же себе палки в колеса и ставил! Полный идиотизм. Но бросить я уже ничего не мог. Благо я начал получать какую никакую, а стипендию, а значит хоть чуточку меньше зависеть от отца. Еще хотел переехать в общагу, но места не дали. Жаль.

Следующие три года так же ничем особенным не отличались. Я попеременно встречался с девушками. С каждой проделывал то же самое что и с Миленой, то есть усиленно пытался втрескаться по самое не могу. Но нет. Мой мозг, словно не позволял мне абстрагироваться от Даина и увлечься кем-то новым. Вот и, блять, что же мне было, по-вашему, делать? Когда Даин был рядом, я его сначала боялся, потом сдружился. Позже, наконец, осознал, что он мне нравится. А как он уехал, внезапно оказалось, что я его люблю. Причем настолько, что хоть вешайся! Время шло! Я мучился, но научился не показывать это окружающим. Милая улыбка, учтивость, ухаживания. И никто не сомневался в том, что Ён – счастлив! Ведь он всегда такой веселый! Всегда, так сказать, на позитиве! С ним не соскучишься! И ведь никто даже не подозревал, что по ночам Ён, стиснув зубы, глотает слезы, не в силах терпеть ужасающей боли в груди. Время неумолимо шло, и в этот раз лечить меня даже не думало! Скорее наоборот! Лишь вбивало с каждой секундой мне в сердце кол все сильнее. И я был уверен, что когда кол войдет до конца, я, наконец, совершу нечто безумное. Решу взлететь к солнцу или помериться силой с грузовиком, несущимся на меня со скоростью сто километров в час. Конечно, думать об этом было страшно. Я пил антидепрессанты, искал хобби, читал книги по психологии, чтобы не дойти до этого страшного момента. Но граница была где-то совсем близко и нервы мои были натянуты до предела, как старые струны, которые вот-вот лопнут. И я был почти уверен, что доучиться все-таки не смогу. Сойду с ума раньше.

Но вот… Внезапно… Причина, по которой я убивался пять гребанных лет, сидит рядом со мной и спрашивает, куда я хочу поехать? Вот и что мне делать? О чем думать? Как себя вести и что говорить? Ведь я, вашу ж мать, как последний придурок, счастлив его видеть! Нет. Этим скудным словом даже близко не отобразить того, что творилось сейчас у меня в голове! Полнейшая эйфория. И в то же время безграничная ненависть. Да как он может! После того как уехал на такой длительный промежуток времени, вести себя как ни в чем не бывало? Я мучился! Я, блять, страдал! Ревел из-за него! Проклинал себя и свою жизнь и хотел поскорее от нее избавиться. И тут…

— Жрать хочу… — после почти десятиминутного напряженного молчания, наконец, пробубнил я. А думать у меня времени было предостаточно, если учесть, что мы стояли в пробке.

— Значит в ресторан…

— Значит в кафе… дешевое… у меня нет денег, на что-либо дорогое… — процедил я, смотря в окно, и не на чем особенно взгляда не задерживая.

— Я плачу, — ага, размечтался!

— Нет уж, как-нибудь без твоих подачек обойдусь, — ух какой я грозный.

— Ён… — голос тихий, приятный, и я невольно бросаю взгляд в его сторону, — Я люблю тебя…

Ни хера себе! Это что же он только что сказал? У меня что, слуховые галлюцинации из-за передоза загазованного воздуха???

— Ага…, я счастлив, — слова сквозили злобой, хотел я этого или нет. Ну а что он ожидал? Свалился на мою голову спустя пять лет, признался в любви и я всё? Я его с потрохами? Побегу, раскрыв руки и со слезами на глазах? Эх…, и побежал бы… Вот только гордость, у меня еще какая никакая осталось. Нет уж Даин. Я все это время жил без тебя и еще столько же проживу! Стоп… я же сам себе противоречу. Я ведь знаю, что не проживу. И так уже чуть ли не глаза готов себе повыцарапывать. Он нужен мне. Я люблю его! И не хочу отпускать, терять, бросать!

Но у гордости на это свое мнение.

— А я тебя ненавижу, — тихо и четко процедил я. Во-о-от. Наконец-то! Сошла эта гребанная ухмылочка с его хари! Теперь я удовлетворен! Точнее часть меня, вторая вопила и рыдала, бросаясь в ноги первой части и моля остановиться и не рушить так внезапно подвалившего счастье. Ни хера… Все разрушено было уже давно! Мои чувства – это вам не лего, которое можно то ломать, то вновь собирать из него все, что вам заблагорассудится! Ничего не вернуть!

— Я понимаю. Все это время ты думал, что я тебя бросил…

— Все это время? Думал? О тебе что ли? Да ты мне никогда не был нужен, понимаешь? Я никогда тебя не любил! И переспал лишь из-за жалости. Заглаживал так сказать вину за то, что тебя избил мой отец, — вот этого я даже сам от себя не ожидал.

Даин вроде бы никаких эмоций на эти слова не выказал, лишь пальцы начали сжимать руль так сильно, что аж костяшки побелели. Может, ударит меня? И поделом! Так мне будет и надо. Нечего чушь всякую нести! И боль отрезвит меня! Пошлет гордость ко всем чертям! Ну же Даин. Ударь меня!

— Ён, — кажется Даин все-таки взял себя в руки и, забыв о дороге, внезапно повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза. Ух, меня словно холодной водой облили. Эти глаза, этот взгляд. Как же я скучал!

— Я хочу вернуть все обратно. Прошу, дай мне еще один шанс.

— Даин, ты совсем оглох или как? – мой голос дрожал. В голове была полнейшая каша. Что делать? ЧТО я вас спрашиваю мне делать? Сказать, что до сих пор люблю его? Что жить без него, ипаный в рот, не могу? Так просто? Ну а если после недолгого счастья он вновь уедет? Вновь бросит меня на произвол судьбы? Второго раза я просто не вынесу, понимаете? Я ведь точно вскрою себе вены! Я не смогу вновь терпеть эту боль! Мне и так слишком плохо, одиноко, паршиво… Безысходность, из которой я уже не могу выкарабкаться самостоятельно, и так душит меня со всех сторон!

— Я же сказал, что ты мне не нужен… — нет, я просто не мог больше выносить этого. Не дождавшись ответа Даина, я внезапно открыл дверь ауди и буквально вылетел из машины. На голову обрушилась какофония сигналов и криков, которыми всегда полна любая пробка и которых не было слышно в машине из-за частичной изоляции. Не особо разбирая дороги, я со всех ног кинулся подальше от машины, искренне надеясь, что Даину хватит мозгов не бросать свою машину посреди дороги. И, кажется, мозгов ему действительно хватило…

*   *   *

Последние пять лет твоей жизни – это кромешный Ад. Тебе плохо? Грустно? Скучаешь? Нет. Это нечто куда страшнее. Куда больнее. Куда хуже обыкновенной череды неприятных эмоций. Отчасти это было из-за вашего с Ёном расставания. Не так все должно было быть! Ты хотел сказать ему, что вернешься, что будешь думать о нем каждую минуту, поэтому он в ответ так же должен был думать только о тебе! Да, срок длинный – но пять лет – это не вечность! Только бы ты выучился и нашел работу, только бы стал зарабатывать, и отец Ёна был бы вам больше не страшен! Все было нацелено лишь на это и, в конце концов, делалось ради Ёна. Но ничего сказать ты не успел! Слишком бурно он отреагировал на твои слова. А затем уехал, так и не дав тебе объясниться. Ваше расставание превратилось в разрыв. Окончательный.

Сначала ты хотел поехать к Ёну в деревню, дабы все-таки объясниться, но ты не знал, куда именно ехать, а единственным человеком, хранящим нужную тебе информацию, был его отец, который, конечно же, тебе бы ничего не рассказал. Ты надеялся, что Ён, все-таки, вернется раньше, чем уедешь ты. Каждый вечер сидел у его подъезда и терпеливо ждал его, не обращая внимания на стаи бабушек, которые то и дело бросали на тебя и в частности на твои синие волосы неодобрительные взгляды. Но Ёна ты так и не дождался. Уехал в столицу. Должен был быть счастлив от вида этого удивительно красивого города. Но тебе плевать. Не до того тебе было!

Новые друзья, иная атмосфера. Ты попробовал забыть его. Ведь так было проще и тебе, и ему. Даже девушку себе нашел. Худенькую и очень красивую. И, кажется, ты к ней даже начал что-то испытывать. Ты так думал ровно до первой вашей ночи, когда ты внезапно сознал, что на ее месте представляешь Ёна, а затем и вовсе понял что выбрал ее лишь потому, что она на него похожа. Тот же цвет волос, те же глаза, даже грудь нулевого размера. Но она не была Ёном, поэтому разошлись вы быстро. В дальнейшем же в длительных отношениях ты ни с кем больше не был. Ты, конечно, не мог все пять лет сухо дрочить, храня обет целомудрия ради Ёна. Но все связи ограничивались холодным сексом.

Когда как твоя личная жизнь состояла из воспоминаний и случайных ночей, с учебой все было куда лучше. Ты сразу понял, что пошел именно туда, куда было надо. Лекции и преподаватели, научные работы и конференции. Все это было безумно интересно и хоть как-то отвлекало тебя от мыслей о Ёне. На третьем курсе тебе внезапно предложили работу на полставки в какой-то небольшой фирме. И ты, конечно же, сразу за это ухватился. Быстро набрался опыта и через год без особого труда устроился в большую фирму. Днем учеба, ночью написание программ. Не каждый бы смог долго прожить в таком ритме, но ты смог. Потому что у тебя была цель. Ты решил, во что бы то ни стало вернуть все обратно! Завоевать Ёна вновь! Изначально мысль казалось бредовой, ведь, в конце концов, столько времени уже прошло! Плевать! Время – не проблема! Естественно, тебя часто посещали страшные мысли о том, что вот ты приезжаешь, а Ён женат, или давно переехал в какой-нибудь другой город, и найти его тебе уже не удастся. Да, много чего напридумывала твоя больная фантазия, но ты, скрипя зубами, верил, что все обойдется! Что он все еще не забыл тебя! И ждет, пусть наверняка этого при вашей встрече и не признает!

И вот диплом. Последние дни в столице. У тебя уже машина и достаточно денег для того, чтобы снять хорошую квартиру в своем родном городе. С работой проблем никаких нет, потому что боссам твоим плевать пишешь ли ты проги в офисе, или у себя дома за тысячу километров от них. Благо существует такая удобная штука как интернет, которая стирает расстояние между людьми.

Возвращаешься домой в августе. Несколько недель, пока ищешь квартиру, живешь с родителями. Они действительно счастливы и гордятся тобой, вот только постоянно мучают с вопросами о том, почему у тебя нет девушки. Ведь давно пора строить семью! И ты с ними согласен! Пора! Но для начала надо найти того, с кем ее строить! По своим связям ты довольно быстро узнаешь, что Ён теперь учится в государственном университете в вашем городе причем, как ни странно, на том же факультете, на котором учился и ты в столице. Совпадение? Едва ли…

Долго продумываешь вашу первую встречу. Решаешь, что придешь в его университет в первый учебный день. В толпе Ён всегда чувствовал себя скованно, и ты хочешь на этом сыграть, потому что понимаешь, что в первый момент он, скорее всего, захочет тебя послать далеко и надолго. В назначенный день ты, заранее узнав расписание Ёна, покупаешь огромный букет черных роз. Знаешь, что он его не примет, но розы скорее для того, чтобы привлечь к тебе внимание. Ведь в университете будет полно народу и в толпе тебе самому грозило затеряться, а из-за этого пропустить уходящего домой Ёна.

Стоя на крыльце и нервно куря, ты ждешь окончания последней пары. На тебя откровенно пялятся, причем в большинстве своем это девушки, но ты не чувствуешь ни смущения, ни скованности. Ты ждешь. Всматриваешься в дверь, готовый в любую секунду кинутся к выходящему из нее Ёну. И твои ожидания не напрасны. Минут через двадцать на крыльцо выходит Он, и уверенность в себе тебя внезапно покидает. Как же он изменился и, о боги, как же он красив. Он вырос. Стал выше, почти твоего роста. У него изменилась прическа и стиль в одежде. Но это все еще он. Твой Ён. Недолго думая, подходишь к нему и хватаешь за руку, замечая, что он, кажется, хочет от тебя уйти и как можно скорее. Его глаза из-за длинной челки почти не видны, но все равно ты замечаешь в них еле скрываемую панику. Он узнал тебя. Нет. Он все это время помнил тебя! Ты даришь ему цветы, но он естественно их не берет. Хер с ними, с цветами! Тащишь его к своей машине, понятия не имея, что собираешься делать дальше. Букет летит в мусорку. Он свое дело сделал. Уже у машины тебя останавливает какая-то визгливая сучка, но ты быстро ее затыкаешь. Буквально впихиваешь Ёна в свою машину и выруливаешь на дорогу.

Всеми силами пытаешься оставаться в трезвом уме и доброй памяти, но руки предательски дрожат. Благо руль искусно это скрывает. Длительное молчание прерывает Ён. Вы говорите. Напряженно. Сухо. Как незнакомые и не имеющие ничего общего люди. Не выдерживаешь и говоришь все как есть. Признаешься, что любишь…

«Да-да Ён… Я люблю тебя до сих пор!»

Ты видишь, как горят его глаза. Он в смятении, не понимает, что делать, как реагировать. Ты как всегда слишком поторопился, из-за чего теперь у Ёна в голове наверняка настоящая каша. Он говорит тебе вещи, от которых невыносимо больно, но ты терпишь, стиснув зубы и сжимая руль сильнее. Да. Так и должно быть! Ты это заслужил! Пусть выскажется! А потом уже вы поговорите спокойней. Но прежде чем ты осознаешь, Ён выскакивает из машины и убегает. Ты еще минут пять следишь за тем, как его фигура все больше удаляется от тебя, превращаясь в маленькую точку на фоне серого города. Ты не бежишь за ним, потому что знаешь, что сейчас это бесполезно. Ему нужно время. И ты его ему дашь.

Тот, кого я никогда не отпущу...

(Раз не прокатила, как песня, значит, станет эпиграфом… )

Я не могу себя простить,
За то, что отпустил, не глядя,
За то, что думал все забыть,
Стереть, исчезнуть, не любить.
Каким же был я идиотом,
Непроходимым дураком,
Наивно веря — всё пройдет,
Лишь я уеду. Слезы льет
Мой ангел, падший в преисподнюю
Моя душа, гниющая во тьме.
Серые крылья, что скрывали спину,
Дарованные странным чувством мне,
Я сам же обрубил,
Решив, что так я убиваю
Пьянящую запретную любовь.
В надежде, что забудешь обо мне
Без лишних слов.

Безрезультатные попытки
Найти замену, подавить
Ту боль, что не дает покоя,
Ту страсть, что мне не утолить.
Тебя же я хочу лишь попросить
Дать шанс исправить старые ошибки.
Все мысли только о тебе,
Сводят с ума мечты о встрече,
Хочу вернуть, тебя вернуть себе.
Воспоминанья, не дающие покоя,
Твои глаза, твой запах, стон.
Прошу, скажи мне «Да»
Ведь знаю, не забыть нам
Так просто все, что было
И что будет вновь,
Если позволишь подойти чуть ближе
И объяснить, признаться, попросить,
Прощение твое заполучить.

Когда Крис объявляет твою песню, внутри у тебя все холодеет и завязывается в узел. Не рано ли? Тебе плевать на то, что скажут о словах песни фанаты, и не беспокоит, понравится ли им написанная тобой музыка. Раньше ты ни писал ни того ни другого, поэтому не сомневаешься, что критики после песни будет море. Не так это и важно. Главное, что ты смог уломать спеть и сыграть свой шедевр всю группу, что не составило особого труда, потому что всем членам «Lifeline» так же было уже давно глубоко наплевать, кто и что им скажет. Те, кто слушал их и раньше не разлюбят группу из-за одной песни. Ну, а антифанаты могут говорить о них гадости сколько душе угодно, выросли они уже из того возраста, когда критика расстраивала или же злила их. Теперь все воспринималось с удивительным спокойствием, если не равнодушием.

Вот, что действительно не дает тебе покоя так это то, что Ёна в толпе ты так и не смог отыскать. Конечно, в такой мешанине тел вообще было трудно что-либо разглядеть, и тем не менее, а вдруг Ён все еще не пришел? Все еще… А может он и не придет вовсе? Может ты ошибся, полагая, что он ничего не забыл? Может ты считал ваши чувства друг к другу слишком сильными? А на деле все оказалось не так? Когда как ты грезил о встрече и считал дни в календаре до вашей встречи, он, забыв о тебе, строил жизнь иначе? Жизнь, в которой тебе места не было? А ты так безжалостно и необдуманно ворвался в нее, надеясь на что?

Нет, ты ведь видел, как он краснел в машине. Сколько эмоций проскользнуло на его лице, пока вы разговаривали. Разве это не было доказательством того, что все он помнил! И он любит тебя! И любил все это время! Но, даже зная это, успокоиться ты не можешь. В голову так и лезут настойчивые ревнивые мысли, нашептывающие, что пока ты тут ждешь его, он возможно на другом конце города обнимается с какой-нибудь девушкой или даже… парнем? Нет, это невыносимо! Сжимаешь пальцы на барабанных палочках так, что они врезаются в твои ладони до боли. И боль тебя отрезвляет. И ты вновь и вновь всматриваешься в десятки незнакомых лиц в надежде увидеть Его. Но по-прежнему ничего. Ни намека. Пару раз сердце екает, лишь ты замечаешь кого-то похожего. Но как ёкает, так и остывает, как только ты понимаешь, что вновь ошибаешься. Вновь принимаешь желаемое за действительное. Сколько не надейся. Сколько не жди, а Ёна здесь нет. А если так, то и в песне смысла никакого не было. Захотелось плюнуть на все, побросать барабанные палочки прямо на середине песни, пойти к барной стойке и напиться. Барная стойка… Вслед за мыслями пробежали глаза, и уловили в темном углу чью-то еле различимую в полумраке бара фигуру. Разглядеть того, кто там сидел, у тебя не было возможности из-за общего тусклого освещения бара, и ярких софитов светящих на сцене тебе почти в лицо. Но внезапно ты ощутил стойкую уверенность в том, что эта неприметная фигура и есть Ён. Ну, конечно же! Он всегда недолюбливал быть в центре всей этой катавасии и предпочитал либо сидеть на диванчиках, опять же где-нибудь в отдалении от сцены, или же у барной стойки в самой глубине бара. Как раз там, где сейчас сидел некто.

Ты сам не замечаешь, как уже неотрывно смотришь на фигуру, стараясь разглядеть хоть что-нибудь, что доказало бы тебе, что это именно Ён, а не плод твоей разыгравшегося воображения. Глаза понемногу начинают различать мерцающие блики рядом с фигурой. Насчитываешь пять стаканов от каких-то коктейлей. Естественно алкогольных. Не много ли вы пьете для начала вечера, мистер? Нет, это точно Ён! Наверняка решил выпить для храбрости, прежде чем вновь увидеться с тобой, и, конечно же, не рассчитал! Глупый… Какой же он у тебя глупый!

Голос солиста тем временем, мягко разливаясь по всему бару, передает все скрытые эмоции, что были вложены в песню, и передает настолько хорошо, словно Крис сам все пережил! В этом смысле он действительно был очень талантлив. Слушая его, ты даже сам с трудом узнаешь свою песню. Да, слова те же, и музыка ничуть не изменилась с последней репетиции, а песня все равно совсем другая. Неповторимая. Непередаваемая. Такая, которую спеть мог бы только Крис и никто другой. И ты рад, что он предложил тебе вновь собрать группу, и благодарен за то, что он согласился спеть твои глупо-влюбленные стихи.

Голос Криса с каждым новым словом, с каждой новой нотой словно затрагивает невидимые струны твоей души, заставляя переживать болезненные воспоминания твоей тогда уже не жизни, но существования. Барабанные палочки же, кажется, сами собой набивают ритм, когда как ты думаешь о Ёне, и удивляешься, как мог терпеть разлуку с ним все эти пять лет. Сейчас, когда тебе удалось увидеть его вновь, прикоснуться, ты знаешь, что повторить то геройство, когда ты уехал от него, наплевав на свои чувства, тебе просто не хватит сил. Тогда уходить было даже проще, потому что еще толком не понимал, насколько сильно любишь, насколько хочешь и насколько нуждаешься в нем. Казалось, что все еще можно забыть, исправить, влюбится в кого-то другого. Вы были подростками, для которых Любовь – понятие растяжимое и ценность ее до конца понять было невозможно просто в силу отсутствия жизненного опыта. Теперь опыт был, как и четкое осознание того, что без Ёна жить ты не сможешь! Однозначно! Так что хватит мук, хватит пустых терзаний. Сегодня все должно было решиться! Раз и навсегда! Либо вы вместе, либо… О втором варианте ты предпочел не думать. Слишком страшным тебе показалось собственное будущее после такого удара судьбы. Ты не просто склонишься перед ней, ты упадешь на колени. С которых больше никогда встать уже не сможешь. Ты прекратишь существовать, растворившись в бесконечной пустоте и боли…

Хватит! Хватит об этом думать! Одергиваешь себя, чувствуя, что вот-вот впадешь в депрессию, а то и вовсе повесишься на глазах у зрителей. Ведь вроде уже не маленький, а все еще не можешь толком контролировать свои эмоции.

«Страсть, что между нами возникла, теперь не угаснет…» — слышатся строчки последнего припева. Музыка замолкает, голос Криса так же затихает. В зале молчание и в первую секунду группа естественно этим сконфужена. Неужели было настолько плохо? И словно отвечая на немой вопрос, отразившийся видимо на лице абсолютно каждого участника группы, взрыв, всплеск эмоций, криков, возгласов, улыбок, восторженных взглядов, направленных в вашу сторону. Вся группа оторопело смотрит на своих зрителей и, кажется, даже у Криса на пару секунд пересыхает в горле. Такой реакции вы ожидали меньше всего.

Крис наконец-то приходит в себя, хватает микрофон и начинает благодарить, так удивительно радушно принявшую вас толпу. Кто-то кричит, чтобы вы сыграли эту песню еще раз. Крис же украдкой смотрит на тебя, и ты отрицательно качаешь головой.

«Не сегодня» — шепчешь одними губами и Крис, всё поняв, разочаровывает только-только втянувшихся в их игру слушателей, но обещает, что вы сыграете вновь в следующий раз. Хотя до этого дня следующего раза вроде как не намечалось, никто в группе ясное дело и не думает возражать. Наконец-то стандартное прощание и вы удаляетесь со сцены. Ты до последнего смотришь на темную фигуру в глубине бара, боясь, что если отведешь взгляд, она растает как фантом, которого никогда и не было. И Ёна не было. И все это придумано лишь твоим воспаленным и страстно желающим любви мозгом.

«Только не уходи!»

Как только вы оказываетесь за кулисами, Крис начинает буквально прыгать на месте, словно и не стукнул ему уже третий десяток. Три гитариста так же с улыбками до ушей обмениваются впечатлениями, во всю планируя следующий мини концерт. Ты стоишь поодаль от них, так же не в силах скрыть улыбки, видя насколько счастливы твои друзья, но к ним не присоединяешься. Сейчас тебя самого ждет твое личное счастье. И когда как Крис уже готовиться повиснуть у тебя на шее и в прямом смысле расцеловать и за песню, и просто за то, что ты на свет появился, ты ловко убегаешь от него. Лишь мягкой улыбкой отвечаешь на одобрительные возгласы гитаристов, игнорируя нарочито возмущенные крики Криса. Огибаешь сцену с ее внутренней, скрытой от глаз зрителей, стороны и бежишь к неприметной двери, ведущей напрямую в зал. Приоткрываешь дверь медленно, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания. Конечно, барабанщики обычно не слишком заметны, находясь позади других членов группы, но ты сам по себе персона довольно яркая, кто-нибудь мог бы и узнать. А тогда не избежать автографов на различных предметах или же частях тела. Все это конечно весело и, безусловно, польстило бы твоему Эго, но это требует времени. А времени у тебя нет!

Рысцой пробираешься к барной стойке, стараясь держаться стены и ловко обходя полупьяных и веселящихся на всю катушку подростков. Темная фигура тем временем становится все более различимой. До нее остается всего пара шагов, когда ты отчетливо слышишь:

— Даин, идиот, думает, написал мне какую-то песенку слюнявую, и я простил его? Не дождется! – слышится пьяное бормотание. Невольно вздыхаешь с облегчением. И все-таки это Ён. В порыве чувств подходишь к нему совсем близко и, прежде чем он тебя замечает, крепко обнимаешь его сзади. Чувствуешь, как он вздрагивает, но отталкивать тебя не торопится. А ты даже понятия не имеешь, что говорить и что делать, просто прижимаешь его к себе, уткнувшись лицом в его макушку, чувствуя этот ни с чем несравнимый Его запах и понимая, что без него, как без наркотика, теперь-то тебе точно не прожить больше и дня.

— Отпусти меня, — наконец-то чуть заплетающимся языком бормочет Ён, и ты с неохотой подчиняешься. Лишь секунду помедлив, убираешь руки, отходишь от него и садишься на соседний стул. Сейчас ты вглядываешься в Ёна куда внимательнее, чем тогда в машине, замечая, как в пьяных глазах отражается буквально весь клуб с тобой в самом центре отблесков и движения.

— Зачем ты позвал меня, а? Чего добивался? Какая-то там песня ничего не изменит, понял! Не нужен ты мне! – видимо Ён выбрал позицию нападения.

— Тогда зачем пришел? – стараешься сохранять самообладание, хотя четко понимаешь, что Ён твой и что, если сейчас слегка подтолкнуть его к себе, к примеру, поцелуем, он не убежит. Потому что он и сам хочет остаться с тобой. Но, даже зная это, между вами все еще царит холодная стена, называемая гордостью и обидой. И чтобы разрушить ее безболезненно, срываться и тут же тащить Ёна в постель не лучшая идея. Сначала надо поговорить, понять, объясниться.

На твой вопрос Ён долго ищет ответа и, наконец, шепчет:

— Было интересно, что ты мне скажешь.

— То же, что говорил и раньше… Я люблю тебя, — слова срывается с твоих губ с такой легкостью, словно ты каждый день их произносишь, хотя в действительности говорил их лишь пару раз и только Ёну.

— Это я уже слышал, — словно от боли он морщится и отпивает нечто ядовито-зеленое уже из шестого стакана, — И после такого признания ты у*бал х*й знает куда, — кажется, Ён слегка перебрал, — Так что больше я в твои «люблю» не верю, ясно тебе? Козлина *баный. Тр*хнул меня, а потом смылся, как ни в чем не бывало! На пять лет! На пять *банных лет! А теперь приезжаешь, пишешь для меня какую-то песню… — Ён внезапно грустнеет и больше на тебя не смотрит, предпочитая разглядывать пузырьки газа в своем стакане.

— Ён я уехал не просто так и не потому, что хотел бросить тебя, — мягко начинаешь ты, тщательно подбирая слова, желая объяснить, как все было на самом деле, надеясь, что он поймет.

«Прошу тебя… только выслушай меня!»

— Тогда почему?! – Ён даже не старался скрыть переполняющие его чувства, — Почему, мать твою! – он срывается на крик и привлекает нежелательное внимание к вам обоим.

— Давай не здесь об этом поговорим, а? Слишком шумно, — и прежде чем он что-либо успевает ответить, хватаешь его за руку и выводишь из бара.

«Извини Крис, извините группа, но сейчас мне не до вас!»

Только когда вы оказываетесь в твоей машине, ты, наконец, отвечаешь:

— Я решил уехать после того случая с твоим отцом, — нервно водя пальцем по холодному рулю, начинаешь ты. Глаза Ёна, сидящего рядом тобой на месте пассажира и до этого гладящего в окно, вспыхнули и чуть ли не прожгли в тебе дыру:

— Струсил из-за отца?!

— Не струсил! – тут же перебил его, — Точнее… да… я очень испугался, вот только не за себя, а за тебя!

— А за меня чего бояться, дурак! Думаешь, он до этого меня не бил? Да ему только повод дай!

— Но тогда он мне сказал, что сделает тебя инвалидом, если я еще хоть раз к тебе подойду! А еще сказал, что все твое будущее зависит от его кошелька, и если он захочет, то у тебя не будет ничего! И я поверил, понимаешь! Правда, поверил этому! И, конечно же, испугался настолько, что готов был смириться с тем, что больше никогда тебя не увижу! Поэтому и подал документы на поступление в столицу, уезжать из которой за время всего обучения запрещено, а значит, приехав туда, дороги назад мне уже не было! – почти шепчешь ты, и замолкаешь лишь, когда замечаешь в его глазах изумление. Ах, да, ты же так и не рассказал ему, о чем тебе нашептал его любящий папочка. Но это все мелочи. Теперь мелочи.

— От его кошелька? Зависит? – на лице Ёна мелькает злая усмешка, — да он мне на еду дает минимум денег, хватающий только на хлеб и поганые кашки! Оплачивать обучение? Будущее? Да никогда он ради меня и лишней копейки не потратит! И если бы ты не уехал, то понял бы это! Все, что он говорил и про инвалидность, и про будущее… Все это было и без тебя! Все равно было, все равно он плевал на то, как я живу!

— Но я боялся, что будет еще хуже… Из-за меня! – в отчаянье кричишь ты и прислоняешься лбом к холодному рулю. Все тело горит от переизбытка эмоций, от неотвратимой правды и мыслей о том, что пришлось пережить Ёну после твоего ухода.

— Куда еще хуже?! Хуже стало, когда ты уехал! Потому что только ты и делал мою жизнь именно жизнью! Да лучше бы ты вообще тогда в ней не появлялся, чем так! – Ён зло пинает бардачок и вновь отворачивается к окну.

— Но теперь-то я вернулся, вернулся к тебе! И хочу…

— Да мало ли что ты хочешь! Все вокруг чего-то хотят! И никому нет дела, чего же хочет Ён! Все решается без меня! Сам решил уехать! Сам решил приехать! И плевать, что чувствую я! Может, ты решил, что пять лет — не такой уж и длительный срок, а для меня это было долго! Безумно долго! Я чуть с ума не сошел! Просто хотел взять и сдохнуть! Лечь посреди дороги и посмотреть, что будет! И после столького времени, наконец-то, стало не так больно, наконец-то я почти перестал вспоминать тебя. Еще чуть-чуть и забыл бы вовсе! И возможно влюбился бы в нормальную девушку! И жили бы мы с ней до старости и… Даин, какого х*я ты вернулся! Зачем???!!!

— Затем, что совершил ошибку… Затем, что и для меня эти пять лет были слишком длинными… И я тоже хотел забыть… Но я не мог… И ты не сможешь, Ён…

— Да откуда ты знаешь!

— Да оттуда, что ты любишь меня, бл*ть! А я люблю тебя! Так может, хватит тр*хать мозг нам обоим?! А? Да, я эгоист! Да я принял решение сам! Может, я действительно совершил ошибку! Но ведь и ты мне в последний день не дал толком объяснить! Дать понять, почему я так поступаю! Ведь я хотел лишь стать тем, кто был бы тебя достоин, тем, кто смог бы обеспечить твоё будущее, которого ты заслуживал! А что я мог дать, будучи обыкновенным тинэйджером, за душой у которого кроме старой гитары ничего и не было?!

— Да не надо меня обеспечивать! Сам как-то разобрался! Без сопливых! И без спонсоров, ясно!

— Ён! Господи! Ты совсем не изменился! Остался таким же твердолобым и упрямым…!

— Какой уж есть! – с каждым словом вы оба распалялись и, как два кота, готовых в любой момент броситься друг на друга и тогда бы полетели клочки по закоулочкам. И это притом, что вы оба знали, что любите и прекрасно осознавали, насколько весь этот разговор в действительности бесполезен. Ты понял это первым. Спорить и орать друг на друга вы могли и всю ночь, но и так слишком много времени было упущено вами обоими. И ты больше не собирался тратить на пустые споры и секунды. Просто грубо схватив Ёна за руку и, притянув к себе, подарил ему один из своих не принимающих отказа поцелуев. До боли знакомый вкус его губ, их мягкость… Твою крышу срывает мгновенно. Ён пытается сопротивляться. Но когда ты в таком возбужденном состоянии, из твоей мертвой хватки не вырвется и танк. Чем больше сил он затрачивает на то, чтобы разомкнуть твои объятья, тем сильнее прижимаешь его к себе и тем глубже проникаешь в его рот, настойчиво, почти требовательно.

— Даин, прекра…! – его тихий хрип тонет в новом поцелуе. Нет, ты уже не остановишься! Ни за что!

Правильно, он лишь твой! И всегда был твоим! И если у него кто-то и был за эти пять лет, сейчас надо стереть все воспоминания о тех, других. Потому что кроме тебя, Ёну не суждено быть ни с кем! Зверь, словно после долгой спячки, просыпается и, потягиваясь, точит коготки о воспоминания, в которых и ты был вовсе не с Ёном. Ничего. Они не в счет. Ты их не любил, скорее пользовался. А он, совсем другое дело. Настолько другое, что голова кружится, лишь ты силишься объяснить самому себе, а в чем же именно состоит это «другое дело».

— Даин, хватит! – Ён с силой отталкивает тебя от себя, и ты, не ожидая этого, ударяешься о дверь машины и удивленно смотришь на него.

«Неужели все-таки «Нет»?» — твое сердце, кажется, перестает биться, а в глазах все плывет. Ён же, невольно прикасаясь к губам, смотрит на тебя как-то затравлено. Затем словно приходит в себя и бросает тихое «Прости». После этого по закону жанра ему остается лишь выйти из машины и уйти из твоей жизни навсегда, но уходить он не торопится…

*   *   *

Думаю, даже говорить не надо что выпил я многовато. И я сам начал это ощущать, когда Даин затащил меня в машину и заговорил со мной так сказать по душам. Сколько же всего я наговорил! Ведь не хотел же! До сих пор не могу измерить границы собственной глупости. Вроде бы уже все решили. И то, что он любит меня, и то, что я люблю его. А все равно что-то не так… Слишком сложно… И послевкусие обиды не хотело меня оставлять как, я ни старался. Просто прости и будь с ним! Так нет же… Как баран, уперся рогами и ни в какую. Если бы только я не пил! Если бы только думал более трезво!

Даин недолго терпел мой пьяный бред. Начал распаляться. Орать похлеще меня самого. Блин, видел же, как ему плохо. Знал же, что любит, понимал, что ни с кем так не будет хорошо как с ним! И все равно… вел себя, как ребенок…

Его поцелуй в конец разозлил мое пьяное сознание. Хотя было приятно! До боли знакомо, тепло и спокойно. И вроде бы не хотел отталкивать, а оттолкнул. Да еще и силы не рассчитал. Даин ударился об дверь и, кажется, довольно сильно. Даже сквозь пьяный бред я это заметил и естественно извинился. Но извинения показались мне какими-то жалкими. Да и сам я был жалким. И глупым. И вообще, меня хлебом не корми, дай исковеркать собственную жизнь. Мало натерпелся что ли? Видимо мало, раз лишь подливаю масло в огонь. Нет, ну после такого я бы на месте Даина послал меня далеко и надолго. Нет, правда… Даин, ну зачем я тебе, а? Такой слабый и безвольный. Такой хилый и капризный. Я просто не стою тебя! Неужели ты этого не видишь? Не стоил и тогда, когда еще в школе я был обыкновенным до тошноты, а ты самым ярким и популярным. И ведь ничего не изменилось! Я все тот же…

Честно скажу, в первую минуту хотел убежать. Как и в прошлый раз, выскользнуть из машины и поминай, как знали. Но что-то меня удержало и, вместо позорного побега, я лишь спросил:

— Отвезешь меня домой? – Даин явно вконец офигел от моей наглости, но, не сказав ни слова, лишь кивнул. Помню, как он выруливал со стоянки рок-бара, как перед моими глазами мелькали знакомые улицы. И я сам не заметил, как заснул. Или точнее окунулся в некую пьяную полудрему. Сказывались бессонная ночь и выпитые коктейли. Глаза я открыл лишь, когда машина остановилась. И вот незадача, либо я настолько нажрался, что не мог узнать собственного двора, либо мы действительно были совсем в другом месте.

— Ты куда меня привез? – опешил я, выбегая из машины, оглядываясь по сторонам и осознавая, что понятия не имею, где нахожусь!

— Я здесь живу, — с какой-то беззаботностью пожал Даин плечами, ставя машину на сигнализацию, — а что, какие-то проблемы? Ты же сказал отвести тебя домой, я и отвез.

— Я имел в виду свой дом!

— Твой дом там же, где и мой, а не квартира отца, которому на тебя плевать с высокой колокольни, — с этими словами Даин мягко взял меня за руку и повел к подъезду новой двадцатиэтажки. Словно и не было скандала в машине! Или он забыл обо всем, что я успел ему наговорить? А главное, то ли я протрезвел, то ли просто не до конца проснулся, но вырваться и сбежать от него я даже не думал. Покорно шел за Даином след в след, не без интереса оглядываясь по сторонам. Ничего себе подъездик, скажу я вам. Да тут чище, чем у меня в квартире. Даже ковер есть! И повсюду растения в горшках! Живут же люди! Даин, видимо уловив мой взгляд, улыбнулся мне, и получилось у него это настолько мило, что я готов был прямо здесь, посреди подъездной площадки, в конец растаять и кинуться в его объятья, прося прощение за свою детскую капризность. Лишь нечеловеческим усилием воли я сдержал в себе постыдные порывы. Тем временем приехал лифт и Ё-моё! Ну, не лифт, а моя комната! Что за расточительное использование пространства? О чем думали проектировщики этого дома? Хотя сейчас мне думать надо было не о проектировщиках, а о Даине. Как только он нажал на кнопку десятого этажа и двери лифта бесшумно закрылись, меня прижали к одной из холодных стен лифта и вновь поцеловали. Слушай, слова «Нет» ты не понимаешь? Хотя какое тут еще «Нет», когда я добровольно, ну или почти добровольно, иду к нему домой, а? И понятное дело, что у него-то мы точно будем не чаек попивать. Я и сам осознал это лишь мгновение назад, и естественно меня от этого тут же бросило в пот.

«Но может еще обойдется? Может, всю ночь мы будем говорить? Вспоминать прошлое, делиться тем, что с нами было за эти пять лет? Не сразу же прямо в постель?» — подумал, было, я, но, почувствовав, как руки Даина уже вовсю гуляют у меня под свитером, осознал, что разговоры если и планировались, то явно позже. А самое главное, моё детское желание оттолкнуть Даина и тем самым напакостить ему, наконец-то отошло на второй план. Сам не заметил, как уже обнял его за шею, прижался плотнее, отвечая на поцелуи и представляя, каким, наверное, идиотом сейчас кажусь Даину. Сначала ору и говорю, что он мне не нужен, потом прусь к нему домой и, наконец, висну на шее как влюбленная малолетка!

Тем временем раздался тихий звон, означающий, что мы поднялись на наш этаж. Дверцы лифта разъехались так же бесшумно, как до этого закрылись, но мы не спешили заканчивать поцелуй. Лишь тихое «Кхем!» заставило нас оторваться друг от друга. У лифта стояла немолодая, но очень модно одетая женщина, лет пятидесяти, с маленькой собачкой на руках, которая противно залаяла, когда я как ошпаренный отлетел от Даина. Он, впрочем, держался куда спокойнее.

— Добрый вечер! – поприветствовал он женщину, от чего она сначала вздрогнула, затем посмотрела на меня и только потом выдавила:

— Добрый вечер, молодой человек, — она натянуто улыбнулась Даину, заходя в лифт, когда как мы из него уже успели выйти. Двери закрылись. Несколько секунд мы молчали.

— Моя соседка, — наконец пояснил он, мы переглянулись и вдруг оба начали буквально давиться от смеха.

— Ну и лицо у нее было! – простонал я, стараясь смеяться тише, а то еще не хватало, чтобы и остальные соседи повыбегали. Хотя дамочка из того сорта людей, из-за которых уже завтра весь район будет знать, что Даин гей. А он ведь гей… И я получается гей? Ё-моёё! Мы — геи! *Вот это скорость мышления! Ён, ты гений!*

— Чувствую, тебе теперь не поздоровится, — перестав смеяться, прокомментировал я.

— Пф… Как будто меня это волнует, — пожал в ответ плечами Даин, открывая квартиру и приглашая меня внутрь. Квартира оказалась очень просторной и, не смотря на то, что комнаты в ней были всего две, по общим метрам она вполне могла тягаться с четырехкомнатной. Вот и зачем Даину такая большая квартира, а? Денег некуда девать? Да и к тому же вещей у него явно было не густо. Одна комната была вообще пустой, там разве что пыль лежала толстым слоем и больше ничего. В другой у окна стоял письменный стол с двумя компьютерами и большая кровать. Вот тебе и вся мебель.

— Как у тебя здесь… пусто, — не выдержав, пробормотал я, расхаживая по просто огромной комнате и пялясь на высокие потолки.

— Это только пока, я переехал сюда несколько недель назад, — пояснил Даин, не отводя от меня пристального взгляда, — Хочешь чаю? – я на автомате кивнул, но Даин не пошевелился.

— Ну, его – чай, — почти тут же с какой-то странной хрипотцой в голосе прошептал он, чуть ли не набрасываясь на меня. Настойчивый глубокий поцелуй и давление, от которого я того и гляди перешел бы в положение «лежа». Мои тщетные попытки устоять на ногах успехом не увенчались, и я таки рухнул на холодный гладкий пол, а Даин естественно последовал за мной, дав в полной мере ощутить тяжесть своего тела.

Его поцелуи. При падении он угодил мне куда-то в район шеи, оттуда они и начались. Пылкие, неудержимые, дающие понять, насколько он за все это время успел по мне соскучиться. Да… Ведь у нас и близость-то была всего раз. И от мыслей об этом желание только усиливалось. Я сам не заметил, как сам притянул Даина за ворот футболки к себе и впился ему куда-то чуть ниже уха, оставляя яркий засос на самом видном месте. Пусть все знают, что он мой и не зарятся! Впрочем, у меня были все подозрения, что Даин тоже оставил целый букет недвусмысленных пятен на моей бледной коже. Зря времени он явно не терял. Не отвлекаясь от поцелуев, Даин умудрился довольно ловко избавить меня от свитера и стащить ремень с джинсов. Его же поцелуи, тем временем, сначала дразня меня, поднялись почти к губам, но когда как я попробовал, было, поймать его губы своими, он внезапно вернулся к подбородку, затем ниже, уделил особо внимание ключицам, кажется, и там оставляя отметину, а затем пополз вниз.

Бешеное сердцебиение, тяжелое дыхание, возбуждение буквально вскружило голову. Все-таки плохо я себя контролировал, когда мне было так хорошо. Все тело от неудержимого желания буквально ломило, а дразнящие поцелуи Даина заводили так, что, кажется, остановиться мы оба уже не могли, даже если бы загорелась квартира или бы на нас скинули атомную бомбу.

Даин очень медленно, но все же добрался до моего пупка, еще ниже… Эй-эй! Что ты творишь! Он поймал зубам собачку моей ширинки и потянул на себя, медленно расстегивая ее, и, тем самым, давая мне вздохнуть спокойнее. А то за последние минут пять в джинсах мне стало ну очень тесно. У Даина явно была та же проблема, но до его ширинки мне дотянутся, в моем-то положении, не было возможности. Я хотел было привстать и таки освободить Даина от тянущей и не дающей свободы ткани в районе паха, вот только внезапно нахлынувшие волны удовольствия не позволили мне даже пошевелиться.

— Даин ты… мффф… — заглушил я собственный внезапно вырвавшийся стон руками. Влажно, тепло и непередаваемо приятно. Его губы… Прямо там…! Что же ты со мной делаешь, придурок! Его язык, небо… Губы, вбирающие так глубоко и мягко… Заставляющие забыть обо всем. Сам не заметил, как, уже полностью расслабившись и не обращая внимания на холодный пол, я тихо стонал, зажимая рот и смотря на белоснежный потолок. В голове возникла какая-то эйфорийная пустота. Да… Не время сейчас думать… Просто наслаждайся тем, чего хотел так долго… Пусть и не в совсем той форме, но все же…

Когда я уже почти дошел до пика и дал об этом понять Дану, резко выгнувшись, он внезапно остановился. Сжал пальцы у самого основания, делая мне почти больно, но при этом отдаляя сладкий момент.

— Не слишком ли ты спешишь? – Даин хищно облизнулся, смотря на меня, растрепанного и расслабленного и, кажется, способного позволить делать с собой все что угодно. И он видимо это «все что угодно» делать был и намерен. Чувствую, как его до этого предусмотрительно смоченный слюной палец проникает в меня, заставляя инстинктивно морщиться, хотя вроде и не особо и больно, скорее смущающее. При этом свободной рукой он стащил с себя футболку, расстегнул штаны… Смотреть на него сил у меня почти не оставалось. Того и гляди мог кончить от одного только вида, поэтому я постарался вновь сосредоточиться на потолке.

Два пальца… Отчего-то стало чуточку приятно, но я виду не показал. Пикантность ситуации безумно смущала меня. На секунду даже возник вопрос, а почему я опять снизу? Правда, почти сразу он был вытеснен уже знакомой эйфорией.

Когда мои штаны, наконец, полетели в самый темный угол комнаты, а ноги требовательно раздвинуты, вот тогда страшно и стало. Правда, совсем немного. Толком испугаться я просто не успел, когда Даин уже проник в меня почти наполовину. Следующие минут десять ничего кроме мата в голову мне не лезло. Не знаю, почему в первый раз все было так просто и почти не болезненно, но сейчас понятие «драли» было мною ощутимо со всей яркостью. А может быть, дело было в Даине, который в отличие от первого раза, был уж слишком агрессивен? Или это страсть? Мимолетное удовольствие заглушала настырная боль в одном месте, которая хоть со временем и стихла, но все же присутствовала. Впрочем, Даин быстро исправился, одновременно с толчками, прикасаясь ко мне пальцами, входя грубо и при этом, лаская так нежно… Это было необыкновенно!

— Ён, я… — прошептал Даин, подаваясь ко мне, при этом сжимая пальцы сильнее и увеличивая скорость… Всего несколько последних движений и приятное, до одурения удовлетворение, мягким теплом растеклось по всему телу. Вспышки эмоций и ощущений, заставившие меня еще несколько минут просто лежать на полу, чувствуя, как они потихоньку стихают, и из-за чего я не мог пошевелить даже пальцем. Даин же, расслабившись и навалившись на меня всем весом, тихо дышал мне в шею и обнимал за талию так, словно боялся, что я сейчас вскочу на ноги и убегу.

— Чаю хочешь… — наконец послышалось усталое предложение. Я тихо кивнул:

— А мне бы в ванну… — так же устало пробормотал я.

— Сам дойдешь или донести? – поднявшись с меня, поинтересовался Даин и, как ни странно, в его глазах я заметил тревогу. Хотя единственным виновником моего состояния был именно он!

— Сам… — пробормотал, было, я, присаживаясь на полу и ощущая просто адскую резь в понятном месте! – Или не сам, — смущенно добавил я, потирая пятую точку. Даин улыбнулся мне той улыбкой, из-за которой при всем желании злиться на него у меня бы не получилось. Он легко подхватил меня на руки и донес до ванной.

Когда через десять минут я кое-как доковылял из ванной обратно в комнату, облачившись в предоставленную хозяином квартиры футболку и шорты, меня уже ждала чашечка обжигающе горячего чая и улыбающийся во все лицо Даин.

— Как… эм… чувствуешь себя? – смущенно спросил он.

— А по походке не заметно? – отчего-то съязвил я, хотя вроде и не хотел. Но уж слишком задница болела.

— Извини, вот, сядь на подушку.

— Какой заботливый, — фыркнул я, усаживаясь на предложенное место и понимая, что с подушкой или без нее, а все равно больно. Ладно! Терпим! Не сахарные, все-таки.

Даин тем временем включил телевизор и мы оба, как примерные семьянины, вперились в него глазами минут на сорок, не обмолвившись ни словом. Тихо, мирно попивали чай, словно и не было этих злополучных пяти лет разлуки. Лишь досмотрев какой-то трэшевый ужастик, мы пошли курить на балкон.

— Давно ты…? – кивая на сигарету, наконец, подал голос Даин.

— Давно, — нехотя ответил я, решив не упоминать, что «давно» — это около пяти лет.

— Слушай… — Даин внезапно стал серьезным и я невольно насторожился. Та-а-ак… Что-то назревает…

— Только не говори, что уезжаешь в Антарктиду на следующие десять лет, — нервно усмехнулся я, действительно боясь подобного заявления.

— Нет, что ты! – тут же рассмеялся Даин и посмотрел на меня очень внимательно, почти изучающее, словно увидел впервые в своей жизни.

— Переезжай ко мне…

У меня аж сигарета из рук выпала. То ли от счастья, то ли от неожиданности.

— Так… сразу? – сипло выпалил я, все еще не веря, что подобное могло произойти со мной. Неужели после пяти лет Ада мне предоставлялась возможность пожить, будучи счастливым? Свежо предание, да верится с трудом!

— В чем подвох? – не выдержал я.

— Подвох? – Даин удивленно приподнял брови, явно сперва не понимая, о чем я. Затем задумался:

— Наверное, в том, что твоя пятая точка будет болеть каждую ночь. Уж это я тебе могу обещать, — ухмыльнулся он, по привычному хищно, тут же осматривая меня с головы до ног.

— Это не стимулирует меня для переезда, — заметил я, серьезно думая о том, что такого накала страстей каждую ночь мое тело не выдержит.

— И не должно, — Даин внезапно подошел ко мне совсем близко и, прислонившись своим лбом к моему, обнял за талию, — Разве ты уже забыл? Я эгоист, и как я захочу, так и будет, — улыбнулся он, когда как одна его рука спустилась с моей талии к бедрам и начала их мягко поглаживать.

— Фи, как банально, — в ответ и я не сумел сдержать улыбки. И сейчас впервые меня не покидало ощущение того, что за мои чертовы двадцать лет мне наконец-то не надо, ни о чем беспокоиться, потому что, что бы ни произошло, теперь был тот, кто поддержал бы меня и помог в трудную минуту. Ты ведь поможешь, Даин? Так хочется поверить в это еще раз! И я поверю…

*   *   *

Хиби ворочалась в кровати, силясь уснуть, но все было бесполезно. Не выходили мысли о Ёне и этом Даине. Встретились ли они? Помирились ли? Или разошлись навсегда? И если разошлись, то, что сейчас с Ёном? Нет! Нельзя все это так оставлять!

Девушка схватила телефон и хотела уже позвонить Ёну, но цифра три, означающая час остановила ее. Вместо звонка в три часа ночи с Ёна хватило бы и смс-ки.

«Ну, как ты там?» — напрямую написала она. Ответ пришел почти сразу, не прошло и минуты:

«Кажется…, я счастлив»

Хиби невольно улыбнулась, хотя предательские слезы покатились по щекам. Теперь Ён принадлежал Ему. Хиби впервые проиграла, даже не начав боя.

*Вот и конец) Спасибо всем, кто осилил))) В дальнейшем, в планах отдельная история про Феликса *гитариста, если кто забыл*)))