Глава 1.
Внешний вид директрисы был безупречным. Идеально сидящий костюм, идеальный макияж, стильная стрижка, и манеры светской дамы. Современной светской дамы; уверенные красивые жесты, властный взгляд. Славка таких женщин в своей жизни еще не встречал. Неприятно было осознавать, что он отчаянно комплексует рядом с ней. И не только он. Сидящий рядом индюк в процессе разговора все больше сдувался.
Наманикюренный ноготь директрисы постучал по свидетельству о рождении.
— А вот этого я никак не ожидала, Дмитрий Васильевич! Свидетельство о рождении — очень мило!
— На днях он получит паспорт,— промямлил индюк.
— О, поздравляю, мм..,Вячеслав! Только почему девятый класс, а не восьмой? — Властный голос требовал вразумительного ответа.
Славка скосил глаза на отчима. Тот молчал, покраснев и дергая желваками.
"Это что, я его сюда притащил? — мысленно возмутился мальчик,— вот пусть сам и разгребает!"
— Слава, ты вундеркинд?— не унималась директриса.
" Да пошла ты! Вообще не буду с ней разговаривать."
Славка слегка приподнял брови, округлил глаза и с дебильноватым видом принялся разглядывать директрисину переносицу.
В ответ на это женщина усмехнулась снисходительно, но без высокомерия, словно говоря;"Да будет тебе косить под недоумка, тут и не такие цветочки сидели".
Оставив парня в покое, она полностью переключилась на отчима.
— Боюсь, мальчику будет сложно учиться в нашей школе. Программа у нас самая обычная, без уклонов, но требования к учащимся жесткие. Сами понимаете, их родители — люди определенного круга, от нас они ждут для своих чад твердой базы для дальнейшего образования.
— Елена Сергеевна, Слава способный мальчик,— справился со ступором отчим.
— Не сомневаюсь. Вопрос в том, как мальчик будет себя чувствовать в этой школе? Дмитрий Васильевич, я вовсе не собираюсь Вам отказывать. Но давайте договоримся; если у Славы будут трудности с учебой или ему будет некомфортно в классе, то на следующий учебный год Вы обратитесь в другую школу.
Отчим в знак согласия закивал, суетливо подскочил и сдернул Славку со стула. Когда за ними захлопнулась дверь, женщина нахмурилась и недовольно поджала губы."И не жалко ему мальчишку? Хоть бы одел ребенка поприличнее..,индюк!"

В своем любимом Ниссане Дмитрий Васильевич окончательно пришел в себя и расслабился. Рядом был только молчаливый и явно расстроенный пасынок.
— Ты не мог что-нибудь поприличнее одеть? – недовольно спросил отчим.
Славка машинально одернул растянутую водолазку.
— А у меня было время переодеться? – не глядя на мужчину, ответил он, — Сами сказали, чтобы немедленно садился в машину.
Как будто у него есть что-то приличное – Славка здорово вытянулся за последний год и весь прежний невеликий ассортимент одежды стал ему до неприличия мал.
— Он еще и недоволен! – возмутился отчим, — Я выбил тебе прекрасную школу, сам отвез на собеседование. Уж извини, не заехал пораньше, чтобы привести тебя в порядок.
Славка молча уставился в окно. Еще и школа эта! Как он понял, в ней учатся дети богатеньких родителей. Теперь он будет «белой вороной». Вот пруха то!
— Хоть бы «спасибо» сказал! Что сынок, что мамочка, — нудело под ухом, — Хоть в лепешку разбейся, благодарности не дождешься!
— Спасибо, — буркнул Славка.
Что-то объяснять отчиму было бесполезно. Тот действительно расшибался в лепешку, но исключительно из-за своих амбиций. Когда год назад вместо Катера они поселились в небольшом и старом Камышлове, Славка не был разочарован. Город понравился ему. Дмитрий Васильевич занял должность замдиректора в филиале крупной уральской торговой фирмы. Они снимали квартиру в старом красивом доме, с высокими потолками и окнами. Маме она очень нравилась, но отчим мечтал о большем, и как только фирма предложила ему место в главном офисе, они бросили большую уютную квартиру и срочно перебрались в Екатеринбург. Раб амбиций купил маленькую квартирку за огромные деньги, но зато в престижном доме в районе «Каменных палаток». Жить им предстояло в режиме жесткой экономии. Занудство и прижимистость отчима обострились.
До сентября оставалось пара недель. Источники дохода надо было искать самому. «Ну, нам не привыкать, — думал Славка, — Прорвемся!»

Глава 3.
Немного наличности для растущего организма,— думал Славка, выгребая смятые бумажки и мелочь из картонной коробки, — Витек, спасибо тебе за подарок!" Вторую неделю он играл на гитаре в подземных переходах и метро.
Бережно зачехлив гитару, мальчик нагнулся за оброненной десяткой, а когда поднялся, увидел это чудо. Вообще-то, в большом городе кого только не увидишь. Но существо зацепило Славку похлеще готов и киберов. Тоненькое, эльфоподобное нечто спускалось по лестнице, прижимая кистью руки разбитый нос. Кровь капала на белоснежную кружевную блузочку, выглядывающую из под обычной джинсовки. Искуственные разрывы на джинсах открывали остренькие белые коленки.
Этот эльф (или ангел?) подошел к Славке, глянул на него небесно-голубыми подведенными глазками и сказал высоким, но, скорее, мальчишеским голосом:
— Платочка не найдется?
Не отводя глаз, Славка достал из кармана рэперских штанов платок. Схватив его тонкой, увешанной фенечками рукой, чудо занялось остановкой кровотечения. Все это время Славка с какой-то жадностью рассматривал его, гадая, кто же перед ним — мальчик или девочка. И невольно умилялся — у эльфика были белые, очень мягкие на вид волосы, прямыми прядями обрамлявшие личико, такое бледное, словно за все лето ни один ультрафиолетовый лучик его не коснулся. Тельце его было маленьким и хрупким, на вид существу было 13-14 лет.
— Нарвался на козлов,— пояснило чудо, глаголом обозначив свой пол.
— У меня вода есть, хочешь — умойся,— предложил зачарованный Славка, протягивая ему бутылку.
— Спасибо, сестренка,— улыбнулся мальчик.
— Ты дебил или слепой?! — возмутился Славка,— какая я тебе сестренка?
Мальчик снова улыбнулся и, намочив платок, стал смывать кровь с лица.
— У-у-у, весь заляпался!— заскулил он, разглядывая испачканную блузку,— ну и что с этим делать, сестренка? Вот откуда такие уроды берутся?!
— А я, кажется, начинаю их понимать,— сквозь зубы сказал Славка.
— Ладно, не заводись!— мальчик в сердцах топнул ногой,— ты же видишь — я побит и расстроен. Блин, ну как теперь работать?
— А где ты работаешь?
— Обычно в "Маго", бар здесь такой, в подвале, знаешь?
— В баре?— удивился Славка,— это кем же?
— Я хастлер, котя.
-???
Мальчик достал из джинсовки зеркальце и оценил свой вид одним словом:" охуенно".
— Пойду я,-со вздохом сказал он,— спасибо тебе. Нужна будет моя протекция, подойдешь в "Маго", спросишь Элли, это я. Клиент там хороший, всяко больше заработаешь, чем с гитарой в переходе.
До Славки начало доходить значение слова "хастлер". Не дожидаясь реакции на свои слова, мальчик послал Славке воздушный поцелуй и выскочил из перехода.
— Свихнуться можно, совсем ведь ребенок еще! – подумал Славка. – Мало ему по носу прилетело.

Славка копил на мобильник. По поводу одежды он зря беспокоился, дорогими лейблами в школе увлекались в основном девочки. И среди них было полно красавиц! На новичка они внимания не обращали, а если заговаривали с ним, Слава почему-то терялся, начинал краснеть и нести чушь. А ведь он всегда считал, что умеет общаться со слабым полом. В первый же день к нему подошла староста класса, Марьяна, девушка модельной внешности. Славка опасался вопросов типа « кто твои родители?» и « а сколько этажей в вашем загородном доме». Но, слава богу, Марьяна спросила, нравится ли ему город. Славка сглотнул тугой комок в горле и кивнул. На следующий безобидный вопрос снова последовал кивок.
«Придурок, скажи ей хоть что-нибудь! – отчаянно думал он, — еще решит, что ты неполноценный.» Ему очень хотелось ответить, но еще больше хотелось, чтобы допрос побыстрее закончился. Девочка ласково смотрела на него сверху вниз ( она была немного выше Славки), улыбалась и, казалось, вот-вот погладит его по голове и скажет: « не бойся, маленький». Несчастный Славка смотрел, как двигаются ее нежные губы, и вдруг к нему вернулся голос:
— А тебя можно поцеловать?
Вот зачем рот открыл? Огребешь ты, Славка!
Но Марьяна только рассмеялась.
— Девушек сначала приглашают на свидание, а потом уже целуют, — сказала она. – Тебе сколько лет?
— Чет...четырнадцать.
Какая прелесть! – умилилась Марьяна и, наконец, отстала от него.
С парнями все было еще хуже. Начать с того, что все они были выше Славки, а ведь он страшно радовался, что дорос до 1.72см. Так вот, эти кони смотрели на него со снисходительным пренебрежением. Славка ломал голову над причиной. Прикидами юноши не звездили, некоторые даже одевались с показной небрежностью, провокационных вопросов о родителях ему никто не задавал, и Славка решил, что косые насмешливые взгляды положены ему по статусу новенького в классе.
А еще у всех были мобильники! Славке и звонить-то было некому, но он так хотел быть своим в этой чуждой среде. Он бы обзавелся номерами одноклассников ( в первую очередь номером старосты!), и мог бы звонить им, чтобы уточнить домашнее задание или там... ну мало ли поводов звонить одноклассникам! Стоило признать – Славка не выносил изоляции. После расставания с Витьком в его душе возник огромный вакуум, и он требовал заполнения.
Ровесники смотрели на него, как на милого, но малоинтересного зверька, учителя не замечали и ни разу не спросили на уроках. К тому же очень скоро Славка понял, что серьезно запал на Марьяну, а это в его положении было просто смешно, как-никак – королева класса. Комплексы мальчика стремительно росли. Он даже и выглядеть стал как-то блекло, скатываясь до образа типичной серой мыши.
Но вот в классе появился загорелый и шикарный Максим. Наглый, заносчивый, уверенный в своей неотразимости. Его эффектное появление было встречено дружным ревом одноклассников. Его обступили со всех сторон, хлопали по плечу, расспрашивая о южном солнышке. А он в открытую пялился на бедного Славку, пока тот вконец не засмущался и не отвел взгляд. Макс тут же оказался рядом с ним, изъявил желание познакомиться, и был первым, кто засыпал вопросами кто он и что он, и откуда приехал.
Славке такое внимание показалось чрезмерным, он еле сдерживал себя, чтобы не нахамить этой звезде. А ведь тот был вполне дружелюбен, смотрел на него и слушал с неподдельным интересом. Почему же это так бесило Славку?

Глава 5.
Все, последняя спокойная глава. Со следующей начну оправдывать рейтинг.

POV Артем
Иногда на переменах мы заходили за Максом. И чаще всего заставали его висящем на объекте своих сексуальных желаний. Он что-то нашептывал мальчику на ушко, обнимая за шею, сладенько лыбился и, видимо, не замечал, какая недовольная у того мордашка. План дружка соблазнить жертву проваливался раз за разом.
— Вот же сучка упертая! — бесился он.— Возомнил о себе хуй знает что — ничего ему не надо, все у него есть — олигарх, бля!
— А что ты ему предлагал? Может ты был нетактичен и обидел его? — переживал Илья.
— Да я сама тактичность и дружелюбие! В гости его приглашал, на байке покататься. Но Их величество, видите ли, работают допоздна в какой-то занюханой лавке и не могут уделить мне время. Представляете, увидел как он пялится на мой мобильник, хочешь, говорю, возьми себе, я типа другую модель присмотрел. Ухмыльнулся так кривенько,говорит — мне вещь в радость, только если я сам на нее заработал. Сучонок! А подарки, спрашиваю, тебе не дарили, значит, никогда? Он ротик еще сильнее кривит:" Я подарки принимаю только от близких людей". Типа я ему чужой. Я! Его будущий первый трахаль!
Меня забавляло его бешенство. Я чувствовал, что со мной наш мальчик вел бы себя иначе.Он так смотрел на меня при редких встречах, словно щенок на хозяина. Я видел — стоит мне свистнуть...Но не торопился с действиями. Все еще приглядывался к нему, и мне нравилось то, что я видел. Парнишка далеко не дешевка, наверняка он знает о своей привлекательности, но не пользуется ею. У него есть гордость, он не пытается навязаться мне, хотя очевидно, что я ему нравлюсь. Макс говорит, что он тупой, на уроках его не слышно и не видно, его и не спрашивают никогда. Но у него умный живой взгляд, с ним можно заговорить о чем угодно, и он легко поддержит разговор. И еще одно я про него знаю: он не пидор. Он смотрит на их красавицу Марьяну и млеет от восторга, и украдкой косится на ее грудь.
— Макс, что ты на физре учудил? — Спросил я.
Тот скривился.
— Столько сплетников развелось! Ну прижал его чуток, когда в баскетбол играли. Но он сам виноват — крутил передо мной своей задницей. М-м, там такие булочки, хотя сам вроде тощий. Ни я один, кстати, был желающим его потискать!
— Ну как, натискался?
— Да ни хрена! Он только кажется таким цветочком. Верткий, сука, и так саданул мне поддых, я думал не отдышусь. Где справедливость, спрашивается — навалилось на него человек пять, а огреб один я!
Мы с Ильей от души поржали над Максом. Слава все больше нравился мне.

На алгебре Слава мечтательно смотрит на Марьяну. Она стоит у доски и в замешательстве начинает грызть мел.
По классу прокатывается смешок. Марьяна встряхивает головой, строго и величественно оглядывает класс. И смех стихает.
"Вот как она это делает?!— восхищенно думает Славка.— Просто дыхание перехватывает от такого взгляда! А вы все — чё вы ржете в кулак! Кто-то считает себя умнее королевы?"
Он неосознанно поморщился и потер нывшее плечо. Досталось ему вчера на физкультуре, все из-за этого идиота Максима! Играли в баскетбол, Славка напрасно носился по полю, его просто не замечали и не сделали ни одной передачи. Парни раздурелись как дети, игра все больше напоминала щенячью возню, все орали и пытались сбить друг друга с ног.
— Лешка, дай пас новенькому! — крикнул вдруг Макс. Его противник послушался и со всей дури запустил мячом в Славку. Тот каким-то образом поймал мяч, хотя едва удержался на ногах. Но радоваться было рано.
-А-а-а! — заорал Макс, налетая на Славку. Следом, бешено вопя, на мальчишку навалилась вся команда противников. Кто-то ненароком резко двинул ему в плечо, и Славка крепко приложился о шведскую стенку. Не контролируя себя от боли, он с размаху ударил Макса локтем в живот, и, пока того скрючило, вывернулся из-под тел, сдирающих с него одежду.
— Ты чего, мы же в шутку! — завопил,отдышавшись,Макс.
— А мне и было весело! — вздрагивая от злости, сказал Славка.
Теперь плечо и лопатку украшал огромный синяк.
Забыв про боль, Славка вновь уставился на сосредоточенное лицо классной красавицы. Тема новая, староста пока "не в теме", об остальных и говорить не приходится. Математичка это понимает, стоит в проходе между парт и тяжко вздыхает.
— Ладно, Марьяна, садись. Объясняю еще раз!— она уже двинулась к доске, но остановилась. Пока Слава не дыша наблюдал, как девушка плывет за свою парту, математичка, вытянув шею, заглядывала в его тетрадь.
— А ты...решил что-ли?— она явно не помнила его имя.
Славка вздрогнул и вернулся с неба на землю.
Учительница взяла его тетрадку, ее брови удивленно поднялись.
— А почему ты решил так? Ты не слушал мои объяснения?
— Но ведь так тоже правильно, и это решение короче,— сказал Славка.
— Иди к доске, Электроник, и реши пример согласно сегодняшней теме.
Написав на доске решение, Слава обернулся к классу. О, а ему похоже удалось привлечь внимание одноклассников! Все смотрят так, как будто видят его впервые. Но главное — взгляд Марьяны. В глазках чайного цвета удивление, интерес и ...одобрение?
На перемене его спрашивают о том, где он учился раньше, некоторые юноши недвусмысленно намекают, что знаниями нужно делиться, особенно на контрольных. Скромному Славке приятно внимание, ему бы очень хотелось, чтобы и Марьяна сказала что-нибудь. Но вместо девушки к нему подсел Максим. Славкины глаза зло сощурились.
— Тебе тоже нужна помощь на контрольных? — сквозь зубы спросил он.
Макс выглядел смущенным.
— Слав, ты извини за вчерашнее. Я видел как ты ударился, честное слово, я не хотел...Вел себя, как дурак, на меня находит иногда.
Сейчас Максим не казался бездушной глянцевой картинкой.
— Я знаю, что часто достаю тебя, натура у меня такая дебильная. Ты мне нравишься, вот только...Я не знаю, как понравиться тебе. Короче, не держи зла.
Он ушел, не дожидаясь ответа.

До вечера у мальчика было прекрасное настроение. А потом пришел с работы недовольный отчим и с порога заорал:
— И это называется всеобщее бесплатное образование?! Они там в школе вконец обнаглели! Я не миллионер, чтобы платить такие деньги. Тем более за чужого ребенка.
Оказалось, администрация школы требовала ежегодную спонсорскую помощь. Ситуация обычная, вот только сумма несколько отличалась от поборов в других школах. Мама осторожно заметила, что школу отчим сам выбирал.
— О-о-о, прекрасно, я признаю — я ошибся!— брызгал слюной тот,— завтра же заберу его документы и подыщу нормальную школу.
Славка едва не застонал, еще один перевод он не выдержит. У мамы в глазах стояли слезы, парень снова почувствовал себя виноватым.
Он достал свою заначку из старого учебника. Заработанные в переходах скомканные десятки были обменены на крупные новенькие купюры. Прощай мобильник, думал Славка, блин, хоть ищи красавчика Элли и набирай клиентов!
— Я тут подрабатываю в супермаркете. Вот, накопил немного, — Слава протянул отчиму деньги.
— Славочка, ты работаешь? И не сказал мне...— вздохнула мама.
— А что такого? — резко заметил отчим,— взрослый парень, это хорошо, что он привыкает к труду.
Он быстренько пересчитал деньги.
— Тут не хватает.
— Заработаю,— ответил Славка.

Глава 7.
Артем дернул Славку за волосы, поднимая его с колен, и подтащил к Максиму. Тот стоял, пошатываясь, с торжествующей улыбкой на расцарапанном лице.
— Проси прощения у моего друга, дрянь! — сказал Артем, встряхивая мальчишку.
Ему интересно было наблюдать,как выражение непонимания, обиды на Славкином лице сменяется ненавистью.
— Да пошел ты! — сквозь зубы процедил Слава.
Артем снова дернул его за волосы, но мальчишка сжал челюсти и сдержал крик, только глаза наполнились слезами.
— Да на хуя мне его извинения! – сорвался Максим, — Эта сучка целый год ломалась, цену себе набивала. И сейчас ручонки распускает. Ты хоть теперь просек ситуацию, а, Славочка?
— Просек, теперь просек, — прохрипел пацан. – Какие же вы все подонки!
— О-хо-хо, ни хрена не просек! – покачал головой Артем, — Ты о чем думал, когда ехал сюда? Когда про друзей моих гадости говорил? Весьма неосмотрительно, малыш, за это наказывают!
— Темка, ты вернулся! – с улыбкой сказал Илья, глядя на друга радостными протрезвевшими глазами.
— Вернулся, Илюха. Сейчас выбросим этого щенка и отпразднуем мое возвращение.
Артем потащил Славку к двери, но Макс каким-то чудом оказался там раньше.
— Я, бля, ехал сюда развлекаться, а не тупо бухать, — сказал он, закрывая тяжелую дверь на задвижку. – Эта целка никуда не пойдет, пока я ее не трахну.
Артем почувствовал, как замер в его руках мальчик, он, кажется, и не дышал.
— Макс, и охота тебе об него мараться?
Максим словно и не слышал ничего. Тяжело сопя, он подошел к оцепеневшему Славке, но не решался дотронуться: руки у того были свободными и взгляд не обещал ничего доброго.
— Слушай, Слава, — тихо и вкрадчиво сказал Максим, — ты тут зарвался немного, но это ничего, я не злопамятный. Давай так: будешь хорошим мальчиком – вечером поедешь домой к мамочке, если нет – ты ее больше не увидишь.
На какое-то время в комнате повисла тишина, было слышно только возбужденное сопение Макса и прерывистое дыхание загнанного в угол мальчишки. А потом тихий, глухой голос:
— Хорошо. Отпусти меня, Артем.
От неожиданности Артем разжал пальцы, парень ужом вывернулся из-под его руки и, как звереныш, в слепом отчаянии бросился на Максима. Отошедшему от ступора Артему пришлось приложить немалую силу, чтобы оторвать вцепившиеся в шею друга руки.
Они действительно были шокированы: почти ребенок, такой нежный и беззащитный с виду, вместо того,чтобы разрыдаться и умолять отпустить его, вдруг кидается на своих обидчиков, как мелкая кошка на больших псов. Это раздражало своей непонятностью, обескураживало Артема и, возможно Илью. Но не Макса, который и сам был не вполне адекватен. Он молча вытянул ремень из своих джинсов и деловито принялся связывать руки мальчика, удерживаемые Артемом. А держать было не просто, Славка бешено рвался из рук, выгибался дугой и пытался кусаться. И все это без единого слова или крика, они слышали только сорванное дыхание мальчика. Илье со второй попытки удалось прижать к полу брыкающиеся ноги. Славка не мог долго противостоять трем взрослым парням, он выбивался из сил.
— Пустите, твари!— прохрипел он, но тут же перешел на отчаянный вопль, почувствовав, как чьи-то руки стаскивают с него штаны. – Нет, нет, не надааа!
Этот крик неприятно затронул что-то в Артеме, всколыхнул сомнения, которые усилились при виде оголенных, не тронутых загаром молочно-белых ягодиц. Он глянул в лицо Максима, ища в нем отголосок своих сомнений. И ничего не нашел. Илья... Боже, как же они завелись! Теперь Артему не остановить их, хоть бы они и в самом деле не прибили парня ненароком. Ну если им так уж надо трахнуть его, что ж, тот сам напросился.
— Ну что, пчелка-труженица, поработаешь попкой для ребят? – спросил Артем.
Макс положил руку на белую ягодицу и медленно сжал, постанывая от удовольствия. Другой рукой он провел по тонкой спинке и, нагнувшись, коснулся языком трогательной ямочки у основания спины.
— Илья, держи его крепче, — глухо сказал он, — Я презервативы из сумки достану.
— Умничка, запасливый мальчик, — похвалил Артем. – У тебя и смазка есть?
— Смазка? А не заработал наш зайка смазку. На сухую ебать будем.
Славка по-прежнему молчал. Мозг, защищаясь, глушил сознание: это не со мной, это все не по-настоящему, я сейчас проснусь, и все будет хорошо. Славка зажмурился. « Вот сейчас открою глаза – а я дома, в своей постели»

POV Артем.
Что же он молчит? И дергаться перестал. Смирился, что ли? Это такой-то волчонок?! Сейчас орать будет. Пока он только заметно дрожал, лица за прядями все еще влажных волос не было видно. Но мне почему-то представилось, что он стиснул зубы, или закусил губу, и закрыл глаза. Макс торопливо расстегнул молнию на джинсах, он уже возбужден до предела, член стоял колом. Неужели эта сжавшаяся от страха фигурка может довести до такого? Нет, дело, скорее в больных мозгах Макса. Его заводит насилие, наверное, чувствует себя брутальным самцом рядом с этим ребенком. Макс навалился на него и елозит членом между половинками попки. Руки мальчишки подгибаются, но мы совместными усилиями не даем ему упасть.
— Блядь, не могу вставить! Надо штаны ему снять до конца и ноги раздвинуть пошире.
Теперь на Славке оставалась только синяя застиранная футболка, в рукав которой он вцепился зубами. Как накрепко он сжал свои челюсти, так, должно быть, сжал и анус. Макс уже выл от нетерпения, тычась в сведенное страхом колечко мышц, осыпал мальчишку матами и бил по спине.
— Расслабься, сучка, расслабься! Тебе же лучше будет!
Я попытался заглянуть в лицо пацана, убрал рукой волосы и увидел стекающую по руке струйку крови из под его зубов. Бля, он не только рукав прикусил, но и кусочек кожи от себя отъедает. Фу, гадость!
— Макс, хватит истерить, без смазки ты туда не влезешь! Илья, вы же вроде масло привозили, тащи хоть его сюда.
Илья нехотя оторвался от созерцания.
— У меня вообще-то крем есть и молочко для тела. Что лучше?
— Да пофигу, дай крем! – заорал Макс.
Я наклонился к самому полу и все-таки заглянул в Славкино лицо. Его глаза были широко раскрыты и казались черными.
— Вот видишь, как я о тебе забочусь? – шепнул я. – Может, даже останешься не порванным, благодаря моему покровительству. Ну, где твое «спасибо», зайчик?
Он никак не среагировал. Мне не нравилось все увеличивающееся пятно крови на рукаве.
— Хватит грызть себя! – пристрожился я, пытаясь разжать его челюсти. Это получилось только при одновременном надавливании на подбородок и околоушную область. Почувствовав, что я больше не держу его, мальчик опять задергался, пришлось ударить его ребром ладони по шее. Он заскулил тоненько, уставившись мне в глаза своим черным взглядом. В очередной раз мне захотелось все прекратить, выкинуть его из дома и забыть обо всем случившемся.
Макс смазал свой член, смазал его дырку, но не смог туда залезть даже пальцем.
— Я его убью, — сказал он. Затем, ухватив за волосы свою жертву, заставил посмотреть на себя. – Я ХОЧУ КОНЧИТЬ!! Давай отсоси мне, если не хочешь, чтобы я тебе ножом пластику жопы сделал. Понял?!
Славка не понял его, да и не слышал, по-моему. Мне надоело его держать, он все равно больше не дергался, поэтому я оставил друзей самих возиться с ним и ушел курить.

— Макс, принеси вискарь, мы поможем ему расслабиться.
— Мы ему рот не откроем, надо Темку звать.
— Откроем, и очень просто!
Открыли действительно просто: Илья зажал Славе нос, и как только он попробовал вдохнуть, в рот ему воткнули горлышко бутылки, едва не выбив зубы. Спиртное забулькало, потекло изо рта, носа, из глаз хлынули слезы. Славка захлебывался, кашлял, хотел дышать, но вместо воздуха глотал обжигающую жидкость.
— Эй, эй, совсем спятили! – заорал вбежавший в комнату Артем. – Убьете, отморозки!
Он забрал почти пустую бутылку.
— Вы сколько влили в него? – с ужасом спросил он.
— Да на пол больше перевели, — отмахнулся Илья.
Какое-то время они тупо смотрели на судорожно вздрагивающее у их ног тело. Когда дыхание мальчика немного выровнялось, Илья подхватил его подмышки и перетащил на диван. Со Славки сорвали и так уже разодранную футболку. Максим начал оглаживать голое тело.
— Красивый, мягонький мальчик, — шептал он, — Теперь ты будешь послушным?
Слава не шевелился, глаза его были прикрыты, нежные губы в крови. Артем поймал себя на мысли, что вид мальчика возбуждает его. Рука сама потянулась к темным маленьким соскам, потрогала их, легла на впалый живот. Приятно было чувствовать неровные движения этого животика, гладить теплую шелковую кожу. Рука скользнула к паху, пальцы перебирали мягкие завитки волос. Даже этот маленький член показался Артему красивым. И не возникло мысли, что он гладит тело человека одного с ним пола. Разве эти смуглые гладкие ножки принадлежат мужчине? Эти пушковые волосы на яичках, этот трогательный пупок не могут быть у парня, да и у человека вообще. Это всего лишь игрушка, сексуальная кукла, очень, очень привлекательная...
— Я первый его трахаю! – ревниво сказал Макс.
— Ладно, только не рви его. — Нехотя согласился Артем.
Опьяневший мальчик не сопротивлялся, когда ему развели ноги, но стоило Максу втиснуть ему в попу палец, он застонал, открыл глаза и попробовал отползти. Макс торопился, давил ему на мышцы, не замечая стонов и попыток отклониться.
— Не могу больше, — сквозь зубы сказал он, еще шире раздвинул ноги мальчика, направил член и резко подался бедрами вперед. Мальчик вскрикнул, Макс тихо выматерился и продолжал давить на анус. И вдруг Славка заорал, как резанный и часто-часто задышал.

Глава 9.
Прекрасно знаю, что получилось длинно и нудно. Но глава выполняет роль связующего звена между уже описанными событиями и окончанием фанфика. Не ругайте меня, вы уже столько вытерпели, ну что вам стоит дочитать до конца?(хнык)

42-летний мужчина с немного обрюзгшим лицом и большими залысинами сидел за кухонным столом и нервно отбивал пальцами ритм по столешнице. Еще вчера он был вполне доволен своей жизнью. У него престижная работа с большими перспективами, он жил в большом городе, ездил на дорогом автомобиле. У него есть красивая женщина, с которой он сегодня собирался пойти в ресторан, чтобы отметить карьерный рост.
Сейчас эта женщина, бледная, со следами слез на щеках, дремала в кресле, свернувшись в клубок, даже во сне не выпуская из рук мобильника. Он заботливо укрыл ее пледом, хотел забрать мобильник, но, не просыпаясь, она сжала пальцы и спрятала руку под плед.
Господи, ну зачем в его прекрасной жизни есть этот противный подросток?! У Дмитрия Васильевича было достаточно причин невзлюбить пасынка. Во-первых, для его молодой жены он был слишком взрослым ребенком. Такую ошибку юности в обществе лучше не показывать, иначе потом не оберешься сплетен и кривотолков. Во-вторых, парень был слишком независимым и своевольным, а Дмитрий Васильевич хотел быть хозяином в своем доме. В-третьих, Вера слишком любила своего сыночка, и мужчина чувствовал себя обворованным в чувствах. Ведь он заботился о своей жене, баловал ее, насколько ему позволяла врожденная прижимистость. В ответ на это он рассчитывал быть единственным и неповторимым. Как же напрягали его нередкие восторги жены: «Мой Славочка такой красивый, умный, самостоятельный!» И еще бог знает какой. Дмитрию Васильевичу вспоминались его юные годы. В школе он всегда был пустым местом; некрасивый угловатый мальчик, лишенный какой-либо привлекательности и обаяния, к тому же ужасно прыщавый. Его не замечали девушки, одноклассники не принимали в свою компанию, за все школьные годы он так ни с кем близко и не сошелся. Его комплексы породили в нем неистовое желание добиться в жизни как можно большего, доказать всем, что он лучше многих красавчиков и обаяшек. Как же теперь его выводило из себя милое лицо пасынка, его открытая улыбка, умение очаровывать слабый пол одним взглядом синих глаз. Необходимость каждый день терпеть его в своем доме угнетала. И вдруг мальчишка пропал. Не вернулся домой. Смотреть, как переживает любимая жена было неприятно. Понимать, что выходной день непоправимо испорчен – невыносимо!
Еще вчера утром мама и сын сидели рядышком на диване и радостно обсуждали Славкину покупку – мобильник. Вера сама внесла в память номер своего телефона. (О, он помнит, как купил жене дорогущий сотовый, а она хотела отдать его сыночку. Дескать, мальчик давно мечтал.) Ну что ж, сбылись мечты идиота.
— Я считаю, это неразумная трата денег.— Не удержался от комментария Дмитрий Васильевич.
Мальчишка зыркнул на него колючим взглядом.
— Я сам их зарабатываю, поэтому не спрашиваю вашего совета, как потратить! – Резко сказал он.
Вот хамло мелкое! Мужчину затрясло от праведного гнева.
— Ты пока еще живешь в моем доме! Я кормлю и одеваю тебя, и, оказывается, слова лишнего сказать не могу?!
Сыночек подскочил, как ужаленный, и выскочил из квартиры, хлопнув дверью.
Вера, как обычно, пустила слезу и сказала, что он действительно сказал «лишние слова».
Вновь переживая вчерашнюю ссору, Дмитрий Васильевич заглянул в комнату мальчика, словно рассчитывал его там увидеть. По сути, комнатой этот закуток не был. В элитной 2-х комнатной малометражке это помещение являлось гардеробной. Но в ней было узенькое окно. Находчивый Дмитрий Васильевич нанял рабочих, дверь со стороны спальни заложили, из прихожей пробили новую и, оп-ля, — готова комната для пасынка. Кроме него самого в комнату втиснули письменный стол и узкую кровать. Навесной шкафчик вместил в себя всю мальчишкину одежду. Мужчина никогда не задавал себе вопрос, хотел бы он, чтобы ЕГО ребенок жил здесь?
Дмитрий Васильевич присел на кровать. Он знал, что сам Славка никогда не садился на кровать днем, она всегда была идеально заправлена. В его комнате вообще все всегда в идеальном порядке. Это тоже раздражало отчима. Сам он когда-то был «нормальным» подростком, и комфортно себя чувствовал в своей неубранной и пропыленной комнате. На полке над столом стояло несколько массивных томов в темных переплетах. Математическая литература. Когда-то, много лет назад, «нормальный» подросток Дима обожал научную фантастику.
Неожиданно в дверном проеме возникла Вера. Взгляд ее был холоден, капризно изогнутые губы дрожали.
— Что ты сделал моему сыну? – с надрывом сказала она. – Поднял на него руку?
Дмитрий Васильевич поспешно вскочил с кровати и залепетал:
— Что ты, Верочка, я никогда... Хотя он постоянно хамил мне...
— Читай! – Вера сунула ему в руки свой мобильник, – Он никогда не позволял себе говорить о тебе плохо в моем присутствии. Ни разу не пожаловался на тебя!
Руки мужчины заметно дрожали, когда он поднес к глазам мобильник и прочел сообщение: «Мама, я больше не хочу жить в одном доме с этим козлом. Я не вернусь, не ищи меня.»

POV Артем.
Отец ждал меня. Сам открыл дверь и сходу обнял меня. Я растерялся. Потом подумал – может случилось что? Что-то плохое, с кем-то близким. Неужели дед..? Он в больницу угодил недавно, так ведь, вроде, все обошлось?
— Темка, я так соскучился! – пояснил отец свое поведение.
Обхватив мои плечи могучей рукой, он потащил меня в столовую, где уже суетилась Олеся.
— Ты же голодный, наверное? – заботливо сказал он. — Давай пообедаем вдвоем.
— А мама?
— Уехала на встречу с подругами.
— Дома не с кем собаку оплакивать?
Отец на секунду нахмурился, потом похлопал меня по плечу.
— Я понимаю тебя. Понимаю твою злость на нас...
— У тебя на меня бизнес-план на пять лет! А маме смерть собаки важнее судьбы сына!
Я думал, отец разозлиться.
— Сынок, — мягко сказал он, заглядывая своими черными глазами в мои глаза, — Сынок, а ты не думал, что маме так важна была эта собака, потому, что от нее она видела больше любви и преданности, чем от нас вместе взятых?
Говори за себя, подумал я. Батя словно прочел мои мысли.
— Я очень виноват перед мамой. Несравнимо больше, чем ты. Но ведь и ты...единственный сын, ты ведь совсем отстранился от нее. Взрослый парень, конечно, зачем тебе ее любовь и забота?!
— Отец, трудно терпеть в моем возрасте, когда над тобой кудахтают. – не очень уверенно сказал я. – Завели бы себе еще одного ребенка.
Отец отвел взгляд.
— Мама хотела. А я считал, что одного тебя мне достаточно. Ты моя гордость, мое продолжение. Делить сердце на части не хотел. Наверное, я был не прав. Мой эгоизм сделал из тебя циника. Артемка, мы любим тебя, что бы ты себе не напридумывал. Я ...я теперь просто не знаю, как достучаться до тебя.
Черт, мне не показалось – у него слезы в глазах! Отец говорил так тихо, а в меня каждое его слово будто молотком вбивалось.
— Батя, ну что ты? – совсем потерянно сказал я, — Мы же всегда понимали друг друга!
— Ну так пойми меня и сейчас! Все, что я делаю – это только ради тебя. Я до сих пор считаю, что прав, отправляя тебя из города. Я ведь знаю многое о твоей жизни. Ты переступаешь... грань. Не хочу, чтобы то, что ты сын богатого и влиятельного человека, превратило тебя в монстра.
Я, наверное, побледнел. Потом почувствовал, что щеки мои пылают. Отец во всем прав! Я попытался взять себя в руки.
— Ты разочаровался во мне? – очень тихо спросил я
Он снова меня обнял. Крепко-крепко прижал к себе.
— Чтоб ты ни говорил и ни делал, любить я тебя не перестану. И всегда буду в тебя верить!
Ночевать я остался дома. Поговорил с мамой, извинился перед ней. Она тоже долго обнимала и целовала меня. Без этого никак!
Уже лежа в постели, я подумал, что мой отец всегда прекрасно манипулировал людьми. Что ж, значит я еще щенок перед ним, и зубы мне показывать рано. А завтра я вернусь на дачу, выгоню вон зарвавшихся друзей и отвезу Славку домой. Поговорю с ним, пообещаю свое покровительство в будущем. Я знал, что навредить он мне не сможет. И надеялся, что и он это понимает. И еще надеялся, что у мальчишки хватит разума ничего с собой не сделать, и попытаться обо всем забыть как можно скорее.
Утром я пообещал отцу скоро вернуться.
— Я там такой свинарник устроил, — честно сказал я, — Если дядя Алик это увидит – даже на порог своей московской квартиры меня не пустит.

В доме было тихо и пусто. Я позвал парней, мне никто не ответил. Неужели сами смотались? В гостиной было почти чисто. Только вот пустые бутылки они не выкинули, побросали в пакет и оставили возле порога. Надеюсь, Славку они с собой забрали. Только как, интересно, они его повезли – голым, что ли? Порванные вещи лежали в одном пакете с бутылками.
Я обошел комнаты. Особой уборки вроде бы не требовалось. На всякий случай решил заглянуть в подвал.
Там в луже воды валялся Славка. Точнее – полулежал, привязанный за руки ремнем к водопроводной трубе. Он не шевелился, мне показалось, что он мертв. Кожа на ощупь была ледяной. Но когда я перевернул его на спину, он медленно открыл глаза и разлепил спекшиеся губы:
— Зв...жи, пожа..та. – только и смог произнести он.
Я понял, что он просит развязать его. Кое-как освободил синюшные, отекшие руки.
— Пить...
Я с трудом поднял его на руки, чтобы вынести из подвала. Он был легкий, но на меня вдруг накатила слабость, колени дрожали, и руки с трудом удерживали мокрое тело.
В гостиной я уложил его на диван, сбегал за полотенцем и осторожно вытер его. Растереть не получилось, он стонал от малейшего прикосновения к избитому телу. Я закутал его в плед и напоил минералкой. Теперь мне очень хотелось поговорить с друзьями.

Глава 11.
Вот, написал. Что-то совсем тяжко пишется. А на ссылки иллюстраций кто-нибудь внимания обратил?

POV Артем.
Я коротко описал Боткину ситуацию. Он смотрел на меня водянистыми, бесцветными глазами так, как будто мысленно формулировал мой диагноз. Однако, озвучивать его не стал, сказав только: « Ну, показывай».
Мы зашли в комнату. Славка либо спал, либо был без сознания. Склонившись над ним, Боткин одной рукой взялся за его запястье, другой раздвинул сомкнутые веки. Слава зашевелился, Боткин повернул ко мне озадаченную физиономию.
— Бакаев, а ты мне все рассказал? Говоришь, били и насиловали...А кровь у него вы, случаем, не пили?
— Никита, ты же видишь, мне не до шуток!
Он пожал плечами.
— Не то чтобы я шутил, но тут кровопотеря очевидна, и у него вся шея в засосах.Что, сильно попку порвали?
Я только кивнул, наблюдая, как глаза мальчика открылись и бессмысленно уставились на студента.
— О, привет, родной! – оживился Никита. – Давай-ка снимем маечку, я тебя осмотрю.
В глазах мальчишки вновь появился испуг, я шагнул к нему, желая успокоить, но он шарахнулся в угол кровати, пытаясь натянуть на себя одеяло.
— Артем, ты пока выйди, — Тихо сказал Боткин.
— Я лучше останусь, видишь, он всего боится, если начнет...
— Он ТЕБЯ боится! Выйди! – повысил голос Боткин, и я молчком выскользнул за дверь. Пусть сам справляется, если такой крутой! Я немного постоял под дверью, прислушивался. Но там никто не кричал и не вырывался.
Чтобы как-то скоротать ожидание, я прошелся по всему дому, заглядывая в комнаты. Друзья смотались, оставив после себя свинарник. Здесь нет горничных, бля! Зайдя на кухню, я включил чайник, дождался, пока он закипит и залил кипятком растворимый кофе. Зачем? В горло ничего не лезет. Какого черта Боткин так долго не выходит?
— Артем!
От неожиданности я вздрогнул, пулей взлетел на второй этаж. Боткин делал внутривенный укол, очень медленно. Бледно-серый Слава полулежал на двух подушках и безучастно наблюдал за процессом.
— У него пневмония. – Не глядя на меня, бросил Никита.
— Он же совсем не кашляет.
— И это плохо. Я сейчас смотаюсь за лекарствами, здесь системы нужны, сильные антибиотики. До хрена всего. – Он осторожно вытащил иглу и согнул в локте Славкину руку. – Не надо его укладывать, так он будет задыхаться. И оботри его влажным полотенцем. Пошли, проводишь меня.
— Боткин, скажи, что с ним все будет в порядке! – потребовал я, прикрыв дверь спальни.
Он задумчиво уставился на меня белесыми глазами.
— Артем, давай так: если он выживет – оплата будет одна, если нет – другая. Хотя, возможно, я просто труп себе заберу, тебе же меньше возни.
Я в ярости схватил студента за грудки и хорошенько встряхнул. Он старше меня, но по комплекции значительно уступает, и мне, как борцу, ничего не стоит просто свернуть ему шею.
— Я же сказал, мне не до шуток, — Тихо произнес я, буравя его взглядом.
— Так я и не шутил, — Еще тише ответил он.
У меня вдруг руки затряслись, мышцы лица задергались, и перед глазами все расплылось. Я выпустил Боткина, резко отвернулся от него, но сдержать слезы уже не мог. Когда я ревел в последний раз? Не помню, мне казалось, я давно научился себя контролировать. Но стоило представить себе мертвого Славку...Нет, мой мозг блокировал такой вариант. Вместо этого память подкинула мне картинку недавнего жаркого дня: смуглый, соблазнительный, довольный жизнью подросток нежится на теплом речном песке, а вот он медленно цедит пиво, доверчиво поглядывая на меня из под выгоревшей челки, а потом...Мы убиваем его.
— Я скоро вернусь, — Бормочет Боткин и уезжает.
А я беру себя в руки, умываю ледяной водой пылающую рожу, затем набираю в таз теплой воды, беру полотенце и...На бесконечно долгое время выпадаю из своей реальной жизни. Это кто-то другой, вовсе не я, практически не отходит от больного ребенка, по расписанию дает ему таблетки и делает уколы, потому что сука-студент появляется только на пару часов, чтобы прокапать систему, поприкладывать стетоскоп к натягивающим кожу ребрам и дать новые указания. Например, чем нужно больного кормить. Так вот -полуфабрикаты исключаются. Я совершенно не умею готовить, бедняжка давится моими супами и кашами на воде. Это рвет мне сердце, я спускаю в канализацию одну порцию за другой, пока, наконец, не начинает получаться что-то съедобное. Славе надо делать массаж груди и спины, чтобы заставить мокроту сдвинуться с места. Первый раз это делает Боткин. Господи, ему же больно!
— А что толку гладить?! Так результата не добьешься. Или надеешься его возбудить? Давай-ка теперь сам.
И я дотрагиваюсь до лиловой от не сошедших синяков кожи и начинаю ее растирать. Мальчик напрягается и стонет.
— Сильнее! – командует Боткин.
Стоны переходят в всхлипы, я отдергиваю руки и выбегаю из комнаты.
— Я это делать не собираюсь! – кричат мне вслед.
Немного успокоившись, подхожу к малышу снова, трясущимися руками задирая на нем футболку. Он сжимается в комок.
— Так надо, маленький, так надо, — Говорю я, убеждая нас обоих.
А закашлял он в первую же ночь после визита Боткина. И как! Я не спал, прилег на узкий диванчик в этой же спальне. Слушал затрудненное, надрывное дыхание. Потом послышался сухой, редкий кашель. К утру он усилился и участился. Славка, очевидно, был так измучен, что не просыпался. А может, это был вовсе не сон. В конце концов нервы мои не выдержали, я стал трясти его за плечи, пытаясь разбудить или привести в чувство, уж не знаю, что вернее. Он открыл глаза, а в них столько страдания! Лучше бы я его не трогал.
— Мне трудно дышать. – еле слышно сказал он.
Я принес горячий чайник, держал его голову над паром, так, как это велел делать Никита. Горячий лоб прижался к моей щеке. Поставил градусник и через пять минут с ужасом вглядывался в ртутный столбик, застывший на отметке 40. На автомате обтер его спиртом, вколол анальгин с димедролом. Никогда раньше не делал уколов, но тут вспомнил все Никитины инструкции. Малыш периодически сползал с подушек во время приступа кашля, а сам подняться уже не мог. Мне пришлось взять его на руки и устроиться с ним на кровати. Когда кашель немного утих, я даже умудрился заснуть, не выпуская тельце из рук.
Боткин, похоже, был удивлен, застав мальчика в живых. Как я понял, эта ночь была критической, но особых изменений в состоянии больного я не заметил. Все тот же изнуряющий кашель, обязательные вечерние подъемы температуры выше 38. Пока однажды утром я не обнаружил, что малыш лежит на насквозь промокшей простыне.
— Славка, ты что, обмочился? – в недоумении пробормотал я.
Я даже не предполагал, что человек может так вспотеть. И это нисколько не порадовало меня: Славка лежал невыносимо бледный, часто дыша. Губы, покрытые сухими корочками, отливали синевой. Подъехавший вскоре Никита разделил мое беспокойство.
— Сердце у него слабое. – Сказал он, поспешно вкалывая ему что-то в плечо.
Когда мальчик отлежался и отдышался, я очень осторожно помыл его под душем, завернул в махровую простыню и аккуратно разобрал и расчесал спутавшиеся пряди волос. Даже вымытое шампунем и гелем тело пахло болезнью и лекарствами. Трудно было найти в нем что-то общее с прежним очаровательным ангелочком. Заострившиеся черты лица, запавшие глаза могли вызвать только жалость, если не отвращение. Ассоциация со сломанной куклой напрашивалась сама собой. Обмывая или переодевая его тело, я старался отвлечься мыслями на что-нибудь более приятное. Заставлял себя дотрагиваться до него, гладить потускневшие волосы. Потом понял, что сам Слава тоже заставляет себя. Он просто терпит мои прикосновения! Подчас, сцепив зубы и зажмурив глаза. Так что гладить его совсем не обязательно.
— Не напрягай его лишний раз, он боится физического контакта. – Наставлял Боткин, — А вот разговаривать с ним надо как можно мягче.
Я сюсюкался с ним как с младенцем. И по десять раз на день говорил ему, что вот скоро он поправится и поедет домой. Но для этого нужно хорошо есть, пить все таблетки и терпеть уколы. Малыш и так терпел, хотя от моих непрофессиональных действий на ягодицах добавилось синяков. От ожидания боли или от страха передо мной каждый раз, когда я подходил к нему с шприцем, маленькие ягодицы сжимались, со скрипом впуская в себя иглу.
— Боткин, ему сидеть больно. На трусах все время кровь от моих уколов. – говорил я студенту.
— Сделай компресс.
— У него волосы лезут. Мне страшно его расчесывать.
— Ну так побрей его!
— С ума сошел? Как я к нему с бритвой подойду?
— Блять, да мне какая разница! Нашел из чего проблему сделать: пацан болеет, вот волосы и лезут, что такого? Коли ему больше витаминов.
— ЕЩЁ колоть?!
— Ты зануда, Бакаев. Не хочешь колоть – скармливай.
Короче, большой помощи от Никиты я не дождался. На мое счастье с повинной явился Илья. Прошло три дня с момента их дезертирства. Он вылез из машины и нерешительно топтался рядом, готовый в случае моей ярости прыгнуть обратно и свалить.
Я сам подошел к нему.
— Забыл что-то?
Илья не смотрел мне в глаза.
— Тем, мы...это...Короче, мы не должны были тебя одного бросать. Я разозлился сдуру, потом понял, что ты задницы наши прикрываешь. В общем, чем я могу помочь?
Я поморщился.
— Да плевал я на ваши задницы. Мне мальчишку жалко.
— А он, э-э, живой?
С прибытием волонтера мне стало полегче. Я гонял Илью по магазинам и аптекам, заставлял готовить и возить в прачечную белье. Использовал где только можно, но не позволял даже заглядывать в мою комнату. Еще и просил говорить потише. С Никитой малыш вел себя спокойно, но кто знает, как он среагирует на Илью? На ночь Илья уезжал домой. Однажды он приехал с новостью.
— Максу звонила эта девочка, Марьяна. Спрашивала, не виделся ли он со Славой. С ней разговаривал следователь, как со старостой класса. Мать Славы обратилась с заявлением в милицию. Ее поначалу отшили. Но теперь прошло уже больше десяти дней, как он пропал, и они вынуждены что-то предпринять.
— Я почти каждый день шлю ей смс с его симки. – С досадой сказал я.
— Видимо, это ее не успокаивает.
Я понимал, что все так и есть. В ответ на мои «Со мной все в порядке» сначала приходили бесконечные уговоры вернуться, позвонить, обещания самого чуткого отношения со стороны отчима. Потом пришло смс: «Я не верю, что ты мог сбежать. Если я действительно общаюсь со своим сыном, скажи, как зовут твоего самого близкого друга». О, на этот вопрос я прекрасно знал правильный ответ. Сколько раз в бреду Славка повторял это имя. Витек. И каждый раз меня от него передергивало. Меня он никогда не звал. Даже если ему было плохо, или он хотел пить, мне приходилось навязывать свою помощь.
— Не нравится мне вся эта хуйня.. – Илья с тревогой смотрел на меня.
— Да забей ты! – Сквозь зубы процедил я, — Делать ментам больше нечего – сбежавшего пацана искать.

Кажется, я начал привыкать к этой ирреальности. Раньше только и думал о том, как бы поскорее вернуться в прежнюю жизнь. К Славке испытывал жалость, но с ощутимой примесью неприязни. Сбегал от его кашля в гостиную, включал телевизор погромче и пытался отрешиться от всего с банкой пива. Потом начал прикручивать звук: вдруг он позовет меня, а я не услышу. Потом мне стало как-то неуютно одному перед телеком. Я несколько раз поднимался на верх, глянуть – как он там. В следующий раз я молчком закутал его в одеяло и отнес в гостиную. Пусть здесь кашляет, нельзя же все время сидеть в комнате и изучать трещинки в потолке. Минут десять мальчик равнодушно смотрел на экран, потом поудобней устроил голову на спинке дивана и заснул. Я отключил звук, чтобы ничего не мешало мне слушать его сопение.
Ночью, после разговора с Ильей, стоило мне на минуту заснуть, как сразу привиделся кошмар. Машины с мигалками вокруг дома, на мне защелкиваются наручники. Тут же стоит отец, и лицо у него... Не приведи, Господи, увидеть такое в реальности. Сердце тоскливо сжимается. Что-то заставляет меня отвернуться от отца. Я успеваю заметить Славкину спину в моей старой футболке, исчезающую в салоне машины. Его забирают у меня! Этим все и должно было кончиться. Дверца машины захлопывается. Нет!!! Рванувшись, я проснулся и сел в кровати, тяжело дыша. Пот потек по виску, противно щекоча кожу. Бля, да что со мной? Надо взять себя в руки. Все в порядке, Славка спит в соседней комнате. А почему не слышно кашля? Я подскакиваю. А, вот закашлял, все нормально. И зачем я только перебрался в эту комнату? Ах да, Слава мешал спать!
Я вышел в коридор и присел на корточках возле соседней двери. Что я делаю? Зачем я здесь? Если хочу зайти к нему, то почему не вхожу? Да потому что нечего мне там делать! Я решительно поднялся. Из-за двери послышался стон. Вот и повод заглянуть.
Славка спал, но очень беспокойно: стонал, метался по подушке. Только бы не новый приступ лихорадки и бреда! Я положил ладонь на его лоб, но особого жара не почувствовал. Зато на мое прикосновение Славка застонал громче, попытался оттолкнуть мою руку и заскулил: « Не трогайте меня, хватит, пожалуйста, хватит!» Припухшие веки задергались, он открыл глаза, сейчас он осознает, что находится в безопасности...
— ААА, не надо, я не хочу в подвал!!! Артем, ну не надо!
Я вздрогнул от этого крика. Как-то отвык от громких звуков.
— Тише, Славочка, все хорошо. Зайчик, ну посмотри на меня, все хорошо!
Но он и так смотрел на меня в упор синими безумными шариками и трясущимися руками упирался мне в грудь. Боткин говорил не трогать его лишний раз. Я легко преодолел сопротивление тонких ручек и прижал мальчика к себе. Он задергался как в припадке. Боткин говорил, что малейшее насилие над ним может привести к тяжелым последствиям. Я сжимал его в руках до тех пор, пока он не смог дернуться ни на миллиметр в сторону. У него сердце колотилось как у пойманного кролика, я почему-то подумал, что испуг у кроликов может привести к разрыву сердца. Славка тихонечко скулил в моих руках. Он не кролик. Боткин говорил, что у него слабое сердце. Да что же я делаю?!!

Глава 13.
POV Артем.
Войдя в дом, я огляделся, чувствуя, что что-то изменилось. Потом дошло – кругом непривычно чисто. Ни пыли, не мусора, все вещи стоят строго на своих местах. Я превратил дом в заваленный бутылками бомжовник, и наведенный порядок особенно бросался в глаза. Стало как-то не по себе. Не мог же больной ребенок разгрести этот хлев? Из кухни доносился шум льющейся воды. Заглянув туда, я увидел малыша, моющего посуду. Он, наверное, нелепо выглядел в моей безразмерной футболке и шортах, которые не сваливались с него только благодаря затянутому на талии ремню. Я привык видеть его таким, но сейчас подумал, что напрасно не прикупил что-нибудь из одежды.
Он обернулся, почувствовав мой взгляд.
— Что это ты учудил? – спросил я. – Кто тебе разрешал вкалывать весь день?
Славка как обычно напрягся, стоило мне заговорить построже.
— Я не люблю беспорядок. – тихо произнес он.
— Ты и посуду перемыл?
— Да.
— А как ты ковер в гостиной почистил?
— Так ведь есть пылесос...
— В доме есть пылесос?
Славка кивнул, и вдруг, побледнев, схватился обеими руками за мойку. Я мгновенно оказался рядом и обхватил его за плечи.
— Зайчик, что с тобой? Тебе плохо?
Тельце в моих руках дрожало, на бескровном лбу выступили бисеринки пота.
— Все...в порядке, — слабым голосом сказал он, — я, наверное, просто устал.
Я подхватил его на руки. Голова малыша прислонилась к моему плечу. Ну, радуйся, Артем, он в твоих руках, как ты и хотел. Но что-то мне не весело. По-моему, у Славы серьезные проблемы с головой, а я привык закрывать глаза на эту очевидность. Понятно, почему он все время молчит, щемится от меня, кричит во сне. Но ведь с каждым днем он ведет себя все спокойнее. Или мне так только кажется? Вот какого черта ему понадобилось убирать дом до потери сознания? Кстати, теперь он действительно «поплыл», голова, соскользнув с моего плеча, безвольно повисла.
— Славочка, открой глаза, хватит меня пугать! – умолял я, уложив его на диван в гостиной. Он вроде сделал попытку поднять веки.
-Э-эй, слышишь меня?
Слабый кивок. Но глаза снова закрыты. Я даже застонал от страха за него и собственного бессилия. Что мне прикажете делать? Звонить Боткину бесполезно, ему все пофиг, еще и ввернет какую-нибудь колкость, типа «найди себе домработницу покрепче». Кажется, в аптечке был нашатырный спирт. Отыскав пузырек, я бегом вернулся в гостиную. Ох, слава богу, малыш смотрит на меня затуманенными глазами.
— Мне уже лучше, — говорит он голосом умирающего.
Я заставил его выпить кружку сладкого чая. С его лица сошла пугающая бледность, губы порозовели, а меня все еще нервно потряхивало.
— Ты будешь есть? – спросил я.
— Я уже ел. А ты не хочешь? Я приготовил овсянку и салат...
— Смотри, какой заботливый! – с излишней злобой сказал я и ушел от него на кухню.
Блестящая мойка и убранная в шкафы посуда спровоцировали меня на трехэтажный мат. Немного успокоившись, я открыл стоявшую на до отвращения чистой плите кастрюльку и попробовал овсянку. Готовил он однозначно лучше меня. В холодильнике нашелся салат. Увлекшись, я сожрал все, ничего не оставив на вечер. Ну не беда, подумал я с ядовитой ухмылкой, Золушка еще что-нибудь сготовит.
В гостиной Слава уже не лежал, а сидел в кресле, бессмысленно теребя край своих шорт.
Я развалился на освободившемся диване, включил телек и уставился в него, игнорируя Славкино присутствие. Минут через пять услышал несмелый голос:
— Артем, извини, что так получилось. Я очень хорошо себя чувствовал и, наверное, увлекся.
Ого, такую речь толкнул! Что это на него нашло? Но я все еще был зол.
— Иди ты на хуй со своими извинениями! – не глядя на него, сказал я, – Чего тебе вообще спокойно не сиделось?
— Не мог больше терпеть беспорядок. Такая грязь кругом, пыль. Я сначала хотел только на кухне убрать...
Мне было дьявольски приятно слушать его оправдания. Настроение сразу поднялось, на душе потеплело. И в штанах ощутилось некоторое беспокойство. Я вспомнил, какие приятные планы сбил мне его обморок.
— Довел меня до трясучки и думаешь, простых извинений достаточно? – сурово сказал я.— Нет, мальчик, так просто ты не отделаешься!
Не скажу, что то, как он сжался и судорожно сглотнул, меня совершенно не тронуло. Жалко, конечно, ребенка. А мне кто посочувствует? Я неделями вьюсь вокруг него, ухаживаю, забочусь. Должна же быть хоть какая-то отдача с его стороны?
Продолжая хмуриться, я скинул ноги с дивана и красноречиво похлопал ладонью по освободившемуся месту. Как зомби переставляя ноги, он все же подошел и сел рядом. Дышал Слава через раз и сосредоточенно вглядывался в пустоту. Поаккуратнее с ним надо бы...Да я и буду аккуратным! Очень осторожно обнял его, придвинул поближе.
— Не бойся, бить не буду, — шепнул я, губами касаясь его виска. – Хотя следовало бы. Давай, поцелуй меня, и я, так и быть, тебя прощу.
Никакой реакции! И это не упрямство. Меня задолбал его страх! Я положил руку ему на затылок и медленно прижался губами к его губам.

Люди — существа обучаемые. Иногда быстро обучаемые. Славка, обычно, вообще все схватывал на лету. Будь то математика или уроки Витька игры на гитаре. Особенно если пару раз шлепнули по рукам за неправильно поставленные пальцы.
— Витек, мне так удобнее!
— Да мне похуй! Так не правильно!
Три недели назад он усвоил, что чем больше сопротивляешься - тем больнее тебе делают. Вот сейчас, когда он прижат к Артему, когда рот его закрыт чужими губами, разве не хочется заорать, оттолкнуть эту тварь и забиться в какой-нибудь угол? Очень хочется, но это НЕ ПРАВИЛЬНО! Правильно – молчать и не дергаться, стараться отключиться от реальности. Еще ни разу за последнее время эта тактика не подвела. Где твое чувство собственного достоинства, Слава? А нет его, осталось в подвале этого страшного дома.
Не чувствуя сопротивления, Артем раздвигает его губы своими и касается языком стиснутых зубов.
— Открой ротик. – сбивчиво шепчет он.
Да пожалуйста. Ох нет, не получается, тело не слушается приказов мозга. Артем помогает ему, надавив большим пальцем на подбородок. «Меня здесь нет» — язык парня хозяйничает у него во рту. « Это не со мной» — Артем присасывается к его шее, хватая за волосы и отводя голову назад. «Это скоро кончится» — Артем дышит как после забега и жадно шарит рукой под футболкой. Задирает ее к подбородку и впивается поцелуем в маленький сосок. Так далеко еще не заходило. Слава почти привык, что его берут на руки, как ребенка, целуют в щеку или висок, гладят по голове. Это вполне терпимо, почти не страшно. Но Артем впервые так тяжело дышит, жадно втягивая запах его волос. «Что я делаю не правильно?» — в панике думает Слава, ощущая коленом чужой стояк.
— Мммм, зайчик мой лохматенький...— стонет Артем, — Вкусный маленький зайчонок.
Он жарко дышит мальчику в живот, потом касается прохладным скользким языком пупка, и Слава сильно вздрагивает. Ему не больно, но страшно и противно, и почему-то ощущение дежавю. В прошлой жизни он однажды уже валялся так под парнем, чувствуя кожей живота горячее дыхание, был напуган, не знал, что нужно сделать, чтобы все прекратить. Но тогда он сделал...верный шаг.
Дрожащей рукой Слава дотронулся до волос Артема, заставил себя приласкать жесткие пряди.
— Пожалуйста, не надо, – выдавил он из себя. – Я не хочу.
Руки Артема суетливо расстегивали ремень на шортах. Расстегнет, и все — Славка полностью доступен, шорты свалятся сами, а белья на нем нет.
— Артем, не надо!
Нельзя сказать, что Артем не слышит его слов. Нет, он реагирует на них – еще крепче сжимает Славкины бедра, еще нетерпеливее тянет ремень. А потом вдруг со стоном прижимается щекой к его паху. И Слава слетает с катушек, со всей силы отталкивает Артема ногами, двинув коленом ему по носу.
-Бляаа, это что сейчас было? – заорал Артем, хватаясь за нос.
— Я п-просил, просил м-меня не трогать!
Мальчик заикался от страха, его сильно трясло. Его состояние отрезвило Артема
— Все, все, малыш, успокойся, я тебя не трогаю! – сказал он, в то же время делая шаг к Славке и пытаясь его обнять. Затравленный взгляд мальчика остановил его.
«Что мне надо от этого задохлика? — думал Артем.— Я же не хочу причинить ему боль? А ничего другого ему со мной не испытать. Чертов спермотоксикоз! Надо наведаться завтра домой, подгадать, чтобы родителей не было, и затащить Олесю в постель».
До вечера он не приближался к Славе, и совсем забыл про свой подарок. Погруженный в невеселые мысли, занимаясь ужином, сжег омлет. Матерясь, выбросил обуглившуюся массу в мусорное ведро и заглянул в гостиную, где с книгой в руках сидел мальчик.
— Слав, я ужин сжег, может, приготовишь?

На следующий день приехал Илья. Шел дождь. Артем в одних шортах сидел на каменной террасе в шезлонге и курил.
— Сегодня не жарко, — вместо приветствия сказал Илья. – Почему в дом не идешь?
— Чего мне там делать? – досадливо пробурчал Артем.
— Что так?
— Я ему нафиг не нужен. Зайка снова самостоятельный. Думаю, сейчас шуршит на кухне, обед готовит.
— Так это же здорово! Чем ты не доволен?
Артем поморщился.
— Илюха, я ВСЕМ не доволен, ясно? Мне не нравится чувствовать себя не нужным, не нравится, когда меня отпинывают, я, черт возьми, не выспался, потому что спал в другой комнате. А я не хочу спать в другой комнате!
Артем отбросил в сторону окурок и принялся отстукивать ногой нервный ритм по каменной плитке.
— Он просто ненавидит меня! – тихо добавил он.
— Я так думаю, подарок не понравился? – осторожно спросил Илья.
— Подарок? Бля, подарок! До сих пор валяется где-то в машине.
— Тем, — Илья присел на корточки рядом с ним и положил на колено руку, — давай отвезем его уже, а?
Артем упрямо сжал губы и замотал головой.
— У тебя крыша поехала, да, Тем? От одиночества. Я-то думал, ты разумнее нас всех, вытащил нас, трусов, из такого говна...А ты? Ты педик, да?
— По морде захотел? – с ленивой угрозой спросил Артем.
— Зачем тебе этот пацан?
— Ты думаешь, я трахнуть его хочу? Да ни хрена! Я хочу, чтобы он меня любил!!!
— Да ты псих!
— Он бы сдох, если б не я! Вы-то где были, когда он загибался? Я, я один выхаживал его!
— Успокойся, Артем!
— Да пошел ты... Ты не поймешь меня! — Артем вздохнул. Потом спокойно уже спросил — Зачем ты вообще приперся?
— Я одежду ему привез. Не все ж тебе тратиться.
— А, спасибо. Пойдем, дашь ему примерить. Надеюсь, с размером ты угадал.
— У него штаны были XS. Я посмотрел их, когда мы его раздели, они же выглядели, как настоящие, а оказалось – туфта, китайская подделка. Артем, ты что это – не возражаешь, что Славка меня увидит?
Артем только хмыкнул и первым зашел в дом.
— Поставь еще одну тарелку. – приказал он, заглянув на кухню. – У нас гости.
Славка искоса глянул на вошедшего следом Илью и послушно выставил на стол новые приборы. Никаких особых эмоций на его лице не отразилось. Зато Илья смотрел на него, выпучив глаза и отвесив подбородок. То, что Артем привык видеть изо дня в день и на что не обращал особого внимания, повергло Илью в ступор. Человек с фигурой больного анорексией и безжизненным взглядом не имел ничего общего с лапонькой подростком, которого они так увлеченно трахали. На это нервно двигающееся по кухне существо у него не встало бы и с виагрой.
— С-слава, — выдал наконец Илья, — я тебе одежду привез. Тут есть боксеры и носки, все что нужно, короче.
Он протянул мальчику пакет. Слава взял его, не поднимая глаз.
— В гостиной примерь. – велел Артем.
— Пииздец! – протянул Илья, когда мальчик вышел.
— Что? – не понял Артем.
— Да он же на мертвеца похож!
— По сравнению с тем, как он выглядел неделю назад, он просто картинка.
— Ага. Из медицинской энциклопедии. Темка, я очень тебя прошу, давай отвезем его к мамочке, она его хоть откормит.
— Ты думаешь, я его голодом морю?! – возмутился Артем.
Не дожидаясь ответа, он дернул плечом и вышел в гостиную. Илья последовал за ним. Слава как раз надевал темно-серые узкие джинсы с заниженной талией. Застегнув их, он повернулся к парням и опустил руки. Джинсы тут же съехали с тазовых косточек до середины бедер.
— Кхм, зато боксеры на месте. – прокомментировал Артем. – Вставь ремень, Слав, ты скоро поправишься, и они будут здорово смотреться. Илья разбирается в шмотках.

POV Артем.
Малыш такой милый в белой футболке и темно-синей, под цвет глаз, рубашке. Мне кажется, ему понравилась одежда, он даже двигается более плавно и меньше сутулится. Красивый мой мальчик! Придурок Илья сравнил его с мертвецом. И предложил отвезти домой... Я отвезу, через неделю точно отвезу. Дальше тянуть просто некуда, я буду вынужден уехать. Черт, черт!! Мне не уломать отца не отправлять меня в Москву! Да я ведь уже подписался на это. Разве я мог подумать, что с моим зайчиком будет так трудно расстаться? Что так ломать будет? Запереть бы его в моей комнате. «Олеся, я там оставил свою игрушку. Она живая, ее надо кормить три раза в день и выгуливать. Но только на поводке. И НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не трогать руками!»
Ааа, е**ть! Мне срочно надо выпить. Слава сидел в беседке, одетый в мою куртку и дышал свежим воздухом. Я велел ему зайти в дом, закрыл его и помчался за бухлом. Купил бутылку виски и первый глоток, не удержавшись, сделал еще в джипе. Меня как-то сразу приятно зацепило. Дома опрокинул сразу пол стакана. Славка с тревогой посмотрел на меня. Он снова сидел с книжкой, с ногами забравшись на диван.
— Выпьешь? – предложил я, снова наполняя стакан.
Он замотал головой.
— Да ладно тебе ломаться! Мы ведь даже не отметили твой день рождения!
Я протянул ему спиртное. Я и не думал слишком давить, но Славочка вдруг взял стакан, сделал большой глоток и тут же закашлялся. Сбегав за водой, я застал мальчика судорожно отхлебывающим вискарь.
— Ты слишком увлекся, малыш. – сказал я, забирая стакан.
Мне уже не хотелось тупо напиваться. Я разбавил алкоголь тоником и бросил кубики льда. Пока пил, поглядывал на малыша. Выпитое моментально сказалось на нем. Положив голову на спинку дивана, он прикрыл затуманившиеся глаза. Взгляд из под длинных ресниц казался томным, щеки порозовели, влажные губы приоткрылись. Я не сразу заметил, что член у меня стоит навытяжку, просто почувствовал тяжесть и жар в паху.
И что теперь, идти в ванную дрочить? Славка обвел языком пересыхающие губы. Уйти и не видеть этого? Каштановые кудряшки с медовым оттенком рассыпались по спинке дивана. Я раньше не замечал, как отросли его волосы; теперь они ложатся на плечи, завиваясь в колечки на кончиках. Я решил завестись посильнее, прежде чем уединиться в ванной. Ну же, малыш, порадуй меня. Слава медленно поднял руку, запустил пальцы в волосы и пропустил сквозь них мягкие пряди. Не знаю, зачем он так сделал, может у него голова кружится, но я представляю, что это моя рука зарывается в его кудряшки, тянет их назад, ласкает затылок, шейку, мой мизинец гладит темные изящные брови. Ты ничего не понимаешь в красоте, Илья! Ссстоп! Спасибо, котик, я созрел.
— Славочка, иди-ка в постельку, поздно уже. – сказал я.
Малыш рассеяно глянул на меня, неловко поднялся и, пошатываясь, вышел из комнаты. Пожалуй, надо проводить его, чего доброго, свалится на лестнице.

Глава 15.
Простите меня, кто читает. Я бездарь, неумеха,позор сайта! Хотел быстренько дописать две главы и покончить с ориджем. А сам растянул до неприличия, погряз в деталях, и уже не уверен, что дойду до конца. Краткость — сестра таланта. Нет краткости — нет и таланта. Закончу все, конечно, в следующей главе, только, боюсь, терпения ни у кого не будет дочитывать. Эх, а так хорошо вроде начал...

POV Слава.
Я – Слава Инченко. Мне 15 лет. И я месяц не был дома. Когда мне было 14, я был нормальным подростком, у меня были проблемы, но я им не сдавался. Я очень любил жизнь и верил, что однажды решу все свои проблемы и буду счастлив. Когда мне исполнилось 15, я уже был ходячим трупом. Лучше бы мне, наверное, перестать ходить, дышать и думать. И помнить. Я уже решился довести до конца то, что начали три закадычных друга. Но все решили за меня. И вот я стою перед дверью в свою квартиру и понимаю, что не смогу причинить ТАКУЮ боль маме, бабушке и единственному другу. Его я, правда, больше не увижу.
Как же я домой попаду? Мама с отчимом сейчас должны быть на работе. Мои ключи утеряны, выброшены вместе с изорванной одеждой. На всякий случай я нажал на звонок. И дверь вдруг...открыла мама.
— Слава! – только и смогла она сказать. Обняла меня и разрыдалась. Что она пережила за этот месяц?! Гады, ненавижу вас, вы же не только меня, вы и мать мою мучили!
— Как же ты мог, Славочка? Зачем ты так сделал? – плача, спрашивала она.
— Ма, прости!
Мне было трудно говорить. Ее слезы жгли меня. А ведь она изменилась, но кого красят страдания?
— Мам, как ты? Ты здорова?
— Сыночек, а с тобой-то что? Ты так похудел, ты же на себя не похож!
— Все в порядке, мамуль. У меня пневмония была. А сейчас я здоров.
— Здоров?! Родной мой, ты бледный такой, мне кажется, ты сейчас упадешь!
Затащив на кухню, мама начала хлопотать вокруг меня, кормить, щупать лоб, заваривать какой-то лечебный чай. И больше не слова упрека! Из глаз все еще бегут слезы, но она улыбается.
И я начинаю рассказывать только что сложившуюся в моей голове историю про то, как уехал на север со строительной бригадой, очень хотел заработать денег и не чувствовать себя нахлебником. Но заболел, попал в больницу и провалялся там больше недели. В итоге заработанных денег хватило только на новую одежду и мобильник. Почему я не звонил, а только слал смс? (Слал смс??) Мамочка, прости, я понимал, что поступил сгоряча, мне так стыдно было! Я просто боялся разговора с тобой. Прости, если сможешь..
— Славка, да как же я могу тебя не простить?! Тут и моей вины хватает. Но теперь все будет по-другому, вот увидишь! Дима больше не будет к тебе придираться, он ведь тоже переживал за тебя. Кстати, я должна ему позвонить и сказать, что ты дома.
Она целует меня в макушку и идет звонить отчиму. Когда мама возвращается, я спрашиваю:
— А ты почему не на работе?
— Да вот взяла день без содержания. Что-то плохо себя чувствую, а больничные там не приветствуются.
— Что с тобой?
— Ничего серьезного, малыш, съела что-то несвежее, наверное. Может, яблоки с рынка плохо помыла. Сегодня отлежусь, а завтра на работу.
Я вижу, что мама очень бледна, частенько придерживает левый бок рукой и морщится от боли.
— Мамуль, может лучше в больницу сходить?
— Само пройдет. А в больницу мы пойдем вместе, я же вижу, что ты не до конца поправился.
Очень скоро появляется отчим. Глянул на меня, поджав губы, вроде как не взглядом, а шилом ткнул.
— Здравствуйте, Дмитрий Васильевич. — сказал я.
Он демонстративно игнорирует мое приветствие и поворачивается к маме.
— Вера, нам надо поговорить!
Да, он безумно рад мне...
— Дима, хочешь что-то сказать, говори при Славе! – твердо сказала мама.
Отчим раздраженно засопел.
— Случилось что-то? Чем ты не доволен?
— Случилось! – взвизгнул отчим. – Да я сейчас такого наслушался в милиции!
— Ты был в отделении?
— Я посчитал правильным сообщить им.., извиниться. Я же просил тебя не писать заявление! Мне пришлось минут 20 выслушивать, какие мы безответственные родители, и что наши семейные проблемы не дают им работать.
— Знаешь, — повысила голос мама, — а родители мы и вправду плохие. Точнее, я – плохая мать, оставила сына один на один с твоей неприязнью!
— Что?!! Что ты несешь?! Он же в душу тебе плюнул, Вера! Невинный ягненок, такое натворил! Вот, посмотри на него, где он шлялся целый месяц? Среди бомжей дружков нашел? Да он наверняка заразу в дом притащил! Не удивлюсь, если у него вшей полная голова и чесотка по всему телу!
— Слава, подойди ко мне. – преувеличенно спокойно сказала мама.
Не расплакалась, слава богу, видно, иммунитет вырабатывается к этому козлу.
Наклонив мою голову, мама внимательно осмотрела волосы.
— Так, вшей у него нет. Теперь сними рубашку, сынок.
Я застыл на месте. И сердце, казалось, остановилось. Сегодня утром в зеркале ванной я видел багровые засосы на своем теле. Уж лучше б чесотка, парша, чумные бубоны...
— Вот не надо этого, Вера! — скривился отчим.
— Дима, ну ты же обещал мне! — вспылила мама. – Я думала, мы обо всем договорились!
— Да, да, обещал! Ты пойми, меня только что отчитали как какого-нибудь школьника, а сын твой сидит тут, как ни в чем не бывало, чай пьет!
Мама вдруг охнула, схватилась за живот и поспешила выйти. Было слышно, как ее рвало в туалете.
— Верочка, тебе не лучше? – залебезил отчим, — Может, все-таки в больницу?
Он вышел, так и не сказав мне ни слова, только глянул волком.
Значит, мама обращалась в милицию. Тогда почему..? Неужели так сложно было найти меня?
Я отправился в свою комнату. Там я когда-то чувствовал себя в безопасности. Теперь этого чувства не было. Я все еще полон страха, пугало не только прошлое, я и будущего боялся. Можно сказать, не хотел его. Я больше не верю, что однажды все будет хорошо.
Меня слегка морозило, и я лег на кровать, укрывшись пледом. Даже и не понял, заснул или нет, словно побродил в тумане. Разбудило прикосновение маминой руки ко лбу. Я открыл глаза и выдавил из себя улыбку.
— Тебе лучше, ма?
— Таблетку выпила, отпустило, кажется. А у тебя, по-моему, температура, зайчик.
Я вздрогнул так сильно, что мама невольно отдернула руку.
— Что с тобой?
— Ма, ты не называй меня больше так!
— Как? Зайчиком?
— Да. Я ведь уже не маленький, мне неприятно.
— Хм, ну как скажешь. Я тебе сейчас чай с медом принесу, ты лежи.
Пока я пил чай, мама с какой-то грустью смотрела на меня.
— Скажи, мамуль, а Витек не звонил?
— Скажешь тоже! — усмехнулась мама. – Телефон оборвал! Он не верил, что ты сам ушел, думал, с тобой беда случилась. Я переживала, что он сбежит искать тебя.
— Сбежит?! Мам, ты о чем?
— Сынок, Витю в армию забрали. Мы уже неделю держим с ним связь через его девушку, Алину. Помнишь ее?
— Помню. Но...какая армия? Он ничего не говорил. И в армию не забирают посреди лета!
— Там какая-то история неприятная, я подробностей не знаю. Ты уж сам позвони Алине...Славка, Витя так любит тебя! А ведь вы 2 года не виделись.
У меня из глаз потекли слезы. Я не осознавал, что плачу, просто тяжко было на сердце. Мама ладонью вытирала мои щеки. Витек, во что ты вляпался? Я должен проститься с тобой навсегда, но как мне жить, ничего не зная о тебе?! Ты же, бля, такой...взрывной, отчаянный, не привык никому спускать обиды. Ты ведь свихнешься, узнав, что я уже не я, а затраханная резиновая кукла. Не узнаешь, конечно. Я не допущу нашей встречи, столько грязи на мне, а у тебя душа всегда будет чистой, что бы ты там не натворил!
— Еще постоянно звонила Марьяна, тоже очень переживала.
Марьяна... Еще одна оборванная нить. Я знал, что на мои чувства она не ответит: эта красавица преданно любила другого парня. Недостойного ее, ну, это уж как заведено. И все же никто из парней в нашем классе не получал больше королевского внимания, чем я.
Марьяна, спасибо, что была в моей жизни. А мне стоит перевестись в другую школу.

Вечером я позвонил Алине. Она искренне обрадовалась моему звонку, но упреков я от нее выслушал больше, чем от мамы. Я спросил про Витька.
— Все из-за меня, Славка. – с болью в голосе сказала она, — Мне урод один проходу не давал, достал так, что хоть из дома не выходи. Ну я , дура, и пожаловалась Витьку. В общем, он избил этого парня. Очень сильно. Господи, я себя возненавидела, Витьку срок грозил и совсем не условный. Тете Лене и моим родителям столько усилий стоило замять это дело. И денег, если честно. Витю очень поспешно «призвали». Так плохо без него, Славка! Я каждый день реву.
— Хорошо, что твои родители помогли. Что тетя Лена одна могла? Да у нее кроме Витька и нет никого.
— Слав, ну ты что, не понимаешь? Говорю же – из-за меня все произошло. Я виновата!
Глупая ты, Алинка! Да Витек всегда знал что его, а что чужое. Чужого бы никогда не тронул, но и свое... горло был перегрыз за свое. Правильно сделала, что сама ему все рассказала. Узнай Витек от кого другого и кобеля бы этого избил, и тебе не простил молчания. Уж я-то знаю.
— Алин, не переживай! Армия все же не зона. Ты только пиши ему почаще, не забывай о нем.
— Ты тоже ему пиши. Представляешь, как он обрадуется твоем письму? Возьми ручку, я адрес продиктую.
Пришлось записать адрес воинской части. А в прочем, это было кстати. Как только соберусь с духом, напишу Витьку, что все в моей жизни прекрасно, нужды в его дружбе я не испытываю и не обижусь, если он про меня забудет как можно скорее. Черт, да неужели я смогу написать такое?! Но я должен, и в письме порвать с самым близким и дорогим другом все же легче, чем в разговоре с ним.

На следующий день мама не пошла на работу. Лучше ей не стало, поднялась температура, ночью она пила обезболивающее. Отчим пообещал вернуться пораньше и отвезти ее на прием в больницу.
— Мам, ты может поешь чего нибудь? – спросил я.
— Не могу, солнышко. Меня рвота уже замучила.
— Хочешь куплю тебе кефир, или что-нибудь еще вроде этого?
— Хорошо, купи кефир, — сказала она, думаю, только затем, чтобы меня не расстраивать.
До супермаркета я бежал, потом долго не мог отдышаться. Но выйдя с покупками понял, что хочу задержаться, побыть в толпе людей, послушать шум города, от которого совсем отвык. На улице было солнечно. Последние ясные деньки лета. А через неделю в школу. Мама расстроится, когда я заговорю о переводе в другую школу. Зато отчима это наверняка порадует. Вот только... станет ли мне от этого лучше? Ну, вычеркну я из своей жизни Марьяну, одноклассников, с которыми год налаживал отношения. Больше не увижу эту тварь – Максима. А от себя-то я куда денусь? От памяти своей? Каждый день буду видеть в зеркале бездушную куклу с мертвыми глазами и вспоминать, что со мной сделали.
Я встал напротив зеркальной витрины: обычный мальчишка, не хуже и не лучше других. Во мне нет тех недостатков, за которые общество с таким удовольствием заклевывает слабых своих представителей. За что так со мной? Почему именно я стал объектом их жестоких игр?
— Да красавчик, красавчик, — сказала вдруг проходившая мимо меня женщина, — Хотела бы я такие кудряшки.
Она улыбнулась и подмигнула мне. Откуда ей знать, с чего вдруг посреди тротуара парень пялится на себя в витрину магазина.
Ей понравились мои вьющиеся волосы. Мама говорит, они у меня редкого оттенка. И глаза редкого синего цвета. Может, мама увлеклась когда-то моим непутевым отцом именно из-за этих глаз цвета северных озер? Похоже, я редкая зверюшка, меня специально вывели для забав «золотой» молодежи.
Я зашел в маленькую парикмахерскую и, дождавшись своей очереди, сказал молодой девушке-мастеру:
— Подстригите машинкой. Под тройку.
Она сделала большие глаза и обеими руками забрала мне назад волосы.
— Ты что? У меня рука не поднимется. Тебе не пойдет совсем. Слушай, я тебе сейчас такую улетную стрижку сделаю!
— Под троечку, — твердо сказал я, — Брат вшей из детсада притащил, а мы спим в одной постели.
— Ужас! – воскликнула она, — Но сейчас же столько средств от паразитов! Спроси в любой аптеке.
— Не хотите стричь – сяду в другое кресло.
— Вот упертый! – с досадой сказала она, взяв машинку.
Я злорадно ухмылялся, наблюдая в зеркале за процессом. Похоже, я начинаю сам себя ненавидеть. И надолго меня хватит, интересно?

Едва я зашел в квартиру, как услышал мамин стон. Она сидела на полу в туалете, очень бледная и обеими руками держалась за живот. Я бросился поднимать ее.
— Ох, не трогай ты меня, — вскрикнула она. Лоб ее покрывался испариной, — Больно-то как, Слава!
Я вызвал скорую. Пока ждал ее, собрал все, что было необходимо, по моему мнению, для больницы. Пусть только попробуют оставить маму дома! За нее-то у меня достанет сил бороться.

Я третий час сидел в приемном покое. Спасибо, меня не гнали. Медсестра попалась добрая, сочувствующая. Обещала сразу сообщить, если будут новости о маме.
Маму положили в хирургию, сделали какие-то анализы, чтобы определиться с диагнозом. Врачи пока не знали, что с ней.
— Все будет хорошо, — сказала мне медсестра, — Ты шел бы домой, пообедал, а вечером придешь вместе с отцом.
— У меня отчим. Я только анализов дождусь и сразу домой.
— Ну как знаешь. Хочешь чай?
Я отказался. Хорошая тетка, добрая. Такие пухленькие маленькие блондинки лет сорока обычно всегда добрые и отзывчивые.
Несмотря на все заверения медсестры, что больница у них одна из лучших, а врачи — самые опытные, у меня это место вызывало все большую неприязнь. Я словно вернулся в прошлое. Опять моей маме плохо, я снова сижу в выкрашенном в блеклый цвет больничном коридоре и жду, когда мне разрешат ее увидеть. Только теперь рядом нет моего Витька, и добрый дядя анестезиолог не отведет меня за руку к маме.
Погруженный в воспоминания, я не заметил, как к пухленькой медсестре подошла другая, молодая брюнетка с грубым несимметричным лицом, и они о чем-то зашептались. До меня донеслись слова; «красивая», «алкоголичка, наверное» и «панкреонекроз». Я прислушался, возвращаясь в реальность, и, заметив, что обе женщины поглядывают на меня, подошел к ним. Меня насторожил взгляд старшей медсестры. Смущенный какой-то.
— Тут вот Гала, — она кивнула на свою коллегу, — сказала, что твоей маме сделали лапароскопию.
Заметив мой недоумевающий и испуганный взгляд, поспешила объяснить:
— Это операция такая, для диагностики. Оказалось, что у нее поджелудочная железа...мм, воспалилась.
Теперь я понял. Но не совсем поверил. Раньше у мамы не было никаких проблем со здоровьем, да она вообще никогда ни на что не жаловалась и в больницу не обращалась. За исключением того страшного случая, когда сожитель избил ее и ей удалили селезенку.
— Скажите, — едва сдерживая нарастающее беспокойство, спросил я блондинку, — это воспаление, оно очень опасное? Когда мама поправится?
— Ну, знаешь...Слава, да?— после небольшой заминки сказала она, — Славочка, тут так сразу и не скажешь. У кого-то воспаление быстро снимается, а кто-то долго лежит, да и всю жизнь потом мучается.
— Да уж, — встряла брюнетка, — с больной поджелудочной не до веселой жизни!
Я перевел взгляд на нее. Некрасивая девушка, лицо бесцветное и злое. «Алкоголичка»...это же она сказала.
— Моя мама не алкоголичка! — громко, с вызовом сказал я.
Если думал смутить ее, то зря старался. В ее взгляде читалась уверенность в собственной правоте.
— Слава, — услышал я за спиной знакомый голос.
По коридору торопливым шагом шел отчим. Я и забыл о нем. Когда маму увезли на каталке в отделение, я пытался до него дозвониться. Абонент был недоступен. Я отправил смс с названием больницы, куда привезла нас скорая.
— Я на совещании был, — потерянно сказал он, словно оправдываясь передо мной, — Что с Верой?
Этот вопрос он задал уже медсестре. Ответом отчим не удовлетворился и потребовал встречи с лечащим врачом. Брюнетка незамедлительно повела его куда-то. Я рванулся следом, но колючий взгляд молодой медсестры пригвоздил меня к полу.
— Славочка, ты здесь подожди, — сказала пухленькая, — Сейчас отец вернется и все тебе расскажет.
— Отчим, — поправил я, без сил падая обратно на стул.
Ничего он мне не расскажет!
— Почему я не могу увидеть маму? – спросил я.
— Так она спит после наркоза. Твоего отчима тоже к ней не пустят.
Дмитрия Васильевича долго не было. Бесконечно долго. Наконец он появился в конце коридора. Шел он пошатываясь, и на нем лица не было.
— Дмитрий Васильевич! — бросился я к нему, — Что сказал врач?
— Ничего нового, — не глядя на меня, невнятно сказал он, — Поехали домой.
Ну что ж, этого я и ожидал. Спорить с отчимом я не стал. Завтра сам поеду в больницу и все выясню.

Мама выглядела... жутко! Эта женщина вообще не была похожа на мою маму. Я испугался еще больше, когда она вдруг узнала меня и позвала по имени.
— Слава, — прошептала она пересохшим ртом, — Что ты сделал с собой? Зачем подстригся?
Я заставил себя подойти. Да нет же, это она, моя мама. Ее родные глаза с длинными загнутыми ресницами, золотые волосы, руки с тонкими изящными пальчиками. Я содрогнулся – на уровне локтя из-под простыни торчали две толстые прозрачные трубки. Что-то черное тянулось по ним и стекало в пластиковый мешок, прикрепленный к краю кровати.
— Славочка, где Дима? – прошептала мама.
— Он уехал час назад, его срочно на работу вызвали.
— Мне нужен Дима. Я должна с ним поговорить!
Я, наконец, решился взять ее руку в свою. Рука была горячей и словно высохшей. Кожа казалась тонкой и ломкой, как потрескавшийся фарфор.
— Мамочка, он приедет сразу, как освободится.
Тонкие брови сошлись на переносице. Взгляд мамы стал жестким и чужим.
— Позвони ему! Пусть приедет! Слышишь, Слава? Он нужен мне!
Даже голос стал громче и увереннее. Да что же это!? Мама, ты почти гонишь меня. Почему он? Чем он ближе тебе? Я ведь тоже почти не выходил из больницы три дня, боялся пропустить момент, когда можно будет с тобой увидеться. Вчера твоего Диму пропустили, а меня нет. На несколько минут, правда, но все же... И сегодня – у них дебильные правила: двум посетителям одновременно находиться в палате нельзя. Если бы не этот звонок с работы, неизвестно, пустили бы меня сегодня. Стоило отчиму уйти, как ты пришла в сознание. Выходит, вовсе не затем, чтобы увидеть меня.
— Хорошо, я сейчас позвоню, — через силу говорю я.
Но для этого нужно выйти из палаты и вообще из отделения. Дебильные правила! Мама слегка кивает мне. Она очень бледная, часто и поверхностно дышит. Вошедшая в палату медсестра наклоняется к ней.
— Вам больно? Добавить обезболивающее?
— Не надо! – раздраженно говорит мама.
Я выхожу на лестничную площадку и набираю номер отчима. Абонент не доступен. Я возвращаюсь в палату.
— Дозвонился? – мамин голос звенит от напряжения и боли.
Я не хочу, чтобы она злилась.
— Да, он скоро приедет.
— Зачем ты подстригся? Тебе не идет! Боже, Слава, что я наделала!? Где Дима?
Меня начинает трясти. Я не могу заплакать, несмотря на всю боль внутри, слез больше нет, а вот подбородок мой начинает дергаться, руки и ноги дрожат, как при лихорадке. Крепкие теплые руки медсестры вдруг обнимают меня за плечи, и она тихонько говорит мне на ухо:
— Успокойся. Она бредит. Ей поспать надо, она поспит и ей станет лучше.
Я торопливо киваю в ответ. Медсестра подходит к капельнице и через катетер добавляет лекарство.
— Что... Что вы делаете? – беспокоится мама.
— Тише, тише. Вам надо отдохнуть, — говорит медсестра.
— Ни черта мне не надо! Я хочу поговорить с мужем!
— Мамочка, успокойся!
Я хватаю нервно елозящую по одеялу руку и прижимаю ее к губам.
— Славка... Зачем ты подстригся? Какая же я дура, Славка, что я натворила!?
Голос мамы становится тише. Снотворное начинает действовать, но мама все еще цепляется за сознание. Она высвобождает руку из моей ладони и мягко касается короткого ежика волос на моей голове.
— Диме скажи: если он любит меня, он не посмеет тебя оставить.
Ее глаза, наконец, закрываются. И в палату заходит отчим. А мне велят уйти.

В коридоре ко мне подошел молодой высокий врач. Он сочувственно смотрел на меня сверху вниз.
— Ты сын Веры Николаевны?
— Да. А вы... ее лечащий врач?
— Я? Нет. Но я тоже работаю в этом отделении.
Я вспомнил, что отчим в самом деле разговаривал с другим врачом, пожилым.
— Но вы же знаете, что с моей мамой? Она поправится? – с надеждой спросил я.
— Она в тяжелом состоянии. Но не надо отчаиваться. Всегда есть шанс! Там твой отец? – он кивком указал на палату.
— Отчим.
— Понятно. Вот он уже руки опустил, не верит в благополучный исход и не хочет за него бороться. Отказался от всякой помощи.
Я не сразу понял, о чем он говорит.
— Помощи? А вы можете помочь?!
— Я просто предложил применить новое, очень эффективное средство. Пентаглобин, иммуномодулятор. Впрочем, тебе это ни о чем не говорит. У твоей мамы страдает иммунная система, организм отторгает железу. А пентаглобин восстанавливает иммунитет.
— Тогда почему Дмитрий Васильевич отказался? Или маме от этого лекарства может стать хуже?
— Нет, хуже от него точно не будет. Это просто шанс. А твой отчим, похоже, заранее уверен в отрицательном результате. А может, его цена отпугнула. Препарат очень дорогой.
Я почувствовал, как мое сердце забилось пойманной птицей. Просто почувствовал сердце, а не булыжник в груди, что все эти дни тяжело ворочался под ребрами.
— А сколько стоит это лекарство?
— Дорого, парень. Три с половиной тысячи – это один курс, но их нужно минимум два. Так что семь тысяч...
Семь тысяч! Несчастные семь тысяч могут спасти мамину жизнь? Да я мигом найду эту сумму!
— ... долларов.
Ох... вот как? И что же делать? Мне не достать таких денег. Но отчим, он ведь может, и что, он даже не попытается спасти маму?
— Такое дорогое средство берегут для богатых пациентов. Ваш лечащий врач даже не предложил его. Я мог бы достать в обход больничного бюджета.
— Скажите, а можно сделать хотя бы один курс? Вдруг и он помог бы?
— Понимаешь, если я возьмусь за это дело, я не буду потом светиться второй раз, чтобы заказать повторный курс. Если он не понадобится, лекарство гораздо проще будет сбыть другим пациентам. В нем многие нуждаются. В этом случае три с половиной тысячи вы получите обратно.
— Послушайте... — я замялся, не зная как к нему обратиться.
— Сергей Иванович, — подсказал он.
— Сергей Иванович, я постараюсь убедить отчима. Мы найдем деньги. Пожалуйста, закажите лекарства уже сейчас.
— Хорошо. Только учти, что времени у вас немного. Состояние мамы может ухудшиться в любой момент.
Он дал мне свою визитку, попрощался и ушел. Я хотел немедленно поговорить с Дмитрием Васильевичем, но в палату меня не пустили, а сам он выйти отказался. Я ждал его в вестибюле больницы. Ждал очень долго. Как оказалось, в это время маму повторно оперировали, откачивали гной из живота. После операции мама впала в кому. Об этом мне рассказала все та же медсестра.
— Славочка, ты держись, мальчик! Надо быть сильным, — сказала она.
Я кивнул.
-Я держусь. Я знаю, что маму можно спасти.

— Но ведь ее можно спасти! Дмитрий Васильевич, для вас это реальная сумма. Да ваша машина стоит в два раза больше!
— Хватит, заткнись! Как же я устал от тебя, мальчишка!
Я с недоумением и злобой смотрел на отчима. За последние сутки он постарел лет на десять. Весь будто съежился, взгляд как у побитой собаки. Он всегда был решительным и деятельным, как он мог так опуститься?
— Я прошу вас, Дмитрий Васильевич! Я вам все верну, брошу школу и найду работу. Но, пожалуйста...
— УБИРАЙСЯ В СВОЮ КОМНАТУ!!! Я не хочу тебя видеть и слышать!
Он был жалок. И отвратителен.
— Да пошел ты...
Я вылетел из квартиры, хлопнув дверью. Сука, ненавижу! А время не ждет. Сергей Иванович сказал, что кома – это еще не приговор, но с лекарством надо поторопиться.
Я готов себя на органы распродать, но вот к кому с этим предложением обратиться? Если бы я мог найти того мальчика-проститутку, Элли! Я ведь как-то раз пришел в «Маго», чтобы просто увидеться с ним. Чем-то зацепил он меня, я месяц выглядывал его в том переходе, но он так и не появился. Оказалось, из клуба он тоже исчез. Жалко. Возможно, сейчас он помог бы мне продать себя подороже. Я вспомнил, как в кармане новой рубашки случайно обнаружил смятые в комок деньги. Там было пять тысяч. Должно быть, во столько оценил Артем мое молчание. Или мое подпорченное тело.
Я достал из кармана мобильник. В его памяти всего три номера. Первый – мамин, последний – отчима. А второй... Не знаю, почему сразу не стер его. Почему не выбросил и сам телефон. Подыхал бы, но ни за что не позвонил и не попросил бы помощи. Но сейчас умирает мама. На хуй мой страх, мою гордыню! Если этот гад откажется помочь, пригрожу отправить письмо его папочке о том, как весело провел сынок лето.
Руки тряслись, как у паралитика, но я все же нажал на вызов.

POV Артем.
В какую же жопу я себя загнал! И все из-за какого-то щенка! Я чувствую себя больным, меня ломает, крышу сносит то ли от тоски, то ли еще от чего. Никого не хочу видеть, опять это навязчивое желание спрятаться как гусеница в коконе! Когда разговаривал с родителями, ели сдерживался, чтобы не наорать на них, не послать к чертовой матери. Разговоры то все те же: Москва, университет, преемственность поколений...Блевать охота. К концу разговора отец стал как-то странно на меня поглядывать.
Хотел снять стресс с Олесей. Снял, называется. Она теперь дуется на меня и близко к себе не подпускает. Я был груб с ней, сделал больно. Надо как-то загладить вину, но...Блять, да пошли они все! И вот сегодня – финальный аккорд! Отец повысил на меня голос, я не сдержался и..Пиздец Артему! Что схлопотал по морде – это полбеды. Охранник устроил шмон в моей комнате. И травку нашел. Я же никогда не позволял себе держать наркоту дома, что за затмение на меня нашло? Еще удивился, что в ящике письменного стола не оказалось колес боткинского производства. Потом вспомнил, что на днях взял их с собой на дачу. Меня как магнитом тянуло в пустой дом. Там ощущалось Славкино присутствие. Постель хранила его тепло, полотенце в ванной – запах его кожи. Бред, конечно, но я реально чувствовал все это. В холодильнике было полно продуктов. Я даже приготовил себе что-то незамысловатое. На десерт принял наркоту, дождался прихода и улетно отдрочил себе в гостиной на диване.
Но бате и пакетика с марихуаной хватило. Я много «добрых» слов выслушал о себе, о своих друзьях. И о Боткине отец, как оказалось, был прекрасно осведомлен. Обещал накормить доктора его же творениями досыта. Хотя он тут вообще не при делах был, травку я купил у знакомого узбека. Ключи от джипа забрали. Затем на моих глазах был разорван авиабилет.
— Не торопись радоваться, — сказал отец, — Вместо Москвы отправишься в клинику для наркоманов закрытого типа.
Не успел я опомниться, как уже сидел под домашним арестом. А все ты, зайчик! Стоило признать, что в последние дни я действительно перебрал с наркотой, отсюда и мои психозы. Но таким способом я заполнял вакуум в душе, возникший в ту минуту, когда за Славой захлопнулась дверца джипа. Я должен был уехать и забыть о нем. А что теперь? Как же хотелось пойти к отцу, пустить слезу и попросить помощи. «Батя, мне так паршиво, я испортил жизнь симпатичному парнишке и осознание своей вины не дает мне спокойно жить. Отвези меня в Москву и накажи дяде Алику не спускать с меня глаз. А еще лучше...привези мне этого хорошенького мальчика, я с ним еще немного развлекусь».
Ну и до чего я докатился? Я стал пидором? С хрена ли?! Мне нужен Славка. Я хочу быть для него богом. Чтобы он жил и дышал только ради меня. Но бог из меня никудышный: ничего не создав, я все разрушил.
Самокопание вещь утомительная. Я не заметил, как заснул. А разбудил меня звонок мобильника. Сонный и злой, я поднес трубку к уху.
— Да..
— Артем, это Слава.
Я подскочил с кровати и потер глаза. А я точно проснулся?
— Мне нужна твоя помощь, Артем.
— Да, конечно! – осипшим голосом сказал я. Прокашлявшись, спросил: — Что случилось?
— Моя мама больна. Ей срочно нужно дорогое лекарство, отчим не верит в него и отказывается платить...
— Сколько тебе нужно?
— Семь тысяч долларов. Я понимаю, сумма большая...
— Не волнуйся ни о чем, — перебил я его, — Я сегодня же найду деньги и позвоню тебе. Договорились?
— Д..да, спасибо, — запинаясь, сказал он. – Я буду ждать.
Я первым нажал на отбой. Мне надо было отдышаться, прийти в себя. ОН САМ ПОЗВОНИЛ МНЕ! Я слышал его голос, его дыхание. Стоп, а о чем он говорил? Что-то про маму, деньги...Ах да, семь штук баксов! Такая мелочь, и я снова герой в его глазах? Похоже на то: у него такой тоскливый голосок, он растерян и беспомощен. Только бы его мать поправилась, и можно брать его, тепленьким.
А ведь несколько часов назад я почти ненавидел Славку. Сейчас я в эйфории от предвкушения встречи с ним. Мне хорошо, радостно, тепло, а в некоторых местах даже жарко. Ух ты, и это от одного его голоса! И вдруг – неприятный холодок по хребту. Денег-то у меня нет. Еще недавно было до хрена наличности. Я не считал, когда тратил: клубы, попойки, недешевая жизнь в столице. Потом кругленькая сумма Боткину, не столько за услугу, сколько за его деликатное молчание, лекарства, мобильник...Фиг знает что еще. Но денег больше нет! Есть платиновая карта и золотая, но глупо надеяться, что после сегодняшнего инцидента я смогу с них снять хоть копейку. А еще я под домашним арестом! Да я еще в большей жопе, чем казалось! Думай, Артем, думай. А-а, блять, хоть об стену головой бейся! Кстати, голова у меня крепкая, если хорошо побиться, глядишь, стена и поддастся.
В служебной комнате сидел охранник, Сергей. Тот самый гад, что комнату мою обыскивал. Пялился в телек.
— Сергей, подъем! Мне срочно надо поговорить с отцом, и ты меня отвезешь в офис.
— Артем, тебе нельз...
— Быстро оторвал задницу от стула! Машину к подъезду! Совсем распоясались тут!

Глава 17.
POV Слава.
Домой я приходил только ночевать. Мне не хотелось лишний раз общаться с отчимом, думаю, ему со мной тоже. Целыми днями я шатался по городу, иногда надолго зависая в понравившихся мне местах. Когда вспоминал про еду, покупал себе что-нибудь. От фаст фуда уже побаливал живот. Снова донимал кашель. Окончательно замерзнув, я в сумерках возвращался домой. Иногда меня посещала мысль, что мама не одобрила бы такого поведения. «Я не узнаю тебя, Славка» — слышался мне ее голос.
— Мамуль, ты не думай, я вовсе не слабак. Обещаю, что возьму себя в руки, найду новую школу, стану лучшим учеником в классе. Выкарабкаюсь! Мне только нужно еще немного времени, я же будто сплю, жизнь замедлилась, как мои мысли. Но я скоро проснусь.
Однажды меня разбудили. Затянувшееся тучами небо и пронизывающий ветер заставили меня вернуться домой раньше обычного. Хотя судя по виду отчима, cегодня он был намерен дожидаться меня хоть до полуночи.
— Слава, нам надо поговорить. – сказал он, едва я вошел.
За всю неделю он не сказал мне ни слова. Глядя на него, я иногда испытывал жалость – так тяжело он переживал свою утрату. Осунулся, замкнулся в себе и подолгу смотрел на мамино фото в рамке.
Отчим жестом предложил мне сесть и сам сел напротив.
— Слава, я думаю, что тебе незачем оставаться со мной. Я нашел очень приличный интернат. Там своя школа, хорошее обеспечение, богатые спонсоры. Тебе стоит поехать туда как можно быстрее. Все-таки учебный год уже давно начался.
Что ж, стоило признать... меня хорошенько встряхнули. Мой дорогой, заботливый Дмитрий Васильевич! Не думал, что вы так быстро вспомните обо мне. Чувствуя, что пульс мой участился, и горло перехватило от волнения, я сказал:
— Нет, Дмитрий Васильевич, в интернат я не поеду. Вернусь к бабушке в поселок. Я завтра же уеду.
Он немного задержался с ответом.
— Тут такое дело... Я уже звонил туда... Твоя бабушка умерла, еще в июне.
— Нет! – вырвалось у меня.
Как же так, это неправда! Последнее письмо от нее было в мае. Ни слова о плохом здоровье. Но она так просила меня приехать летом!
— Я сожалею, но это правда. У тебя нет близких родственников.
— Есть... вы мой отчим, — сказал я.
Это прозвучало неуверенно и жалко.
— Мы не регистрировались с Верой. Никаких прав на тебя у меня нет.
— Что вы несете! Вы же ходили в загс в Камышлове!
— Мы не дошли до него. Твоя мама потребовала, чтобы у всех нас была одна фамилия, но я не хотел усыновлять тебя. Тогда она сказала, что не выйдет за меня замуж, пока я не изменю своего отношения к тебе. Я уперся, мы поссорились. Мы всегда ссорились из-за тебя! Теперь я даже рад, что мы не успели пожениться.
Я вспомнил этот день. Я сдержанно поздравил их, когда они вернулись, как я думал, мужем и женой. Мама фыркнула, сунула мне в руки букет цветов и пошла снимать нарядное платье. Дмитрий Васильевич буркнул что-то неразборчивое.
Мамин предсмертный бред оказался осмысленным раскаянием и беспокойством за мою судьбу. Мне вдруг так страшно стало! Что со мной будет?
— Дмитрий Васильевич, не отправляйте меня в интернат! Я не буду вам мешать, обещаю, вы даже не заметите моего присутствия.
Он скривился, как будто уксуса хлебнул.
— Слава! Я прошу тебя... ты же понимаешь – мы не уживемся. Мы чужие люди и всегда недолюбливали друг друга. На следующей неделе я оформлю все документы и отвезу тебя. Это не обсуждается.
Знаете, а ведь я готов был на колени перед ним встать. Если б только видел в этом смысл. Немного успокоившись, я сказал:
— Я сейчас же соберу вещи и уйду отсюда, и больше никогда вас не побеспокою.
Он горько усмехнулся.
— Славочка, ты же знаешь, что это не пройдет! Я вынужден отвечать за тебя, пока, во всяком случае, и я не хочу осложнений с милицией и службой опеки.
— Да им плевать на меня! – выкрикнул я, — Никто не вспомнит обо мне. А если вспомнят – скажете, что лично отвезли меня к родственникам, к черту на кулички. Никто проверять не будет.
— На что ты меня подбиваешь, псих малолетний?! И куда ты собрался, интересно? Что, бомжевать будешь? По притонам шататься? Да ты и месяца не проживешь на улице, ты – никчемный тупой мальчишка!
Отчим был зол. А я был в ярости.
— Если вы сдадите меня в этот приют, я вам клянусь: я выживу там, вам на зло, чего бы мне это не стоило! Я не сдохну только ради того, чтобы когда-нибудь отомстить вам. Все силы для этого приложу, вы уж поверьте!
Он оторопел, видно, не ожидал от меня такого.
— Щенок, ты смеешь мне угрожать?
— Это не угрозы. Я предлагаю вам просто дать мне уйти. И забыть обо мне. А я о вас, считайте, уже забыл.
Может быть, еще минут десять с его стороны были какие-то реплики, уговоры. Я молча собрал вещи, покидал, что под руку попалось, в рюкзак. Мне ведь и это не нужно по большому счету. А вот гитару Витька Я бы ни за что не оставил.
— Прощайте, Дмитрий Васильевич, — сказал я.
— Слава... – сказал он, избегая моего взгляда, — Останься до утра, а утром...
— Не переживайте, мне есть куда пойти, — перебил я его.
В принципе, жестоким я никогда не был, пусть этот козел спит спокойно.
— Ты мобильник забыл.
— Оставьте на память. Мне все равно звонить некому.
Он хотел еще что-то сказать, но я вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Выйдя из подъезда, я попал в темень, разбавленную мертвым светом уличных фонарей, под холодный моросящий дождь, который загнал меня под козырек над детской песочницей. Я сел на деревянный бортик, поплотнее закутался в джинсовку и крепко задумался. Сам факт того, что жизнь не удалась и с ней пора завязывать, обдумыванию не подлежал. Но вот как это осуществить? За последнее время я пережил достаточно боли, мне казалось, я заслужил смерть быструю и как можно менее болезненную. Перебрав в уме несколько вариантов, я остановился на том, чтобы спрыгнуть с высотки. А что, полетаю. Страхов и сомнений не было, наоборот, одолевавшая все последнее время тоска вдруг отступила. Мысли стали ясными, впереди замаячила надежда: все мои проблемы решались разом. Окажу еще одну услугу отчиму – прыгать с крыши его дома я не буду. Лучше уйти к новостройкам всего в паре кварталов отсюда. Только вот дождь все усиливался. Прикольно, я собираюсь умереть и боюсь промокнуть!
Рев мотора привлек мое внимание. Мощное черное авто резко затормозило у моего подъезда. Водитель бегом добрался до двери и стал долбить по кнопкам. Никому не нравится мокнуть. Я почувствовал, что совсем закоченел, а умирать от переохлаждения долго и мучительно. Пока я собирался с духом, из подъезда выбежал все тот же парень. У него явно что-то случилось, он нервно озирался по сторонам, даже за голову схватился, потом с силой врезал по капоту своего джипа. Кстати, знакомая машина. И фигура парня мне кажется знакомой. Он какое-то время стоял согнувшись, упираясь в капот, и опустив голову. Вода стекала по темным волосам и кожаной куртке. Затем парень медленно поднял голову и посмотрел в мою сторону. Да это, похоже, Артем! Стоял он далеко и свет фонарей лица не освещал, но каждый его жест был узнаваем. Да и с чего бы незнакомому человеку так стремительно рвануться ко мне?
— Славка! – заорал он.
Едва успев подняться, я оказался крепко прижатым к его телу. Его дыхание согрело мой висок, но рука, обхватившая стриженый затылок, была холодная как лед.

POV. Артем.
Господь милосердный и всемогущий! Какое же облегчение я испытал, обняв этого гаденыша. Сердце бешено колотилось от только что пережитого страха и ярости. Я чуть было не пришиб его отчима! После того, что я из него вытряс, разум твердил мне, что я никогда больше Славочку не увижу. Хорошо, что сердце с этим не было согласно.
Мой зайчик был совсем застывшим. Я затащил его в машину, забросив на заднее сидение рюкзак и гитару, включил обогрев и снял с него промокшую джинсовку.
— Мне пофиг, что ты сейчас скажешь, — сказал я, садясь за руль, — Но я сейчас везу тебя к себе, засуну в горячую ванну, еще и водки заставлю выпить.
— Поехали! – отозвался он с энтузиазмом. – Здорово, что ты приехал! У меня поезд в 7 утра, а где переночевать – не знаю. С отчимом, вот, сцепились на последок.
— Поезд, говоришь? А куда ты собрался?
— К бабушке, в ***.Еще тетя у меня там. Позвали к себе жить, мне там нравится.
Я кивнул, искоса поглядывая на Славу. Он дрожал от холода, но был совершенно спокоен и говорил дружелюбно. Но вдруг застонал и стал тереть лоб ладонями.
— Что с тобой? – заволновался я.
Он опустил руки и посмотрел на меня ясными глазами.
— Ничего, голова что-то разболелась.
Малыш улыбнулся. Эта светлая улыбка морозом продрала мою кожу. Я понял, что у тебя в голове, зайчик! Видел уже этот ясный, решительный взгляд. К нему тогда тоже прилагалась улыбка. И нож...
— У меня дома есть хорошие таблетки. Голова мигом пройдет. – пообещал я.

Своей квартирой я пользовался не часто. Поэтому обставлена она была строго по назначению: большая кровать в центре комнаты, бар, и музыкальный центр, сверкавший обилием хрома. Малышу я не мог предложить ни кусочка еды, ни чистой сухой одежды. Правда, нашелся белый махровый халат и полотенце. Пока малыш отогревался в ванной, я повесил одежду сушиться на плечиках и отыскал в баре таблетки, изготовленные Боткиным. По словам Никиты, пилюли кислотно-розового цвета были сильным снотворным без побочных эффектов. Купив хорошо разрекламированный товар, я ни разу не нашел ему применения. Кстати, не помнил дозировку. Звонить Боткину было поздно, Слава вышел из ванной, кутаясь в халат.
— Артем, я лучше поеду на вокзал. Вдруг утром просплю поезд? Здесь есть телефон вызвать такси?
— Да я тебя сам отвезу, если так хочешь ночевать на вокзале, — как можно равнодушнее сказал я. – Голова-то, кстати, болит еще? Я нашел обезболивающее.
Я протянул ему две таблетки и стакан воды.
— А две зачем?
— Ну, не знаю...пей одну. Я думал, чтоб наверняка уже.
Он нерешительно взял обе и проглотил. Надеюсь, вреда не будет. В любом случае, я же хотел помочь. Только вот ему или себе? Наверное, обоим. Он ведь не только из моей жизни может уйти, еще и со своей сгоряча расстанется.
Славочка деловито рылся в своем рюкзаке, разыскивая сухую одежду. Я нервничал.
— Слава, э-э, я и не знал, что ты на гитаре играешь.
— Немного, — сказал он, раскладывая на коленях тонкий свитер. – Мне ее друг подарил.
— Витек?
Он удивленно захлопал ресницами.
— Откуда ты знаешь про Витька?
— Да ты сам как-то рассказывал. А он живет там же, где и бабушка?
В принципе, интересно было послушать, что он еще соврет. А может, Славка выдавал желаемое за действительное?
— Нет, Витек живет в другом городе. И сейчас он в армии.
Облом! Почему-то сказал правду. Когда же таблетки начнут действовать?
— Спасибо тебе за помощь, — сказал малыш, стягивая с вешалки сырые штаны( не густо у него в рюкзаке с одеждой!) – Мне пора на вокзал. Если вовремя не приеду, бабушка будет волноваться.
— Ага, конечно, будет. – поддакнул я, пытливо вглядываясь в его лицо.
Никаких признаков сонливости! И какой у меня план Б?
Славка стал надевать джинсы. Но в штанину ногой не попал. Ни со второй попытки, ни с третьей.
— Артем, что-то мне...как-то...— неуверенно начал он.
— Может, приляжешь?
— Да не...Ехать надо.— отмахнулся он и стал заваливаться набок.
Я едва успел подхватить его. Когда уложил в постель, он, казалось, уже крепко спал.
И вдруг открыл глаза и довольно внятно сказал:
— Черт! Я Клейна оставил.
— Кого?!
— Двухтомник. Тоже подарок Витька.
— На хуй Витька, спи уже! — зарычал я.
И он уснул. Я долго, жадно разглядывал Славкино лицо. Неспешно обводил его кончиками пальцев. Каждую черточку. У малыша за последнее время появилась морщинка между бровями, я попробовал разгладить ее, поцеловал. А потом, как крышу снесло, я целовал его всего, везде, задыхаясь от восторга. Он же теперь мой!!! Липовый отчим сказал, что кроме Витька, на два года зависшего где-то на Сахалине, у малыша никого нет. Надеюсь, бедный мужик не долго будет отходить от сотряса. Я ведь теперь его должник – он подарил мне Славку! Главное, я успел перехватить моего мальчика. Он здесь, в моей постели. Со всем остальным я справлюсь на раз.
Я как в хмелю провел ночь, прижимая к себе бесценное хлипкое сокровище. Поднялся, едва рассвело. Сегодня воскресенье, отец должен провести день дома, но я решил подстраховаться: позвонил ему и попросил никуда не уезжать. Мне нужно обсудить с ним и мамой очень важное дело. Возможно он был удивлен, но никак это не выказал. На счет мамы можно было не беспокоиться, она обычно спала часов до десяти. Сегодня я как никогда рассчитывал на нее. Еще несколько лет назад мамин голос в семье ничего не значил. Да она и не пыталась высказывать свое мнение. Но сейчас отец готов был уступать ей где только можно, тщательнее скрывал измены, не только не контролировал мамины расходы, но и сам частенько делал ей безумно дорогие подарки.
Я ПОДКИНУ СЛАВКУ РОДИТЕЛЯМ! Когда начну жить самостоятельной жизнью, заберу его себе. Все просто.
Я принялся будить мальчика. Он спал очень крепко, вторая таблетка явно была лишней. Даже когда он открыл глаза после всех моих усилий, мозг его продолжал спать.
— Солнышко, проснись! Ты опоздаешь на поезд, — сказал я, затаскивая его под душ и включая воду.
— Мммм, какой еще поезд? – пробормотал он, ежась под прохладными струнами, — Перестань, я спать хочу.
Мне пришлось самому вытирать его и одевать. Время от времени он приваливался ко мне теплым телом, засыпая и не чувствуя моих коротких поцелуев.
— Надо бы тебя приодеть, придать тебе товарный вид, — сокрушался я, — Какого хрена ты подстригся? Взял и изуродовал себя.
— А кому ты хочешь меня продать? – зевая, спросил он
— В хорошие руки, не волнуйся.
Я критически оглядел его. Да уж, выглядит убого, хотя, может быть, это и к лучшему. У мамы слабость ко всему жалкому и трясущемуся. На мой взгляд, Славка прекрасная замена покойнице Бусинке.
— Поехали, Слава.
— Куда? А, на вокзал. У меня же поезд в восемь.
— А может все-таки в семь? Нет, Слав, к бабушке ты не поедешь. Успеешь к ней еще. Отвезу тебя к родителям, что-нибудь вместе придумаем.
Мальчик равнодушно пожал плечами и вышел за мной из квартиры. Надо же, а я ведь целую речь готовил, чтобы убедить его: о жизни, о будущем, о том, что нельзя сдаваться. Хотя, я все-таки произнес все это в машине, пока мы ехали. Он молчал, смотрел в окно, отвернувшись от меня. Он снова закрылся в себе наглухо.

Мама не спала. Сидела рядом с отцом в гостиной, вид у нее был встревоженный, если не сказать испуганный. Наверное, отец не вытерпел, разбудил ее и рассказал о моем звонке. До меня дошло, как основательно я потрепал нервы родителям, и мысленно обложил себя отборным матом.
Держа Славу за руку, я завел его в гостиную и поставил перед мамой. Разглядывали они друг друга одинаково ошалело. Отец, взглянув на меня, только приподнял бровь.
— Познакомьтесь, это Слава. Слава, это мои родители – Вадим Артурович и Наталья Витальевна. Отец, это тот мальчик, которому я не смог помочь. У него больше нет родственников и жить ему негде. Так что я вас очень прошу оформить над ним опеку. Ну и, собственно, все. Парень он умный и самостоятельный, до окончания школы может пожить в моей квартире. Он сам о себе прекрасно позаботится. Просто в школе должны знать, что он чей-то, а не сам по себе.
Выдав все одним махом, я смотрел на родителей. Отец хмурился, у мамы были глаза тупой фарфоровой куклы. И все-таки она первая сказала:
— Славочка, пройди с Олесей в столовую, она тебя покормит завтраком.
Славка был в состоянии ступора. Вошедшая Олеся обеими руками обхватила его плечи и вывела из комнаты.
— Ну, Артем, знаешь ли, всякому безумству есть предел, — сквозь зубы процедил отец, — у тебя каждый раз находится что-нибудь новенькое, чтобы выбить нас из колеи.
— Худышка-то какой, — тихонечко сказала мама, приложив руку к груди, — Мальчик, по-моему, чем-то болен.
— Определенно. Наташа, ты хоть поняла, что этого мальчика Артем предлагает нам фиктивно усыновить?
— Да, конечно. Но, Темочка, он не может жить один. Он же еще ребенок!
— Ну ты же слышала – он вполне самостоятельный, — язвительно заметил отец, — Будет днем учиться, вечером работать и, думаю, Артем вменит ему в обязанность раз в месяц отзваниваться нам, чтобы сообщить, что он жив, здоров и ни в чем не нуждается. Так, сынок?
С видом раскаявшейся Марии Магдалены я посмотрел на мать.
— Ну, дурак я, простите меня. Мамуль, все не так на самом деле. Не так просто. Славка не выживет один. Я даже не уверен, что он выживет вообще. Он был слишком привязан к матери и с ее смертью потерял интерес к жизни. И он действительно болен, перенес тяжелую пневмонию, не успел толком поправиться, а тут такой удар.
— Бедный мальчик!
— Да... Я надеялся, что смогу помочь. Вчера едва успел удержать его от суицида. Но теперь, мне кажется, даже если бы я не улетал сегодня...
— А, так ты все-таки улетаешь?! – перебил отец, — Ну так улетай уже ради Бога, Артем! Улетай!

Глава 19.
В тот день отменили последний урок, но я не стал звонить шоферу, забиравшему меня после занятий. Надо было зайти в книжный магазин и купить тетрадей и прочую мелкую канцелярию. Я дожидался сигнала светофора, чтобы перейти улицу, когда меня вдруг грубо схватили за плечо и развернули. Я увидел Максима с перекошенным от злобы бледным лицом.
— Лапу убери! – рявкнул я.
— Ты, мелкий ублюдок, — зашипел он, — какого хуя ты делаешь в этой школе?! Здесь не место таким отбросам, как ты!
Я помнил, что Артем и Илья часто называли его «безумным Максом». Сейчас он явно был не в себе. Но я отучил себя бояться этого отморозка. Он только разозлил меня, и я ответил с не меньшей ненавистью:
— Сам ищи другую школу, дерьмо! Это я не хочу видеть каждый день твою рожу!
— Ах ты... – задохнулся он от ярости. Потом попытался скроить глумливую ухмылку. – Ты, сучонок, теперь крут, да? Тебя Бакаев на содержание взял, костюмчики тебе покупает? Наверно, нравится, как ты ему отсасываешь? Ты уж старайся, пидор, а то снова на помойке окажешься!
Меня не особо задевали его нападки, но сам факт того, что он осмелился заговорить со мной, заставлял трястись от гнева.
— А сам-то ты кто без своих дружков? Что ты теперь можешь, кроме как слюной тут брызгать? Ну?!
Ухмылка сползла с его губ.
— Ненавижу тебя! – снова зашипел он. — Откуда только ты, сука, взялся? Все каникулы мне испоганил, друга лишил. Ты и сейчас мне жизни не даешь, я задыхаюсь в одном классе с тобой...
— Вот даже как! Какой я, оказывается, плохой! – усмехнулся я. – По-моему, это ты отброс, Максим. Сдохни ты сегодня, и в школе действительно дышать станет легче.
Вряд ли Макс предполагал услышать такое от меня. Да так с ним, наверное, никто и никогда не разговаривал. У него была настолько обескураженная, тупая физиономия, что я невольно рассмеялся. Максим вскинулся, как от пощечины, и, матерясь себе под нос, бросился от меня через дорогу. Я закрыл глаза, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце...И вдруг – скрип тормозов, грохот, дикий вопль, который тут же размножился, и теперь, казалось, орала вся улица. В двадцати шагах от меня старенькие жигули впечатались в бок газели, осколки стекол как в замедленной съемке сыпались на капот. Пожилой водитель оторвал от руля залитое кровью лицо. Какая-то женщина истошно вопила, показывая рукой под колеса машины. Я почему-то знал, что там увижу. Толпа только начала собираться, я подошел одним из первых. На асфальте лежал Максим, с зажатыми между машинами ногами. Признаков жизни он не подавал. Эта картинка показалась мне нереальной, только что я пожелал ему сдохнуть...
— Вызовите скорую! – кричали рядом, — У кого есть мобильник?
Ну, у меня есть. Я набрал номер экстренного вызова, каким-то чужим сиплым голосом назвал адрес и объяснил ситуацию. На заданные мне вопросы отвечал ровным, бесстрастным голосом. Может, я все-таки был в шоке? Никак не мог избавиться от ощущения, что сижу перед телевизором и слушаю сводку новостей по городу, где рассказывают о произошедшей несколько минут назад аварии, в которой подросток, перебегавший дорогу на красный свет, погиб под колесами автомобиля. Такому восприятию очень сопутствовали зеваки, сосредоточенно снимавшие все на камеры телефонов.
Трясущийся водитель жигули выбрался из машины, вытирая кровь с разбитого носа. Увидев зажатого под колесами парня, он начал отталкивать свою машину назад. Человека три бросилось ему помогать. Ноги Максима были освобождены, мне стало видно, что под разорванной и пропитанной кровью штаниной одна нога была какой-то сплющенной и значительно длиннее другой. Парень вдруг застонал, открыл глаза и даже попробовал приподняться. Взгляд его был мутным, бессмысленным. Он слегка сдвинул свое тело, отталкиваясь локтями. Под новый истеричный женский вопль я увидел, как фонтанчик крови из поврежденной ноги взвился едва ли не на метр, и кровь пульсирующей струей стала заливать асфальт. Максим не обратил на это особого внимания и продолжил попытки подняться.
— Это ненадолго, он сейчас кровью истечет, — отстраненно подумал я.
Затем обошел столпившихся зевак, развязал узел галстука и, подойдя к Максиму, плотно затянул шелковую ткань чуть повыше извергающей кровь раны. Крови было слишком много, ее запах ударил мне в нос, меня замутило. Давя рвотные позывы, я все туже стягивал галстуком бедро. Какой-то человек опустился рядом с нами на колени и помог мне, с силой потянув за один конец галстука. Потом ловко закрепил на бедре узел. Кровотечение сошло на нет. Я чувствовал, что сам сейчас вырублюсь. Поэтому поспешно поднялся и вернулся на тротуар.
Пошатываясь, я шел к школе, когда личный лексус Натальи Витальевны притормозил рядом со мной, и шофер открыл мне дверь.
— Слав, а что это там? – спросил он, кивком указывая на обилие народа и мигалок.
— Авария, парня сбили, — на автомате ответил я.
— Живой?
— Да вроде живой.
— А ты видел, да? – с жадностью поинтересовался он, — Ты че-то бледный как стенка, напугался что ли?
— Испугаешься тут... – выдавил я из себя, садясь в машину.
— А знаешь, сколько я аварий повидал? Не сосчитать! Прутся всякие долбоебы через дорогу неглядя. Отвечай потом за них.
Понемногу отойдя от шока, я разглядел, что рукава моего нового костюма заляпаны кровью, мелкие брызги были и на штанах.
Дома кроме Олеси никого не было, но она занималась уборкой, и я, закрывшись в ванной, принялся спасать костюм. Поскуливая от жалости и досады, аккуратно смыл пятно холодной мыльной водой. После долгих усилий ткань стала однотонной, но окончательный вывод можно было делать, лишь дождавшись, пока костюм высохнет.
В голове была каша из мыслей. Самая навязчивая – как объяснить Наталье Витальевне, куда я дел новый галстук. Но, вернувшись домой, она, естественно, не побежала проверять мой гардероб. Буднично поинтересовалась успехами в школе, а потом позвала в гостиную смотреть какое-то ток-шоу и пить чай. Я уж, было, совсем расслабился, смотря телек и беззаботно обсуждая чужие проблемы с опекуншей, когда в гостиную заглянул Вадим Артурович.
— О, Вадим! Ты рано сегодня! – воскликнула Наталья Витальевна. – Вот и отлично, вместе поужинаем.
— Да, Наташа, я ужасно голоден. Поторопи, будь добра, Олесю.
Едва женщина вышла, Бакаев обратился ко мне.
— Слава, пройди в мой кабинет, мне надо с тобой поговорить.– безапелляционно сказал он.
Я снова напрягся, этот тон не предвещал ничего хорошего.
— Твой одноклассник попал под машину сегодня недалеко от школы, — начал он, едва я прикрыл дверь, — Но, думаю, для тебя это не новость, так?
А я, дурак, опасался расспросов Натальи Витальевны! Теперь по закону жанра Вадиму Артуровичу оставалось только выложить передо мной окровавленный галстук.
— Да, я видел аварию. – тихо сказал я, не решаясь смотреть ему в глаза.
— И никому не рассказал об этом?
— Я не хотел расстраивать Наталью Витальевну...
— Она все равно бы узнала. Максим друг Артема, я близко знаком с его родителями.
— А-а, понятно. – зачем-то ляпнул я.
— Это ты оказал Максиму первую помощь? – без обиняков спросил он.
Ему обо всем уже известно, какой смысл юлить?
— Да, я.
— Хм, молодец. А почему ушел оттуда? Бросил товарища, даже скорой не дождался?
Почему...Почему я вообще туда полез, вот вопрос! Костюм испачкал. Лучший костюм в моей жизни!!
— Слава, ты будешь мне отвечать? – уже жестко спросил Бакаев.
Если б я не тянул паузу, можно было бы сказать, что мне сплохело от вида крови. Вадим Артурович в упор смотрел на меня, но не в глаза, не на лицо. Глубже. Мысли мои сканировал.
— Ты не хочешь узнать, что с Максимом?
Я прислушался к своим ощущениям: хм, нет, не хочу.
— И что с ним? – нехотя спросил я.
-Он в тяжелом состоянии в реанимации. Ему ампутировали ногу.
Я чуть было опять не протянул «ааа, понятно», но вовремя прикусил язык.
— Слава, объясни мне кое-что — ты испытываешь неприязнь к Максиму?
Вадим Артурович немного повысил голос. А мне захотелось серой мышкой юркнуть под стол.
— С чего Вы взяли?
Он саркастически улыбнулся.
— Не строй из себя дурачка – тебе не идет. Так все-таки, что у вас за отношения?
— Нет у нас никаких отношений.
— Но были? – сразу спросил он. Поскольку я упорно молчал, продолжил, — Вот что, Артем привел тебя в наш дом, ты нуждался в помощи, и мы ее тебе оказали. Не разбираясь, кто ты, откуда, что из себя представляешь. И сколько я к тебе ни приглядывался, твердо могу сказать только одно: странный ты парень. Ты странно ведешь себя, странно поступаешь. Я знаю, что ты сбегал из дома. Может, все-таки мне пора познакомиться с человеком, который третий месяц живет в моем доме?
— Вадим Артурович, какое вам дело до моих отношений с одноклассниками? – с вызовом спросил я.
— Не с одноклассниками. С Максимом, лучшим другом Артема. Бывшим лучшим другом, — веско сказал он, — Ты еще была троица: Артем, Илья и Максим. Случалось им творить неприглядные вещи. Досадно, но Артем там был за главного. И вдруг летом он рвет все отношения с друзьями. А потом появляешься ты. Ненавидящий Максима. Все это как-то связано между собой?
Артем советовал мне не конфликтовать со своим отцом. Сейчас красивое лицо Бакаева выражало недовольство. Я внутренне сжался в комок, отчаянно надеясь, что пытать меня не будут. Только я и под пыткой ничего ему не скажу.
— Я еще раз спрашиваю, что тебе сделал Максим? И какое отношение к этому имеет мой сын?
Я сжал кулаки и заставил себя посмотреть в черные, прожигающие во мне дырку глаза.
— Ну так спросите об этом у своего сына. – тихо, но твердо сказал я.
В черных глазах промелькнуло удивление.
— Вот волчонок! – озадаченно сказал он. – Хорошо, я так и сделаю. А ты уж не пожалей, что не рассказал мне СВОЮ версию.
Ну, вот и угрозы. Как же они меня достали! А ведь этот человек нравился мне. Сильный, как скала, красивый, как античный бог. Я завидовал Артему, что у него есть такой отец, и невольно мечтал заслужить внимание Вадима Артуровича. Можно сказать, у меня получилось.
— Я должен уйти из вашего дома? – глухо спросил я.
Он фыркнул.
— Не болтай чепуху. Я твой опекун, ты забыл? Я за тебя отвечаю. Тем более, что сам ты за себя отвечать отказываешься. Ступай в столовую.
Я долго ходил, как пришибленный, после этого разговора. Бакаев что, действительно намерен докопаться до истины? Я надеялся, что в этом случае Артем соврет что-нибудь правдоподобное.
Через неделю Макс оклемался, пошел на поправку, хотя и стал одноногим инвалидом. Наталья Витальевна несколько раз ездила к нему в больницу. Пыталась и меня с собой утащить, мне с трудом удавалось отмазаться под разными предлогами.
А на выходные приехал Артем. Я был в школе и не подозревал, какой «сюрприз» меня ждет. Стоило мне зайти в квартиру, как он набросился на меня, схватил в охапку и потащил в гостиную.
— Артем! – завопил я, оказавшись лежащим под ним на софе. – Совсем о**ел?! Как ты здесь оказался?
— Отец мне сам билет заказал! – довольно скалясь, сказал он. – Чтобы я с бедным Максиком повидался. А знаешь что, мы сейчас вместе поедем! Только не в больницу, а ко мне на хазу. Славка, так трахаться охота, мочи нет!
Я начал спихивать его с себя.
— Дебил, да ты же не знаешь ничего...— начал я, но он заткнул мне рот поцелуем. Язык сунул так глубоко, что меня чуть не вырвало.
Я отчаянно барахтался под ним, и вдруг услышал резкий оклик Вадима Артуровича.
— Артем!
Сыночка как ветром с меня сдуло. Красный и злой, я поднялся, одергивая на себе куртку. Вадим Артурович смотрел на Артема, дергая желваками.
— Иди за мной, — прорычал он, — Поговорим!
Втянув голову в плечи, Артем поплелся в кабинет. Да, не вовремя он на меня запрыгнул. Интересно, это могло выглядеть как невинное дурачество двух друзей? Как он выкрутиться?
Мне вдруг так тревожно стало. Мало ли, что этот псих сболтнет! Я уселся за комп в своей комнате, бездумно пялился на красивую картинку на рабочем столе. Было слышно, как внизу Наталья Витальевна с кем-то весело болтает по телефону. С полчаса никаких других звуков в мою комнату не проникало. Затем где-то громко хлопнула дверь, послышался удивленный голос опекунши, голос Артема. Мне стало совсем неуютно, хотелось одновременно заткнуть уши и ничего не слышать, и сделать вылазку и поговорить с Артемом.
Но очень скоро Артема в доме не было. Шофер отвез его в аэропорт. Воцарилась давящая тишина. Прислуга ходила на цыпочках, Наталья Витальевна поспешно уехала к подруге. А из кабинета хозяина волнами расползался холод. Он и до меня добрался, и я начал дрожать. Да что за черт! В чем я виноват!? Блять, если я стану козлом отпущения, не знаю, что сделаю! Не выдержу, заору, наверное, такого наговорю в горячке, что всем плохо будет, не только мне.
Я думал, что смогу так вечно сидеть и предаваться тревожным мыслям. Но банальный голод выгнал меня из комнаты. В последнее время меня так усиленно кормили, что я вошел во вкус, и, не успев отобедать, я жил в предвкушении ужина. За два месяца набрал пять килограмм и не собирался на этом останавливаться. И вот такого человека оставили без обеда, и время ужина давно прошло. Я на цыпочках пробрался на кухню, нашарил в холодильнике сок, сделал себе бутерброд и как волчонок набросился на еду. Покончил с ней в пять секунд, и мой желудок потребовал продолжения банкета. Но, едва я поднялся, как в дверях кухни появился Вадим Артурович. Спокойный, сосредоточенный, а в лице – ни кровинки. И спину он держал слишком прямо, словно принуждал себя к этому.
— Я зашел в твою комнату, а ты вот где, — сказал он, — Я и забыл, что пора ужинать. Что-то Наташа задерживается.
Я молчал и не мигая смотрел на него. Словно меня застали на месте преступления. Вадим Артурович подошел ко мне и положил руки на плечи. Я разглядел на его лице горькую складку у края рта, которую раньше не замечал.
— Слава, — начал он и замолчал на несколько секунд. Его руки переместились с моих плеч на щеки. Он приподнял мне голову и заглянул в глаза, — Славочка, я тут слишком давил на тебя. Ты извини, я просто привык все контролировать. Как оказалось, у меня не всегда это получается.
Уголок его рта пополз вбок, резче обозначив складку.
— Не держи на меня зла, хорошо, мальчик?
Я оказался не готов к такому разговору. Тупо смотрел на него и с трудом заставил себя кивнуть.
— Вот и хорошо. Но я бы очень хотел, чтобы ты впредь больше мне доверял. Тогда я всегда смогу помочь тебе. Славочка, я... я тебя не оставлю, ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку и... понимание.
Большой, властный, богатый человек волновался, разговаривая со мной! Что этот трепло наболтал отцу?
— Спасибо, Вадим Артурович, — едва слышно сказал я.
Он обнял меня и шепнул на ухо:
— Прости меня.
— За что?
— За Артема.
Он отстранился, погладил меня по голове и вышел из кухни. Скоро вернулась Наталья Витальевна и позвала меня ужинать. Но что-то аппетит у меня пропал.

Мне так и не суждено было узнать, что Артем сказал отцу. Только тот изменил свое отношение ко мне. Никакого пренебрежения больше не было. Была забота, искренний интерес к моей жизни. Не сразу, конечно, но, спустя какое-то время, наши отношения больше всего походили на отношения между отцом и сыном. Мои детские мечты стали реальностью. Я спокойно учился, забыв, что когда-то в моей жизни были бытовые проблемы. Общался с одноклассниками, начал встречаться с девушкой. Когда закончил школу, поступил в тот вуз, который выбрал сам в ставшем мне родным Катере. Хотя мне на выбор были предоставлены все учебные заведения мира.
В 2008 финансовая империя Бакаева пошатнулась. Вадим Артурович работал сутками, чтобы избежать катастрофы. Неожиданно даже моя скромная помощь оказалась востребованной. А я готов был в лепешку расшибиться ради него. Я прошел ускоренный курс «Как не потонуть в условиях кризиса и потопить конкурентов». Его преподавал мне приближенный к Бакаеву главбух. По окончании курса, совпавшем с окончанием финансового кризиса компании, Яков Иосифович (100% еврей!) сказал мне: «Настоящим бухгалтером не становятся, а рождаются. Возможно, и в тебе есть Божий дар построить пирамиды и поиметь налоговую, до конца жизни оставаясь на свободе». Вадим Артурович гордился мной, его окружение пророчило мне карьеру его правой руки. Пока я учился в универе, продолжал жить в доме Бакаевых. Потом его фирма предоставила мне вместе с работой квартиру. Очень вовремя, надо сказать, так как у меня сложились серьезные отношения с одной девушкой. И так я окончательно развязался с Артемом, который, пока я жил в доме его родителей, не пропускал случая затащить меня в свою постель. Хорошо еще, что его визиты из Москвы были не частыми.

И вот, пожалуй, еще один эпизод из моей юности.
Шел четвертый месяц моей новой жизни в семье олигарха. Приближался Новый Год и каникулы. Меня ожидала сказочная поездка на острова в Атлантическом океане.
Однажды я заметил припаркованный возле школы Ниссан моего бывшего «отчима». Непонятно было, какого лешего он тут делает посреди рабочего дня. Я сделал вид, что не заметил его. Однако, и на следующий день, и через день мне на глаза попадалось знакомое авто. Почему-то это стало меня нервировать, и я решился подойти к нему. Нацепив на лицо мину пофигиста, я твердым шагом направился к машине. Навстречу из нее вышел Дмитрий Васильевич, осунувшийся, постаревший. Зимнее пальто болталось на нем.
— Слава! – закричал он издалека, словно боялся, что я пройду мимо.
— Что вы здесь делаете? – не тратя время на любезности, спросил я.
— Я... Я вот... Привез тебе, хотел передать... – засуетился он, достал из кармана пачку конвертов и протянул мне.
Письма от Витька! Их было шесть штук. Сколько же времени они провалялись у этого козла?
— Могли бы просто переслать их по почте, — сухо сказал я.
— Я не знаю твоего нового адреса, — проблеял он и замолчал, переминаясь с ноги на ногу.
Я уже хотел развернуться и уйти, как он спросил:
— А как тебе живется, Слава?
— Очень хорошо. У меня все в порядке.
— А в школе как дела?
Меня начинал бесить этот треп.
— Просто отлично. Ну, мне пора.
— Слава, подожди! Послушай, я сказать хотел, — торопясь и волнуясь, сказал он, — Я виноват перед тобой, я не должен был тебя выгонять. Верочка... она бы мне не простила этого.
— Если Вам так нужно мое прощение...
— Да, очень, очень нужно! – перебил он и схватил меня за руку, — Славочка, я тебя прошу – возвращайся домой! Я, дурак, избавился от единственного, что мне оставалось от Веры. Пожалуйста, вернись, я тебя официально усыновлю. Я буду хорошим отцом, обещаю!
Да он спятил! И вид у него нездоровый. У мужика даже слезы потекли.
— Мне теперь так одиноко! Я все время смотрю на фотографию Веры. Еще и сны эти идиотские... Я с ума сойду один, Славочка! Нам ведь обоим тяжело, так ведь? Мы должны держаться друг друга!
И вот тут меня прорвало! Я-то думал, что боль моя отступила, я успокоился и оставил прошлое позади. А боль затаилась во мне созревшим нарывом, который сейчас всковырнули. Я вырвал свою руку, стал орать на него, через слово вставляя мат. Напомнил, как умолял меня не выгонять, как он, упиваясь своим горем, наплевал на мою боль. Сдохни я тогда, ему бы это только на руку было. Что ж теперь-то случилось? Совесть заела? Иди просто поплакаться некому? Я тебе не психолог, козел, не мамочка, сопли твои вытирать!
— Только попробуй еще здесь появиться! Будешь меня доставать, пожалуюсь Бакаеву. Его охрана вправит тебе мозги, мудак!
— Слава, мальчик, успокойся! – испуганно бормотал он, пытаясь снова схватить мои руки.
Я ударил его. Он снова сунулся ко мне, но вдруг, посмотрев в сторону, поспешно шмыгнул в машину и отчалил. Я обернулся. К воротам школы подъезжал Бакаевский лексус.
«Отчим» больше меня не доставал. Видно, внял голосу разума. А я после такой встряски почувствовал себя лучше.
Дома перечитал письма Витька на сто раз. Блять... не пересохни навсегда мои слезы этой осенью, залил бы ими каждую строчку. Первое письмо было полное негодования и упреков, во втором гнев усилился. И уже в третьем – отчаянье и просьбы просто написать, что я жив. И дальше по нарастающей. Наверняка этот мерзавец отчим не отвечал на звонки Алины. Полный раскаянья и жалости к нам обоим, я тут же написал Витьку. Рассказал о смерти мамы, о том, что попал в другую семью, о своей новой жизни, о школе. Еще о том, как скучаю по нему и с каким нетерпением жду его возвращения. Тогда я обязательно приеду. Витек, ты меня и не узнаешь!

Ооооо... Уже хочу ее прочесть, надеюсь, у нас тоже выложите)