Божий промысел.

У вас есть братья? Ну, те, что младше вас лет на 6-7. В детстве такие милые карапузы, бегают за вами, подражают во всем. Вы их кумир, понимаете? Они хвастаются вами перед соседской мелюзгой.
Где-то за полгода до их чудесного появления мама говорит вам с нежной улыбкой: "Малыш, скоро у тебя будет братик..."
Своего брата я сам нашел. На помойке. Промозглым осенним вечером пошел выбрасывать мусор и услышал стон. Да, больше всего это было похоже на стон. Он раздавался из-за мусорного бака. Я залез на крышку и заглянул в узкое пространство между баком и стеной дома. В кромешной тьме что-то шевелилось. Я попробовал отодвинуть ящик от стены, но силенок не хватило. Мне шел седьмой год, металлическая коробка была полна мусора. В нашем районе мусорные баки всегда были полны, отбросы вываливались из них и воняли по всему кварталу.
Я побежал домой и рассказал маме о своей находке. Вдвоем мы отодвинули ящик. Я вытащил завернутого в грязное одеяло младенца и передал его маме. С первого взгляда он вызвал во мне неприязнь. И дело не в том, что он был грязен, от него воняло мочой, и выглядел он заморенным и слабым. Он был белым, понимаете?
Я, моя мама, мой отец, все мы были чернокожими. Я родился в Южном Чикаго, черном гетто, что само по себе объясняло мою неприязнь к белому цвету кожи.
— Отнесем его в полицию? — спросил я маму, с отвращением глядя на копошащегося на ее руках ребенка.
Но мама смотрела на него другими глазами. Она очень добрая и религиозная женщина, ей по сердцу любая божья тварь. Ведь даже мне найденыш показался сначала творением Господа нашего. А что, обычный ребенок, мальчик месяцев 7-8 от роду, со светлыми волосенками и большими голубыми глазами. Он хныкал от голода и жалобно смотрел на нас, точно бездомный котенок.
Мы отнесли ребенка в свою маленькую квартирку, вымыли его в моей детской ванночке, завернули в чистое белье и накормили. Он был очень голоден. Как только он согрелся и насытился, жалобное нытье его утихло и младенец заснул.
— Какой же он ангел, правда, Джошуа? — улыбаясь, сказала мама.
Беспокойство царапнуло мне сердце.
— Ты же не оставишь его у нас, мама? Смотри, он съел все молоко. Нам его не прокормить.
Надо сказать, что мы уже месяц жили без моего отца. Нет, он не пропал и не сидел в тюрьме, что было делом обычным среди мужчин гетто. Он погиб при пожаре на фабрике, где работал, надышавшись угарным газом. Вытаскивал других рабочих из задымленного помещения, пока сам, задохнувшись, не свалился на пол. Похороны его и еще пятерых рабочих оплатило руководство фабрики. Маме было назначено ежемесячное пособие в размере 180 долларов. Этой суммы не хватало даже на оплату квартиры. Мама была безработной.
Она задумчиво посмотрела сначала на младенца, потом на меня.
— Ты прав, малыш. Мы не сможем его оставить. Завтра я отнесу его в участок.
Я успокоился. Ночью ребенок не дал нам спать. Он очевидно простудился, поэтому плакал, не затыкаясь, всю ночь. Мама не спускала его с рук. Утром побежала в социальный центр и привела медсестру. Та осмотрела ребенка и прописала кучу лекарств. Не раздумывая, мама взяла наши последние деньги и потратила их на еду и лекарства для младенца. А потом поступала так еще многие, многие годы. Думаю, вы уже поняли, что ребенок остался в нашей семье? Это был необдуманный поступок. Маме говорили об этом все: медсестра, соседи, полицейский из участка. Все они были чернокожими и в один голос твердили, что белому ребенку не место в черном гетто.
— Бог любит нас, не разделяя на белых и черных. — сказала им мама, сверкая большими блестящими от слез глазами. — Бедного крошку единожды уже предали, наказали за чужие грехи. Я должна поступить также? Или вы не верите в божий промысел? Возможно Господь послал мне этого малыша, возмещая нашу утрату.
Я не думал, что этот хилый ребенок может заменить мне отца. Я так тосковал по нему. Он очень любил нас с мамой и делал все для того, чтобы мы не знали нужды.
А этот малец тянул с мамы последние деньги. Она устроилась на ту же фабрику, где работал отец, и теперь разрывалась между работой и найденышем. Вне ее рук он обычно орал. Нудно, упорно. Отвлечь его чем-то было невозможно. Хотя...если честно, я не особо старался. Хочешь орать — ори. В обед прибегала мама, чтобы нас покормить. Мальчик цеплялся тонкими ручками за ее шею, прижимался так крепко, что не оторвешь. Но неизменно засыпал, налопавшись каши. Мама не сразу укладывала его, покачивая на своих добрых усталых руках.
— Он просто ангел. Джошуа, давай назовем его Майклом. — она тихонько поцеловала ребенка в лоб. — Благослови тебя Господь, мой ангелочек Майк!

Ангелочек Майк.

Я едва успел запрыгнуть в поезд, как он тронулся. Мой довольный смешок вызвал недоумение на лицах соседей по купе.
Ну где же еще искать нашего ангелочка, как не в Лос-Анджелесе? Конечно, самое ему место! Когда я взялся с отчаянной решимостью за поиски Майкла, признаюсь, на успех не рассчитывал. Мы с мамой не видели его четыре года. Единственный след – прошлогодняя рождественская открытка из Денвера. Ради мамы, я готов был перерыть весь город, чтобы хоть что-то узнать о Майкле. Но особых усилий не понадобилось. Братец оставил яркий след в памяти людей особого сорта. Шлюхи на улицах, говоря о нем, причмокивали губами, называя Майка «этот котик». Их сутенеры и толкачи крэка сдержанно усмехались моему рассказу, что я, мол, детектив, разыскиваю Майка по просьбе его богатого папочки. И пожимали плечами. Хотя один напугал меня до усрачки, разоравшись ни с того ни с сего:
— Дерьмо собачье и ты и этот «папаша»! Оставьте парнишку в покое! Думаешь, у меня нет претензий к этому ублюдку? Да он стольким тут в душу плюнул... И ничего, стерпели, никто ему кишки не выпустил. И вы заглохните, не хер с ним было связываться!
Должен признаться, такая алогичность меня не удивила. При всей своей пакостливой и жестокой натуре, братец обладал счастливым даром очаровывать людей. Другому за иные слова и поступки мозги бы вышибли, а Майкл избегал расправы, вовремя ввернув нужное слово, приправленное сладким ядом улыбки. Он умел быть убедительным. Даже для тех, кто знал – он лживый, наглый, порочный негодяй. Как такой гаденыш выполз из-под крылышка мамы Сары?!
Моя мама всю свою жизнь прожила среди грязи и жестокости гетто. И ничего из виденного ею не замарало ее души. Она с трудом могла написать свое имя, по слогам разбирала свою любимую Библию, но ум у нее был ясный, воля крепкой, а вера в добро – нерушимой. Люди тянулись к ней, как к костру в темном зимнем лесу. Еще ребенком она начала петь в церковном хоре, проповедник привык доверять ей и рассчитывать на ее помощь. Мои первые детские воспоминания были связаны с церковью, где по воскресеньям звучал сильный, глубокий мамин голос. Вот уже несколько лет она была старостой прихода. Она и меня учила тому, во что верила: свет есть в каждом человеке, открой миру свое сердце, а за доброту и терпение Господь воздаст сторицей. Мама никогда не закрывала глаза на жестокость и несправедливость, боролась с ними словом своим и делом. Ее жизнь во всем была примером для меня. Но не для Майкла.
— Что за мать могла отказаться от такого ангела? – частенько говорила мама, с умилением глядя на подрастающего младенца.
А я подозревал, что от ребенка неспроста хотели избавиться. Ангелом он был только рядом с мамой. Господь его разберет, как он в самом раннем возрасте умел казаться невинным и беззащитным ягненком, тогда как с теми, от кого он не искал выгоды, он становился скользкой змеей, вонючим скунсом, подлой росомахой. Вы думаете, моя изначальная неприязнь заставляет меня так отзываться о нем? Ха, да ведь не я один так считаю. Нас много, поверьте, нас БОЛЬШИНСТВО. Но я-то был первым, кому он явил свой мерзкий норов. До трех лет он не вымолвил ни слова, но и тогда не упускал случая насолить мне – кинуть в меня игрушку, глядя мне в глаза столкнуть со стола мою любимую чашку, или вытереть перепачканные грязью ручки о мою свежепостиранную рубашку. На мое возмущение он реагировал горьким плачем, убеждая маму в моей жестокости к нему. Пока она меня отчитывала, паршивец жался к ее ногам, бросая на меня глумливые взгляды из под мокрых от слез ресниц, чем приводил меня в бешенство.
— Джошуа, он ведь совсем малыш! Разве он понимает, что делает? – говорила мама.
О, он понимал! Он хотел получить маму в свое безраздельное пользование.
— Мама Саля. – первое, что он сказал в своей жизни, обнимая маму за шею и заглядывая ей в глаза.
— Родной мой! – до слез умилилась мама.
Вскоре он уже бойко болтал, и зачастую это были жалобы на меня. Маму очень расстраивали его рассказы о том, что я целыми днями только и делаю, что шпыняю его и забираю у него игрушки. Над ними он трясся, и дрался за них как звереныш. Мама не очень-то ему верила, считая это детской сверхчувствительностью к обидам. Пока однажды гаденыш не продемонстрировал ей огромный синяк на плече. Я то знал его происхождение. Мама припрятала карамельки на самой верхней полке кухонного шкафа и выдавала нам по одной ежедневно. Стоило мне упустить щенка из виду, как он тут же выстроил пирамиду из стульев и полез по ней за вожделенными сладостями. Жуткий грохот заставил меня вздрогнуть и примчаться на кухню. Насупленный, раздосадованный неудачей Майкл сидел на полу, потирая ушибленное место. В ответ на мою ругань он поднялся, со злобой пнул опрокинутый табурет и молча вышел из кухни, не проронив ни слезинки. Теперь перед мамой он рыдал, держась за пострадавшую руку и указывая на меня, как на своего мучителя. Дело было серьезным, я, всегда считавший грехом доносительство, был вынужден рассказать маме правду. Жалость к младенцу не затмила ее разум.
— Скажи мне, малыш, Джош говорит правду? – строго спросила она.
— Нет, нет, он влет! – закричал братец.
— Посмотри-ка мне в глаза.— сказала мама.
Мальчишке ничего не оставалось, как посмотреть в ее глаза. Обычно мамин взгляд был нежным и заботливым. Сейчас она серьезно и пытливо смотрела в его лживые голубые глазки. И Майки не выдержал, опустил глаза в притворном стыде и расплакался еще горше.
— Зачем ты наговариваешь на брата, Майкл?
— Я боялся, что ты узнаешь, что я таскаю каламельки! – С видом глубокого раскаянья, громко всхлипывая, сказал мальчишка.
Мама покачала головой.
— Мне не жалко карамелек. Но будет очень жаль, если ты враньем загубишь свою душу. А если бы я наказала Джоша, как бы ты себя чувствовал? Ведь он не виноват! Несправедливое наказание рано или поздно камнем пало бы на нас с тобой. Слышишь, малыш? Мы оба были бы наказаны, и еще суровее, чем я бы наказала твоего брата.
Не знаю, каким чудом мамины слова дошли до него, но с того случая жалобы на меня прекратились. Однако зная, что и я не донесу на него, он стал еще изощреннее в своих попытках достать меня. Мне претила мысль бить того, кто слабее меня, но иногда все же сдержать гнев было невозможно. А однажды я действительно перегнул палку.
Неуемная страсть братца к сладкому однажды привела-таки к печальным последствиям. В выходной день он проснулся, поскуливая от боли, с опухшей щекой. Есть он не смог, больной зуб не давал накусить на него. Обжора-братец страдал от боли и голода.
— Бедный мой мальчик, открой ротик, может, у мамы Сары получится ниткой выдернуть этот противный зубик? – страдала вместе с ним мама.
Но зуб сидел довольно крепко, и стоило маме его затронуть, как маленький негодяй завопил громко и жалостно.
— Что же делать? – сокрушалась мама. – Дантист в страховку не входит, у нас нет таких денег, чтобы заплатить ему.
Майкл слонялся по квартире, завывая как приведение.
— Ох, солнышко, потерпи чуть-чуть! – уговаривала его мама. – Я сбегаю к соседям, кто-нибудь займет нам денег. Или преподобный Маркус выручит.
Готовая помочь всем и каждому, сама мама старалась не занимать ни у кого денег даже в самые трудные времена. Я знал, как тяжело ей далось такое решение.
Как только мама ушла, вой Майкла прекратился. Он спокойно уселся на стул и принялся болтать ножками.
— Ну и свинья же ты! – в сердцах сказал я. – Ты хоть знаешь, как дорого стоит прием у стоматолога? Говорили же тебе не лопать столько конфет.
Мальчишка перевел на меня нахальный взгляд и показал язык.
— Майкл! Чтоб тебя...До твоей тупой башки, что, не доходит, что мы теперь надолго останемся без конфет, и без мяса, и еще много без чего! Маме и так каждый цент считать приходится.
— Это ты останешься без конфет! – нагло заявил мальчишка. – А мне мама Сара их все равно купит.
— Да?! Где же она денег возьмет?
— Продаст твои учебники.— с гадливой улыбочкой сказал он. – Тебе вообще хватит ходить в школу. Иди работай!
Ну, пизденыш, держись! – не выдержал я. Порывшись в отцовском ящике, нашел плоскогубцы и показал их брату. – Сейчас я сам тебе зуб выдеру, отобью охоту жрать сладкое.
Я просто хотел напугать его. Но не тут-то было.
— Себе зубы выдергивай! – небрежно отозвался он.— Тебя тогда можно будет вообще не кормить, и мама Сара быстрее долг отдаст.
После этих слов я себя уже не контролировал. Как ястреб на цыпленка бросился на Майкла, он заорал дурниной, пытаясь ударить меня. Я повалил его на пол, уселся на него и принялся открывать ему рот. Он пыхтел, дергался, пытаясь выскользнуть из-под меня, но силы были не равны. Я был рослым крепким мальчишкой, а он – пятилетним хлюпиком.
— Мама Сара! – завопил он, выбившись из сил.
Воспользовавшись тем, что его рот в крике широко открылся, я сунул туда плоскогубцы, обхватил ими потемневший, наполовину скрытый отечной десной зуб, и со всей силы дернул. Пронзительный визг ударил по моим барабанным перепонкам. Я соскочил с брата, с ужасом уставившись на окровавленный зуб в моей руке. Майкл наконец перестал орать и, постанывая, сплевывал на пол кровь, смешанную с гноем.
— Майкл...прости...я не хотел. – едва двигая онемевшими губами, сказал я.
— Скотина, ненавижу! – хныкал он.
Я похолодел, представив себе реакцию мамы на мое зверство. Взяв себя в руки, мокрым полотенцем вытер заляпанные кровью губы Майкла, затем вымыл испачканный пол. Что ж, придется отвечать за свой поступок. Я не мог придумать себе оправдания.
Мама появилась дома только через час.
— Малыш, Майки, собирайся быстрее, я отведу тебя к дантисту! – с порога крикнула она.
Майкл вышел из ванной, держа в руках стакан с соленой водой, которую я развел ему для полоскания.
— Мама Сара, мне уже не надо к дантисту, зуба больше нет! – улыбаясь, сказал он.
— Как нет? – опешила мама.
— Джош выдернул мне его. Веревочкой.
— Ангел мой! Больно было, наверное?
— Чуть-чуть. Деньги больше не нужны, верни их пожалуйста.
Знали бы вы, как тошно мне было слушать мамины слова благодарности! Я готов был признаться во всем. Немного утешало то, что героем дня все же стал Майк. Мама до вечера не спускала его с колен, целовала и нежила его. Змееныш хитростью вполз в ее сердце, поселившись там навеки.
Мы так давно не видели его, а мамино сердце все не переставало оплакивать разлуку кровавыми слезами.
— Он уехал в Лос-Анджелес. – шепнула мне одна проститутка. – С о-очень шикарным боксером. Мадди, слышал о таком? Он звезда, вообще-то.
Я протянул ей 50 долларов. Быстро припрятав деньги в сумочку, она вздохнула.
— Ну, ты все-таки не убивай Майки...слишком быстро.

Мир рухнул.

Господи, я сплю?! Я болен, у меня галлюцинации?! Я хочу проснуться!! Шатаясь, как пьяный я пошел прочь от туалета, вслед мне доносились смешки и стоны. Мне казалось, я различаю голос Майкла. Хотя вряд ли сейчас его рот занят разговором. В туалете для старшеклассников меня основательно вывернуло. Умываясь ледяной водой, я пытался собрать мысли в кучку и унять противную дрожь в теле. И... не мог. Я – взрослый парень, я живу в таком месте, где о проституции знаешь все, кажется, уже с рождения. Но эта мерзость была за порогом моего дома, а дома – мама, добро, молитва перед ужином и несносный найденыш, к которому все равно привык, смирился с «божьим промыслом». Этот такой родной, такой надежный мир рушился в одночасье карточным домиком. Если бы моего брата действительно насиловали! Конечно, это ужасно, но я бы знал, что должен делать. В таких ситуациях забываются мелкие обиды, я не пожалел бы и собственной жизни, защищая близкого мне человека. Близкого человека?! Гадина, змея, грязная шлюха – вот он кто. Мануэль знал, о чем говорил...Наследственность! Все вокруг знали, все были правы. Только мама ошибалась! Господи, что с ней будет, когда она узнает? Может мне лучше придушить крысенка и закинуть тело в мусорный бак? Прах к праху, отброс к отбросам?
Домой я пришел уже к вечеру. Через час должна была вернуться с работы мама. А гаденыша все еще не было. Наконец он появился, беззаботный, довольный, напевал себе что-то под нос.
— Привет! – сказал он.
Обычно Майкл со мной не здоровался. Не снисходил.
— Где ты был? – сухо спросил я.
— На дополнительных занятиях. По английскому языку. – охотно ответил он.
— Устал?
Майкл удивленно уставился на меня.
— Я спрашиваю, устал? Твой английский язык – он, наверное, устал дополнительно работать, да, Майкл?
— Ты чего это? – глядя на меня бараньим взглядом, спросил гаденыш.
Тут я сорвался. Влепил ему пощечину, от которой он отлетел к стене. Не дав опомниться, схватил этого урода загрудки и впечатал его в стену.
— Ты чего! – захныкал он. Как-то неуверенно. А ведь обычно орал, стремясь привлечь внимание соседей.
— Убью тебя, сука! – тяжело дыша, прошептал я. – Маме легче будет знать, что ты мертв, чем то, что ты сосешь по туалетам.
— Ты...
— Я видел тебя, Майк! В компании этих ублюдков! И давно ты их ублажаешь? Теми цацками Мануэль с тобой расплатился, или ты не их одних обслуживаешь?
Растерянность на физиономии Майкла сменилась холодной злобой. Он попробовал вырваться. Я снова хорошенько его тряхнул.
— Пусти. – сквозь зубы процедил он. Вцепился мне в плечи своими хилыми ручонками и с яростью посмотрел мне в глаза. – И что, правда убьешь меня?
Он не был напуган или растерян, подавлен моей осведомленностью. Это больше всего ранило меня.
— Скажи мне, что тебя заставили. – почти попросил я.
— Пусти. – повторил он. И это прозвучало как ответ.
Я его отпустил, просто испугался, что сейчас разревусь перед ним – так больно мне было! Я поспешно отвернулся.
— И что ты будешь делать? – услышал я за спиной. В голосе вновь была неуверенность.
— Я...А что ты собираешься делать, Майкл?
— Я не знаю. – тихо сказал он.
— Ну так вот... Если еще раз застану тебя за таким занятием, или от кого услышу про тебя – убью, ей богу!
— Ты не скажешь маме Саре? – еще тише спросил он.
— А должен?
— Лучше убей.
— Не сомневайся, я так и сделаю!
— Джошуа...
— Заткнись! Закрой свой грязный рот, я не хочу тебя слышать!
Когда мама вернулась, Майкл впервые не повис на ее шее. И хорошо сделал, вряд ли бы я сдержался, если бы он полез ее целовать.
— Ох, Майкл, опять! – воскликнула мама. Она притянула змееныша к себе и разглядывала его щеку. След от моей пощечины алел на бледной коже. Черт бы побрал всех белых!
— Кто это сделал, малыш? Опять Лопес?
Майкл затряс головой и отстранил мамины руки.
— Нет, это женщина какая-то на улице, я ее и не знаю.
— За что же она тебя ударила?
— Я просто... я сквернословил.
В этот момент он весь залился красной краской. Просто сгорал от стыда, ублюдок!
— Майки, ну разве можно! Ты же знаешь, что это грех. Хотя та женщина все же была не права, ударив тебя.
— Да ничего, мама Сара, я сам виноват.
Я снова испытывал тошноту. Да меня весь вечер мутило, стоило вспомнить...
— Ты не заболел, сынок? – забеспокоилась мама.
Господь свидетель, как тяжело мне было делать вид, что все нормально. Я долго не мог уснуть, у меня голова трещала от тяжелых мыслей. То я в мечтах вышвыривал Майкла за порог дома, то пытался найти ему оправдание. Вдруг я чего-то не учел, не так понял? Мальчишке все-таки могли угрожать. Но...дьявол, я напрасно пытался вспомнить какие-нибудь признаки того, что ему плохо, что что-то его гнетет. Да Майкл давно не выглядел таким довольным жизнью. Шлюха, шлюха. С этими мыслями я наконец заснул. Сон у меня был тяжелый, обрывки каких-то пакостных ведений преследовали меня. Потом вдруг они отступили. Мне стало хорошо, очень хорошо. Во всем теле была легкость, мне казалось, я бы воспарил, если б не сладкая тяжесть в паху, пригвоздившая меня к кровати. Сознание, прорываясь сквозь дрему, раскачивалось на волнах сказочных ощущений. Мой член находился в плену чего-то горячего и нежного. Такие горячие сны все еще доставали меня, потом приходилось украдкой застирывать простынь. Но просыпаться не хотелось. Плотное кольцо губ обхватило мой конец почти у самого основания. Мои яйца поддерживала мягкая чуткая рука, осторожно их массируя. Ритм увеличился. Я ловил каиф, разрядка была не за горами. Я немного раздвинул ноги и одновременно с этим приоткрыл глаза. То, что я увидел, заставило меня мигом проснуться. Майкл трудился над моим торчащим как кол членом. В полумраке комнаты его темная макушка ритмично качалась перед моими вытаращенными глазами. Не знаю, как я не заорал! Я подскочил на руках и всем корпусом отпрянул назад. От этого мой член выскользнул у него изо рта. Я сидел на кровати, прижимаясь к спинке и поджав под себя ноги. Два блестящих глаза уставились на меня.
— Только дотронься до меня и сразу получишь в рыло. Понял? – угрожающе прошипел я.
— Дай. Я стерплю. Все что хочешь стерплю. Дай. – хриплым голосом прошептал он.
— Что ты задумал, дрянь?
— Ничего. Просто хотел сделать тебе приятное. Тебе ведь понравилось, Джошуа. Давай, ложись.
С этими словами он коснулся моего живота. Вздрогнув всем телом, я отшвырнул его руку. Затем схватил Майкла за горло.
— Убью! — яростно зашептал я. – Обещал же, что убью!!
— Тебе не понравилось? Скажи, как ты хочешь?— прохрипел он.
Оставалось только додушить его. Или отпустить. Я смог обуздать свои желания и разжал руку.
— Джош, Джош... – он придвинулся ко мне, но я предостерегающе поднял руку.
— Не двигайся!
Майкл покорно замер, но продолжал шептать:
— Я не хочу с тобой ссориться. Я мог бы делать тебе приятно когда ты этого захочешь.
— Майкл, меня сейчас вырвет прямо на тебя! Говори, что тебе нужно?
— Не лезь в мои дела. И не смей ничего говорить маме Саре. Представь, как больно ты ей сделаешь. А я буду до последнего отпираться, Джош. Я так тебя подставлю, что мама Сара тебя сама в полицию потащит!
— Нет, все-таки я тебя убью! – решительно сказал я.
— Если попробуешь навредить мне, Мануэль с тебя живого шкуру сдерет.
— Что! Ты правда думаешь, что он побеспокоиться о какой-то шлюхе?
— Хочешь узнать – рискни. Для начала я могу ему сказать откуда у меня синяк на щеке.
— Валяй! Сучка, грязная сучка!— Я ногой отпихнул его.
— Ну так мы договорились? – спросил он, поднимаясь.
— Не подходи ко мне! Не смей со мной заговаривать! Ты мне больше не брат!
— Значит договорились. – сказал он.

Фенечка.

Лос-Анджелес встретил меня пасмурным небом и редким дождиком. Еще на вокзале я наткнулся на афишу крутого спортивного клуба. Огромный чернокожий парень смотрел с нее на меня, зверски скалясь и прикрывая челюсть рукой в красной перчатке. «Мадди ЛеБрон, бои каждую пятницу-воскресенье» — гласила надпись. На афише стояла дата двухмесячной давности, однако снимать ее не спешили. Еще бы, с таким то красавчиком! Майкл был бы не Майкл, если б пропустил его. У нашего мальчика была страсть к черной коже, накаченным телам и гигантским фаллосам.
Но на входе нужного мне клуба висели совсем другие афиши. Было раннее утро, в клуб я вошел беспрепятственно, однако в фойе меня окликнул охранник.
— Ты по объявлению, красавчик?
— Что?.. А, нет, я разыскиваю Мадди ЛеБрона.
— Он уже недели три как уехал.
— Черт! А куда, в каком он теперь клубе?
— Он тренируется в Gleason’s Gym. А ведь должен был здесь готовиться к чемпионату. Так смотался за сутки, наплевал на деньги, разорвал контракт.
Да, не повезло мне. Теперь тащиться в Нью-Йорк. Но есть ли смысл? Я вообще-то запасся наличностью, чтоб было легче добывать информацию. Но парень из охраны, похоже, скучал и был не против поболтать.
— А вы ищете кого-то в штат? – спросил я между делом.
— Бармену нос сломали. Вот я и подумал... Не хочешь попробовать? Здесь неплохо платят.
— Нет уж! – я прикрыл нос рукой, вызвав смешок у парня. – Я Мадди ищу. Хотя, э-э, не его самого, если честно. Не припомнишь, с ним был парень, белый, зовут Майкл, ему 18 лет...
— Этот змееныш?!
Я аж вздрогнул. А ведь маме так и следовало его назвать, чтоб люди не путались. А то – ангел, ангел...
— Ну как же! – продолжал охранник. – Вцепился ЛеБрону в член намертво, клещами не оторвешь. Это из-за него Мадди рванул в Нью-Йорк.
— А, э-э, с Майклом?
— Да куда бы он делся от этого педрилы! Говорю же... А ты что, ты тоже... того, ну... Гей?
— Нет. Разыскиваю его по просьбе родственников.
— Ага, – парень ехидно усмехнулся.
— Ладно, спасибо за помощь, мне пора, – поспешил я откланяться.
Подробности и причины отъезда парочки из Лос-Анджелеса меня не интересовали. Братец с легкостью мог отравить жизнь любому. Похоже, что парень из боксерского клуба сочувствует этому Мадди. Ну так что ж, он сам виноват, «не хер с ним было связываться» — вспомнились мне слова денверского проходимца.

После ночной выходки крысенка наши отношения испортились окончательно. Мы с Майклом не разговаривали, делали вид, что не замечаем друг друга. Только изредка специально для мамы исполняли роли братьев. Она чувствовала, что между нами не все гладко, но была поглощена работой, делами церкви и заботой о наших растущих организмах. Нас не легко было прокормить, особенно прожорливого крысеныша. И одеть его было сложнее, чем меня. Он предпочитал рядиться в лохмотья, чем носить приличные брюки и рубашки. Было очевидным, что гангстерский стиль Лопеса кажется ему наиболее предпочтительным. Майкл менялся на глазах. И вид его, и поведение становились другими. Он отрастил длинную челку, обесцветил несколько прядей на темно-русых волосах. С лица сошла детская пухлость, черты стали жестче, от прежнего ангелочка ничего не оставалось. На распродаже мама купила ему вожделенную черную куртку из грубой дешевой кожи. Потертые джинсы Майкла были сплошь в молниях и заклепках. У него, по-моему, дух захватывало от восторга, когда он крутился перед зеркалом. На это занятие у змееныша уходила прорва времени. Если б не белая кожа, он вполне вписался бы в банду Мануэля. Существенным отличием было обилие фенечек на его руках. Он сам их плел, голова у него была тупая, но пальцы ловкие, ничего не скажешь. Не знаю, где он брал орнамент, может сам придумывал. Майклу нравились яркие цвета, он здорово сочетал их. И плел он почти не глядя, как некоторые женщины вяжут на спицах, про себя отсчитывая петли. Болтал с мамой, смотрел журнал, ну, в крайнем случае, читал учебник, а пальцы быстро стягивали яркие узоры. На одну из его работ я обратил особое внимание: вопреки своей страсти к ярким тонам, Майк использовал только белые и черные нитки. По черному фону шел ряд белых черепов. Придирчиво осмотрев законченную фенечку, Майкл, не утерпев, зашил глазницы розовыми нитками.
— Мама Сара, посмотри! – он протянул маме руку с накинутой на нее фенечкой.
Мама только вздохнула и покачала головой.
— А тебе нравится, Джошуа? – неожиданно спросил змееныш.
— Д... да, неплохо, — растерялся я.
— Хочешь, подарю?
С этими словами он подошел ко мне и попытался завязать фенечку на моем запястье. Я поспешно отдернул руку.
— Майкл, я не ношу эту ерунду, — хмуро сказал я.
— Это же стильно, Джош! Тебе пойдет, — не отставал он.
Взгляд его при этом был заискивающим, почти умоляющим. На мгновение что-то дрогнуло в моей душе. Подумалось, вдруг он действительно сплел ее для меня, цвета-то были не в его вкусе. Может, это попытка помириться со мной?
— Нет, Майкл! Не нужно, — твердо сказал я, глядя ему в глаза. Постояв рядом несколько секунд, он хмыкнул и отошел. Я перехватил осуждающий мамин взгляд. Нет, я не мог перебороть своей неприязни. Если б я хотя бы чувствовал в Майкле перемены в лучшую сторону! Насколько я знал, крысенка в школе никто не трогал. Мануэль к нему не прикасался, даже не смотрел в его сторону. Но я знал, что вне школы почти каждый вечер они встречаются. Майкл бегал к Лопесу куда-то на частные склады, где у банды было свое логово в пустующем помещении.
На следующий день я увидел знакомую фенечку на руке Лопеса. Утихшая было боль снова напомнила о себе. «Что б вы оба сдохли» — прошептал я.
Кто ты, Майкл?

Я с отличием закончил школу и поступил в колледж. Мне даже назначили приличную стипендию. Мама гордилась мной. Но, по-моему, она еще больше гордилась Майклом, которому каким-то чудом удалось закончить средние классы без единой F. Да уж, учеба братцу не давалась. Мама ни за что бы не позволила ему бросить школу, и он продолжал каждое утро с недовольной миной собираться на занятия. Как оказалось, до школы он добирался далеко не всегда. Мануэль Лопес, к немалой радости учителей и к разочарованию Майкла, школу бросил. То, что ее маленький ангелочек проводит на складах гораздо больше времени, чем на уроках, мама узнала от одной неравнодушной учительницы. Обрушив на крысенка лавину негодования, мама потребовала объяснений.
— Не хочу я ходить в эту дурацкую школу, — взвыл Майкл, — Учителя ко мне придираются, и с одноклассниками я не лажу.
— А с Лопесом, значит, поладил? – мама, подбоченясь, грозно смотрела на него, — Ох, смотри, Майкл, если еще услышу, что ты якшаешься с этим хулиганьем – запру тебя дома и не выпущу на улицу, пока школу не окончишь.
— Мама Сара, да я всего-то пару раз встретился с ними случайно...
— Не ври мне, малыш! Майкл, я знаю, ты хороший и добрый мальчик, но, ей Богу, еще совсем глупый! Я в церкви уже столько слышала про этого Лопеса и его компанию! Люди не всегда болтают попусту, Майк. Эти мальчишки рано или поздно попадут в исправительную колонию. Ты с ними захотел? Дядя Мануэля получил 15 лет за торговлю краденым оружием. 15 лет! Я не переживу, если увижу тебя за решеткой.
Мама еще долго промывала крысенку мозги. Сначала он стоял, уставившись в пол, с красными пятнами на лице и шее, постепенно все больше сутулился, наконец пустил слезу. Закончилось все тем, что Майкл пообещал исправиться. Месяц он был паинькой, ходил в школу каждый день, вечерами сидел дома. Я понемногу начал с ним общаться. Мне он попробовал наплести, что Мануэль вовсе не такой, как о нем говорят прихожане в церкви. Я велел ему заткнуться и больше не упоминать Лопеса в разговорах со мной.
С головой уйти в учебу мне не давали финансовые трудности. Пришлось подыскать себе работу. Теперь после колледжа я спешил в боулинг клуб, где до позднего вечера таскал шары и мыл пол. Работа не была тяжелой, но ужасно расстраивало то, что пришлось уйти из баскетбольной команды колледжа, где я считался лучшим защитником.
Майкл снова был предоставлен сам себе. Протек, как вода сквозь пальцы и вернулся в объятия Мануэля. Когда я приходил из колледжа, он ждал меня, на столе стоял разогретый обед, на видном месте валялся раскрытый учебник. Майкл казался необычайно покладистым, этакий милый домашний мальчик. Мне было невдомек, что с утра он уже повидался с Мануэлем и теперь ждет, когда я уйду на работу, чтобы вновь бежать на склад миловаться с этой сволочью.
Но однажды, в тот момент, когда я уже собирался пойти на работу, в квартирку неожиданно вошла мама. Глаза ее горели гневом, губы дрожали. Мы застыли соляными столбами, глядя на нее. Не часто мне доводилось видеть маму такой.
— Майкл! – вибрирующим от гнева голосом крикнула она с порога.
Лишь на мгновение змееныш растерялся. Стоило маме шагнуть к нему, как он ужом проскользнул мимо нее за дверь. Догонять его было бесполезно, бегал он не хуже меня.
Мама буквально упала на стул и закрыла ладонями лицо.
— Он уже неделю не был в школе, Джош. – глухо сказала она. – Его видели в обнимку с Лопесом на рынке и в мастерских.
Волна холода прошлась по моей спине. В мастерских работал парень из банды Мануэля. Вдвоем с отцом они перекрашивали угнанные автомобили или разбирали их на запчасти. Южный рынок кишел наркодилерами. Сфера деятельности банды была широкой, подростки ничем не гнушались.
— Куда он побежал, Джош? – мама подняла на меня тоскливые глаза. – На склады?
— Скорей всего. Но даже не думай идти туда, я сам пойду.
— Нет! – мама поднялась и порывисто обняла меня. – Ты тоже не пойдешь. Мы не пойдем.
— Мама?...
— Он глупый маленький мальчишка, но там ему ничего не грозит. Если у него осталась хоть капля разума, он сам вернется домой.
Всю ночь мама не спала. С застывшим лицом сидела на кухне перед нетронутой чашкой кофе. А утром в дверь тихонечко поскреблись – гаденыш приполз назад. Снова были слезы, увещевания, клятвы, не стоящие ни цента. Потому что вскоре ситуация повторилась. Наша жизнь стала напоминать затянувшийся военный конфликт, в котором мы раз за разом терпели поражение. Мама изнемогала в этой борьбе. Желание Майкла видеться со своим любовником и во всем подражать ему перевешивало потребность семейного тепла. Одно время нам показалась, что чаша весов качнулась в нашу сторону.
Банда Лопеса распалась, парочка ее членов угодила в тюрьму за поножовщину на улице. Сам Мануэль на месяц пропал из гетто. Майкл вернулся в школу. Мама поставила в церкви огромную свечу. А потом Лопес вернулся, и ситуация стала еще хуже. Остатки его банды вновь сползлись в кучку, но теперь попали под крылышко серьезной цветной группировки. За них замолвил словечко дядя Лопеса, который и за решеткой не переставал «заботиться» о племяннике. Обнаглевший Мануэль лично пришел забрать своего любовника, но, думаю, рассчитал время, чтобы не столкнуться с мамой. Взвизгнувший гаденыш повис на своем милом и при мне начал его расцеловывать. Я за шиворот стащил его с Мануэля.
— Утихни, щенок! А ты, Лопес, выметайся и забудь сюда дорогу – сквозь зубы сказал я.
Гангстер растянул губы в хищной усмешке. Он сильно изменился в последнее время. Стал совсем взрослым парнем, невысокого роста, ниже меня, худощавый и жилистый. Глаза вообще утратили человеческое выражение. Взрослая, опасная зверюга, я со стыдом понял, что по-прежнему боюсь его, но старался не выказывать своего страха.
— Не кипишуй, Нейтан! – скаля белые хищные зубы, сказал он. — Только прихвачу свое, и свалю. Малыш, живо собирайся.
— Он не твоя собственность, Лопес! Оставь его в покое.
Лопес слегка приподнял бровь и повернулся к змеенышу, торопливо натягивавшему куртку.
— Скажи Джошу чей ты, малыш. – велел он.
— Твой, твой, пошли уже! — мальчишка потянул любовника к выходу. – Джошуа, я вечером вернусь.
— Нет! – рявкнул я и рукой перекрыл им дверь. – Если ты уйдешь с ним, Майкл, домой можешь не возвращаться. Реши уже, кто тебе нужнее – мы или он. Кто ты – мой брат или подстилка для бандитов? Сколько еще ты будешь мучить маму, Майкл?! Осталось в тебе хоть что-то человеческое, или ты стал такой же тварью, как он? – я качнул головой в сторону Мануэля.
В руке того щелкнул выкидной нож. Майкл побледнел и схватил Лопеса за руку.
— Как ты достал меня своими моралями, Джош! – крикнул он. – Да на хрен мне сдался такой братик?! Все, я ухожу! Скажи маме Саре... Нет, ничего не говори. Чао!
— Не смей больше становиться у меня на пути, Нейтан, в другой раз так просто не отделаешься. – шепнул Лопес на прощание.
Я вернусь.

Я мыл пол в клубе, когда сам хозяин заведения, мистер Бонси, подошел ко мне.
— Нейтан, ты же в гетто живешь?
— Да, сэр.
— Мануэль Лопес – слышал про такого?
— Да. А что случилось?
— Шваль малолетняя, бандюга! Вчера разгромил кондитерскую.
— В Южном Чикаго, сэр?
— Куда там, здесь, в Сити. В паре кварталов отсюда. Не сегодня завтра и до нас доберется.
Он тяжко вздохнул.
— Полиция что-нибудь предпринимает, сэр? – спросил я.
Бонси поморщился.
— При чем тут полиция, Нейтан?
— Простите, сэр, а Вы... Есть у вас «крыша»? – неловко поинтересовался я.
— После вчерашних событий – не уверен. Говорят, теперь здесь Ламар всем распоряжается, вроде как урвал себе кусок, в покер выиграл.
— Лопес работает на Ламара...
Бонси вздохнул еще тяжелее.
— Да знаю я! Скажи, Нейтан, что за место такое – гетто, что из него, как из гадюшника, всякая тварь прет и по всему городу расползается?
Я вспыхнул.
— Система сама создала эти гадюшники, сэр!
— Ой, да брось ты, не надо мне о тяжелой доле чернокожих рассказывать! Ты же сам оттуда, а почему то бандитом не стал, работаешь вот, в колледже, кажется, учишься? Работать они не хотят, ублюдки, вот что! Думаешь, мне этот клуб с неба свалился? Ни хрена! Мне от родителей осталась занюханная книжная лавка, сколько труда я в этот боулинг вложил, одному богу известно!
Хозяин побагровел и дышал как паровоз. Успокоившись, он сказал:
— Вообщем, что сказать-то хотел: если Лопес сюда заявится, чтоб вели себя тихо, не рыпались. А то вон владельцу кондитерской ногу прострелили.

Я отпросился с работы на час пораньше. Чувствовал, что должен найти Майкла и поговорить с ним. Пока не поздно, пока он никого не убил, и пока его не убили. Только банда больше не собиралась на старых складах. Кое-кто из наших соседей рассказывал маме, что Мануэль устроил себе настоящий офис в авторемонтной мастерской. Похоже, они не соврали: у ворот мастерской я наткнулся на подростка, который курил и не забывал поглядывать по сторонам. Я сделал вид, что просто шел мимо, мальчишка проводил меня долгим внимательным взглядом. Несколько небольших ангаров было обнесено глухим забором. Охрана у ворот не прибавила мне оптимизма. Как, черт возьми, я собираюсь поговорить с Майком? Буду ошиваться поблизости, дожидаясь пока он выйдет? Откуда мне знать, что он вообще там, или что он будет первым, кому приспичит прогуляться за ворота. Меньше всего мне хотелось встретиться с Мануэлем.
На улице быстро темнело. Обходя забор по периметру, я наткнулся на ржавый пустой ящик. Подтащив его к забору, я взобрался на него и, подтянувшись на руках, перемахнул на другую сторону. Неплохое начало, теперь бы разобраться, в каком ангаре расположен офис. Я почти ничего не видел в сумерках, сделал несколько шагов вперед и вдруг услышал осторожные шаги за спиной. Обернуться я не успел, удар чем-то тяжелым по затылку мгновенно вырубил меня.

— Сорок пятый калибр! Обожаю эту игрушку!
— Прекрати целиться в меня, идиот! Там патроны, мать твою!
В голове гудел церковный колокол. Сквозь этот гул голоса казались далекими. Ммм, как же башка болит! Я с трудом открыл глаза. Где это я? Лежу на бетонном полу, уткнувшись носом в жутко воняющие резиной покрышки. Руки у меня связаны за спиной чем-то жестким. Проволокой, по-моему. С великим трудом повернул голову и уставился на сидящего на кожаном кресле парня. Он держал в руке пистолет, любовно оглядывая и поглаживая его. Потом перевел взгляд на меня.
— Очухался, — усмехнулся он. – Мануэль, наш гость тут глазами лупает!
Кажется, я нашел-таки офис. Я думал, что сейчас передо мной появится глумливая рожа Лопеса. Когда этого не произошло, я закрутил головой, отыскивая своего врага.
Лопесу сейчас было не до меня. Он сидел на стуле в другом конце помещения и сосался с Майклом, оседлавшем его колени. Слово «целовался» для данного случая категорически не подходило. Эти двое впились друг в друга, как оголодавшие вампиры. Майкл вцепился в косички на голове любовника и, казалось, пытался их выдрать. Руки Лопеса залезли ему под пояс джинсов и тискали ягодицы. Я закрыл глаза, чтобы избавить себя от этого зрелища, но не мог заткнуть уши и продолжал слышать все звуки, с какими они пожирали друг друга. Тогда я решил получше рассмотреть место, куда так стремился попасть. В ангаре было просторно, так как кроме сверкающего хромом байка другой техники не наблюдалось. Но детали от машин валялись тут в изобилии, не говоря уже о резине, возле которой я и примостился, кое-как приподнявшись на скрученных руках. В комнате, не считая сосущихся и парня с пистолетом, было еще двое совсем молодых парней. Они увлеченно резались в карты, игнорируя то непотребство, которое творили их главарь и мой брат. Мебели было минимум: пара стульев, потрепанный диван и кресло, и длинный стол... заваленный оружием! Господи, там были стволы разных видов, около десятка! Заметив, с каким ужасом я разглядываю оружие, парень в кресле заржал.
— Да тут старье одно, — с готовностью просветил он меня. – Ламар подкинул то, что самому не нужно. Кроме этого! – страстно прибавил он, любуясь пистолетом в вытянутой руке.
— Рей, ты бы заткнулся! – сказал один из парней.
Рей открыл было рот, но его слова прервал громкий, сладострастный стон. Все невольно глянули на любовников. Лопес, похоже, в этот момент отгрызал Майклу сосок, змееныш выгнулся невероятной дугой и запрокинул голову с закрытыми глазами. Губы его были ярко-красными и опухшими от поцелуев. Снова застонав, он без сил привалился к груди Лопеса, спрятав лицо в его косичках. Главарь рассмеялся низким довольным смехом.
— Что, уже надумал? – Спросил он, отстранив Майкла от себя.
— Да-а, — простонал тот, — но сначала закончим дело.
Мануэль помрачнел и столкнул его с колен.
— Что ты здесь забыл, Нейтан?— спросил он, повернувшись ко мне.
— Я пришел к Майклу.
— На хуя?
— Хотел поговорить с ним.
— А-а... ну так говори. Не стесняйся! Говори, пока можешь.
Я перевел взгляд на своего крысенка. Он спокойно поправлял скомканную Лопесом одежду и даже не смотрел на меня. Я сглотнул тугой комок в горле.
— Майкл, я тебя прошу, пойдем домой...
С обеих сторон послышалось мерзкое хихиканье. Майкл поджал губы, по-прежнему не глядя на меня.
— Подумай, с кем ты связался. Для них есть только два варианта: тюрьма или пуля.
— Блять, а может ты и копов сюда привел? – Рей подскочил с кресла и подошел ко мне.— Что-то ты больно смелый.
— Разнеси ему башку, Рей – сказал Мануэль.
В мой лоб уставилось дуло пистолета. Ну вот и все...
— Спрячь пушку!
Голос Майкла заставил меня вздрогнуть. Пистолет резко качнуло в сторону.
— Рей, пристрели его, я сказал! – заорал Лопес.
— Лопес, заткнись! Мы же все решили! Что за игры ты тут устраиваешь?
— Это не игра, малыш! Твой братец меня достал, ты говорил, что и тебя тоже! Блядь, в конце концов я предупреждал его, чтобы не лез к нам!
Они встали друг против друга. Майк показался мне копией Лопеса, точнее, его негативом. Их одежда, напряженные позы были схожи. Но главное то, как они смотрели друг на друга: с наглым вызовом в прищуренных глазах, губы упрямо сжаты. Майкл холодно усмехнулся:
— Ты прав, котик, он меня достал. Но боюсь, мама Сара расстроится, если ее Джоши не придет ночевать домой.
— Какое тебе дело до этой святоши? Небось скучаешь по ней, Майки?
Майкл уже направлялся ко мне. Помог мне подняться, развернул к себе спиной и теперь разматывал проволоку на моих запястьях.
— Ты и мизинца этой святоши не стоишь. – бросил он через плечо.— И побольше уважения, когда говоришь о моей матери!
«Нам обоим конец! – думал я. – Я убил и его и себя».
Майкл подтолкнул меня к выходу. Ноги меня не слушались, я спотыкался на каждом шагу, затекшими руками хватаясь за стены.
— Дурак ты, малыш. – с досадой сказал Мануэль.
«Вот... сейчас...» Я все еще ждал выстрела в спину. Рей и те двое шли за нами следом.
У ворот к ним присоединился и тот мальчишка, что стоял на шухере. Майкл толкнул меня вперед, сам оставаясь на месте. Я обернулся.
— Ты велел мне убираться из дома, Джош. – громко сказал Майкл. — Я ушел. А теперь я хочу, чтобы ты убрался отсюда и забыл сюда дорогу. Увижу тебя здесь снова – сам пристрелю. Ты понял меня, братишка?
В темноте я не видел его лица. Но, господи, как мне хотелось.
— Майк...
— Я вернусь. – быстро шепнул он.
— Когда?
— Скоро. Убирайся, я сказал!

Мама не сдержала крика, когда увидела меня. Моя одежда была заляпана кровью, которая натекла из раны на затылке. Не задавая вопросов, она усадила меня на стул, достала вату и антисептик и принялась обрабатывать рану. Но руки ее сильно дрожали, я даже слышал биение ее сердца.
— Все в порядке, мама, не волнуйся. – прошептал я.
— Ты видел Майкла? – тихо спросила она.
— Да, с ним все в порядке.
Мама заплакала. Горячие слезы закапали на мой затылок.
— Он сказал, что вернется...
Мама вытерла ладонью слезы и перебинтовала мне голову.

Карты, деньги, два ствола. (часть 1)

Последующие дни прошли как тяжелый болезненный сон. Я ни на чем не мог сосредоточиться. Думал только о змееныше. И ждал его каждую минуту.
В воскресенье, выйдя из церкви, мы с мамой увидели Майкла. Он, похоже, весь издергался, дожидаясь нас. Остановившись, мама строго посмотрела на него и сказала:
— Тебе не помешало бы поприсутствовать на проповеди, молодой человек.
Майкл молчал, его взгляд безостановочно скользил по маминому лицу, отмечая малейшую его черточку, мимику. Меня он и не заметил.
Не произнеся больше ни слова, мама взяла его за руку и повела домой. Я шел за ними и, наверное, по-идиотски улыбался: просто вспомнил, как мама впервые вела из церкви трехлетнего детеныша. Майкл и сейчас выглядел таким же маленьким и беззащитным. Я жалел о том, что это время прошло, жалел, что не воспринимал тогда брата иначе, как досадную помеху и конкурента.
Я не понимал почему, но мама ни слова не сказала Майклу в упрек. Не спросила о его планах на будущее. Мальчишка вроде как вернулся в семью, но продолжал жить своей жизнью. Когда мы с мамой утром уходили, он еще спал. Вернувшись из колледжа, я уже не заставал его дома, зато возвращаясь, я наблюдал, как Майкл помогал маме по дому. Занятый каждый своими делами, они мирно беседовали, темы были самыми нейтральными. У меня язык чесался поинтересоваться у Майкла, чем он занимается целыми днями, откуда берет наличность (он не прятал ее от меня, хотя не демонстрировал маме). Да, денежки у него водились, причем не малые, но я боялся спугнуть его своими расспросами. Черт с ним, пусть живет как хочет, главное, что мы видим его живым и здоровым. Однако случайно мое любопытство (и беспокойство) было частично удовлетворено. Однажды после обеда я застал Майка дома, он сидел за кухонным столом с карточной колодой в руках — предметом, строжайше запрещенном в нашем доме. По маминому непреклонному убеждению карты придумал сатана. Братец виртуозно тасовал колоду, лентой раскладывал ее на столе, собирал неуловимым движением и перебрасывал из одной руки в другую.
— Ловко! – заметил я. – Только смотри, чтобы мама этого не видела.
— Не увидит. – самодовольно ответил Майк, и карты исчезли за его ладонью. Потом появились снова. Я заворожено наблюдал за его действиями.
— Где ты этому научился?
— Ламар научил. Он классный игрок.
— Шулер, ты хотел сказать?
Майкл надул губы в притворном возмущении.
— Почему сразу шулер? В казино у Ламара играют по-честному!
Он засмеялся, но мне было не до смеха.
— Майк, и часто ты бываешь в казино?
— Каждый раз, когда это нужно Ламару. Я становлюсь незаменимым, Джош.
— Это-то меня и беспокоит. Ты что – играешь?
— Нет пока, Ламар считает, что я еще не готов. Мы с Мелиссой просто наблюдаем за игрой. Это подружка Ламара. Офигенная тетка, блондинка с воот такими буферами. Она тоже много приемчиков мне показала.
— Я не понял, ты наблюдаешь за игрой, чтобы учиться?
Майкл усмехнулся.
— Не только для этого, братишка. У меня другая задача. Я, знаешь ли, приглядываю не столько за игрой, сколько за игроками. А они приглядываются ко мне.
Видно непонимание было написано на моем лице слишком явственно, братец снова рассмеялся.
— Ну что не ясно-то, Джош? Мелисса отвлекает внимание игроков от хозяина своими сиськами. Вот только среди гостей полно геев. Когда ее буфера не действуют, подключаюсь я.
— Гадость какая, Майк! Он тебя, случаем, не подкладывает под своих гостей?
— Джош, вот лучше заткнись, а! Ламар мужик что надо. Добрый и не жадный. На босса вообще не тянет. Он охране велел следить, чтобы ко мне никто не лез. Понял? Да к тому же, у меня есть Мануэль.
При последних словах Майкл как-то заметно сник. Мне показалось, что роман с Лопесом не особо радовал его в последнее время. А ведь и Лопес, пожалуй, мучается с крысенком, за ним глаз да глаз нужен, уж что-что, а хвостом покрутить перед мужиками Майкл любил. Мне самому довелось наблюдать, насколько далеко он продвинулся в практике соблазнения.
В колледже я обзавелся новыми друзьями. Особо близко сошелся с ребятами из баскетбольной команды. Даже когда мне пришлось оставить баскетбол, мы продолжали общаться. Все они были из благополучных семей среднего достатка, и рвались побывать в гетто. В нищете и растлении им виделось что-то экзотическое. Мне было стыдно пригласить их в нашу бедную квартирку. Однако они буквально выжали из меня приглашение. Я смирился с их причудой, но попросил одеться попроще, снять дорогие часы и не обременять карманы наличностью, так как знакомство со мной вовсе не являлось гарантом их неприкосновенности.
С блестящими от любопытства глазами, трое моих друзей доехали вместе со мной на видавшем виды автобусе до тех мест, где небоскребы и яркие витрины уступали место стандартным пятиэтажным коробкам из красного кирпича, похожего на лицо больного оспой. С грязной терракотой соперничал не менее грязный серый цвет: выщербленный серый асфальт, многометровые бетонные заборы, серость которых была разбавлена яркими пятнами граффити. Парни из колледжа с восторгом рассматривали произведения дворового искусства и горячо обсуждали их. Когда мы наконец-то добрались до дома, стало понятно, что я зря беспокоился об убогости моего жилища. Была проблема и посерьезнее, в лице Майкла, развалившегося на диване и курившего косячок. Он, видно, только что зашел в квартиру и не успел снять «боевую» экипировку. Художественно изрезанные джинсы и черную потертую куртку щедро украшали бесчисленные цепочки, брелки, кулоны. Руки до локтей закрыты браслетами и фенечками. В одном ухе брата сверкал розовый кварц, другое было утыкано серебряными колечками. Волосы с белесыми прядями имели вид поспешно брошенного после разграбления вороньего гнезда. Подведенные небесно-голубые глаза и покрытые блеском губы органично вписывались в общую картину. Чудо рукой отогнало витавший перед его глазами дым, бегло оглядело ошалевших от такого зрелища парней и расплылось в счастливой улыбке каннибала, узревшего свой обед.
— Привееет. – сладенько протянул он.
— Это... и есть твой... брат Майкл? – после длительной паузы выдал один из моих друзей.
— Он действительно совсем белый. – не к месту сказал другой.
— Тонко подмечено! – похвалил его Майкл. – Вот наша мама темнее Джоша, а я совсем не удался. Хорошо, что нет третьего ребенка, а то был бы вовсе... ну, этот... Джош, ну скажи уже!
— Что ты имеешь в виду? – тихо паникуя,спросил я.
— Блять! Ну как называют совсем бесцветных, с красными глазами?
— А..альбинос?
— В точку! Ну чё застыли, ребята? Проходите, чувствуйте себя как дома.
Майки убрался с дивана, освободив место для гостей. Я сел в кресло напротив, брат расположился на подоконнике, приняв позу ленивого кота. Постепенно парни отошли от ступора, завязался разговор. Они рассказывали мне, где собираются играть в этом году, о новых игроках в команде, потом мы принялись обсуждать стратегии противников. Майкл изредка задавал вопросы, делая вид, что очень интересуется баскетболом. Ребята с охотой отвечали, поглядывая на малыша все с большим интересом. Довольный крысенок уже напропалую кокетничал с ними, используя, как я догадывался, те приемчики, которым его обучала подружка Ламара. Обаятельного блондина Энди Майкл проигнорировал, так как был равнодушен к белым. Зато двум другим моим друзьям, темнокожим красавцам Бобби и Ири, крысенок не переставал слать нежные улыбки и томные взгляды, прикусывал розовую губку, хлопал ресницами, смеялся над любой их шуткой, скаля белые зубы. Ири засмущался и стал заикаться, Бобби осмелел и украдкой стал крысенку подмигивать. Я готов был под пол провалиться от стыда.
— Вы просто лапочки! – умилялся Майкл. – Я надеюсь, вы часто будете заходить к Джошу в гости?
В мои планы не входило еще раз выставлять напоказ брата гея. Друзья отнеслись к нему неоднозначно. Энди выразил мне сочувствие, хотя скорей всего был просто обижен пренебрежением Майкла. Ири еще долго чувствовал неловкость и старался не вспоминать об этом визите. Что касается Бобби, то он еще неоднократно порывался наведаться ко мне. Мне пришлось напрямую поговорить с ним и предупредить, что с Майклом связываться опасно для жизни.
Я был расстроен и собирался после работы закатить Майку скандал. Но к вечеру как-то подуспокоился и решил в который раз забить на его выпендреж. Майкл сам заговорил со мной.
— Тебе повезло с друзьями. Знаешь, Джош, я думаю, ты должен вернуться в команду.
— Правда? Майки, я так рад!
— Я серьезно, Джош. Бросай ты свою дурацкую работу, Ламар мне за одну игру платит больше, чем ты получаешь за месяц.
— И как я объясню маме откуда у нас берутся деньги? Или ты сам расскажешь ей про казино?
— С ума сошел? Материнское проклятие самое страшное! Ты же можешь делать вид, что идешь на работу, а сам будешь играть в команде. Джоши, ну я же помню как ты играл в школе, ты на поле просто красавчик, девчонки писались, глядя на тебя! Да ты просто можешь маме ничего не рассказывать, это даже враньем не считается!
У крысенка блестели глаза, ему казалось, что он все так здорово придумал! Я даже не мог злиться на него. Подошел к нему и неожиданно для самого себя взъерошил его мягкую длинную челку.
— Майк, когда ты уже поймешь, что то, что естественно для тебя, для меня неприемлемо.
— Ну и дурак. – тихонько сказал Майк, тупо глядя мне в глаза. Я понял, что мой случайный порыв сильно озадачил его. Может усугубить эффект и обнять его? Нет, не стоит, еще решит, что у меня от переутомления крыша едет.

Секс в большом городе.

— Это не может быть правдой, Джошуа! – давился рыданиями Майкл. – Ты говоришь – две недели в больнице? Так почему же у меня ни разу не возникло чувство, что с мамой Сарой беда?
— Не знал, что ты способен чувствовать, Майки...
Брат поднял зареванное лицо.
— Ты что, до сих пор меня ненавидишь? – немного гнусаво спросил он.
— Перестань, ты никогда не вызывал у меня ничего сильнее раздражения.
-А я вот всегда любил тебя, брат!
И с чего мне вдруг показалось, что наш змееныш изменился? Я вздохнул и покачал головой.
— Это все очень мило, малыш, но ты мне вот что скажи – ты едешь в Чикаго или нет?
Майкл подскочил с дивана, одним движением вытер тылом ладони мокрые глаза и выскочил из гостиной.
— Джош, я буду готов через пять минут! – крикнул он.
Я снова вздохнул, на этот раз с облегчением.
— Не суетись, поезд только в час ночи.
— Какой в задницу поезд? – возмутился Майкл, заглянув в комнату. В одной руке он сжимал черные шелковые трусы, в другой – зубную щетку. – Я позвоню в аэропорт и узнаю, когда рейс на Чикаго.
— Мальчик мой, у меня денег хватит только на поезд, причем на один билет!
Майкл махнул рукой и опять пропал. Я услышал, как он разговаривает по телефону и заказывает билеты.
— Рейс только через шесть часов. – с печальной миной сообщил он. – Джош, давай позвоним маме Саре и скажем, что завтра мы будем дома.
— Малыш, ни у меня, ни у мамы сотового нет. Я попробую дозвониться до Сэма.
Майкл тут же сунул мне в руку дорогой мобильник. Но Сэм оказался недоступен.
— Попробую позвонить из аэропорта. – сказал я, устало опускаясь на диван и закрывая глаза. Я уже неделю толком не высыпался, и все время был в напряжении. Теперь можно и расслабиться, я нашел блудного сыночка, скоро ты увидишь его, мама. Ммм, удобная мебель у этого боксера...
Вроде бы на секундочку прикрыл глаза, а проснулся спустя час, оттого что что-то жесткое ткнулось мне в колено. Потерев глаза, увидел прямо перед носом тележку, заставленную едой.
— Извини, не справился с управлением. – сказал Майкл. – Но все равно хватит спать, давай-ка поешь.
Он переоделся и выглядел очень мило в мягких домашних брюках и простой фланелевой рубашке. Напомнил мне прежнего маминого «ангела». Дразнящий запах еды привлек мое внимание: на тарелке лежал золотистый бекон и запеченный ароматный картофель. На широком блюде в листьях салата были нарезаны овощи. В серебряной фруктовнице лежали зеленые яблоки с изящным ножиком для резки.
— То, что успел приготовить. – сказал Майкл, прикрыв мне колени салфеткой. – Мадди считает, что готовлю я неплохо, вот только сам мою стряпню почти не ест. У него специальная протеиновая диета, какая-то безвкусная пакость. Ничего не поделаешь, он должен быть в форме. О, там такая форма!
Я набросился на еду, было действительно вкусно.
— Я думал, ты заказал это в ресторане. – с набитым ртом промычал я.
— Мадди часто водит меня по дорогим ресторанам. Но я знаю, что ему приятно, когда я готовлю сам. Не откажешься от вина? У Мадди отличная коллекция вин, правда сам он совсем не пьет. Я тоже стараюсь не пить. Но сегодня такой повод...
Обернув бутылку салфеткой, Майкл разлил в бокалы бордовое вино.
— Ну, за встречу, брат. Скоро, кстати, должен вернуться Мадди, я рад, что вы познакомитесь.
Мадди, Мадди... Это имя начало меня доставать.
— А из тебя вышла неплохая хозяюшка. – решил поддеть я брата.
— Спасибо, Джош. – сказал он с застенчивой улыбкой.
— Надеюсь, Мадди – хороший муж? – не унимался я.
— Он замечательный!! Мне по-настоящему повезло. Он лучший, Джош!
Я-то думал, что знаю змееныша и вижу его насквозь. Но сейчас не мог понять – ломает ли он передо мной комедию или говорит всерьез.
— Хватит придуриваться, Майки! – повысил я голос. – Думаешь, поведусь на эту идиллию? Мадди то, Мадди сё, Мадди лучший... Не стоило тебе сегодня слезы лить – смыл всю маскировку под глазом! Во что я точно поверю, так это в то, что у твоего Мадди хорошо поставлен удар правой.
Надо же, а Майкл еще не разучился краснеть.
— Это совсем не то, что ты думаешь! – возмущенно крикнул он. – Это случайность! Мадди совсем не при чем, я сам виноват!
— Я понял, успокойся!
— Ни хрена ты не понял! – разошелся Майкл, — Мадди любит меня, знаешь как он трясется надо мной?! Он хочет оплатить мою учебу в колледже, что б ты знал!
Я присвистнул.
— Майки, тупая ты головенка! О каком колледже речь? Странно, что ты вообще писать не разучился – на открытках все-таки твой куриный почерк.
Брат обиженно фыркнул.
— Мадди нанял мне репетитора, я каждый день занимаюсь. И задрот клянется, что поднатаскает меня до лета. Да я и сам знаю, что потяну этот долбаный колледж! Ясно тебе? Я буду юристом, Джоши!
Мне было и смешно и обидно за брата. Он и образование – вещи несовместимые. По-моему, ЛеБрон насмехается над ним. Но я не хотел ссорится с малышом, поэтому подсел поближе и положил руку ему на плечо.
— Ладно, остынь. И прости мне мое недоверие. Давай, учись, и докажи всем, что тебе это по силам. Я ведь хочу, чтобы ты был счастлив, Майкл, чтобы ты нашел себя в жизни.
Пару секунд он недоверчиво смотрел мне в глаза. Потом крепко обнял. Я вдохнул запах дорогого парфюма от его мягких волос.
— Майкл, вот интересно, как ты на этот раз выкрутишься?! – спросил чей-то негодующий голос.

Мгновенно разорвав объятия, мы оба подскочили и уставились на вошедшего мужчину. Не трудно было догадаться – я имел счастье в живую лицезреть звезду американского ринга. Мадди ЛеБрон... впечатлял! Огромный, мощный и действительно красивый парень. Это не смотря на то, что об изначальной форме его носа можно было только догадываться.
Плотно сжатые губы и раздувающиеся от яростного сопения ноздри боксера заставили меня пришибленно оглядеться в поисках путей к отступлению.
— Не суетись, парень. – с нервным смешком сказал ЛеБрон. – Я тебе ничего не сделаю, не хочу в тюрьму из-за потаскухи.
Я открыл было рот, что бы заступиться за Майкла, но тот сам поспешил успокоить громилу.
— Мадди, опять ты начинаешь! Я тебе все объясню...
Тут ЛеБрон со всей дури саданул кулаком о стену, мы с Майклом синхронно вздрогнули.
— Что тут объяснять? Что ты как был маленькой блядью, так ею и остался?! Не тряси башкой, Майкл, скажи честно: «Я маленькая блядь». Ну, признайся! Скажи, и я тебя пальцем не трону. – умолял он.
Майкл перестал махать руками и головой и замер, обдумывая услышанное.
— Поклянись, что не тронешь! – сказал он.
-Клянусь!
— Ну, хорошо. Я – маленькая блядь. Но это...
Боксер зарычал и снова ударил по стене. С потолка посыпалась штукатурка.
— Господи! – взвыл он.
Я все же осмелился вмешаться.
— Вообще-то, я брат Майкла.
— Он мой брат! – поспешно подтвердил Майкл.
Мадди ошалело смотрел на нас.
— Ну вы и... Да что же вы за... гады! Майк, я не слепой и не дальтоник. А сам-то ты знаешь, что твой брат – негр?!
— Мадди, приди в себя, — осмелел Майкл, — я же рассказывал тебе, что меня вырастила негритянка, мама Сара.
— Да, я помню. Но о брате негре ты не говорил!
— Я говорил о брате!
— Но не о брате – негре!!
Я не сдержал нервного смеха. Распалившиеся парни как по команде заткнулись и повернулись в мою сторону.
— Сэр, я могу показать вам документы. Моя фамилия Нейтан, как и у Майкла. – сказал я. – Моя мама – Сара Нейтан усыновила Майкла, когда ему не было и года, так что я, получается, его сводный брат.
Любопытно было убедиться на практике, что голова у боксера нужна исключительно для того, чтобы держать удар. Насупив брови, он тупо смотрел на меня, и мне казалось, даже кости его черепа двигаются, пока мозг пытается справиться с информацией.
— Ну, допустим, я вам верю. – сказал он наконец. – И что же твоему брату от тебя понадобилось? Соскучился?
— Мама Сара заболела. И хочет увидеться со мной.
— Ах вот как?!
— Да, так! – разозлился Майкл. – У нас самолет через 4 часа, мы летим в Чикаго.
ЛеБрон зверем посмотрел на него.
— Ты разучился красиво врать, Майкл. Но я пообещал, что не трону вас. Катитесь вы оба хоть в Чикаго, хоть к черту на рога. Если застану вас здесь через пять минут – выброшу в окно.
С этими словами он прошел мимо нас и скрылся в другой комнате, оглушительно хлопнув дверью.
— Майки, мне жаль, что твой друг так это воспринял. – мне было очень неловко.
— Не бери в голову, я все улажу, — хмурясь, сказал брат.
— Не стоит этого делать сейчас. Поговоришь с ним, когда вернешься. Он успокоится к тому времени.
— Но сначала он заблокирует мои кредитные карты, — буркнул Майкл, — А потом притащит в нашу постель какую-нибудь проститутку с улицы.
Лицо Майкла стало злым и решительным. Он включил плазму на стене, почти насильно усадил меня на диван и сунул в руки пульт.
— Так, ты посиди пока, пощелкай каналы, а я разберусь с этим психом.
Я не успел возразить, Майкл вышел из гостиной. Ничего не оставалось, как действительно сидеть, смотреть телевизор и ждать, к чему приведут их выяснения отношений. То, что ЛеБрон в ярости и ни на йоту не поверил нам, было очевидно. Мне он показался тупым и упертым, к тому же неуравновешенным. А его мощь пугала. Одного удара такого кулака хватит, чтобы расколоть голову Майкла как орех. Меня тревожила перспектива винить себя всю жизнь в смерти брата. Невольно я убавил звук телевизора и стал прислушиваться к звукам из комнаты. Там, по-моему, ожесточенно спорили, до меня доносился гул возмущенных голосов. Потом они поутихли. Я свел звук телевизора на нет. Иногда слышался какой-то шорох за дверью, но больше ничего. Напряжение мое только усиливалось, я был на взводе. И вдруг тишину прорезал вопль. Я подскочил, как ошпаренный, схватил с тележки миниатюрный ножик для фруктов и рванул в комнату. Кричал Майкл, я это знал, хотя вопль мало походил на человеческий. Я рывком открыл дверь и замер. Да провалиться мне на этом месте!! Никогда я не чувствовал себя настолько в дурацком положении. Я готов был умереть от стыда.
Комната оказалась роскошной спальней. На широкой низкой кровати распростерся не менее роскошный боксер. Голый брат оседлал его чресла. Лица Майкла я не видел, только гибкую загорелую спину с бархатной кожей, под которой двигались развитые мышцы. Тело Майкла содрогалось в последних оргазменных конвульсиях, голова была запрокинута. С жалобным стоном он повалился на черную груду мускулов и произнес слабым дрожащим голосом:
— Ты убиваешь меня... каждый раз убиваешь, сладкий.
— О-о-о, детка! – ЛеБрон накрыл его поясницу руками-удавами и сильно двинул бедрами. Майкл снова вскрикнул и сам вжался ягодицами в пах боксера.
Удивление, стыд, злость – эмоции захлестнули меня, а разум отключился. И вместо того, чтобы по-тихому свалить, я стоял и смотрел.
— Твой кол у меня под сердцем. – прошептал Майкл, поворачивая ко мне голову.
Глаза его увеличились до невероятных размеров, он вскрикнул и резко сорвался с черных бедер. Вслед за ним заорал и боксер, схватившись рукой за огромный багрово-черный стояк.
— Джош, выйди! – крикнул Майкл.
Опомнившись, я поспешно отступил и закрыл дверь.
— Что б тебя, Майкл! Я же не кончил, ты мне член сломал – стенал боксер.
— НЕТ!!! Сладкий, дай я посмотрю... Нет-нет, с ним все в порядке, гляди сам. Сейчас я все сделаю, иди ко мне, конфетка, я тебя вылечу, папочка обо всем позаботится.
Пока я, шатаясь, брел в гостиную, вслед мне доносились стоны и ахи ЛеБрона.
— Ты дебил, Джошуа! – ругал я себя.
Кровь била по моим вискам, ноги дрожали, от стыда даже слезы выступили на глазах. Мне было очень плохо! Настолько плохо, что, найдя ванную, я сдернул трясущейся рукой брюки и отдался яростной дрочке, которая и минуты у меня не заняла. Судя по дикому реву из спальни, мы с Мадди финишировали одновременно.
Вот и пойми что со мной?! Мне ведь было неприятно видеть, как два парня сношаются, как обезумевшие кошаки. Да и наблюдал я это всего пару минут. Что ж так завело меня? Я латентный гей? Вспомнились два спаянных тела – белое и черное, грубые пальцы вминаются в нежную кожу ягодиц, по комнате разлит запах секса, и стон: «О-о-о, детка!»
Нет, я не гей. Просто такая страсть заведет любого. Особенно если ты 24-летний парень, у которого секс был больше года назад, еще до серьезных отношений с Селией. Я думал, что помолвка заставит ее снизойти до моих низменных желаний. И жестоко обломался! Я очень любил Селию, и чувствовал ее любовь. Моя девушка милая, добрая, умная, красивая... Она даже внешне напоминала мне маму. Но на кой черт ей далось мамино пуританство?! Чтобы я свихнулся от гормональных заскоков?
В тот момент я решил, что больше не буду мучить себя воздержанием. Принуждать Селию я конечно не стану. Но среди моих знакомых есть девушки, для которых секс без обязательств – вещь вполне приемлемая. И язык за зубами держать умеют (если их не просят об обратном).
Успокоившись и вымыв руки, я вернулся в гостиную и добавил звук телевизора. Минут через 20 из спальни выползли обессилевшие и счастливые любовники, одетые весьма небрежно. Я не решался поднять на них глаза.
— Мы перепугали Джоша, — с улыбкой сказал ЛеБрон.
Майкл рассмеялся и в засос поцеловал его.
— Приготовить тебе омлет, милый?
— Да, малыш, только не возись долго, тебе еще надо собраться. Я сам отвезу вас в аэропорт.
Противный мальчишка оставил меня наедине с боксером. Но, правда, теперь это был совсем другой человек. Он извинился за свое поведение, выразил надежду, что мама скоро поправится и стал расспрашивать меня о моей жизни. Мадди больше не казался мне тупым, он был обаятельным.
В аэропорту эти двое не отлипали друг от друга до самой посадки. ЛеБрон надел очки и поднял воротник куртки, стараясь не привлекать любопытных взглядов. Но такую двухметровую махину трудно было не заметить.
— Ты ведь не оставишь меня надолго, — жалобно говорил ЛеБрон.
— Я не знаю, милый, — ворковал Майкл, — Я сам буду с ума сходить без тебя.
— Через три дня чемпионат. Как я выйду на ринг, если тебя не будет в зале?
— О, в мыслях я буду с тобой, ты это почувствуешь. Я каждый день буду звонить тебе, сладкий, хочешь, я буду утром будить тебя, как будто мы не расставались?
— Я люблю тебя, — шептала махина.
Мне казалось, я нахожусь на съемках мыльной оперы. И это мой отвязный, циничный братишка!? Я отвернулся от них и отошел подальше, чувствуя, что лицо у меня скошено, как от зубной боли. Вскоре любовное блеянье было прервано голосом диктора, объявившего посадку на наш рейс. Всхлипывающий Майкл повис на боксере, обнявшего брата с похоронной миной. Устав терпеть эти сопли, я дернул Майкл за руку и потащил в сектор посадки. Но он и на ходу все пытался повернуться и послать ЛеБрону воздушный поцелуй.

Эпилог.

Сэм встретил нас в аэропорту. Он тепло поздоровался с Майклом, который окинул его с ног до головы оценивающим взглядом, и, похоже, остался доволен увиденным.
— Завезти вас домой, ребята? – спросил Сэм.
— Нет-нет, если можно, то сразу в больницу. – попросил Майкл.
— Ну что ж, поехали. Ты не переживай так, сынок. Сара – молодчина, держится.

Мама не лежала, а сидела в кровати. На ней была новая светло-голубая блузка, волосы с едва заметной сединой на висках красиво причесаны. Я был удивлен и обрадован в то же время, так как ожидал увидеть маму совсем слабой и измученной болезнью. Хотя она и похудела за время моих скитаний, но выглядела лучше, чем перед моим отъездом.
— Мальчики мои! – счастливо улыбаясь, сказала мама, протянув руки нам на встречу.
Майкл.., нет, змееныш оттолкнул меня, обхватил маму обеими руками и пристроил голову у нее на груди. Мама обняла его. Мне осталось только придвинуться к ней бочком и поцеловать в щеку. Оказавшись в излюбленном с детства положении, братец расплакался. Я и от мамы ожидал слез, но с ее лица не сошла счастливая улыбка, глаза сияли, как звезды.
Мама гладила русые волосы Майкла и целовала его в макушку.
— Ты простишь меня? — всхлипывал мальчишка.
— Прощу. Никогда тебя не порола, а ведь следовало бы. Теперь уж поздно начинать. – Взяв лицо Майкла в ладони, мама с любовью разглядывала его. – Господи Боже, какой же ты красивый, мой ангел! Только совсем худенький. Ничего, завтра, я думаю, меня выпишут, и я дома приготовлю такой обед, что ты мигом прибавишь пару фунтов.
— Но сама ты его есть не будешь, и не мечтай! – подал голос из-за моей спины Сэм.
— Мама, что значит – завтра выпишут? – очумело спросил я.
Мама улыбнулась мне, неопределенно пожала плечами и снова переключилась на Майкла.
— Я испеку тебе вишневый пирог, малыш.
— Ммм, мой любимый! Мама Сара, как же я скучал по твоим пирогам!
Майкл глядел на нее с щенячьим восторгом и любовью.
— Мама! – требовательно сказал я. – Объясни, что происходит? Почему ты говоришь, что тебя выпишут завтра? Тебе стало лучше?
— Ох, Джош, я же сказала «ДУМАЮ, что выпишут завтра»! Но у меня неплохие анализы, давление в последнюю неделю не поднималось. Да у меня сил больше нет лежать здесь!
— Сэм говорил мне, что твое состояние не изменилось.
— Да когда он тебе это говорил? Вчера? Ну так вот вчера вечером мне как-то полегчало, а сегодня и вовсе хорошо. Сынок, я так рада видеть вас обоих, что просто забыла о своей болезни.
Я боялся поверить своему счастью, но было видно, что маме действительно лучше.
Они с Майклом никак не могли наглядеться друг на друга. Сэм первый догадался, что маме сейчас не до нас и потянул меня из палаты.

— Вид у твоего брата цветущий! Сара зря так переживала за него, не похоже, чтобы он бедствовал. – с хитрой усмешкой сказал Сэм. – Чем он хоть занимается?
— Э-э, ничем определенным. Можно сказать, возглавляет фан-клуб одного боксера, Мадди ЛеБрона.
— Да что ты, ЛеБрон?! Тот самый ЛеБрон?! У твоего брата губа не дура! Роскошный парень. Так, выходит, он гей? Ты это точно знаешь?
— Сэм, я это видел. Правда, предпочитаю об этом не вспоминать.
Сэм тихонечко захихикал, потом мы оба начали смеяться. Мне было легко и весело. У меня была причина радоваться жизни.
— И как ты думаешь, скоро Майкл передаст управление фан-клубом очередному фанату? – спросил Сэм. – Ты же понимаешь, Саре хочется держать его под своим крылышком. Да к тому же он уже взрослый парень, пора ему задуматься о своем будущем.
— Сэм, ты не поверишь, но там, похоже, серьезные чувства. ЛеБрон собирается оплатить Майклу колледж, у него прекрасная квартира, счет в банке и просто огромный член. Не думаю, что наш мальчик захочет отказаться от всего этого. Максимум через неделю он не выдержит и рванет в Нью-Йорк к своему боксеру.
— Хм, не знаю, как воспримет это Сара. – задумчиво сказал Сэм. – Во всяком случае, на две недели Майклу придется задержаться. Он обязан присутствовать на нашей свадьбе.
— Сэм!! Ты не шутишь? Вы правда поженитесь?
— Мы обвенчаемся. Не делай такие глаза, парень, по другому у меня ничего бы не вышло.
— Сэм, ты... ты замечательный человек, я так рад за вас!
Мое счастье было полным и ничем не замутненным. Хотелось орать о нем, обнять и расцеловать каждого человека в Городе Ветров. Но под рукой был только Сэм, его я и обнял.
— Скажи мне все-таки, Сэм, как получилось, что мама так быстро пошла на поправку? Я оставлял маму еле живой, ей ведь действительно было плохо, она не умеет притворяться. И вдруг ей лучше настолько, что она планирует свадьбу.
Сэм с теплой улыбкой смотрел на меня.
— Не знаю, Джош. Вот ты умный парень, без пяти минут доктор, может, сам мне объяснишь? А лучше спиши все на чудо, я так и сделал. Сара бы упомянула божий промысел. Я начал верить в него в последнее время...

Отредактировано Курчавый Ёжик (2011-11-22 22:17:36)